Тихо и неотвратимо

Бывало такое, что дни и ночи в подземном бункере начинали сливаться в одно целое, терялся счет сутками, терялось само ощущение времени. Это происходило во время работы, когда отчаянные поиски выхода из очередного тупика, грозящего чьей-то смертью или глобальной катастрофой, полностью сжирали часы и силы. Теперь счет времени терялся по более приятным причинам. Винчестеры мало ели и мало спали, и Сэму казалось, что здоровенный член Дина буквально не покидает его задолбленное дупло, продолжая безжалостно растрахивать его с неиссякаемой энергией и силой. Пока Дин вроде бы уснул, младший Винчестер в очередной раз, кое-как передвигая ноги, добирается до ближайшего душа и прикрывает за собой дверь. Этот душ тоже нельзя назвать безопасным местом: задвижку Дин варварски снес еще в позапрошлый раз, когда Сэм отказался ему открыть. Очень хотелось передохнуть и хоть немного побыть наедине с собой. Как сейчас, включить воду тихо-тихо, чтобы не потревожить сон старшего… Струи мягко падают на обнаженную кожу, и Сэм подставляет под них лицо, торс, шею и плечи, наслаждаясь прохладой и чистотой. Сэмми крупно вздрагивает, когда сильные руки Дина обхватывают его сзади поперек живота и прижимают к себе. Шум воды помешал услышать приближение брата, зато теперь Сэм максимально близко, кожа к коже, ощущает его приятную наготу, упирающийся в спину мощный вздыбленный член, и удары сердца. Оно стучит так близко, прямо рядом с его собственным, сорвавшимся в бег, что Сэму становится неловко и не по себе до мурашек. — Дин… Опять? — Разбежался. Просто зашел глянуть, чем ты тут занимаешься. Вдруг ублажаешь себя по-всякому. Снова. — Как же ты уже… — Заебал? Я думал, ты это опупеть как любишь. И что, снова голову намываешь? Надеюсь, хоть для меня, а не для девчонок? — Для себя, — раздраженно выдавливает Сэм. — Давай я, — мягко, но настойчиво отнимая флакон, опять насильно перенимает Дин на себя всю инициативу. — Вымою тебе голову для тебя. — Нет, Дин… Я лучше потом, — сразу передумывает Сэмми, понимая, что сейчас нужно просто поскорее выйти из душа, пока снова не началось. Но Дин уже успевает вылить ему на голову первый попавшийся шампунь и намылить волосы, причем очень хорошо. Дин вообще отлично это делает, как профессионал, заботливо, старательно. Моет Сэму знаменитые волосы, уже ставшие фетишем, как и многое другое в его малыше, и видимо, получает от этого процесса какой-то кайф. Сэму и самому нравится, хоть он никогда не признается. Единственный минус такого мытья — большой возбужденный член Дина все время тычется всюду самым неудобным образом. Пока Сэм сам домывает остатки пены с головы, Дин уже стоит перед ним с зубной щеткой и тюбиком. — Сэмми. Зубы. — Ты совсем головой тронулся? — Сэ-эм. Я не буду повторять. Сэм опять закатывает глаза, но все-таки послушно и неохотно приоткрывает рот. Чистит Дин тоже очень даже неплохо, серьезно и тщательно, насколько это возможно одному человеку другому. Старшему Винчестеру явно нравится это занятие, и нравится наблюдать, как щеточка орудует у Сэма во рту — туда-сюда, туда-сюда. — Дин, ты ебанутый. — Сплюнь. А то как будто весь рот полный спермы. Сэм сразу же активно выплевывает всю пасту и тщательно полощет рот, а Дин ржет. — А вот какой хороший флакончик, Сэмми. Посмотри, какой кругленький. А какой гладкий… Чувствуешь?.. Он тебе нравится?.. Прежде чем Сэм заканчивает свои полоскания ротовой полости, Дин уже водит по его телу каким-то флакончиком (случайно как раз тем самым, который как-то однажды очень выручил и осчастливил Сэмми), незаметно спускаясь по соблазнительным рельефам и изгибам прямиком в направлении к задним воротам. — Как думаешь, сможешь удержать его внутри? Поняв, к чему все это идет, и куда клонит Дин, Сэм сразу же вышибает у брата флакон из руки, и тот грохается на пол в другом углу ванной. — Черт. Дикая сучка. — Дин! Вон отсюда! — А как же пяточки потереть? Это важно. — Господи, чувак… Представь самую-самую прилипчивую, похотливую и наглую девчонку в мире. — Ну. Допустим представил, — произнес Дин, не врубаясь пока, но чувствуя, что ветер дует в дурном направлении. — Ты еще хуже, — коротко резюмировал Сэм. — Знаю. Но ты же все равно меня любишь, — натянул Дин улыбку. — Дин, серьезно, я убью тебя. — Тоже знаю. Уже ухожу. Только поцелуй, на память. Сэм поскорее целует его пошлые губы, и… поцелуй предсказуемо перерастает в цепь нетерпеливых жарких поцелуев. Рука Дина попутно ложится на полу-вставший член брата, медленно лаская, доводя до полной готовности. Сэм невыносимо сладко стонет ему в губы, Дин толкает его в стену, вжимая в нее спиной, наваливаясь и прижимаясь всем телом, продолжает надрачивать младшему. — Трахнул бы тебя всем, что тут есть, — выдает важное признание Дин прямо в губки Сэмми. — Но боюсь, такая принцесска сильно разобидится. Придется как всегда, по старинке… — Хватит меня трахать! — шипит Сэм. — Хорошо, хорошо, Сэм. Я понял. Не буду. Живи спокойно, нетрахнутым. Очередной жаркий, обоюдно голодный поцелуй, с которым невозможно бороться. Но спустя пять минут Сэмми заметно сопротивляется, чувствуя, что Дин упорно пытается разворачивать его лицом к стене. То есть, опять к себе тылом. То есть, опять. — Дин… — Я здесь, Сэмми, всё хорошо… — Нет… Дин!.. Нет… Дин, нет!.. нет, пожалуйста!.. Дин, не надо… — Тихо, тихо… Без паники… Я ничего не делаю… — Дин… — уже бессильно и беспомощно хнычет Сэмми, развернутый и прижатый. — Ничего, Сэмми, я ничего не делаю… Просто покажи мне. Дай посмотреть на тебя. Покажи себя, малыш, — повторяет горячечным шепотом ему старший охотник. — Не закрывайся… не бойся, это просто я, я… Я ничего не делаю… Только дай мне посмотреть, какой ты… Да успокойся, не дергайся, я же ничего не делаю… Сэмми мнется, нерешительно ерзает в сильных загребущих руках брата, краснеет, вертится, выкручивается, часто и обессилено вздыхает, так, что у Дина яйца поджимаются и перенапряженный ствол дрожит, пуская смазку. Старший Винчестер может и сам просто взять, да раскрыть крепкими руками своего Сэмми. А потом еще хорошенько растянуть его несчастную дырку своими сильными пальцами как можно шире. Но сейчас ему хочется, чтобы Сэмми сделал всё это сам, своими руками и пальчиками, сам в который раз показал, насколько он послушен, насколько принадлежит Дину. Поэтому старший охотник не отступает, не сдается, целует, шепчет, ласкает, уговаривает: «Сэмми, давай… Всё хорошо, просто покажи… Давай, малыш, это же я… Сэмми, я имею право видеть тебя везде… Даже там, внутри…» Сэмми такой упрямый и запредельно смущенный, но в конце концов он всё-таки сдается и слушается. Выгибается в пояснице перед братом, приподнимая задницу и до предела растягивая себя руками. Дает наконец волчьему взгляду Дина увидеть, как широко разработал большой ствол старшего Винчестера его жадную сучью дырочку. Дин торопливо облизывает губы. У Сэмми внутри нежно и пусто, и Дина посещают сладчайшие желания заполнить эту его пустоту какими-нибудь анальными шариками. Погружать их в этого невинного малыша один за другим, пока они не растянут его до предела… и запихнуть еще несколько. А потом заставить Сэмми походить с ними… Но Сэм такого не даст, Дин уже убедился в этом недавно. В смысле, еще раз убедился. Что Сэмми не даст набивать себя никакими шариками даже теперь, после того, как так сильно провинился. Впрочем, надежды Дин все-равно не терял. Может, когда-нибудь… Раскрывая себя перед Дином, не зная, куда деться от стыда, Сэмми чувствует, как внутри его зияющей дырки ужасно пусто, и как грубые пальцы старшего нежно и осторожно проникают в него, удовлетворенно поглаживая совсем затраханные стеночки Сэмми. Внутри неожиданно оказывается еще очень много спермы Дина, всё это время наполнявшей его жаркую сучку и только теперь показавшейся из зажатой глубины. — Хорошо, вот так, малыш… — в лихорадочном исступлении шепчет старший охотник, продолжая поступательно ласкать пальцами внутри. Сэмми не успевает вовремя среагировать, как на смену братским пальцам огромный и твердый как камень ствол Дина уже вновь уверенно вламывается в его влажную рабочую дырку, продевая Сэмми, точно бабочку насквозь, вздергивая на дыбу боли и безумного удовольствия. Сильные руки Дина обхватывают стройные дрожащие бедра Сэмми и резким рывком насаживают до конца, давая старшему насладиться высоким отчаянным вскриком. Дин вламывается в своего Сэмми на всю чудовищную длину, и снова долбит затраханное тело резкими и грубыми ритмичными толчками, как всегда — как единственный, полноправный и уверенный хозяин Сэма. Траханье сладкое и болезненное, потому что уже невыносимое и бесконечное, постоянное, неостановимое. Каждый резкий вход, каждое полное погружение вырывает из Сэмми высокое пронзительное «А!..», вторящее самому этому размеренному ритму. — Люблю тебя, слышишь? — неожиданное и хриплое прямо в ухо, и снова тот же дикий жеребцовый галоп. Признание старшего Винчестера в данный момент кажется не очень-то уместным. Но Дин вообще до признаний не любитель, и Сэму хватает такта смолчать. Он и сам уже ничего не соображает, и буквально теряет способность к членораздельной речи, так что даже привычное «Дин» с его губ уже не срывается, только вскрики. Такая огромная, ненормальная, насильственно всаженная любовь приносит боль, тягость, неправильность, неудобство, дискомфорт. И наслаждение. Привыкание. Бесподобное удовлетворение. Пронизанное эйфорией, затраханное, расслабленное тело младшего всё больше слабеет, колени не держат, и Сэм тихо оседает и сползает по стенке все ниже. Дин сначала пытается придерживать его, но интенсивные поступательные движения берут свое, перетягивая на себя все его старания. Так что с каждым грубым толчком старшего в затраханное нутро Сэмми, тот всё больше сползает на пол, где и остается лежать ничком, со вскинутыми бедрами, вздернутой задницей и предельно распахнутым ртом, пока Дин жестко, властно и уверенно долбится в его рабочее очко, привстав на одно колено. Выкидывая Сэмми за грань, так, что его вскрики становятся всё выше и выше. Пока в нежном облике Сэмми не застывает только немой крик, выражающий всё его запредельное состояние. Размеренные толчки Дина Винчестера усиливаются и ускоряются, становясь резкими выпадами. Это продолжается недолго, но кажется, что целую вечность. Это почти насилие, потому что Сэмми слишком растрахан. И это не похоже на насилие, потому что Сэмми слишком растрахан. Наблюдая и впитывая такого Сэмми, в таком заоблачном состоянии, Дин, наконец, кончает в него. Горячая сперма старшего Винчестера мощно бьет в разработанное до безумия возбужденное нутро, предельно заполняя измученного Сэмми. Пара секунд глубокого шумного дыхания и прихода в себя, и Дин выдергивает из не владеющего собой братишки свой член. Не закрывшийся Сэмми слишком учащенно и загнанно дышит, и так же учащенно вместе с ним дышит его заезженная дырочка. Дин с нечеловеческим упоением смотрит на это, и очередная волна глубокого морального удовлетворения окутывает душу старшего охотника. Две его самые большие страсти в жизни — Сэмми и Похоть — сливаются в одну великую и прекрасную страсть. Оставшись без необходимого члена Дина, младший снова чувствует внутри мучительную пустоту. Кроме того, Сэм не кончил. Дин его давно всего выдоил, а до сухого оргазма в этот раз намеренно не довел. Но Сэмми знает, что заслужил это, и потому молчит, не смея жаловаться. Он тяжело и устало утыкается мокрым лбом с прилипшей челкой в собственный локоть, покоящийся на полу, чтобы ничего не видеть, и чтобы его не видели. Чтобы не видеть Дина. И чтобы Дин его не видел. Когда-нибудь этот маньяк успокоится, а сейчас… Сильное тело Сэма, конвульсивно сжимаясь, только выталкивает из себя накаченную внутрь новую сперму Дина Винчестера, и ей буквально нет конца. Выталкиваемая резкими самопроизвольными сокращениями внутренних мышц Сэмми, она стекает по его аккуратным яйцам и по бедрам на пол, образуя немаленькую лужу на сером кафеле. Дин с оттяжкой звонко шлепает ладонью по переполненной заднице Сэмми, и с усмешкой наблюдает, как ошарашенный братишка вздрагивает. Дин поднимается с одного колена на ноги и направляется в комнату, так и оставляя затраханного до полного бессилия и забытья Сэмми на полу, раскрытым, лихорадочно дышащим и выебанным досуха, дрожащим и переполненным. Дину безумно нравится такое зрелище. Он останавливается в дверном проходе, чтобы еще им полюбоваться и сказать: — Отдохни пока, лапушка. Скоро продолжим.