Не только на чердаке

— По-моему, судьбе угодно, чтобы Аполлошка остался в узилище, — сообщил Костик, с отвращением разглядывая содержимое своей тарелки. — А еще судьбе угодно, чтобы я умер с голоду… — Да вот же еда! — возмущенно воскликнул Серафим. — Нет, это не еда, — поправил его Костик. — Это, мой мудрейший учитель, помои. — Точно, — подтвердил Колумбарий, наклонил тарелку и с хлюпаньем выпил свою порцию молочной лапши. — Люблю помои. — А я не люблю, — вздохнул Костик и отодвинул тарелку. — Значит, просто не голодный, — сердито отрезал Серафим. — Завтра я буду дежурным по кухне, — объявил Колумбарий, пододвигая к себе тарелку Костика. — Приготовлю жареные тараканьи яйца в макаронном соусе. Пальчики оближете! Серафим скривился: — Гадость! — Не будешь? — нахмурился Колумбарий. — Ни за что! — Значит, просто не голодный. Серафим сердито засопел, потом вздохнул: — Я тебя понял… Он влез в валенки и потянулся за тулупом. — Вы обиделись? — обеспокоенно спросил Костик. — Не уходите, я съем вашу лапшу! Зажмурюсь и съем, честное слово. Колумбарий, у нас ведь есть зелье, которое отключает вкусовые рецепторы? — Я на чердак, — ответил Серафим, набрасывая на плечи тулуп. — Туда и обратно. — Вынет Аполлошку и к печи прикует, — догадался Костик. — Нет, за выбивалками пошел, — уверенно заявил Колумбарий. — Да ну, — сказал Костик и на всякий случай вооружился крышкой от кастрюли. Серафим вернулся и вынул из-за пазухи какой-то сверток. — Бабушкина скатерть! — воскликнул Костик, отбросив крышку. — Скатерть-самобранка, — поправил его Серафим. — Раз лапша тебя не устраивает… — А что, так можно было? — спросил Костик. — И мы зря всё это время страдали? — Ну, у этой скатерти полно своих заморочек, — проворчал Серафим. — Дайте угадаю, — обрадовался Костик. — Она работает только в присутствии полосатого борова в третью безлунную ночь апреля, кормит исключительно горчицей и восстанавливается потом три года в бочке с соленой капустой, да? — Тьфу на тебя, — ответил Серафим. — Во-первых, ей надо давать очень подробное задание, потому сама она совершенно без фантазии. То есть молоко надо просить в кувшине, иначе оно будет лужей. Пока понятно? — Понятно, — кивнул Костик. — Давайте уже заказывать. — Во-вторых, — невозмутимо продолжал Серафим, — скатерть нужно положить на пустой стол так, чтобы все уголки смотрели в сторону двери. — У нее четыре угла, — возразил Костик. — И все в разные стороны. Серафим глубоко вздохнул, показал свернутую вчетверо скатерть: — Все уголки собраны. Вот этой стороной к двери. Так понятно? — Понятно, — радостно кивнул Костик. — Колумбарий, помоги убрать со стола. — Легко, — сказал Колумбарий и сорвал со стола старую скатерть. Серафим горестно сдвинул брови, глядя на расколоченную посуду, потом положил самобранку на стол. — Так, самобранка, — начал Костик, — подай-ка нам сорок плюшек с корицей и ванильным сахаром на большом хрустальном блюде, кастрюлю киселя черничного… с сахаром, чуть не забыл! Серафим тихо охнул, а Костик продолжал: — Коробку полосатого мармелада, бело-розового зефира пачек десять, пирожных с заварным кремом двадцать штук — на блюде, какао целый кофейник, пятьдесят ватрушек с творогом, чугунок с творожными пончиками, стопку блинов с клубничным вареньем, шарлотку с грушами и яблоками… Что-то много сладкого, да? Крендельков соленых, пирожков с повидлом, яблоками и капустой, так и быть, надо же питаться правильно… А, еще творога, орехов и сыра на блюдечке. Теперь что, разворачивать? — Разворачивай, — вздохнул Серафим. — В вашем голосе мне чудится нотка недовольства. Что опять? — спросил Костик. — Да всё то же, я уже привык. Скатерть-самобранка будет слушаться только того, кто ей первым прикажет, — ответил Серафим. — Так что теперь она твоя, как и все остальные артефакты. — Ой, — смутился Костик. — Могли бы и сказать. — Я собирался. Это было «в-третьих». — Да разворачивайте уже! — не выдержал Колумбарий. Костик потянул за верхний уголок, расправляя скатерть. — Ну, почти ничего не забыл, — констатировал он, разглядывая стопку сложенных прямо на скатерть блинов и лужицу варенья рядом. — Зато кисель и какао в посуде, это самое важное. Он взял блюдечко с сыром, творогом и орехами и принялся кормить животных. — Скажи, мучитель, есть ли вероятность, что ты когда-нибудь закажешь у скатерти что-нибудь полезное? — спросил Серафим. — Ну, щи, например, салат… — Березовую кашу, — радостно подхватил Колумбарий, запустив лапу в чугунок с пончиками. — Зачем, если можно заказать столько всего вкусного? — изумился Костик, сворачивая блин и макая его в лужицу варенья. — Я же не дурак… — Так и планируешь питаться одним сахаром? — спросил Серафим и осторожно выловил из кучи пирожков тот, в котором, как ему показалось, могла быть капуста. — Почему одним сахаром? Вот же, специально заказал! — Костик ткнул Серафиму под нос соленый кренделек. — Очень полезная, ни разу не сладкая пища. Как ваш пирожок? — Знаешь, — задумчиво сказал Серафим, — я ни в коем случае не критикую, ты молодец и очень хорошо всё заказал, но эта скатерть… В общем, в следующий раз так ей и говори, что пирожки с повидлом, пирожки с яблоками и пирожки с капустой. — А что? В вашем пирожке ничего из этого нет? Как так? — удивился Костик. — Да нет, наоборот. Есть. Всё вместе, — вздохнул Серафим, с отвращением откусив еще кусочек.