Не только на чердаке

— Слушайте, это возмутительно, — сказал Костик. — Вы не могли спасти всего меня, а не жалкие крохи? — Вот и делай ему добро, — проворчал Колумбарий. — Я теперь обмылок человека, — горько вздохнул Костик, разглядывая себя в зеркало. — Как я жить буду? Я же некрасивый… — Не драматизируй, — проворчал Серафим, надевая на Феогноста тогу. — Я на вас похож! — отчаянно вскричал Костик. — Можно я умру? — Можно я тебе по шее дам? — без особой надежды спросил Серафим. — Нельзя, — отрезал Костик. — Меня и так уже жалко. Феогност, скотина, не мог отъесть что-нибудь ненужное? — Например, мозг? — предположил Серафим. — Вы злой, — сказал Костик. — Я уже говорил? — Пару раз, — ответил Серафим, закидывая Феогноста на плечо. — Эй, вы что? Куда? Зачем? Не дам! Костик кинулся отнимать Феогноста. — Он возвращается на чердак, — твердо сказал Серафим. — Да? — Костик нерешительно замер, потом уточнил: — Вы его не испепелите? — Я тебя испепелю когда-нибудь, — пообещал Серафим. — От меня и так уже ничего не осталось… Костик трагически вздохнул, замотался в одеяло и плюхнулся на кровать. — Пока меня нет, никаких экспериментов, никаких порталов, никаких заклинаний, — сказал Серафим. — И никаких картинных умираний. — Злодей, — глухо ответил из-под одеяла Костик. — Уж и умереть нельзя… — Нельзя, — твердо ответил Серафим. — А как жить-то? — вопросил Костик, вероятно, сопроводив слова экспрессивными жестами, потому что одеяло вздыбилось. — Ох… Серафим положил Феогноста на кушетку, сгреб одеяло в охапку и принялся его разматывать в поисках Костика. — Замотался тут, как капустная кочерыжка в листья… Где ты есть? Костик показался было из-под слоев одеяла, но тут же занырнул поглубже и попросил: — Оставьте меня наедине с моим уродством. — Ты балда, — сообщил Серафим, возвращая одеяльный кокон на кровать. — Но вы меня всё равно любите? — Ну, допустим, я рад, что Феогност тебя не сожрал и на этот раз, — проворчал Серафим. — Было бы глупо задохнуться насмерть в одеяле после всех этих приключений, ты не находишь? — А продолжать жить в таком виде — не глупо? — угрюмо спросил Костик. — Сейчас всё поправим, — бодро объявил Колумбарий, порывшись в печи. — Что бы вы без меня делали… — Правда? — Костик заинтересованно высунулся из-под одеяла. — Неправда, — возразил Серафим, отпихивая от Костика вооруженную углем лапу. — Слушай, отрастут твои брови, никуда не денутся… — Они уже делись, — возразил Костик, обиженно выпятив нижнюю губу. — Давай нарисую, — настойчиво продолжал Колумбарий. — Хочешь, могу фломастером. Разными! Левая будет зеленая, а правая — красная, а? — Новое правило, — сообщил Серафим. — Пока меня нет, брови не рисовать. Костик тяжело вздохнул. — Я скоро вернусь, — сказал Серафим и покинул времянку, унося Феогноста. — Эй, недомерок, он же не говорил, что никаких зелий? — спросил Колумбарий, едва за Серафимом закрылась дверь. — Нет, — полувопросительно сказал Костик, сбрасывая с себя одеяло. — Жить можно, — осклабился Колумбарий и вынул из бюро «Радость лекаря». — Мы всё поправили, — объявил Костик, когда Серафим вернулся. — Так гораздо лучше, правда? Серафим окинул изучающим взглядом его маргариточные брови и спросил: — Ты хоть умирать раздумал? — Давно, — заверил его Костик. — Тогда да, так намного лучше.