Тихо и неотвратимо

Гавайский морской ветерок легонько трогал яркие занавески на окнах хижины, в которой, развалившись на огромной кровати, дремали после бурной ночи Дин и Сэм. Проснувшийся от лучика солнца, упавшего на глаза, Сэм тесно и ласково примостился к Дину. Спокойно и восхищенно полюбовавшись его красотой, Сэмми нежно поцеловал спящего в приоткрытые губы. Дин, даже не открывая глаз, сразу же активно продолжил поцелуй и прижал Сэма к себе, крепко обхватив рукой за лохматый затылок, не желая отпускать. Лучшего пробуждения он никогда и представить себе не мог. Медленные, тягучие поцелуи продолжались несколько минут, пока Дин мягко и настойчиво не перевернул всё еще немного сопротивляющегося Сэмми к себе тылом. Сопротивление оказывается быстро подавлено, и Сэмми снова полностью его, в его власти. Младшему это нравится не меньше, чем самому Дину. Сэму все время хочется, он уже несколько дней не закрывается и постоянно чувствует во рту не проходящий вкус Дина и его спермы. Сэму даже немного страшно от того, каким счастливым его делают эти непристойные обстоятельства. Тем временем сильная рука Дина, тесно придвинувшегося позади Сэма, хорошенько подтягивает вверх его правое колено, отводя так стройное бедро, открывая себе своего Сэмми и хороший простор для дальнейших действий. Одно длинное движение, и звенящий от желания, предельно возбужденный член Дина вновь оказывается внутри Сэмми, приятно сдавливаемый влажными от его же спермы, тугими стенками. Принимая Дина, Сэм давит в себе вскрик, прикусывая губу, сгорая от стыда. Не из ханжеских наклонностей, а потому что он кричит уже слишком много — это уже не просто неприлично, это черт подери, стремно и ненормально, и даже подумать страшно, что тут о них думают и говорят. А вот Дин тут цветет и светится, а в этот момент с упоением целует Сэма в шею, затылок, плечи, успокаивая, как будто без слов повторяя «всё хорошо, всё хорошо, я люблю тебя, ты даже не представляешь, как». Каменно-налитой член старшего Винчестера настырным поршнем начинает ходить внутри тесного прохода младшего, совсем растянутого за эти дни и ночи, проведенные преимущественно здесь — на королевском траходроме. Сэм тихо стонет с каждым уверенным толчком Дина. Младший стал невероятно чувствительным, едва ли не болезненно затраханным. Но ужасно твердый член Дина все равно ощущается огромным, широко распирающим тесное, горящее тело. Дин трахает Сэма сильно и уверенно, постепенно набирая обороты, долбясь в его нутро неистово и грубо своей толстой махиной. Из Сэмми обильно течет предэякулянт, темные полуприкрытые ресницы подрагивают, из нежных приоткрытых губ доносятся замученные стоны. И наконец из перенапряженного члена начинает медленно вытекать сперма. Сэм мучительно и долго кончает на члене Дина, беспорядочно конвульсивно вздрагивая вокруг твердой, засунутой в него дубины. — Диин… Дин чувствует сильную дрожь Сэмми, как снаружи, так и внутри его шикарного тела, и размашисто вдвигает в него свой ненасытный ствол пару раз пожестче. После чего трепетно замирает, продев Сэма как можно глубже, но не сливает, пока рано. Сейчас Дин полностью сосредоточен на ощущениях Сэма в своих руках, и пьет их как божественную амброзию, упивается, впитывая всем существом этот глубокий и бесконечный оргазм младшего, ощущая его чистым экстазом, так, что собственный лучший оргазм и рядом не валялся. Главное, что Сэм… Всегда только Сэм… Нет ничего нужнее и прекраснее Сэма… Дин переворачивается, крепко прижимая к себе своего малыша, и Сэмми оказывается лежащим сверху, опираясь на руки и раздвинутые беспомощно ноги, насколько получается, всё также полностью насаженный на высоко вздыбленный ствол брата. Длинные шелковые волосы щекочут Дину лицо и лезут в нос и глаза, и Дин низко стонет. Потому что Сэм хорошо раскрывается в таком положении: его разгоряченное нутро под силой тяжести словно само всё больше надевается на твердокаменный ствол Дина, и высоко вздымающийся член старшего охотника так проникает особенно далеко в тугой накаченный животик Сэмми. Младшему заметно дискомфортно, но ему не впервой, как и сама эта поза. Видит Бог, они и не такой акробатикой занимаются. Но сейчас он уже немного слишком… Слишком затрахан до какого-то безумного состояния. А Дину также безумно хочется кончить самому, и он нетерпеливо делает небольшие, короткие, пронзающие толчки в самую глубину Сэмми. Сэм вскрикивает. Снова, и пусть хоть что думают, сдержаться невозможно. Сэмми беспомощно пытается приподняться повыше, чтобы хоть немного сняться с продевающего его чуть ли не насквозь какого-то бесконечного ствола брата, но Дин обхватывает его мускулистой рукой поперек напряженного пресса и придавливает к себе, не давая отстраниться. Ненасытный член старшего продолжает долбить несчастную дырку Сэмми, орудуя в самой глубине его тела, заставляя младшего умолять, вскрикивать и сжиматься. Дин не останавливается, шпаля Сэма снизу небольшими и быстрыми ритмичными движениями, скорее даже совместными покачиваниями. И довольно скоро заебанное тело Сэма совсем обмякает, контроль и силы оставляют его, конечности расслабляются и младший, жалобно постанывая и скуля, беспомощно оседает всё дальше на глубоко пронзающий его внутренности жеребцовый член брата. Когда Сэмми максимально, насколько это вообще возможно, оказывается насаженным на вздыбленный ствол, и его губы распахиваются, застывая в немом крике, Дин больше не может сдерживаться и спускает в Сэма. Его бьющая с напором сперма быстро наполняет измученное нутро младшего ритмичными выплесками. — Боже, Д-дин… — Понравилось? Освежающий душ оказывается первой и необходимой вещью. Принимают его вдвоем, не отходя друг от друга ни на шаг, как одно намертво спаянное существо. Моются, беспрестанно касаются друг друга и обжимаются под прохладными струями без секса, только ласки и обоюдная забота, любовь и поцелуи, нежность и зашкаливающее восхищение, обожание. Пока дикая страсть ненадолго удовлетворена, остается лишь чистая, бесконечная любовь, единство, принятие и благодарность. Красивый и вкусный завтрак делает прекрасное утро еще лучше. Затем Сэм валяется на кровати с планшетом брата, впервые в жизни заинтересованно просматривая, что там есть, и искренне удивляясь и веселясь тем, сколько там совершенно бесполезных вещей. — «Конфетки», Дин? Серьезно? — Заткнись… От них невозможно оторваться. — То есть, я ищу нам дела, а ты собираешь злые печеньки? — И еще ем их в это время, — поделился Дин маленькими радостями своей жизни. — Да ты просто хомяк. Нет, правда, Дин, у тебя и щеки такие… — Какие?.. — Безразмерные. — Ну, не всем же быть такими диснеевскими принцессами, как ты, Сэмми. Сэм валяется так полностью одетый, как самый желанный запакованный приз, и огрызается, как самая настоящая сучка, стоит Дину подойти ближе, чем на два метра. Дину это даже нравится. Он и сам прекрасно понимает, что у Сэма уже «аллергия» на его вставший член должна начаться. Но это не значит, что Дин согласен повременить. Он невинно пристраивается в ногах, делая Сэму приятный массаж ступней, а затем постепенно движется выше. Но Сэмми настороже и взбрыкивает, едва рука Дина ложится на его колено. Дин наваливается, пытаясь поцеловать своего малыша хоть куда-нибудь, хоть в щеку — Сэмми отворачивается, вырывается и сучит, как человек, которого достали москиты. Дин чудом изловчается чмокнуть его куда-то то ли в шею, то ли в ухо — Сэмми дико дергается и буквально шипит, выворачиваясь из объятий. Дин еще становится свидетелем, как очаровательно Сэмми может сморщиться, особенно носиком, чуть не до звериного какого-то оскала, едва стоит старшему выпустить из штанов свой тяжелый и толстый, полностью готовый член и прижаться им к пояснице младшего через ткань его яркой рубашки. Здесь уже Сэм не просто морщится, но и не на шутку яростно взбрыкивает и даже кусается, быстро оказываясь полностью придавленным возбужденным телом брата. Дин крепко удерживает его и, перевернув и повалив лицом в койку, с шумом втягивая широкими ноздрями кружащий голову запах Сэма снизу-вверх, до самой макушки. — Сучка в брачный период должна быть послушной, — подрагивающим от смеха голосом шепчет он, утопая в экстазе. — Приподними-ка бедра, Сэмми. — Дин, иди к черту! Нельзя делать это так часто. — А то что? — игриво покусывая ушко, интересуется Дин. — Все будут знать, какая ты ебливая девчонка? Все здесь и так уже знают, это ни для кого не секрет. — Ненавижу тебя. — Не сомневаюсь. А теперь будь хорошей деткой, Сэмми, и приподними бедра. Уже вдоволь наигравшись, Дин теряет терпение и, не дожидаясь чудесного послушания, сам силой стаскивает джинсы с крепкой налитой задницы младшего. Сэм еще неуверенно рыпается под ним, но никогда не может сделать Дину больно, и это обстоятельство подписывает ему приговор. Дин вторгается в его замученную дырку своим мощным агрегатом и начинает трахать уверенным, размашистым ритмом. Сэм жалобно скулит под ним, чувствуя себя совершенно раскрытым, присвоенным. Дин чувствует, как сильное, рабочее отверстие Сэмми крепко обхватывает его по всей длине, пока ствол продолжает активно скользить в нем вперед-назад, грубо растрахивая упругое и горячее, сводящее с ума тело. Сэм невыносимо сладко стонет и скулит, и наконец все-таки приподнимает бедра, выставляя готовую дырку в самое удобное для Дина, приглашающее положение. Дин рычит, с яростью усиливая натиск. — «Слишком часто»… Будем делать это так часто, пока у тебя моя сперма из ушей не полезет, — низко хрипит Дин. — Слишком долго вертел мне яйца… Слишком хорошенький, слишком хороший, слишком Сэмми… По всем законам природы, следует ебать тебя без перерыва и без даты окончания. И резко выйдя, Дин переворачивает ошарашенного Сэма на спину, залепляя ему губы ненасытным поцелуем, стискивая в жадных, неутолимых объятиях. Сэм стонет в поцелуй и отчаянно, широко разводит под Дином ноги, умоляя трахнуть. Дин полностью поглощен Сэмом, но не спешит, зная, что впереди у них еще много-много времени… В подобном духе в основном и протекали их «отпускные» в первую неделю. Не всё, конечно, было радужно. Ведь это Сэм и Дин Винчестеры, не стоит об этом забывать. За первые четыре дня они успели несколько раз поссориться. Не серьезно, конечно, а всё как обычно — не страшно, но ощутимо. Первый разлад произошел, когда Сэм обнаружил пропавшего Дина мило флиртующим со смазливой девушкой — обладательницей шикарных форм и внушительных сисек. Сэм усмехнулся не без восхищения, думая о том, что этого похотливого мачо ничем не исправить. Да и кто бы собирался. Даже Сэм уже давно понял, что Дину нравится сам флирт, куда больше чем-то, что за ним следует, не говоря уж о самих девушках, к которым он был куда более прохладен, чем всю жизнь пытается демонстрировать. Но оказалось, всё намного хуже. Дин притащил эту горячую красотку, Синтию, к ним в номер и с каким-то особо сияющим воодушевлением предъявил улыбающуюся девушку Сэму: — Она согласна. Сэм даже не сразу понял, чего Дин на этот раз от него хочет. То есть, первыми очевидными идеями было, что Дин вознамерился устроить тройничок или даже групповуху. Оказалось, снова не то. Постепенно до Сэма дошло, что Дин вообще участвовать не собирается, а будет только смотреть. Это почему-то потрясло Сэма до всех уголков его целомудренной души. Чтобы он, да занимался этим у кого-то на глазах? Да еще на глазах Дина? Да он скорее очередной конец света начнет, чем пойдет на такое! Сэму пришлось провести много неприятных минут, категорически отказываясь от этого разврата, на горе всем, словно какой-то гонимый кайфоломщик — роль, которую Сэмми ненавидел и боялся, но брат, как назло, порой просто не оставлял ему выбора. Дин был заметно разочарован его отказом и ходил как в воду опущенный, так что Сэм спустя пару часов немного смягчился и пошел на попятные. Нет, делать того, что от него просит Дин он, конечно, не будет. Синтия просто посидит у него на коленях. В одежде! Если ее бикини можно так назвать. И ладно, да, они будут целоваться, и Дин может смотреть на это сколько угодно. Вот только неужели же Дину такое надо? Надо! Ответ незамедлительный и категоричный. Да, старший Винчестер сразу же вернулся в отличное настроение и поскорее набрал Синтию, чтобы сообщить прекрасные новости. Целуясь, перед пялящемся на них во все зеленые глаза братом, с полуголой и возбужденной девушкой на коленях Сэму поначалу было неловко, и чувствовал он себя крайне по-идиотски. Ну, правда, подумать только, какой херней они тут занимаются? Всё ради Дина. Потому что нельзя в отношениях только брать, нужно что-то и давать — так чувствовал Сэмми, когда, еще будучи малышом, дарил Дину игрушку из его коробки с хлопьями, и потом, когда устраивал Дину его «последнее» рождество перед адом, и когда прыгал в Клетку с двумя архангелами, и когда брал на себя закрытие адских врат, и много еще когда. Те же мотивы руководили им и тут. В то время, как Синтией явно руководили лишь похоть и желание. А что руководило Дином — это, наверное, одному лишь Богу было известно — какие воспаленные и годами выжженные в подкорке желания, какие возвышенные извращения. Действительно, больше всего Сэма в этой ситуации пугало и изумляло то, как Дин на это смотрел. Это заслуживало отдельной истории. Потому что Дин смотрел на них с Синтией буквально как ребенок на свою первую новогоднюю елку. И это еще слабо сказано. Он с затаенным дыханием следил, с широко раскрытыми глазами и приоткрытым ртом всматривался в каждое движение, каждое касание, каждый поцелуй, каждое прикосновение губ, стараясь не упустить ни малейшей детали, впитать всё, запомнить навсегда. Смотрел так, как будто никогда не видел ничего прекраснее. Кажется, здесь у старшего Винчестера был уже даже не секс, а откровенное благоговение и поклонение. Вполне ожидаемо, что из всего этого никаких двух финалов быть не могло, а лишь один. Всякая неловкость очень быстро покинула Сэма Винчестера, и просто тупо забыв про сидящего здесь же Дина, он затащил согласную на всё Синтию в кровать, с той же естественной легкостью, с какой пауки таскают жертв по своей паутине. Душа старшего Винчестера тихонько переместилась в рай. Затем, вдоволь насмотревшись, и он к ним робко и несмело присоединился. Жаркий вечер перешел в долгую знойную ночь, насколько долгой она вообще может быть на Гавайях. А с коралловым рассветом Дин выпроводил Синтию чуть ли не силой и пинком под зад, а сам вернулся к спящему Сэму. «Мой» — уверенно укладываясь рядом, прижимаясь сверху и обнимая, думал Дин и чувствовал себя бесконечно, не человечески счастливым. Второй разлад у них случился, когда неожиданно нагрянул Кас, под предлогом проверить «всё ли у Винчестеров в порядке». Кас был в плаще даже здесь, и хоть вслух ангел ни разу не обмолвился, но было заметно, что его немного задел тот факт, что Винчестеры в этот раз даже не предложили ему отдохнуть вместе с ними. Знай он, в чем всё дело, он бы конечно понял и не стал обижаться. Но Кас не знал и не догадывался. Даже номер с одной большой кроватью ангела не смутил, так как Дин и Сэм и раньше частенько брали такие номера. Например, на первой охоте с Мэри, у которой был соседний одноместный номерок. Кстати, Мэри тогда одна огромная кровать для ее выросших сыновей тоже почему-то нисколечко не смутила, также, как и символы инь-ян, и мужского и женского начал по всему этому номеру. Всё это только лишний раз подчеркнуло, насколько бедная Мэри здесь лишняя, как трудно ей вписаться и хоть как-то примкнуть к прочно сложившейся паре Сэм-Дин, и вообще, насколько она неуместная и неприкаянная гостья в этом мире и времени без своей второй половинки, без Джона. Мэри Винчестер так и не нашла своего места рядом со своими детьми. Сначала ее тянуло к Кэтчу, а потом к новому Бобби. Но всё это были лишь замены, и Мэри как будто сама все это время искала смерти, и наконец, буквально нарвавшись, обрела счастье, умерев и встретившись со своим ненаглядным Джоном на Небесах. И Сэм, и Дин точно меньше бы горевали по покинувшей их в который раз матери, если бы потрудились хоть раз поставить себя на ее место. А вот Кас неплохо научился примыкать к знаменитому тандему. Может, потому что он был не человеком, а ангелом, и никаких особо эмоциональных человеческих потребностей у него не было. Кас был и всегда оставался одиночкой по сути, и для него это было нормой. Но в особо тяжких случаях обидно бывало даже ангелу. — Сэмми, мы должны рассказать Касу, — настаивал Дин. — Он все равно узнает, с его-то особенностями неожиданного появления. Пусть лучше узнает от нас, чем как-то еще. Сэм понимал, что Дин прав, но никак не мог перешагнуть через себя. Поэтому упрямо сжимал губы в ответ на все уговоры старшего. — Кончай стыдиться наших отношений! — не выдержал Дин. — Я не стыжусь, — возмутился Сэм. — Просто Кас… Не знаю, как ты можешь так спокойно говорить о том, чтобы сказать Касу? Ты представляешь, как он посмотрит? Он и так вечно пялится… а тут такое… — Кас влюблен в нас навек. И это будет так, чего бы мы не натворили. — Хорошо, но давай не в этот раз. Подождем еще немного. У нас все равно еще не всё устаканилось, и кто знает… Может, уже и нечего будет ему сообщать, — тихонечко-тихонечко добавил Сэм, у которого, из-за особенностей поведения старшего, так и не проходили нехорошие предчувствия насчет их будущего. Бронзовый загар Дина приобрел медный оттенок при этом замечании. — Не рассчитывай на это, — кратко предупредил он, и в ответ на изумленный взгляд Сэма натянул нарочито притворную улыбку «придурка».