Не только на чердаке

— Мы меня будем отсюда вынимать или нет? — деловито осведомился Костик и потряс прутья решетки. — А надо ли? — философски спросил Серафим. — Надо, — уверенно сказал Костик. Серафим вздохнул, стал протискиваться под кресло, ойкнул, ободрав ухо. — Застряли, да? — понимающе спросил Костик. — Ничего, посидите тут, пока мозг не похудеет, а потом и проскочите. — Мозг не может похудеть, дубина! — Ну, разжижиться может… Это правильное слово? Какое-то подозрительно смешное. — У меня мозг давно от твоих вопросов разжижился, — негодующе фыркнул Серафим. — Вот-вот на пол из ушей польется. Он закряхтел, приподнимая кресло, протиснулся под ним и тут же поймал освободившейся из плена головой глиняный горшок. — Осторожно, не трясите кресло, над ним горшки, — с небольшим опозданием сказал Костик. Серафим зарычал от безысходности. — Вам горшком язык оторвало, да? — заботливо спросил Костик. — Я читал, так бывает. Прикусили — и насмерть. То есть для языка насмерть, не для вас. Вы не пугайтесь, если что, я вам Пафнутия отдам, будете через него разговаривать… — Чума ты бубонная, а не ребенок! — завопил Серафим. — Можно проявить хоть каплю сочувствия к моей разбитой голове? — Я и проявил, — непонимающе ответил Костик. — Думаете, Пафнутий мне самому не нужен? От сердца отрываю. Могли бы сказать спасибо, а не ругаться. — Спасибо, — процедил Серафим. Он кое-как выбрался из-под кресла, осмотрелся и спросил: — Как ты вообще влез в эту клетку? — Сам не знаю, — ответил Костик и развел руками, насколько это позволяла его темница. — Явно не через дверцу. Серафим окинул крошечную дверцу недоверчивым взглядом и переспросил: — То есть оно само? — Оно всегда само, — жизнерадостно ответил Костик. Серафим с трудом приподнял клетку за кольцо, задумчиво поболтал ею в воздухе: — Ну, если что, повесим тебя над столом во времянке. — И кормить будем только блинами, да? — Почему? — Потому что больше ничего между прутьев не пролезет. — Нет, — решительно сказал Серафим, — одни блины — это вредно. Придется тебя как-то выколупывать. Для начала он попробовал разогнуть прутья руками. Не вышло. — Может, ножовкой? — предложил Костик. — Вон она висит. Серафим обернулся, увидел свисающую с оленьего рога ножовку, решительно помотал головой: — Это ножовка палача, она на шею напрыгнет. — И что? — И всё. — Ой. Серафим задумчиво осмотрел горы артефактов. — Серп? — предложил Костик. — Пальцерез, — возразил Серафим. — Плоскогубцы? — Зубодробительные. — Ножницы? — Саморежущие же, забыл? — Да что такое… Серафим еще раз ощупал со всех сторон клетку, ища лазейку. — Это же какой-нибудь артефакт, а не просто клетка? — спросил Костик. — Наверняка. — Может, поискать про нее в энциклопедиях? — В тех томах, которые ты не изрезал и не сжег? — любезно уточнил Серафим. — Даже если она там и есть, придется ждать дождя. — Слушайте, а у меня идея! — воскликнул Костик. — Ох… — Нет, она хорошая, честно! — Как в тот раз, когда ты косил траву всепожирающими сколопендрами? — Лучше! Я же упал и оказался в клетке, так? — Ну? — Может, надо ее перевернуть и потрясти, чтобы я выпал? Серафим задумался и наконец признал: — Неплохая идея. Хуже-то уже не будет… Постарайся не свернуть шею, когда будешь падать. Он ухватился за бока клетки, приподнял ее, кувыркнул и тряхнул. Крыша клетки распахнулась, выпуская на свободу яркую тропическую птичку. — Это как это? — растерянно спросил Серафим, заглядывая в пустую клетку.