Тихо и неотвратимо

— Нет. — Дин… — Нет! — Просто послушай…. — Сэм, я сказал нет! До упрямого и настырного мозга Сэма Винчестера начинало постепенно доходить, что Дин никогда и ни за что не даст стереть себе воспоминания о _них_. Сэм попробовал еще раз, с надеждой только на чудо: — Ты сам знаешь, что это поможет. — Блядь… Я на каком языке выразиться должен?! Сэм тяжело вздохнул, удивляясь, как же тяжело бывает разговаривать с Дином. И снова начал: — Это сработает. Должно сработать, как было в случае… о котором ты просил меня не напоминать. — Я не хочу, чтобы это срабатывало! Я хочу помнить! — Но из-за этого все наши проблемы... — Я хочу помнить!!! Сколько раз нужно сказать, чтобы ты понял?! Боже, почему Дин такой упрямый… Сэм попробовал еще раз: — Это наш шанс. Единственный шанс начать сначала и… — Я! Хочу! Помнить! Сэм отвел печальные глаза — как же он устал спорить с Дином. Всю жизнь, по любому поводу, одно и тоже. Только раньше Дин был не настолько несговорчивым. Сдавался рано или поздно, чаще поздно. А сейчас это было просто что-то невероятное. Дин решил стоять на своем до самого конца. Сэмми был глубоко изумлен и не находил названия такому возмутительному поведению брата. Сэм взялся за дело снова: — Дин, ты не понимаешь… нам станет легче. _Тебе_ станет легче. — Как ты не понимаешь, что это лучшее, что было у меня в жизни?! — с укором глядя, произнес Дин. — Можешь испоганить мне будущее, раз тебе так неймется, но прошлое я тебе не дам! Бесполезно. Бесполезно… Сэм взял себя в руки и попробовал на удачу: — Тогда хотя бы подумай об этом. — Сэм, я уже подумал. И сказал тебе — нет! Миллион раз. — И всё-таки еще подумай. Пожалуйста, — пытая брата щенячьим взглядом, умолял Сэм. — Подумай, Дин. Просто, как-нибудь между делом, спроси себя перед сном… — Так, слушай сюда, Сэм. Я прикручу тебя наручниками. Раздвину твои чертовы ноги. И трахну тебя бейсбольной битой — толстым концом. Если ты еще хоть раз заикнешься на тему ангельской чистки!!! Сэм вроде бы понял его. И смирился с очередным провалом в попытке налаживания их зашедших черт знает куда отношений. Еще один из путей отступления был отрезан, еще один мост сожжен. На самом деле Сэм с удивлением обнаружил, что это совсем не так уж сильно расстроило его, как должно было. Более того, глубоко в душе ему _понравились_, очень понравились слова Дина. Точнее, его позиция, конечно, а не угрозы про бейсбольную биту. Сэм не ожидал, что для Дина это всё окажется настолько важно. Сэм допускал, что Дину глубоко взгрустнется перед стиранием таких чудесных воспоминаний, также, как и ему самому — до слез, до тянущей в сердце боли, ну, как-то так. Но Дин его снова удивил. И теперь на лице Сэма, время от времени, блуждала тихая, едва заметная мечтательная улыбочка. — Ты чему улыбаешься? — прямо спросил Дин, к третьим суткам заинтригованный этим явлением. Вообще Сэмми и раньше случалось улыбаться непонятно чему, но не с такой подозрительной частотой. — Что? — очнулся Сэм, не подозревавший о самопроизвольном движении своих губ. — Да… не знаю. Ты нашел что-нибудь? — поскорее перевел он тему. — Не нашел. Вообще, не особо искал, честно признаюсь. А у тебя как? — с усмешкой поглядывая, поинтересовался старший. — Ничего… Сэм не стал признаваться, что он тоже как-то не особо искал, но у него имелось неприятное подозрение, что Дин и так это заметил. — Да уж, вижу, — прокомментировал Дин. — Какой-то ты странный в последние дни. Даже не знаю… Влюбился, что ли? — Что?.. — смутился Сэм. — Дин, мы тут безвылазно торчим, вообще-то. — Верно, — натянул Дин многозначительную улыбку. — Значит, тебя можно, наконец-то, поздравить с отличным выбором. — Придурок. — Сучка. Старший Винчестер потянулся, разминая затекшие мышцы, встал и ушел на кухню, чувствуя, что время проходит как-то бесполезно. Сэм чувствовал то же самое, и его это раздражало гораздо больше, поэтому он постарался наконец сосредоточиться на своем поиске. Вернулся Дин. Принес Сэмми кофе и разогретую вкусную булочку с корицей. Сэма это обыкновенное, привычное поведение старшего почему-то смутило, заставило опустить глазки. Дину такое всегда нравилось, привлекало, будило его внутреннего волка. Но Дин быстро сообразил, что в нынешней ситуации было бы разумнее продолжать держать маску правильности и даже, тьфу-ты ну-ты, галантности. — Это просто кофе и булочка, Сэмми, — заметил Дин. — Не подбивай меня на соблазн полюбоваться твоим личиком, когда я принесу тебе букет цветов. — Я не люблю цветы, — раздраженно ответил Сэм и поежился, по-прежнему не поднимая на брата глаз и с порозовевшими щечками. — Дин, я не девчонка! — Ты не девчонка, — согласился Дин. — Но готов спорить, что цветы ты любишь. Хотя бы в ботаническом смысле. Сэму внутренне пришлось с досадой признать, что в чем-то Дин прав, и он на самом деле не совсем равнодушен к цветам. И не только в «ботаническом» смысле, но и просто потому что они были красивыми и приятно пахли. Но уж в этой своей страшной тайне Сэмми ни за что не собирался раскрываться перед братом. — Дин, я серьезно. Даже не вздумай. — Хорошо, я понял. Буду дарить тебе коробки конфет — их ты точно очень любишь. — Конфеты, которые ты потом сам и съешь? — капризно заметил Сэм. — Спасибо большое. — А ты слишком долго тянешь, — оправдался Дин. — Всё ждешь, пока срок годности не истечет. — Всего лишь не набрасываюсь на них, как голодный пес на миску с кормом. Чтобы поскорее закончить этот разговор - очередной чисто издевательский по мнению Сэма разговор - о подарках, Сэм начал подниматься, вроде как «вспомнив о каком-то срочном деле у себя», но Дин и тут ловко подоспел, и помог ему отодвинуть стул. — Не надо, — выдавил Сэм. — Что «не надо»? — улыбнулся Дин, желая, чтобы младший озвучил это полностью. — Не надо… за мной ухаживать. — Но мы всегда так жили, — напомнил Дин. — Тебе это нравилось. — Да, но… Теперь лучше не надо. — Почему? У Сэма не находилось ответа. — Серьезно, хочешь сам открывать себе бутылки и двери? — Ну… да, наверное, — неуверенно произнес Сэм с самым глупым самоощущением и, снова чувствуя приливающий к щекам жар, поскорее вышел, пока Дин снова не сказал чего-нибудь. Но преследующая Сэма напасть неловкости и смущения перед Дином только начиналась. Всю следующую неделю, и на кухне, и в коридоре, и на деле, и в библиотеке они с Дином теперь постоянно сталкивались и не могли быстро разойтись, нелепо мешая друг другу. Сэмми никак не мог понять, происходят эти раздражающие вещи из-за него, из-за его какой-то проснувшейся неуклюжести, или сама Вселенная вот так навязчиво толкает их друг к другу, или же сам Дин намерено так ловко подгадывает и буквально не дает ему прохода. На одном из своих идиотских виражей Сэм был конкретно пойман и прижат старшим к полкам с книгами. Замерший Сэмми непонимающе смотрел, как Дин замер, почти впритык, заглядывая ему чуть ли не в рот. Дин был такой красивый, такой неотразимый и уверенный. У Сэма оглушительно бухало в груди сердце от такой его близости. Проклятый Дин облизал свои чертовы губы, и в джинсах Сэмми стало тесно и белье стало совсем влажным. — Знаешь… Ты меня уже достала, Саманта, — произнес Дин ему прямо в лицо. — Если разучился ходить, тебя нужно хорошенько поучить этому заново, не считаешь? — Что… Как? — тупо и искренне поинтересовался Сэм. М-да. Ох уж этот Сэмми… Боже, всегда был неподражаем. У Дина от такого не то что крышу сносило, но и стены сметало по самый фундамент. — Старым и верным способом, Сэмми, — ответил Дин, вновь облизывая свои плотные пошлые губы и не сводя взгляда с милого наивного лица. — Если не будешь истерить, как маленькая глупая девочка, я тебе покажу. С трудом передвигая подкашивающиеся ноги, Сэм покорно позволил отвести себя к столу, и даже нагнуть на него в хорошо известную им обоим позу — так, чтобы Сэмми полностью прилег на полированную поверхность, повернув свою хорошенькую каштановую головку набок. — Дин… — с беспокойством начал Сэмми, чувствуя, что дело движется в запрещенном направлении. — Успокойся. Я не собираюсь тебя трахать, — сообщил Дин. — Мы же — нормальные братья, разве нет? Вопреки сказанному, Сэм почувствовал, как с его задницы стаскиваются джинсы, а затем и боксеры, оставляя его пятую точку беззащитно открытой. — Ничего себе, — усмехнулся Дин, засовывая пальцы в его нижнее белье и с восхищением щупая ткань, — сколько же смазки напрудила наша стыдливая сученька. Сгорая от стыда и унижения, Сэм чуть не до крови прикусил губу, ненавидя в этот момент и себя, и свое тело. В его красивых глазах уже потихонечку скапливались слезы. — Как нехорошо, Сэмми, ты же знаешь, — продолжил Дин. — Течь из-за собственного брата. Да так много… Это так неправильно. Резкий и хлесткий удар ладони обрушился на беззащитную кожу. Сэм подавил в себе вскрик, с силой сжав губы и зажмурившись. А вот рождающийся прямо из груди стон удовольствия подавить не удалось… — Смотрите-ка!.. Саманте нравится, когда ее шлепают. Всегда знал, что ты мечтаешь, чтобы я тебя выпорол хотя бы раз. И знаешь, ты прав, в нашей жизни был миллион и один момент, когда это очень даже следовало сделать. — Дин, нет… — тихо произнес Сэмми, но больше в этих словах слышалось «Дин, да, пожалуйста». И Дин хорошенько шлепнул его всей ладонью по заднице снова, с оттяжкой, наблюдая как Сэм вздрагивает и стонет — болезненно, но с нотками удовольствия и удовлетворения. — Вот ведь как. Хотел тебя наказать, малыш… А тут, оказывается, и не пахнет наказанием, правда? — Дин… — Что снова — Дин? Других слов так и не выучил? Или не можешь думать ни о чем, кроме… Дин замолчал, продолжая свою «поучительную» экзекуцию, ритмично шлепая Сэмми по его сладенькой пятой точке. Из Сэмми продолжали сыпаться стоны, всё больше похожие на сдавленное хныканье, выразительно раскрывающее, как же ему хорошо. Всё больше выгибаясь, вздергивая задницу, подставляясь под удары, Сэм уже скулил и всхлипывал, глотая слезы. Постанывал, чувствуя, как давно душащее его немыслимое напряжение с каждым ударом взрывается во всем теле феерическим сладостным удовольствием и долгожданным облегчением, удовлетворением. Ему только хотелось, чтобы Дин лупил его сильнее, или сделал что-нибудь жестче. — Долго еще собираешься краснеть и спотыкаться передо мной, как влюбленная малолетка? — приговаривал Дин, давая своей горящей ладони короткий отдых. — Кого ты пытаешься обмануть? Меня? Или себя? Удары по покрасневшей измученной заднице усилились и участились. Сэм громко и откровенно блаженно застонал, распластываясь по столу перед Дином, отчаянно вздергивая задницу, подставляясь, умоляя о силе. Дин обещал не трахать его и держал слово. Это доводило Сэма до белого каления. Но ему и так было более, чем прекрасно. На одном из особо звонких и болезненных шлепков Сэм сильно вздрогнул и обмяк. Дин понял, что произошло и удивленно присвистнул. Проверил рукой под покрасневшим от стыда младшим — весь стол был в его сперме. Сэмми кончил, отшлепанный и отруганный братом. Потрясающе…  — Ты слишком горячий, Сэмми, — впечатленно переведя дух, подвел Дин итог своему назидательному уроку. — И слишком мой, чтобы оставаться нетронутым. С этими словами Дин бережно огладил воспаленные половинки, и крепко стиснул одну из них, отводя. Сэмми был очень туго сжатый и беспомощно пульсирующий под суровым взглядом старшего охотника. Это было больше, чем Дин мог вынести. — Твоей нежной попке идет красный оттенок, — прошептал он, нагнувшись сверху прямо к младшему, и Сэм услышал, как Дин расстегивает свою ширинку. — Ты же обещал, что не трахнешь, — кое-как пробормотал Сэмми, отчаянно пытаясь собрать мозги в кучу. — Но ты же кончил. Не будь таким жадным, солнышко… Мы оба знаем, что ты хочешь этого не меньше. Почувствовав, что он снова находится на самой опасной грани, Сэм вновь вынырнул из-под Дина, молниеносно натянул джинсы и молча, даже как-то обижено и зло за все произошедшее, скрылся за дверью. Дин плотно сжимал побелевшие губы, глядя на давно закрывшуюся дверь. А потом с рыком перевернул опустевший стол со всеми предметами и содержимым. После этого случая Сэмми, судя по всему, решительно вышел на тропу войны. Ходил — сама невозмутимость, правильность и чистота. Дин снова почувствовал, как весы каким-то необъяснимым образом неумолимо склоняются в пользу младшего. Как-то Сэм справился со своим томлением и тягой, дьявол его дери, как-то у него снова это получилось. Его могучей силой воли, видимо… А у Дина обезумевший зверь внутри рвал и метал, требуя немедленно, сейчас же овладеть принадлежащей ему полностью и по праву шикарной парой, овладеть его совершенной и пылкой сукой. И словно нарочно в эти же дни случилось нечто неожиданное — небольшая местная авария. Система отопления бункера дала сбой. Пока Винчестеры искали техническую причину и пытались её устранить, установилась жара под сорок градусов. И Сэм, как ни в чем не бывало, шастал по дому в белой обтягивающей майке без рукавов и в эластичных вело-шортах… Очень в его духе. Черт подери, сам Дин никогда бы на себя такого безобразия не нацепил. Итак, Сэмми снова незаметно выпендривался (а то и мстил по подозрениям Дина), шастая по дому практически в чем мать родила. На самом деле Сэм точно пытался что-то доказать, и, наверное, самому себе больше, чем Дину. Но старшему, конечно, было далеко до таких тонкостей и заебов, он в такой острый момент знал только одно. Что сучка сама нарывается и снова издевается, потому что явно и не думает давать. Старший Винчестер остро чувствовал, что попал прямо в ад. И, судя по температуре, как наружной, так и внутренней, так и было. Дин опасался, что вот-вот взорвется или у него пар из ушей пойдет. Сэмми лазил с ним в узкие технические пространства, довольно ловко и шустро для такого большого парня, склоняясь и изгибаясь, где надо, невольно демонстрируя все свои великолепные, вызывающие и неотразимые стороны… Дину казалось, что здесь уже совершенно нечем дышать — воздух сгустился, пропитался потом, гормонами, откровенной похотью и тестостероном. Эту стену из похоти и страсти тяжело было проталкивать себе в грудь, наполнять ею легкие. Она вставала комом еще в горле, душила сводящим с ума желанием. Пот стекал с Дина, и еще больше с Сэма, заставляя его развратную майку (ну где он только такие всегда находит? старшему тоже было ужасно жарко, но это не помешало ему надеть как всегда нормальную, приличную майку) липнуть к горячим вызывающим формам, обрисовывая каждый гениальный изгиб. Дин беспрестанно прикрывал глаза и облизывал губы, стараясь вести себя как подобает. Как подобает нормальному брату. И чувствовал, какой это идиотизм, потому что знал, что Сэм прекрасно видит, как у Дина в шортах (в нормальных, приличных шортах) крепко и безнадежно стоит всё это время. Только Сэм игнорировал это, словно ничего нет. И это было какое-то безумие. Сэмми совсем рядом с ним, видит его стояк, и даже не думает ему давать. Весь демонстративно занят работой, а что у брата стоит… подумаешь, какая мелочь! Только губки поджимает и делает вид еще более высокомерный, как у цацы какой-то… Сучка. Гаденыш. Воображала. Дин отказывался понимать, как у Сэма всё это получается. Дин вообще уже ничего не понимал, и может, поэтому починка и растянулась на много часов вместо необходимой пары-тройки. Всё, что Дин видел и знал — это потрясающая любое воображение фигура в самой тесной близости, бесстыдно выставляемая перед ним во всей красе… — Дин! Дин, я просил отвертку! — А?.. Да, сейчас… Только Бог знает, как же отчаянно и до трясучки болезненно Дину хотелось уложить эту деловую сучку на любую поверхность, раздвинуть длинные ноги и всадить… всадить, всадить, всадить… до утра всаживать. Как в первый раз. В ту их первую ночь. Ох, только зря он это сейчас вспомнил. А ведь тогда тоже были проблемы с отоплением, другие только. И к чему он это? Нет, сегодня они не трахнутся. Не сольются в едином и жарком, безжалостном ритме. Не будут вдыхать и выдыхать друг другу из губ в губы единую жизненную силу, вливающуюся в них одним живительным потоком. Не будут дарить друг другу жадные ласки, поцелуи, засосы, укусы, мольбы… Не будут заниматься самой прекрасной вещью в мире. Об этом нужно забыть. Сэмми не даст… У старшего всё больше мутилось в голове, пересыхало во рту, путалось сознание. Подать отвертку… Долбить Сэма в жаркую дырку… Да где же эта чертова отвертка… Вылизывать Сэма, заталкивать язык в его горячее тугое нутро… Слушать его нетерпеливое хныканье, божественное постанывание… Ах, вот она. — Держи, Сэмми. — Спасибо. «На хуй твое спасибо, сучок! На хуй мне твое спасибо!» — кричал про себя Дин, но внешне продолжал сохранять свой обычный покерфейс. Когда к вечеру работа была чудом доделана — действительно чудом, потому что Дин так и не изнасиловал Сэма, как требовали от него все нехорошие инстинкты — температура в бункере постепенно начала приходить в норму. Но не внутренний жар Дина — там по-прежнему царило пекло и неудовлетворенное желание. Недовольный и злой Дин Винчестер ждал Сэма к ужину, но маленькая сволочь что-то не шла, застряв в своей комнате по каким-то своим, видимо, более срочным и важным делам. Конечно, подумаешь — ужин с Дином, мелочь какая, можно и пропустить. Продолжая в таком духе накручивать себя и беситься, Дин отодвинул свою почти нетронутую тарелку и направился к Сэму. Неприятно было это опять признавать, но ему уже хотелось не только затрахать, но и хорошенько всыпать гаденышу. Так, чтобы кровь потекла по его красивому, невинному, и как всегда недоумевающему лицу. А Дин мог бы слизывать эти капли, и снова и снова просить прощение за то, что так безумно любит и хочет его слишком сильно. Дин приготовился постучать, но его внимание привлекли звуки, доносящиеся из-за двери Сэма. Они были старшему знакомы — самые прекрасные звуки, которые он в своей жизни знал. Обомлев и растерявшись, Дин простоял перед дверью пару минут, вслушиваясь в сладкие стоны и скулёж раздающиеся с другой ее стороны. Несколько раз Дин совершенно точно расслышал собственное имя и после этого, на пробу, осторожненько толкнул дверь. К счастью для Дина и к несчастью для Сэма, она в кои-то веке оказалась не запертой. С широко распахнутыми потрясенными глазами и приоткрывшимся ртом Дин Винчестер замер на пороге, точно громом пораженный зрелищем раскинувшегося на кровати Сэмми — совершенно голого и взмокшего, выгнувшегося с раскинутыми в стороны длинными ногами и вздернутыми бедрами, с зажмуренными глазами повторяющего: «Дин… Ди-ин, пожалуйста, боже, да-а… да-а-а…», самозабвенно насаживающегося на какую-то толстую, блестящую черную штуку в своей руке… Гребанные боги и дьяволы!.. Что ж за сучка!!! Изумленный Дин стоял на пороге, не в силах двинуться, и в шоке наблюдал своего Сэмми — скулящего, глубоко и учащенно трахающего себя огромным дилдо, под без конца срывающееся с нежных губ имя старшего…