Не только на чердаке

— Вы там дневник пишете? — спросил Костик. — Отстань. — Серафим продолжил строчить что-то на бумажке. — Пишите: «Семнадцатое января. Сегодня я принес моему дорогому ученику какао в постель», — продиктовал Костик. — «Наконец-то дал обнаглевшему ученику по шее», — продиктовал себе Серафим, еще ниже согнувшись над бумажкой. — Серьезно, — сказал Костик. — Какао. — Серьезно, — ответил Серафим. — Отстань. — Что вы там пишете? — Не твоего ума дело. — Всё пишет и пишет, — проворчал Костик, обнимая дракона и сворачиваясь клубочком на кровати. — Ребенок оголодал и уже практически умер, а он… — Наверное, объявление сочиняет, — сказал из-под кровати Колумбарий. — Набор новых учеников взамен издохшего. — Клевета! — возмутился Серафим. — Правда? — с надеждой спросил Костик. — Конечно. Еще новых учеников мне не хватало… Я пишу объявление о распродаже твоего зоопарка по причине безвременной кончины хозяина, — пояснил Серафим. Костик возмущенно пискнул, соскочил с кровати и кинулся отбирать у Серафима бумажку. — А вот теперь, когда доказано, что ты не немощный и не дохлый, свари какао, — невозмутимо сказал Серафим. — Мне с корицей, пожалуйста. — Я не умею, — надулся Костик. — Тем более. Молоко в кувшине, какао-порошок на полке. Тренируйся. — Вот так один раз сваришь — и никогда больше какао в постель не получишь, — горестно вздохнул Костик. — Никаких радостей в жизни. — А как же радость от доставленной радости? — А? — Меня бы сейчас обрадовало какао, — пояснил Серафим, снова уткнувшись в свои бумажки. — С паутиной и пеплом из кости мамонта, — подсказал Колумбарий. — Ладно, тебе тоже сварю, — вздохнул Костик. — Но если подожгу дом, то я не виноват. А пепел из кости мамонта у нас есть? — Есть, — ответил Серафим и добавил с нажимом: — В бюро. — Подумаешь, ключ потерял, — проворчал Костик, гремя кастрюлями. — Подумаешь, оставил учителя без доступа к ценнейшим зельям, — передразнил его Серафим. — Цыц, — ответил Костик, наливая молоко в чугунок. — Это моя реплика, чудовище ты, — проворчал Серафим. — Могли бы порадоваться, что хоть чему-то меня научили, — ответил Костик и лучезарно улыбнулся. Серафим только рукой махнул. Какое-то время царила относительная тишина: напряженно сопел подкарауливающий паука Колумбарий, скрипел карандаш Серафима, потрескивал огонь, бурлило молоко в чугунке. Потом Костик спросил: — Скажите, учитель, вы меня любите? — Опять ты за свое, — простонал Серафим. — Любите? — Отвали. — Вам будет очень стыдно, когда я умру, — доверительно сказал Костик. — Будете ходить на мою могилку и плакать. — Когда ты наконец соизволишь умереть, я буду уже слишком занят лежанием в собственной могилке, — отрезал Серафим. — Чего ты заладил опять? — Просто. — Опять какую-нибудь дрянь из портала принес? — Почему сразу? — А почему нет? Костик беспечно пожал плечами, и Серафим продолжал гадать: — Что-нибудь сломал? — Не-а. — Потерял? — Мимо. — Наколдовал? — Вот еще. — А что? — Из-за вас чуть молоко не убежало! — воскликнул Костик, снимая чугунок с огня. — Не отвлекайте меня своей болтовней. Серафим закатил глаза. — Так что вы всё же пишете, учитель? — спросил Костик, колдуя над чашками. — Пытаюсь вспомнить какое-нибудь заклятие, чтобы открыть бюро. Пока не получается. А без зелий в портал за Аполлоном Селиверстовичем лезть не хочется… — Мне и с зельями не хочется, — честно сказал Костик. — Пусть сидит, раз он такой. — Нельзя, — вздохнул Серафим. — Учитель всё-таки… Хоть и очень бывший. — И очень дурак, — горячо подхватил Костик. — Держите, ваше величество. Хоть вы меня и не любите, вот лучшее какао в вашей жизни. — Ни дня без преувеличений, — проворчал Серафим, беря чашку. Костик отнес вторую чашку Колумбарию, и тот сердито зафырчал: — Сладкое, пить невозможно! Еще и паук упрямый попался, никак не дает себя подоить… — Разве пауков доят? — удивился Костик. — А как еще вынуть из него паутину? — свирепо процедил Колумбарий, тщетно размахивая пауком над чашкой. — Я же просил с корицей, а не с металлоломом, — сокрушенно воскликнул Серафим, когда что-то в его чашке звякнуло. — Когда допьете, вам станет очень стыдно, — пообещал Костик, обхватив чугунок с остатками какао обеими руками и устроившись поудобнее на кровати. Серафим подозрительно заглянул в чашку, сделал еще несколько глотков, снова услышал звяканье, взял ложку и выловил ею ключ. — Он всё это время был у тебя?! — Нет, я его в кастрюле нашел. Вам хоть стыдно? — Ура, пепел мамонта! — завопил Колумбарий, выхватывая у Серафима ключ и кидаясь отпирать бюро.