Тихо и неотвратимо

Дин приготовился постучать, но его внимание привлекли звуки, доносящиеся из-за двери Сэма. Они были ему знакомы — самые прекрасные звуки, которые он в своей жизни знал. Обомлев и растерявшись, Дин простоял перед дверью пару минут, вслушиваясь в сладкие стоны и скулёж раздающиеся с другой ее стороны. Несколько раз Дин совершенно точно расслышал собственное имя и после этого, на пробу, осторожненько толкнул дверь. К счастью для Дина и к несчастью для Сэма, она в кои-то веке оказалась не запертой. С широко распахнутыми потрясенными глазами и приоткрывшимся ртом Дин Винчестер замер на пороге, точно громом пораженный зрелищем раскинувшегося на кровати Сэмми, совершенно голого и взмокшего, выгнувшегося с раскинутыми в стороны длинными ногами и вздернутыми бедрами, с зажмуренными глазами повторяющего: «Дин… Ди-ин, пожалуйста, боже, да-а… да-а-а…», самозабвенно насаживающегося на какую-то толстую, блестящую черную штуку в своей руке… Гребанные боги и дьяволы!.. Что ж за сучка!!! Изумленный Дин стоял на пороге, не в силах двинуться, и в шоке наблюдал Сэмми — скулящего, глубоко и учащенно трахающего себя огромным дилдо, под без конца срывающееся с губ имя старшего… Дин срочно облизал собственные губы. Привычный разум как будто выключился, уступая место чему-то другому. Чему-то страшному. Потому что, господи помилуй, Дин собственными глазами видел _это_. Сэмми ублажал сам себя… Долбил себя в задницу огромным дилдо, представляя, что это Дин… Старший медленно и тихо прикрыл за собой дверь. Рука сама собой повернула ключ несколько раз. И также сама собой положила ключ в нагрудный карман рубашки Дина. Сэм настолько глубоко и полностью ушел в свое непристойное занятие, что заметил брата, только когда тот опустился рядом на кровать, и матрас слегка прогнулся под его весом. Резкое вздрагивание, дерганное паническое метание младшего, молниеносно натянутое на себя до самого подбородка покрывало — всё это могло бы показаться Дину смешным в любой другой момент. Потому что это действительно выглядело смешно, во-первых, и потому что это был Сэм, Сэмми со своей неподражаемой мимикой, во-вторых. Да, всё это было бы дико смешно в любой другой момент, но только не сейчас. Сейчас Дина охватывало нечто совершенно другое. — Сэмми, Сэмми… — приподняв брови, произнес Дин Винчестер с напускным разочарованием на своем идеально правильном светлом лике. — Ну надо же… И кто бы мог подумать. — Дин, это… — поспешно начал Сэмми, полностью укрытый, но не чувствующий себя в безопасности. — Это… — Не перенапрягись, солнышко. Думаю, я и сам не настолько туп, чтобы без твоих разъяснений не разобраться, что это. Сэм шумно выдохнул, надо сказать, находясь в полном ужасе и чувствуя обжигающий стыд. И самое главное, не представляя, что теперь делать, как исправить такую дикую лажу. Вот теперь уже точно пути назад не было. Теперь уже не просто сгорали мосты, а прямо-таки сама земля по ту их сторону рушилась и погружалась в воду. Параллельно этому, вид Дина внушал необъяснимый подспудный страх, что-то в нем было… что-то не то. Выражение слишком фальшивое — разочарование и сочувствие, как флер, как маска, почти не скрывающая откровенную насмешку и торжество. Зеленые глаза слишком блестящие, точно в лихорадке. Если бы Сэм не знал Дина, то решил бы, что он чем-то обкололся. — «Должны быть сильными», «будем держаться вместе», — с нехорошей ухмылкой припомнил тем временем старший. — Так вот как ты держишься, лапуля? Садишься на искусственный член? И скачешь на нем, постанывая мое имя? — Заткнись! — выпалил Сэм, ощущая полную уязвимость, боль и немыслимый стыд, так что голос его дрожал. — И уйди. Оставь меня наконец в покое! — Уже побежал, — усмехнулся Дин. И припал к отталкивающему его Сэму, зарываясь носом куда-то между шеей и волосами, жадно целуя и покусывая, как истомленная и голодная зверюга. — Дин!.. — попробовал возмутиться Сэм, сильнее отталкивая прилипшего брата, так что это превращалось почти в борьбу. — Как ты… как ты мог?! Ты не постучал и… смотрел?! — Заткнись, сучок, — только и сказал Дин просто. — Это ты никогда не стучишь. И оставляешь свою дверь открытой, когда ходишь после душа в одном полотенце… Чтобы я видел. Чтобы я хотел. И сейчас я вошел, потому что твои вопли и стоны на весь коридор было слышно. О боже… Больше Сэмми ничего не мог предъявить. Дальнейшие попытки отрицания и противления будут выглядеть уже не просто глупыми, а идиотскими. И даже если ему удастся выпроводить Дина, тот может начать воображать, что он тут снова в одиночестве развлекается со своим огромным дилдо… И, вероятно, будет прав. Господи, как же он попал, какой же писец, какой сокрушающий всё удар… Прямо говоря, всё похерено, не только все надежды, но и его гордость. Теперь остается только сдаться. И, отчетливо понимая это, Сэм наконец мужественно принимает свою судьбу. Дин будет трахать его, это неизбежно. Они оба этого хотят. Вот только вид старшего брата по-прежнему вызывает большие опасения, и Сэмми не может заставить себя скинуть покрывало, или хотя бы разжать судорожно сжимающие его пальцы. И тогда, видя это, Дин, ухмыляется и, навалившись сверху, заграбастывает своего малыша в свои буквально смертельные по силе объятия прямо так, не разворачивая. Как самый лучший и долгожданный подарок, как любимую и единственно желаемую игрушку, подаренную ему родителями. — Таким же ты был, когда тебя принесли из роддома, — крепко прижимаясь к закутанному в покрывало Сэмми, проговорил Дин. — Весь в беленьком, укутанный. Только тогда прямо с головкой, с сосочкой во рту и с любопытными глазками. У тебя был такой маленький забавный носик и крошечная родинка… Ты был прямо как куколка. Маленькое любимое солнышко в нашем доме, дарящее счастье всем и каждому. Сэм нервно облизал губы. Иногда Дин необъяснимо пугал его, пугал по-настоящему. А тот закончил неожиданно холодно и низко: — А потом ты вырос в большую шлюху, которая трахает себя искусственным членом и стонет, как последняя блядь. — Дин, пожалуйста… — пробормотал Сэм, не думая, что выдержит, если Дин еще раз скажет такое и вот так. — Еще не устал умолять? Сэм… я соскучился. Потерпи чуть-чуть, скоро получишь желаемое. — Нет, я имел ввиду… не говори так. — Разве я в чем-то ошибся? — Тем более. Не говори, Дин, пожалуйста, — делая самые-самые трогательные щенячьи глазки, умолял Сэмми. — Да ты просто гигантский идиот… — усмехнулся старший, наблюдая весь этот искренний стыд и раскаяние. — Это было прекрасно. Сэм изумленно уставился на Дина. Его шея, ушки, волосы и щеки уже были все мокрые, зацелованные и вылизанные, когда Дин наконец приступил к его долгожданному ротику. У Сэма вырвался скулеж в этот поцелуй, как от сильной боли или зуда, и он начал прижимать к себе Дина всеми конечностями, отчаянно цепляясь, попутно торопливо выворачиваясь из покрывала, пытаясь прикасаться, вжиматься и чувствовать Дина везде, где можно. Это были не поцелуи, а иступленные стычки жадно раскрытых ртов, бешеные лизания. Как будто они набросились на один животворящий дух чистого экстаза, в котором немалое время себе отказывали. И теперь залпом пили и вдыхали его, и было невозможно насытиться, как ни старайся. Но и остановиться тоже было невозможно. Изведясь и осатанев вконец, Сэмми укусил Дина за нижнюю губу до крови. Глубоко дыша, Дин немного отстранился, теряясь в собственных желаниях относительно этого маленького паршивца — в их бесконечном количестве и силе. Взгляды Сэма и Дина, совершенно пьяные, полюбовно встретились, обожая и лаская друг друга, источая сладкое желание. — Он сейчас внутри тебя? — слегка охрипшим голосом спросил Дин. — Нет… — неохотно признался Сэм, краснея и желая провалиться сквозь землю. — Но он был внутри твоего животика, — напомнил Дин. — Ты его… вытолкнул? Сэм смог только молча и едва заметно кивнуть в ответ на это бессовестное пошлое домогательство. — Перевернись, — последовал приказ. — Дин, ты же не собираешься… — начал Сэм, побаиваясь того, о чем подумал. Но он был предельно возбужден из-за такого Дина, поэтому в то же время беспрекословно исполнил приказ, переворачиваясь на живот, раскинув локти и положив голову на руки. — Ты облажался, Сэмми, — самым спокойным голосом доложил Дин. — Облажался очень по-крупному. С тобой такое случается редко, но уж если случается… То это просто нечто. Армагеддон. Лучше скажу так — ты долго вел себя как последняя сучка, а затем устроил взрыв, как в Хиросиме… Теперь не удивляйся. Будешь бесконечно долго пожинать последствия собственных действий. Так что не смей мне тут снова жаловаться, умолять или ныть! И выговаривая всё это довольно холодным металлическим тоном, Дин жадно растирает грубыми ладонями покорно предоставленную мускулистую спину и ягодицы нижнего. Затем разводит последние, под едва слышное аханье Сэмми, и замирает с приоткрывшимися губами и расширившимися зрачками. Его Сэмми раскрыт. Настежь. Внутри его жадного малыша пусто и покрасневшее колечко мышц тихонько дышит вместе с самим Сэмми, а его покрасневшие стеночки блестят от смазки. Ненасытный мальчик Дина совсем готов и только и ждет его массивного члена. «Нет уж, для начала обойдется тем, к чему привык» — мстительно думает старший. Быстро облизывая вновь пересохшие губы, Дин подбирает с кровати толстый дилдо и приставляет массивную черную головку ко входу в немного дрожащего Сэмми. Его раскрытая дырочка кажется теперь такой маленькой рядом с такой гигантской балдой, но Дин лично видел, что Сэмми может (и любит!) такое принимать. Так что рука старшего охотника медленно надавливает, и черная резина, широко раскрывая мышечное кольцо, входит внутрь. Сэмми чуть не со слезами всхлипывает, покорно принимая в себя искусственную головку — на лучшее он и не надеялся. Конечно, Дин будет отыгрываться по полной, прежде чем позволит сесть на его до боли вожделенный член. Крупный предмет хорошо растягивает покрасневшую дырочку, но Сэму этого мало, а Дин как назло останавливается. — Нравится? — насмешливый голос брата бьет прямо в цель. — Часто раскрывал себя этой штуковиной? Сэм молчит и лишь учащенно дышит, его мысли путаются, потому что всё, о чем он может сейчас думать, это чтобы Дин продолжил введение и погрузил дилдо в него на всю немалую длину. Но Дин не торопится, и голос его звучит совершенно спокойно, как будто они разговаривают об очередном деле или о том, что приготовить на ужин. — Это был не риторический вопрос, Сэмми. Как часто ты трахал себя этим, представляя, что это я? — Дин… — Сэм. Сколько? — Часто… — Я не буду продолжать, пока ты такой скрытный и молчаливый. — По нескольку раз в день, — выдавливает Сэмми и нетерпеливо вздергивает бедра вверх, насаживаясь сразу на треть с высоким протяжным стоном. Дин полностью контролирует процесс и сразу же полностью вытягивает из младшего фаллос. Сэмми громко ахает, оставаясь снова мучительно пустым, незаполненным.  — Вижу, ты шикарно выдолбил себя, — подводит черту Дин. — Вот только у тебя был _я_ для этого! Я! Сучок ты неблагодарный… В жизни не встречал настолько течных и настолько упрямых сучек! И как ты только додумался до такого — справляться самому в гордом одиночестве? — Боже, Дин, конечно, я не думал о таком! Это… само. — То есть, вставил в себя и понравилось? — усмехается Дин, не переставая поражаться своему младшему братишке. — И сейчас, поди, с ума сходишь от желания снова почувствовать в себе хоть что-нибудь? Пальцы Дина вдруг уверенно проникают в жадную дырочку Сэмми, небрежно растягивая её. Сэмми распахивает рот, высоко постанывая, призывно вздергивая полностью готовую для старшего пятую точку. Дин вновь берет толстое дилдо своего малыша и на этот раз вслед за всунутой головкой продолжает введение всего ствола. Здесь Дину и надавливать почти не приходится — эта толстая дубина как будто сама скользит в его призывно прогнувшегося Сэмми, так легко и плавно. Сэмми принимает всю свою игрушку с готовностью и жадностью, поскуливая, сминая несчастную подушку под своими руками. Ствол продолжает скользить прямо в постанывающую сучку, пока не проваливается полностью в готовое, распаленное нутро. Сомкнутые вокруг дилдо пальцы Дина Винчестера упираются в разгоряченную плоть сладко стонущего Сэмми. Удивленно хмыкнув, Дин небрежно вытаскивает фаллос на две трети и тут же резко, безжалостно загоняет его обратно в Сэмми до упора. — А!.. — вскрик Сэмми очень короткий, но пронзительный и высокий. Дин хочет услышать это снова. И он повторяет то же самое резкое движение. Сэмми звучит и выглядит просто восхитительно. Дин жестко трахает его огромным дилдо, извлекая его каждый раз почти на две трети и вгоняя, нет, даже агрессивно загоняя обратно в свою ненасытную растраханную детку. Сэмми продолжает высоко вскрикивать с каждым ударом внутрь, и Дин немного увеличивает темп. И как сложно было Сэму кончить, трахая самого себя, также стремительно и неостановимо надвигается оргазм теперь, когда игрушку крепко сжимает рука брата. Рука Дина, грубо и небрежно трахающего его, как какую-то очередную ничего не значащую для него девку… Как какую-то проходную ненужную девицу, которая потекла из-за него и раскрылась, умоляя его засунуть в себя хоть что-то, оттрахать ее влажную дырку хоть как-то… Так что проходит всего каких-то три-четыре минуты, и… — Дин!.. — жалобно всхлипывает Сэмми, со стыдом чувствуя, что больше не продержится. — Уже сейчас!.. Дин, я всё… Всё… Сэм долго и сильно содрогается и сжимается, кончая, хорошо заливая свою постель спермой. А когда он немного успокаивается, Дин просто вытаскивает из него дилдо, сразу же любуясь на покрасневшее и интенсивно дышащее очко. — Ложись на спину и раздвинь ноги, — командует старший Винчестер дальше. Сэмми слушается, и лежа на спине в собственной сперме с широко разведенными ногами, не сводит со старшего своего трогательного и трепетного, обожающего до щенячьего восторга взгляда. Он и представить не может, до какого безумия Дину хочется зацеловать и затрахать его в этот момент. Но пока рано, и Дин снова безжалостно вводит в заебанную дырочку Сэмми всё тот же гигантский фаллос. Сэм всхлипывает, чувствуя, как огромный размер снова распирает его чувствительную плоть, заставляет снова хотеть, двигаться, полностью отдаваться брату… И вот уже всё те же ритмичные, небрежные движения старшего внутрь и наружу распаляют Сэмми заново, заставляя забыть, что он только что хорошо кончил. Дин, о боже, Дин спокойно ебет его искусственным членом, на этот раз глядя прямо в лицо, пристально, ни на миг не отводя от младшего стального взгляда зеленых глаз. Теперь старший тщательно следит за ним, и прекращает трах, едва Сэмми начинает подавать признаки подступающего оргазма. А затем, переждав, Дин продолжает эту пытку заново… Сэма уже трясет. Его широко раздвинутые бедра подрагивают от напряжения. Соски совсем затвердели и остро призывно торчат, вызывая самые пошлые мысли и желания. Оставленный без внимания член пульсирует и беспомощно течет. Идеальный пресс, залитый смазкой, в спазмах подергивается. Дыхание сбитое и загнанное, приоткрытые нежные губы обветрены, красивые волосы беспорядочно растрепаны… Вид просто безумный. В конце концов Дину становится невыносимо смотреть на такие страдания его милого Сэмми. Он вытаскивает из его покрасневшей, заезженной до безумия дырочки дилдо, и стаскивает с себя рубашку и всё остальное. — Сэмми… можно. Дрожа и всхлипывая, доведенный до какого-то сумасшествия Сэмми торопливо, как будто боясь, что Дин передумает, взгромождается к нему на ручки лицом к лицу, и в такой позе нервно, нетерпеливо садится старшему на член. Опускается до самого конца на мощный, брутально вздыбленный ствол Дина Винчестера, и громко стонет от немыслимого наслаждения. С губ само срывается: — Боже, Дин… Ди-ин… Старший такой твердый и большой, он приятно растягивает изнутри уже слишком давно готового Сэмми. Оба сидят какое-то время вот так, затаившись от восторга и взаимного трепета, лицом к лицу, обнимая и поглаживая друг друга, лаская, нежно целуя, боясь выпустить. Но это длится недолго: у Сэма внутри всё горит, и он течет из-за Дина, как самая течная сучка в брачный период. Младший приподнимается на огромном члене брата, с тем, чтобы тут же резко провалиться обратно вниз, грубо насаживая себя на толстый ствол Дина Винчестера, продевая себя им насквозь до крика и острейшего экстаза. Быстрее, сильнее, глубже… Дин больше не может ничего контролировать. Какая-то дикая жаркая скачка, и это бесподобное, гибкое тело сверху, укусы, слезы, пот, скулеж, почти что вой, и всё мало, мало… Сэмми трахает себя Дином. Безжалостно долбит себя его налитым как камень членом, поднимаясь и опускаясь, быстро и размашисто, но по-прежнему не отводя от старшего завороженного взгляда, обожая, отдаваясь, принадлежа и беря свое. А Дин не просто смотрит на него, он буквально скован в благоговении. И он обуян ужасом от ощущения, что ни черта всего этого не заслуживает. А еще он в шоке, и даже больше прежнего, первоначального. Не то, чтобы он не знал, что Сэмми его хочет. Нет, его малыш всегда был очень горяч и жаден до его любви и члена. Но это… боже, такое сильное желание и совокупление были сродни путешествию на новую удивительную планету. На его стволе Сэм бурно кончает во второй раз за этот чертов день, и Дин сразу же без разговоров валит младшего на кровать, моськой в подушку. Вставляет в него сзади резко, глубоко, крайне грубо, и тут же начинает двигаться, уже рвано, отчаянно, так что член неоднократно выскакивает из заебанной дырки. Дин бешено дерет Сэмми в таком положении, полностью подчиняя, не давая выкрутиться. Сэмми скулит и воет от такого жесткого натиска на свою несчастную задницу, извивается под Дином, пытаясь выбраться, но постепенно затихает под старшим. Понемногу он снова заводится и податливо расслабляется под Дином, раскинув длинные ноги в стороны и покорно принимая интенсивный ритмичный трах в свою рабочую дырку. Скоро Сэмми кончает еще раз. Дин следует за ним, обильно заливая его внутренний трепещущий жар своим семенем. Старший валится на спину, пытаясь отдышаться, а Сэмми тут же приваливается к нему сбоку. Заискивающе смотрит своими красивыми глазами, невинно моргая. — Дин… прости меня. — За что? — За всё. Я правда хотел, как лучше. — Для кого лучше, Сэмми? — печально улыбнулся Дин. — Для всех, — пожал тот плечами. — Для других людей. Для меня. И главное, для тебя. — Вот уж не могу представить, что хорошего было там для меня. — Я не хотел, чтобы ты натворил из-за меня глупостей, как обычно. — признался Сэм. — А потом ты грыз бы себя поедом, как всегда… — Печально, что я такой предсказуемый. Но открою тебе маленькую тайну. Знаю, это неправильно… но мне нравится творить ради тебя глупости. Но только ради тебя, — уточнил Дин. — Да и кто знает, может, не такие уж это и глупости. К примеру, не имея ни малейшего плана, глупостью было отказывать Михаилу. А потом оказалось, что это правильно. И можешь ругать меня, но я действительно чувствую, что спасать твою ненормальную бедовую задницу — самая правильная вещь в мире, невзирая на цену. И я не ем себя поедом за то, что творю ради этого. Сэмми поцеловал его в колючую щеку. Дин обычно специально оставлял себе небольшую щетину, чтобы лишний раз обозначить свою топовость. По той же причине и по не оговоренному уговору Сэмми полагалось быть гладко и тщательно выбритым. И это было не так-то легко, учитывая, что обрастал он еще быстрее Дина. Но в этот очередной очень «течный» день Сэмми был в своем наилучшем виде, максимально ухоженный, и теперь прижался совершенно гладенькой щечкой к брутальной щетине старшего. — Я люблю тебя, — сказал Сэм на всякий случай. — Я знаю, Сэмми, — тихо произнес Дин. — В этом-то всё и дело. Я тоже тебя люблю. Мягко говоря. — Придурок, - нежно, с любовью заключил Сэм. — Течная сучка… Не чувствуя возмущения, только счастье, Сэм перевернулся на другой бок и почти сразу начал проваливаться в сладкие объятия сна. Но в следующую минуту вскрикнул, почувствовав, как в его несчастную, заезженную и затраханную задницу вновь резко врывается огромный ствол…