Тихо и неотвратимо

В тишине освещенной спальни громко раздавался ритмичный скрип пружин и такой же размеренный жалобный скулеж Сэмми. Кровать оказалась слабее, чем Винчестер, и её, после всего устроенного старшим охотником беспредела, необходимо было менять. Когда Дин остановится, само собой. Если это вообще когда-нибудь случится — Сэм уже не был уверен ни в чем, привычные законы мира для него расшатывались на глазах. Он бессмысленно пялился на часы на тумбочке и, хоть убейте, не мог представить, какой это день. Точнее, ночь — на часах было три с четвертью ночи. Руки Сэма были подложены под его голову. Затраханный малыш Дина безнадежно уткнулся в них лбом, пряча лицо с не проходящим румянцем, приоткрытыми губками и блестящими, расфокусированными, бессмысленными глазами… Старший Винчестер не сбавлял грубого размашистого траха. Стройные бедра Сэмми были широко разведены, и налитой толстый ствол Дина беспрестанно покидал и заполнял несчастное издолбленное отверстие младшего. Сэмми, расслабленно развалившись, покорно принимал его и только постанывал, да жалобно поскуливал под своим агрессивным топом. Дин, словно совсем озверев, бешено трахал покрасневшую и расширенную, рабочую дырочку Сэмми. Безумно разработанная и эластичная плоть уже была окаймлена соблазнительным выпуклым ободком и приятно обхватывала скользящий в ней мощный ствол старшего охотника. Таким же неприлично раскрытым оставался вход в Сэмми, когда толстый ствол Дина с хлюпом его покидал. Дин драл скулящего Сэмми так жестко и одержимо, как будто его бесило то, что он никак не может насытиться этой бесподобной сучкой. Не только не может насытиться, но и наоборот: ему хочется все больше, больше… Ему и правда безумно хотелось выдолбить Сэма насквозь, до самого горла, затрахать так, чтобы ничего кроме секса и Дина не осталось в его хорошенькой головке. А если это уже так, хотелось еще больше. Кажется, что это продолжается бесконечно. Большущий и тяжелый ствол Дина Винчестера мощным поршнем ходит внутри постанывающего Сэмми туда-суда, хорошо давит по внутренней стеночке Сэма, интенсивно стимулируя его простату. Дин упивается тем, как его малыш высоко подает голос с каждым резким толчком. Возбужденная, затраханная железа нижнего безостановочно вырабатывает предэякулянт. Не сбавляя силы, Дин начинает наращивать скорость… Его мальчик должен выдержать и снова хорошо кончить. Жалобный скулеж теперь льется без остановки, но сотрясаемый учащенным траханьем Сэм все равно не кончает. Тогда Дин ласково проводит ладонями по его восхитительному горячему телу, и младший с тихим выдохом вздрагивает, долго изливаясь в грубых ладонях старшего от этой долгожданной нежности. Впечатленный Дин покрывает Сэма поцелуями сначала со спины, затем, выйдя из него, переворачивает и зацеловывает всего от линии роста волос на красивом лбу до низа живота. Дин слизывает с кожи его сперму и пытается выдоить еще, прямо себе в рот, насаживается на немного опавший ствол, ставит его заново… В зеленых глазах Дина нездоровый блеск, поклонение и любовь. Он голодно вылизывает Сэму рот, губы, соски, и с его собственных припухших губ при любой возможности срывается, как молитва, и куда больше, чем молитва: — Сэмми… Сэм, Сэмми, Сэмми… Сэм капризно хнычет, уже не очень-то понимая, что происходит, в какую бездну наслаждения они падают, что ей нет дна, а границы всё ширятся и растут? Всё, что он знает — Дин целует и трахает его. Его любимый Дин. Его герой, его ориентир, его идеал и его мокрая мечта. Да, с сексом он немного перебарщивает… Но Дину всегда лучше знать. Только ему и можно довериться, он не причинит Сэму настоящего вреда — до сих пор не причинил и не причинит. А Дин тем временем неумолимо разводит лежащему Сэму длинные ноги… Закидывает их себе на широкие плечи и снова въезжает в братишку до конца. Сэм громко вскрикивает, чувствуя, как весь его затраханный, пульсирующий проход снова безжалостно заполняется во всю длину устрашающей дубиной старшего. Широко распирая Сэмми изнутри и завороженно глядя ему в глаза, Дин возобновляет свой неспешный, но крутой ритм. Уверенно и размашисто долбится в несчастную дырку своего большого мальчика. Сэмми сдавленно скулит. Ему кажется, что Дин уже так задолбил его изнутри своим огромным членом, что его нежные податливые стеночки сместились, и головка члена теперь входит глубже и при этом тычется ему прямо в тугой животик. Сэмми кладет туда руку и, действительно, потрясенно ощущает под своей ладошкой ритмичное движение и твердость… От этого Сэм чувствует, что его сознание мутится, и он валится в какую-то фрустрацию, а его присутствие становится максимально пассивным. Он натянут, растрахан, продет, выебан доверху, и с трудом воспринимает действительность, как сквозь слой ваты отмечая происходящее. А происходит всё то же. Дин продолжает его трахать, а Сэмми расширенными зрачками смотрит, как на его плоском животике при каждом толчке образуется небольшой бугорок от ходящего глубоко внутри огромного члена… Но всё это как под водой, и жесткий ритм старшего, и его собственный болезненный скулеж, и проклятый упрямый бугорок, возмутительно возникающий совершенно не к месту… Боже, какой же Дин большой!.. Сэмми более-менее очухивается и приходит в себя уже на полу: с широко расставленными согнутыми коленями, с уткнутыми в пол (точнее, в заботливо подложенный под Сэмми пушистый коврик) плечами и щекой, со связанными за спиной руками. И всё с теми же ритмичными жалобными стонами он принимает член Дина Винчестера… Как давно — ему самому трудно сказать. Сосредоточенный Дин не сбавляет свой привычный растрахивающий ритм, жестко и уверенно всаживая в свою сучку по самое не хочу, снова и снова пронзая трепещущую глубину Сэмми своим мощным стволом. И главное, что Сэм осознает — что оргазм уже близко. Но Дин, видимо, тоже замечает это в нем, потому что резко выдергивает свой толстый ствол и любуется совершенно затраханным, часто дышащим вместе с Сэмми отверстием. — Вот так и должна выглядеть такая течная сучка, — сально усмехается Дин, поглаживая задыхающегося от их темпа и собственного желания братишку по спине. — Готовой, раскрытой, хорошенько оттраханной. Сэмми самым развратным образом высоко стонет, чувствуя острую сладость, когда рука Дина скользит вниз и обхватывает его аккуратные яйца. А затем Дин тихонько сжимает его мошонку… Такое болезненное, безумное наслаждение пронзает всё тело Сэмми, что оно выливается в долгий протяжный вскрик, но не боли, а радости. Дин с удовольствием продолжает играться с самой нежной и беззащитной частью любимого братишки, наслаждаясь тяжестью, ласково прижимая наполненный мешочек ладонью, потирая, перекатывая в руке… И гостеприимно раскрытое над ними колечко мышц Сэмми само распахивается еще шире. Дин едва верит собственным глазам. Как же сильно эта ненормальная сучка хочет его! И как здесь не рехнуться, как элементарно не сойти с ума и не утратить контроль? Дин какое-то время самозабвенно вылизывает своему возбужденному малышу беззащитно выставленные яйца и полностью готовую только для Дина дырочку. При этом Сэмми так невыносимо сладко стонет, ему так мало и так много, ему так хочется большего, и, в то же время, чтобы Дин никогда не останавливался. В какой-то неожиданный момент Дин снова ему всаживает, не жалея, и пускается в новый дикий галоп, явно намереваясь максимально жестко и безжалостно драть такое чудо, пока оно позволяет и даже само хочет. Дин знает одно: он должен изо всех сил постараться выдрать Сэмми так, как эта сучка давно заслуживает. И Дину хочется верить, что у него это почти получается. В любом случае, он довольно близок к цели, потому что с этого момента Сэмми снова за какой-то гранью, весь полностью растворившийся в собственных криках и прошивающем его тело насквозь экстазе. Следующее, что Сэм очень хорошо и осознано чувствует — пустота. Он на полу, а внутри него очень пусто, непривычно не заполнено. И еще он видит большое напольное зеркало, поставленное перед кроватью… Обнаженный и прекрасный Дин сидит на краю постели с высоко вздыбленной башней своего возбужденного члена, который он еще к тому же зачем-то надрачивает рукой, как будто эта его кошмарная штука может стать еще больше… Сэм слышит не приказ, а неуверенную, почти неловкую просьбу Дина: — Сэмми… сядь. Наверное, у Сэма очень наивный вид туго въезжающего девственника. Такой красноречивый вид, что Дину приходится повторить, поясняя и как бы извиняясь за свою нескромную просьбу: — Просто… сядь на него. Я хочу, чтобы ты видел. Поняв, что же от него нужно, чего от него хотят, Сэм несмело подсаживается к Дину и уже собирается перекинуть ногу, когда Дин его останавливает. — Лицом к зеркалу, малыш. И, чур, не отворачиваться. Сэму стыдно, и его первый порыв — вообще сбежать, но Дин удерживает свою чуть было не ускользнувшую сучку крепкими уверенными руками, приостанавливая его слабый рывок, и в конце концов Сэмми в его руках поворачивается правильно. Член Дина прижимается в таком положении к его спине вдоль позвоночника, доставая едва ли не до лопаток, как будто примеряясь, как же это будет там потом, когда… У Сэма руки холодеют от одной мысли, что вот это вот чудовище помещается ему внутрь, да еще бешено долбится там. Сэмми смотрит в зеркало и видит себя на коленях Дина, сильные руки которого свободно ласкают его, поглаживая пресс и торчащие соски, и длинную шею. Так они вдвоем выглядят даже красиво. И Сэм говорит себе, что вроде бы не так уж и страшно. И, хотя бы, это просто зеркало, а не цифровая камера — никто кроме них двоих ничего этого никогда не увидит. Но тут старший начинает разводить свои колени, а точнее, разводить своими ногами ноги сидящего сверху Сэмми, бесстыдно раскрывая его… Сэм предсказуемо против, и даже пытается сопротивляться, но руки Дина снова начинают ласково поглаживать всюду его стройное чувствительное тело, а губы — что-то успокоительно шептать рядом с ушком, какой-то поток слов о том, какой Сэмми красивый, какой он везде сладкий и прекрасный, и как Дин мечтает, чтобы Сэмми сам это увидел и понял. И, слушая это, расслабляясь от одного этого низкого, брутального и заботливого голоса, Сэмми безбожно краснеет, но зато успокаивается потихоньку. И потом сдается, становясь более податливым, отдаваясь полностью, так сказать, в руки Дина. Тогда старшему охотнику наконец удается широко развести его длинные ноги, так что в зеркале с небольшим наклоном снизу прекрасно видны хорошенькие, как и весь Сэм, яйца и его не закрывшаяся, затраханная дырочка. Вспыхнув новым взрывом смущения, Сэмми пытается хотя бы сжаться, закрыться, но ему так и не удается сделать это до конца - так хорошо Дин растрахал его. — Тихо, Сэмми, расслабься, успокойся… А теперь приподнимись… — медленно, на ушко, шаг за шагом ведет его Дин, — и сядь на него. Сэм плывет от этого голоса и испытывает мучительный стыд, но беспрекословно слушается брата. С широко разведенными бедрами приподнимается над его высоко вздыбленным членом и пробует на него насадиться. Они оба следят в зеркало, и Дин помогает, рукой направляя свой толстый агрегат в приоткрытую рабочую дырочку младшего. Приняв головку, Сэмми начинает надеваться, медленно опускаясь на стоящий громадным колом член Дина, при этом вынужденно наблюдая, как же легко и охотно заглатывает разработанная плоть эту несусветную дубину старшего. Рабочее колечко Сэмми широко растягивается, и ствол уверенно скользит всё дальше в его готовое нутро, приятно заполняя собой вечно жаждущее Дина лоно. Растраханные податливые мышцы расступаются, и Сэмми сладко стонет, продолжая скользить вниз по длинному члену. Старший всё еще что-то шепчет ему, что-то немыслимо пошлое, но до замутненного кайфом и возбуждением сознания долетают только обрывки фраз. У Сэма учащается дыхание, когда он насаживается на половину мощного рельефного ствола брата. Чувство распертости и заполненности поглощает. Сэмми тихо жалобно постанывает, а его растянутое нутро вместе с прессом начинают возбужденно пульсировать, доставляя Дину массу удовольствия. Сэм чувствует, что уверенная рука Дина уже лежит на его подрагивающем животе, а затем начинает неторопливо, успокаивающе поглаживать. Сэмми плавно скользит вниз, жалобно поскуливая, чувствуя, как этот чудовищный ствол снова немыслимо растягивает его затраханное нутро. Сэм с каким-то мазохизмом продолжает нанизываться на брутально вздыбленный, мощный фаллос старшего, и, когда крупная головка входит слишком глубоко, все продетое тело прошивает экстатичная дрожь, колени перестают держать, и Сэмми, отчаянно заскулив, бессильно насаживается до самого конца под собственным весом. Дин чувствует, как его несчастный малыш теперь безостановочно пульсирует и непроизвольно пытается сжиматься, приятно лаская его твердокаменный рельефный ствол по всей длине этими сокращениями нежных горячих стенок. Дин низко стонет и резко, отчаянно поддает в Сэмми еще снизу, пытаясь продеть его еще дальше, еще глубже. Но это уже невозможно — Дин полностью в нем. Проклятый бугорок выпирающей головки предательски показывает глубину проникновения Дина Винчестера в его сладкую сучку. Одна рука Дина остается на затраханном упругом животе Сэмми, а другая оглаживает красивую сильную шею по всей длине. Дин пошло лижет и целует плохо соображающему сейчас Сэму щеку и ушко, немного развернув к себе его голову, а затем и его приоткрытые, мокрые от слюны губки. Сэмми ни о чем не может думать, кроме крепкого члена Дина внутри себя. Его распаленное, разнузданное тело жаждет силы и активного траха. Едва опомнившись, Сэм тут же приподнимается на пронзившем его рельефном фаллосе, и резко, уверенно насаживается обратно. Снова приподнимается и снова насаживается. Приподнимается и насаживается, приподнимается и насаживается… Резко, быстро, размашисто и уверенно долбит себя огромным членом старшего, с приоткрытыми губками сладко постанывая и поскуливая. Неотрывно наблюдая расширенными, бессмысленными зрачками, как широко растянутая дырочка активно и жадно скользит по толстому, мощному, увитому венами стволу Дина Винчестера. Руки Дина расслаблено лежат на быстро движущихся вверх-вниз бедрах его горячей сучки, символически придерживая. Старший сам низко и хрипло постанывает, не сводя восхищенного взгляда, наслаждаясь Сэмми и всем этим зрелищем. Наслаждаясь им вместе с Сэмом… Любимые каштановые волосы немного мешаются Дину, щекотят лицо и лезут в глаза, но все равно, сейчас они оба видят одну и ту же прекрасную картину в зеркале. Как Сэмми упорно и уверенно долбит себя огромным членом Дина с какой-то мазохистской, нездоровой одержимостью. Как Сэмми неистово насаживается, вскрикивая на брутально-твердом агрегате Дина, жадно разъебывая себя им. И наконец, продолжая делать это уже с распахнутым в немом крике ртом, полностью растворяясь в своей бешеной скачке на мощном стволе Дина и в собственном, невыразимым никакими звуками наслаждении и удовлетворении. Внезапно, сильная и мозолистая ладонь Дина обхватывает налитой ствол Сэма. Теперь Дин не только позволяет Сэмми растрахивать самого себя его мощным членом, но и одновременно дает ему трахать свой мужественный кулак. И этого для Сэма слишком много. Дин распирает его изнутри, быстро и размашисто движется в нем… нет, Сэмми сам растрахивает себя им. Быстро, жестко, и всё как будто мало, мало. Младший Винчестер ненасытно трахает себя Дином. Сходит по нему с ума. Боже, Дин, Дин внутри и снаружи… трахать великодушно предоставленную руку Дина, трахать, трахать, долбиться в Дина, долбиться в… С громким вскриком выгибаясь, Сэм стремительно кончает, туго сжимаясь вокруг безумно твердого и толстого ствола старшего. Сперма мощно выталкивается из затраханного тела Сэмми в высокий и далекий полет на пол, а несколько капель долетает даже до самого зеркала. Наблюдая с потрясением, как сильно Сэм кончил, Дин сам начинает спускать прямо в него. Очень долго, много, и при этом серьезно удерживая, сжимая любимого в руках, точно сучка всё ещё может сбежать, не приняв в себя до конца всё, что он дает. Наконец, полностью излившись, Дин приподнимает Сэмми со своего ствола. Сэмми весь какой-то совсем расслабленный, затраханный, разморенный, тяжелый. Сняться с такой балды для него теперь еще труднее, чем надеться на нее. Сэму приходится собраться с силами и хорошенько привстать, потому что кажется, что выдвигающемуся из его прохода стволу не будет конца. В конце концов Сэмми чувствует и видит в зеркало, как член Дина полностью покидает его тело. А покрасневшая, растраханная дырочка при этом не закрывается и учащенно дышит в такт его дыханию. Дин удерживает Сэмми так, чтобы он видел, не дает уйти или хотя бы сдвинуть ноги. Сэм дергается в его руках, потому что чувствует, как распирающая внутренности сперма Дина стремительно направляется к выходу. Но раз Дин держит его на месте, Сэмми не смеет активно сопротивляться… Первые капли безнадежно падают на пол. И за ними вытекает еще больше диновой спермы. С огромным стыдом Сэмми бессильно пытается сомкнуться, чтобы удержать в себе семя старшего. Это бесполезно. Он растрахан, раскрыт. Полностью поглощенный происходящим Дин, как будто с любопытством, вводит в не закрывающуюся дырочку Сэмми два своих мощных пальца. Словно, чтобы удержать свое семя внутри этой сучки. Немного потрахав ими поступательно мягкий горячий вход и послушав вырванные этим из Сэмми пошлые стоны, Дин неожиданно широко разводит в нем пальцы ножницами… Еще шире раскрывает так большую дырочку, заставляя Сэма хныкать, но смотреть, как толчками выходит из его переполненного нутра бесконечная сперма старшего охотника. Сэмми, всхлипывая и поскуливая, продолжает беспомощно выталкивать сперму Дина и вынуждено наблюдает в зеркало, как при этом выглядит. Дин отмечает, что всё это уж слишком хорошо, чтобы быть правдой… И, тем не менее, это правда. Теперь, когда Сэмми слишком растрахан, и его сладенькое нежное нутро слишком разработано и разнуздано, постоянно нуждаясь в крепком члене Дина и в его грубом трахе, Сэм почти не сопротивляется, и старшему становится гораздо проще и удобнее делать всё то, о чем он столько мечтал. И Дин трахает Сэмми на боку, трахает его на спине, трахает его на животе, и раком, и морской звездой, и у стенки, и на стуле… Раскладывает на столе и трахает снова, и слышно только, как бедные ножки скрипят по полу туда-сюда. Очень быстро расшатывается любая мебель под тушкой Сэма от напористой долбежки Дина. Дин трахает Сэма везде, трахает его в рот, давая насытится младшему своим членом еще и так - в жадный и влажный ротик. На кухне Дин вторгается в Сэмми прямо на столешнице. Вроде бы, Дин пытался здесь приготовить что-то из старых запасов бункера (из тех, что хранились на случай Третьей Мировой, или еще чего-то столь же глобального и катастрофичного, как их безумный секс-марафон, например). Получилось у Дина смастерить что-то из консервов да полуфабрикатов или не получилось, Сэмми не понял, так как в процессе дела его снова уложили на стол, позабыв о всех делах насущных, и выдрали как последнюю шлюху. Сэмми плавал в эйфории… Нельзя сказать, что был какой-то переломный момент. Просто с каждым новым разом происходящее нравилось Сэму всё больше и больше. Нравилось, что внутри него то и дело находится большое и твердое естество Дина. Нравилось кричать на его громадном члене и вскрикивать от резкой, размашистой, безжалостной ебли. Нравилось беспомощно скулить, когда Дина становилось слишком много, а растрах продолжался слишком долго. Нравилось быть всегда накаченным спермой Дина, не успевая освободиться от нее. Нравилось брать в рот и хорошо сосать мощный ствол Дина, а потом глотать и принимать на лицо его сперму, которую старший обильно выдаивал на него, заливая любимое лицо и волосы. Нравилось быть всегда раскрытым, готовым и невероятно чувствительным внутри. Нравилось быть растраханным Дином. Нравилось течь от одного присутствия Дина в комнате. Нравилось ощущать в себе пустое пространство, и знать, что это с ним сделал Дин. Нравилось открываться перед Дином, показывая ему всего себя. Нравилось слышать, как огромный массивный член Дина хлюпает внутри его растянутой, разработанной дырки. Ну, и все остальное, что нравилось ему и раньше, начиная от пошлых губ Дина на его горячем теле до вездесущих загрубевших пальцев старшего. Сэмми как будто забыл, что в этом мире может быть что-то еще, что-то кроме их любви и секса. Что пошлые и уверенные шлепки яиц Дина Винчестера о его дырку — не должны раздаваться постоянно, точно какое-то тиканье маятника. Кстати, глянув на кухонные часы, Сэм обнаружил, что доходило пять часов вечера. Еще один большой промежуток, потерянный во времени и в бесконечном кайфе. После неудавшейся попытки перекусить Винчестеры приняли очередной совместный душ и снова повалились в несчастную кровать, сплетаясь там по всякому и спариваясь. Неожиданно в привычном ансамбле звуков раздался противный, пронзительно требовательный звонок древнего проводного телефона. — Дин… Дин, пусти, это меня… Это меня, Дин!.. Дин, рыча, еще пытался валить и трахать, а потом, когда не получилось, хватать ускользающего Сэма за руки и за ноги, но тому все же удалось, отбиваясь, свалиться с кровати и доползти на четвереньках до звонящего шкафа. В шкафу младший Винчестер деловито раскопал рукавички в виде котиков (милейшая вещь, подаренная ему какой-то спасенной поклонницей, и тут же обосранная обозванная Дином «очередной педофилией»), и из одной которукавички Сэмми извлек черную телефонную трубку. — Сэм?! — раздался в трубке тревожный голос Калеба, точно с другого конца света. Вдруг на удивление приятно оказалось услышать голос, который не принадлежал ни ему, ни Дину. — Калеб?.. — Калеб?.. — скривился Дин так, как будто не старый друг позвонил, а назойливый рекламщик, пытающийся впарить брелоки для брелоков. — Сэм! Ну, наконец-то, ешкин-кошкин! — продолжал вещать охотник. — У вас там все в порядке? — Д-да, вроде бы… — неуверенно, всё еще пытаясь вернуться на землю, произнес Сэм. — Да, в полном порядке. А почему спрашиваешь? — Так до вас не дозвонишься нихуя! — с претензией выложил Кэл. — Все телефоны выключены нахрен! Сэм строго оглянулся на Дина, сделавшего самое невинное и непричастное лицо. Сэм был просто в шоке и в ярости: когда Дин снова успел? Нет, серьезно, когда Дин умудрился так напроказить?! И как посмел так своевольничать за его спиной?! А вдруг кому-то срочно требовалась их помощь?! — И никто о вас давно не слышал! Я уже Джоди звонил! — продолжал орать Калеб. — Ну, чтобы она вас проверила, мало ли… Валяетесь мертвыми посреди бункера. А может, опять вас в тюрягу упрятали. Или снова в дурку заперли. Или… — Да-да, с нами такое бывает, — перебил Сэм, морщась от этих предположений. — Нет, у нас всё нормально. Даже более чем. — Это хорошо. Это очень хорошо, Сэм. Потому что, представь себе, Джоди мне ответила, что не знает никаких в жопу Винчестеров! — Правда?.. — дурачком прикинулся Сэмми. — С места не сойти. Так это правду говорят, что была какая-то история с упырями? С маленькими? — Смотря, что говорят, — осторожно ответил Сэмми. — Я слышал версию, где Дин превратился в дракониху, охраняющую свое ненаглядное «хрупкое» яичко — то бишь, тебя, и Джоди при этом только чудом не погибла. — Ну… грхм… что-то в таком духе, — уклончиво ответил Сэм, вновь недовольно поглядывая на Дина. — Я не знал, что он такое умеет, — явно не упуская случая поиздеваться, продолжил Кэл. — Видать, недаром на нем всегда этот твой кулон висел. Я еще думал, к чему это ты подарил ему именно такой — драконий… Сэм, еще я звонил Руди, знаешь ли. — О, — сымитировал интерес Сэм Винчестер, потеряв его как раз на этом месте. — И как там Руди? — Да вроде жив пока. Но я-то его о вас спрашивал. Он, как и все, сказал, что не видел братьев Винчестеров в последнее время и не слышал. А в последний раз вы виделись в середине зимы. И, по его словам, у Дина всё было норм. А у тебя — даже «супер и больше, как всегда» (не знаю, что это значит). Только вот с головой у тебя нелады снова, он сказал… Сэм бросил на нетерпеливо ждущего его в постели Дина очередной сердитый взгляд. Что еще Дин успел наговорить и натворить за его спиной?.. — Но что именно не так — он не в курсе. Так что я не понял, что там у тебя с головой снова? Опять глюки или травма, или еще какая новая беда? — Ничего. Дин пошутил. А Руди не так понял. — Ясно. Узнаю Дина, вопросов больше нет. Но должен сказать, что еще я встретил недавно Каса. — Блядь, Сэмми! — не выдержал Дин. — Заканчивай трепаться с Калебом! Мы тут тебя уже заебались ждать! Под «мы» Дин подразумевал себя и свой возбужденно стоящий колом в ожидании Сэмми ствол. Но Сэм как раз только оживился, услышав про их пропавшего ангела, крайне озабоченный его судьбой и местонахождением. — Что?! Каса?.. Нашего Каса? Ты его видел? Где? Когда? — В одном неплохом баре. Пару деньков назад, — с удовольствием рассказал Калеб. — Ваш ангел сидел за стойкой с бутылкой и стаканом, то и дело подливая, мешая какие-то одному дьяволу ведомые коктейли. И выглядел он каким-то… сирым и убогим. Словно бомж. Я спросил его, что он здесь делает, почему не идет домой. И он ответил странную вещь… Не знаю, может, надраться ему все-таки удалось, но больше я ничего от него не добился. Кас сказал мне только одну загадочную фразу: «Бордель и обитель греха не может быть ангелу домом». Что бы это могло значить? У Сэма мир пошатнулся перед глазами, спина покрылась холодным потом, а в коленях появилась слабость. Значит, Кас приходил сюда, пока они… Пока Дин его… Боже!.. Ну да, ничего удивительного, конечно… Но… черт, это же кошмар какой-то. Он больше никогда не сможет смотреть Касу в глаза! Страшно подумать, какой именно момент пришлось увидеть бедному ангелу. И всё Дин виноват… Нет, не Дин, а он сам. И как только можно было до такого дойти? Наверное, у него действительно не всё в порядке с головой. У них с Дином у обоих с головой не всё в порядке. Возможно, зря они столько лет воздерживались, отрицая… Сэм чувствовал стыд и ужас. Информация, которую выливал на него их старый друг, говорила точно об одном: мир за этими стенами продолжал жить. Время в раю летело незаметно, а жизнь на земле бурлила во всю, пока они тут с Дином, как одержимые, спаривались во всех позах, долбились как какие-то кролики и ненасытные маньяки, и еще бог знает кто… и, к тому же, ломали отличную мебель! Черт возьми, они и вправду были одержимы. Только не демонами, а друг другом. И своей ненормальной любовью. — Сэм, ты не знаешь, что Кас мог иметь ввиду? — продолжал долетать голос Калеба. — Вы с Дином что — устроили в бункере бордель, привели девиц?.. Потому что, если так, то я бы хотел знать… и, может быть, завезти вам что-нибудь нужно? — Нет, — сухо отрезал Сэм. — Здесь ничего такого нет, и не надейся, всё как обычно. Дин, правда, приводил одну развратную шлюху… Похоже, Каса это как-то задело. — Ай, как нехорошо врать, Сэмми, — усмехнулся Дин. — Давай, расскажи Калебу правду — что этой развратной шлюхой был ты сам. — Если еще раз увидишь Каса, скажи, чтобы шел домой. Немедленно, — потребовал Сэм по телефону, не сводя с Дина убийственного взгляда. — Мы за него волнуемся. — Понятно. Ладно, — добродушно поверил Кэл. — Но, а так у вас точно всё в порядке? У тебя голос какой-то хриплый. — Да?.. Простыл немножко… Да, мы… у нас всё отлично, — снова заверил Сэмми, сгорая со стыда и испытывая разные самые страшные опасения. — Слушай, не подскажешь, какое число сегодня? На том конце повисла многозначительная пауза. — Блядь, мужик, у вас точно что-то происходит. Но раз не хотите говорить — не стану лезть не в свое дело, — высказал Калеб, выделяя это «не свое дело», как если бы его несправедливо вытурили из круга самых близких и посвященных. — Число двенадцатое с утра было. — И… — И месяц — апрель. Сэмми кивнул сам себе — примерно так он и думал. Судя по некоторой еде, испортившейся в холодильнике. — Если спросишь еще и год, я точно к вам нагряну, — предупредил Калеб. — Не переживай. У нас правда всё отлично. — Рад за вас. И раз всё так замечательно, то, возможно, вы будете не прочь прокатиться по одной наводке на, предположительно, ругару, в семи часах к югу от вашей таинственной обители… таинственных знаний… — Да! — обрадовался Сэм. — Мы съездим, у нас как раз небольшой простой образовался. — Что?! Чертов Калеб! — от всей души, как он это умел, прорычал-выругался Дин, выкатываясь из скрипящей на все голоса кровати и прикрывая зачем-то крепко стоящий член простыней, и еще, подоспев к Сэму, прямо в трубку. — Чертов ты Калеб!!! — Прости… Извини, — извинялся за брата Сэм, стараясь отодвинуться с телефоном как можно дальше от путающегося в простынях Дина. — Дин немножко не в себе в последнее время… — Заколебал этот Калеб! — продолжал разоряться старший Винчестер с досадой. — …Нет, лучше не спрашивай, с чем это связано. Нет-нет, Кал, ты ни при чем. Да, я записал. Молодец, что позвонил, мы уже выезжаем. Пока. — «Записал», — передразнил Дин. — Зачем врешь Калебу? Ты же это несерьезно. — В уме записал! Я серьезно, Дин, мы едем. — Так у тебя еще и мозги остались? — удивленно ухмыльнулся Дин. — Я-то надеялся, что я их все тебе уже вытрахал. — Нет, у меня их бесконечное количество. — Воу… У меня бесконечная работа. — Кончай флиртовать. Собирайся. — Сучности и упрямства у тебя тоже всегда бесконечное количество. Только я подумаю, что всё наконец хорошо, как ты выкидываешь новые фокусы! Блядь, Сэмми, посмотри, да ты еле ноги переставляешь. — Ну, ты же знаешь… бывало и хуже, — припомнил Сэм времена, когда его мучили жуткие головные боли, и когда он, закрывая врата, распадался на молекулярном уровне, и когда Люцифер жарил его на медленном огне и не только. — Что было, то было, этого не изменить. Сейчас я отказываюсь везти тебя на охоту в таком состоянии! Черт, да я вообще не хочу везти тебя на охоту. Сэм не без злости вспомнил, как шустро и настойчиво Дин хотел втащить его обратно в семейное дело, когда он жил себе спокойно в Пало-Альто с Джессикой. И вот Дин также настойчиво пытался вытурить его из дела, только потому что они теперь были вместе. И кто еще из них эгоист, спрашивается. — Ну и не вези, — обиженно сжал губки Сэмми, не забывая и о выключенных Дином за его спиной телефонах. — Можешь вообще не ехать, я сам доеду. Дин тяжело вздохнул и прикрыл усталые глаза. Сэмми снова не оставлял ему выбора. — Знаешь… — начал Дин свое очередное признание. — Пока мы занимались этим… И так долго никуда не вылезали, даже в сеть… В общем, я уже начал мечтать, что может быть там случилось что-нибудь. Какой-нибудь очередной конец света, и снаружи никого уже нет. Остались только ты и я, как в том мире с монстрами, только без них. — И что бы мы тогда делали? — сразу поинтересовался о главном Сэм Винчестер. — Ящериц жарили? И трахались бы с утра до вечера? — Почему бы нет? Я бы заботился о тебе. — Да, — признал Сэм. — Я бы о тебе тоже заботился. Но мир пока существует, так что мы можем позаботиться еще и о других. «Вот ведь научил когда-то на свою голову» — подумал Дин, внутренне всё же невольно гордясь таким самоотверженным поведением Сэмми. И неохотно поднявшись со смятой их жаркой любовью постели, отправился собирать сумки в дорогу.