Тихо и неотвратимо

Время бежит, и Дин с Сэмом снова, что называется, «в седле». Очередное раскрытое дело и спасенные жизни остаются позади. А в салоне несущейся по ночному шоссе Импалы сидят слегка потрепанные Винчестеры: Дин с подбитой потемневшей скулой, и Сэмми с раскроенной щечкой… Злой, как черт (или как демон), старший Винчестер крепко сжимает руль побелевшими пальцами и старается смотреть только на освещенную фарами дорогу. За всё время с последней кровавой бойни он не проронил практически ни слова. Сэм не понимает его состояния, но догадывается, в чем дело. Дурацкая новая травма. И почему только его снова угораздило, он ведь так старался… Зная, как Дин теперь к этому относится, старался как никогда. Потому что любая подобная мелочь теперь могла привести к тому, что в следующий раз его попросту оставят дома. Глупо, но факт. Само старание оставаться совершенно невредимым на охоте тоже глупо, но Дин ненамеренно ставил его в такое положение, что приходилось думать и беспокоиться еще и об этом. И вот ему зацепили лицо, как по закону подлости — именно то место, которое Дин не может не заметить. Еще была небольшая рана на груди, но её Сэмми пока успешно скрывал от Дина под курткой, слегка сутулясь. Впрочем, теперь Дин всё везде, конечно, увидит, стоит им только перейти к любимому общему занятию, включающему совместное раздевание. Так что дело не в частях тела, а в том, что вообще обидно, что такая мелочь вызывает такую ненормальную реакцию. Что, собственно, не так? В этот раз даже Дин Наседка Винчестер должен прекрасно видеть, что эта царапина на щеке совсем не опасна для жизни. И Дин знает это, еще бы не знал. Но стоит ему оглянуться на Сэмми, как новый приступ ярости сжимает его челюсти и губы. А Сэмми только посматривает в ответ на такого Дина Винчестера жалобно и просяще, брови домиком, как всегда — молчаливое извинение. «Дин, ну, прости, я же не виноват». Но у Дина свое мнение на этот счет, и на его суровом мужественном лице так и читается: «виноват». Виноват. В первую очередь он сам виноват. Но и Сэм тоже виноват. Потому что сидел бы дома — остался бы в целости. И вернувшемуся с охоты Дину не пришлось бы испытывать бешенство при каждом взгляде на своего любимого мальчика, на свою совершенную куколку, которую снова попортили. И ведь даже некого прибить за это: тварь он уже жестоко зарубил, теперь из виновных остались только они вдвоем. По крайней мере, на данный момент. — Дай бог Касу вернуться домой из своего горького паломничества, — процедил наконец Дин. — Или я прибью его, Деткой клянусь! — Боже, Дин… Почему ты придаешь всякой фигне такое значение? — пробормотал Сэм, отворачиваясь к окну и, на пробу, подергивая поврежденной щекой — вроде ничего так, и крови давно нет. — Если под «всякой фигней» ты имеешь в виду свое лицо, то я буду придавать ей значение, не сомневайся. — Я… теперь выгляжу противно? — спросил Сэм, действительно немного переживая об этом. — Почему «теперь»? — усмехнулся старший. — Меня от тебя всегда подташнивало, маленький уродец. — Дин. Я серьезно. — Если серьезно, то не неси бред, — отрезал Дин. — И на будущее учти, что для меня ты будешь самым красивым, даже если в серной кислоте искупаешься. — Не бросайся словами. — Я не бросаюсь. — Ну, раз так… — неуверенно улыбнулся Сэмми одним уголком рта и мягко провел рукой вверх по бедру старшего, переходя к главному. — Раз тебе не противно, то… может?.. Сердце Дина уже громко бухалось в груди, всё остальные мысли и чувства разом отлетели на задний план. Сэмми его хочет. И, кто его знает, скорее всего, хотел всё это время, но терпел, маленький паршивец, чтобы не отвлекаться на работе. Хотел Дина и не сказал! Надо было бы отшлепать его за такое… Старший охотник мгновенно, без лишних разговоров сворачивает с дороги на обочину. Обойти машину, достойно и сдержанно, а не бегом, как какой-то подросток — требует усилия. Открыть перед Сэмми дверь с деланно-равнодушным видом, и потом открыть ему заднюю дверь… Открыть Сэму заднюю дверь — Дин смакует эти слова и сам поражается собственной зацикленности на младшем сучонке. А Сэмми в это время мнется, в этот раз что-то не торопясь переходить назад и укладываться. Ему не хочется, чтобы Дин заметил сейчас его второе ранение. — Давай прямо так, здесь, — предлагает он неожиданно. — Ну, здесь-то каждый проезжающий будет видеть, что я тебя… — ухмыляется Дин. — Нет, я-то только за, но вот ты… — А что, я тоже за. Здесь темно и никого почти нет. А если кто-то и проедет, то пускай видит, что здесь такого, — заявляет Сэм, хоть и не с самым уверенным и убедительным видом. — Что ж, всё, как скажешь и пожелаешь, любимый, — Дин неприкрыто выглядит более, чем довольным. — И заметь, я тебя за язык не тянул. Невесомо обнимая Сэма, Дин с не проходящей улыбкой торжественно ведет его к багажнику Импалы. И там мягко нагибает на него. И дальше продолжается в том же традиционном для них духе: Сэмми не расстегивает свои джинсы, не спускает их, не спускает вслед за ними белье, не делает вообще ничего, единственное что Сэмми делает — это позволяет. Позволяет Дину всё делать ему самому. Потому что и Дину это нравится, и Сэму это нравится, хоть он никогда и не признается. Они как одно целое, как будто Сэм не сам по себе, а является продолжением Дина, его частью, его собственностью… его сучкой. И это так и есть, по крайней мере, пока Сэмми с удовольствием соглашается на это, пока ему самому безумно нравится эта роль. Они не трахались уже больше двух дней, только украдкой целовались и ласкали друг друга, и один раз Сэм Дину отсосал, не удержался. Но даже спустя такое немалое по их меркам количество времени, Сэм, к удивлению Дина, оказывается все еще приоткрытым и полностью готовым для старшего, остается только добавить смазку. Дин немного ошарашено вводит внутрь сразу два своих пальца, как будто чтобы убедиться, что глаза его не обманывают: рабочая и упругая дырочка Сэмми так и не закрылась с их последнего раза, слишком хорошо разработанная Дином. Сэм сладко стонет от первого же проникновения Дина, пусть и всего лишь двумя пальцами. Сэм хотел его теперь очень часто и много. Дина поражало и до безумия заводило то, как же сильно Сэмми подсел на его член. Старшему Винчестеру уже казалось, что, если бы это было возможно, Сэм не слезал бы с него вообще и спал бы с членом Дина внутри, и только тогда был бы довольно умиротворен и счастлив. Потрясающая сучка. Вряд ли найдется еще на всем свете такая. Чувствуя, как у него из-за Сэма снова во всю распирает ширинку и напрягаются яйца, Дин поскорее вытаскивает свой здоровенный, до предела затвердевший ствол и надавливает большущей головкой на гостеприимно приоткрытые мышцы Сэмми, наскоро использовав перед этим смазку, которая теперь всегда хранилась у него в кармане кожанки — мало ли где и когда Сэму приспичит. Трахнуться-то они в любом случае трахнутся, но вот последствия жесткой сухой ебли таким размером для Сэма могут быть не самыми приятными. Сэмми сладко и мучительно скулит, принимая тяжелую головку в свою немного отдохнувшую за эти дни рабочую дырочку. Дин без особого труда протискивается внутрь охотно принимающего его Сэмми и также медленно скользит в него дальше. Мощный рельефный член старшего охотника по-хозяйски раздвигает разработанные стенки, продолжая вдвигаться в свою текущую сучку, которая теперь может только скулить и удовлетворенно постанывать. У Дина у самого вырываются низкие стоны: Сэмми так хорошо принимает его. Это горячее тело словно создано специально для Дина. Погрузившись в него до конца, Дин чувствует, как младший удовлетворенно расслабляется на его огромном стволе, продетый и заполненный им так, как он к этому уже привык. Сэмми сразу же сам совершает едва заметные фрикции, пытаясь дать своему раскрытому телу то, что оно так отчаянно просит — дать ему Дина. Старшему хочется капельку помучить своего ненасытного братишку, поэтому он так же медленно вытягивает из Сэма свой затвердевший как камень член, пока тот полностью не покидает растянутую дырку с тихим чпоком. — Черт, Дин… Полностью готовый и покинутый Сэмми едва ли не хнычет, оставаясь таким раскрытым, пустым и влажным… Раздразненным. Бессовестно раздразненным долгожданным членом старшего. Ощущать внутри себя прохладный воздух вместо твердости и размера Дина просто невыносимо. Сэмми даже и не пытается закрыться. — Дин… Диин, пожалуйста, пожалуйста… — Люблю, когда ты умоляешь, — усмехается старший Винчестер, и вновь вводит свой перенапряженный, увитый венами ствол в полностью предоставленную ему жадную дырочку Сэма. Теперь уже идет совсем как по маслу — Сэмми болезненно возбужден, его тело буквально заглатывает всего Дина, ненасытно обхватывая по всей длине твердокаменный, рельефный фаллос старшего. Сэм не отдает себе отчета, что высоко вскрикивает, когда Дин, немного выйдя, резко всаживает в него до конца. Дин начинает уверенно трахать младшего в привычном для них обоих жестком и размашистом ритме. Импалу трясет этими мощными толчками, на её черный багажник капает естественная смазка Сэмми, который тянет непрерывный крик на высокой ноте. Но это длится недолго. — Дин… Дин, боже… я уже… Диин… Сэмми хнычет и кончает быстрее, чем можно было этого ожидать. Старший не удовлетворен. Буквально членом впитав бешеные сжатия и пульсацию изнемогающей на его стволе сучки, Дин продолжает жестко иметь Сэма. Если бы кто-то в это время проезжал мимо, то был бы сильно впечатлен резкостью и уверенной мощью, с какой Дин долбит своего слишком милого братишку. Импалу продолжает ритмично взнуздывать этот безумный напор, с которым старший Винчестер всаживает в Сэма свой вечно голодный по нему огромный член. Сэмми покорно принимает грубую долбежку, с каким-то даже глубочайшим мазохистским наслаждением. От такого шикарного траха Дина Сэмми быстро возбуждается по новой. Они оба в последнее время, как прОклятые, одержимы друг другом, скованы бесконечной жаждой близости и секса. Приближаясь к своему оргазму, Дин начинает всаживать максимально глубоко — толстое основание его крепкого ствола выдвигается из мышечного кольца Сэмми сантиметров на десять, не больше, и тут же резко всаживается обратно до предела. Переполненные яйца старшего шлепают по промежности, всё больше поджимаясь, готовясь к очередной эякуляции. Когда сперма ударяет внутрь, Сэм тихо всхлипывает. Сэмми принимает всё, что Дин сливает в него, и вот уже член снова покидает его, оставляя младшенького неудовлетворенным и раскрытым. Пока Сэм пытается собраться с силами, чтобы выдавить хоть что-то членораздельное, в его горячее и раскрытое настежь местечко вместо вожделенного члена входит сразу три пальца Дина. Их мало для Сэмми, поэтому старший сразу же, не раздумывая, добавляет четвертый. Сэм вздрагивает и молча выгибается навстречу такому приятному проникновению, в самую что ни на есть просящую сучью позу, поглядывая на Дина через плечо молящими щенячьими глазами. Облизав пересохшие губы, Дин начинает грубо трахать такого заманчивого братишку четырьмя пальцами, слушая, как Сэм громко вскрикивает при этом. Младший пытается двигаться сам, чтобы получить в себя Дина как можно больше и глубже. Старший снова облизывает губы, и очередное впечатление в его глазах сменяется жесткостью и беспощадным желанием засадить Сэму так, чтобы мало не показалось, так, чтобы звезды из этих невозможных, жалобных и прекрасных глаз посыпались, а лучше — слезы. Так что Дин делает резкое и уверенное поступательное движение своей сильной рукой прямо в Сэма. И теплая, грубовато-шершавая и широкая ладонь Дина Винчестера входит в его ненасытную сучку аж до оттопыренного большого пальца. Сэмми высоко и пронзительно вскрикивает на всю пустую окрестность, замирая с распахнутым ртом в пронзившем его насквозь болезненном наслаждении. Дин дает время привыкнуть, с самым пошлым удовольствием ощущая, как хорошенько раскрытый Сэмми дышит — это дыхание чувствуется даже там, внутри, где его горячая плоть ритмично и ощутимо сдавливается и расслабляется вокруг принятой ладони в такт дыханию… Чувствовать это, чувствовать Сэмми так — это уж слишком приятно и потрясающе, и Дин сглатывает свою обильно набежавшую слюну. Сэмми глубоко и сильно дышит, полностью надетый на его ладонь, позволяя Дину быть там, не имея ничего против, даже наоборот — желая этого. Еще одна черная, бархатная, слишком сладкая звездная ночь в копилку пикантных воспоминаний Дина. Потихоньку старший пробует начать двигаться, поступательно толкаться в предельно растянутую дырочку Сэмми. И, к его удивлению, у него это сразу получается. Сэмми оказывается готов. Ладонь старшего Винчестера почти спокойно ходит внутри него туда-сюда, уверенно и пошло чпокая вытекающей из растраханного Сэмми спермой Дина. Изможденный желанием Сэм откровенно изнемогает от своих ощущений, от своего Дина, от своей раскрытости и всего происходящего. Из него, кроме спермы любовника и собственной смазки, так и льется сладкий скулеж и сбивчивые стоны: — Диин… Д-дииин… — Давай сам, — хриплым голосом приказывает Дин, останавливаясь. И, продолжая скулить, Сэмми послушно начинает долбиться самостоятельно в подставленную неподвижную руку Дина… Сэм уверенно, ритмично и жадно насаживается на великодушно предоставленную в его полное распоряжение ладонь старшего. Ладонь Дина так широко раскрывает его тело, так хорошо натягивает его дырочку, что безумно хочется еще, дальше, больше, глубже… Сэмми снова активно и усиленно трахает себя Дином, забывая обо всем и вся. Как раз в этот момент вдали появляется свет приближающейся машины. Не замечая ничего вокруг, Сэмми насаживается на растягивающую его ладонь так жадно и ненасытно, словно боится, что Дин в любой момент может отнять и это вожделенное заполнение. Так что, свет фар специально замедлившего ход джипа, довольно надолго выхватывает из полутьмы активную размашистую долбежку Сэмми в брутальную и неподвижную, как скала, руку Дина Винчестера. Только в этот момент Сэм, малость ослепленный фарами, замечает и машину, и водителя — красивую брюнетку лет двадцати пяти. Но уже поздно, он попросту не может остановиться. Приближаясь к постыдному финишу, Сэм трахает себя Дином всё быстрее, насаживается на его руку резче, непристойно постанывает во весь голос. И наконец Сэмми бурно кончает, выкрикивая имя Дина, особенно резко и жестко насадившись на его крепкую и уверенную руку. Глубоко впечатленный Дин чувствует, как Сэмми начинает бешено сжиматься вокруг его ладони, толчками выталкивая сперму. Словив этот очешуительный момент, девушка посылает обоим ошарашенным собственным жаром парням воздушный поцелуй на прощание и прибавляет газу. Хорошо хотя бы, на телефон не засняла. Дин чувствует, что теперь ненормально расслабившийся Сэмми готов вот-вот рухнуть на землю, но не удерживает его. Дин просто вытаскивает свою затраханную ладонь из нереально разработанной дырочки младшего. А когда Сэм валится на колени и на руки, раскрытый и пустой, Дин лишь небрежно задирает ему рубашку с курткой до половины спины и в пару движений ладони по своему изнемогающему, перевозбужденному члену обильно кончает Сэму на обнаженную поясницу и задницу. — Штанишки тоже сам тогда натягивай. Раз такой… активный, — усмехается Дин и добавляет, — для пассива. Пока Сэмми послушно пытается привести себя в приличный вид, Дин застывает у водительской дверцы, снова против воли заглядываясь на него. Утихший было ненадолго из-за очередных их потрахушек вечный переизбыток щемящей любви и нежности наваливается на старшего Винчестера вновь, с новой силой, и до боли сжимает ему грудь. Дин не знает, куда ему деться от этой бесконечной любви к младшему, не знает, куда её девать, и что еще с ней можно попытаться сделать, и как в таком тяжелом случае продолжать с нею жить. Он тонет в этих чувствах, растворяется и кипит на медленном огне без сна и отдыха, уже не надеясь, что когда-нибудь может стать иначе. В начале их отношений Дину начало было казаться, что с появлением у них с Сэмми сексуальной жизни, ему значительно полегчало, и что он теперь удовлетворен, и его внутреннее состояние наконец-то начало приходить в норму. Действительно, начало. Но это оказалось временное облегчение. И вот уже Дин вновь готов был выть и хоть головой об стену биться из-за переполняющего его невыразимого состояния, из-за этого затопляющего изнутри ощущения… из-за Сэма, одним словом. Эту ненормальную любовь оказалось не вытрахать, не ослабить даже чуть-чуть, ничем и никак, ни ударами, ни предательствами, ни развратом — никакими обстоятельствами извне и никакими собственными действиями. А Дину это было нужно — просто чтобы стало немножечко тише, хоть капельку легче. Любовь — это прекрасно, но порой она превращается в настоящее наваждение. А что Сэм? Этому барану теперь всё время мало. Секса. Дину даже немного жаль его: слишком горячая и слишком растраханная сучка. Мало того, от красоты, грубости и брутальности старшего Сэма неслабо так ведет: он теперь постоянно томится, вздыхает, хмурится, кусает губы, поправляет волосы, сучит и, конечно, течет в присутствии Дина, точно какая-то фертильная семнадцатилетняя телочка. Как будто нарочно испытывает Дина на прочность, давит на его больную по части Сэма психику своей неебической привлекательностью и постоянной, плохо скрываемой готовностью и желанием… Постепенно раскрывающейся блядской развратностью, если уж на то пошло, тоже давит немыслимо, пьет Дина досуха, не выходит из его головы ни на миг, потрясает до самых глубин, переворачивая душу вверх тормашками. Дин всё ещё пытается это осознать и уложить в мыслях: Сэмми всё время его хочет. На самом деле, не в его больной фантазии, а в реальности. Сэмми хочет его, физически нуждается в его силе, ласке и грубости. Хочет почувствовать в себе больше Дина. Кажется, что об этом так и кричит всё его разработанное тугое тело: больше, больше Дина. И это самое жаркое и безумное за всю жизнь, что старший недавно начал понимать: что Сэмми хочет принять внутрь себя не только огромный член, но и уверенную, сильную руку старшего… Почувствовать, как восхитительно она раскроет его… Боже, его Сэмми изводится желанием почувствовать внутри себя крепкий кулак Дина Винчестера! Это было слишком. Но это было, и это сводило старшего с ума. Его просто крыло от мыслей, что Сэмми втайне мечтает, чтобы Дин долго и настойчиво растягивал его жадную дырочку, чтобы Дин сделал ее еще больше, еще шире. От мыслей, что Сэмми мучительно хочет, чтобы Дин Винчестер раскрыл его для себя полностью — медленно, осторожно, бережно — как он это умеет, а потом трахнул его своим кулаком, сделав так совсем своим, совсем сучкой, совсем раскрытым для Дина… ото всех этих мыслей у старшего Винчестера поджимаются яйца и едет крыша, и он твердит сам себе, что это всего лишь его воображение, просто его больное озабоченное воображение… и иногда почти верит в это. Потому что это Сэмми, вот в чем сложность. О таком он не то что просить не станет, но и элементарно не признается в подобных желаниях. И будет с возмущением отрицать и отказываться, если Дин сам ему предложит. То есть, он уже предлагал, но осторожно так, ненавязчиво. Потому что до усрачки боится как-то навредить Сэмми, а подобные эксперименты в постели совсем не кажутся ему безопасными и безобидными. Сэм нереально сильный, конечно, а Дин бесконечно заботливый и аккуратный с ним, когда надо, но… задница есть задница. И быть растянутой под кулак для нее вряд ли хорошо. Несмотря на некоторые внутренние противоречия, Дин недавно осознал, что теперь всё время ждет этого чуда — что Сэмми откроется ему в своих постыдных желаниях и непристойных мечтах. Просто решится и признается во всем. Расскажет, смущаясь, но глядя в глаза, как далеко он уже готов зайти с Дином… Тем временем, как и обычно, усевшийся справа и аккуратно захлопнувший дверцу Сэм, к его разочарованию, завел разговор совершенно другого рода: — Да уж… Знаешь, я действительно больше никогда не стану пытаться вернуть всё назад и настаивать на том, чтобы мы снова были только братьями. — Ну, еще бы. Это же просто нереально, — улыбнулся Дин, с удовольствием подмечая, как Сэму безусловно понравилось то, чем они только что занимались. — Да… — неловко признал Сэм. — Пока мы рядом, это точно нереально. Дину не понравилось это «пока мы рядом», но он промолчал. — …Но это вовсе не значит, что мне нравится то, как ты стал себя вести, — перешел Сэм к главному, к очередному своему занудству. — Дин, мы все время трахаемся, как будто этим можно решить все наши проблемы. Только вот их нужно решать не этим. — Какие проблемы? Все живы, все спасены, в этот раз даже никто на нас не в обиде. А то, что тебя подрали, лично тебя не волнует нихера, — добавил Дин с упреком. — Да, в этот раз всё обошлось. Но сомневаюсь, что нам и дальше будет так везти. И я, честно, уже просто устал с тобой спорить по самым дурацким поводам. Мы ходим по кругу. Ты не даешь мне и шагу ступить, плюешь на всё остальное… Сегодня опять девушка едва не погибла. Лиззи и двадцати не исполнилось, но нет, ты бросился «спасать» двухметрового, вооруженного, тридцатилетнего лося, как бы выразился Кроули! — Остался бы этот лось дома, клянусь, всё мое беспокойство сегодня было бы только о Лиззи, — сухо и упрямо заметил Дин. Сэм подавленно помолчал. — То есть, я на охоте просто обуза? — подвел черту Сэмми, и как ни старался быть крутым как Дин, голос всё-таки дрогнул. — Черт, Сэм… — покачал головой Дин. — Почему ты вечно всё так выворачиваешь? Как у тебя это только получается? Так и будешь всегда давить на жалость и на мои чувства? Прекрасно знаешь, как я ценю тебя, и всё равно поешь одну и ту же слезливую песню! Вот поэтому мы и ходим по кругу. Еще раз скажу, что я просто физически не могу смириться с тем, что ты так рискуешь собой на каждой ебанной охоте. Поверь, я стараюсь. Но не могу. — Ладно, а мои желания что, не в счет? — Если бы они были не в счет, ты бы сейчас здесь не сидел. А вынимал бы из духовки пирог к моему возвращению. Сэм хмыкнул. — Твоя знаменитая идиллия? — А что? У всех есть свои мечты. И почему бы нет, Сэмми. Просто подумай. Вот Бобби, например. Он нам очень помогал, хотя мало охотился. В последние годы он был больше по книгам, связям и всяким таким делам. Ты это, кстати, любишь как раз… — Но я не Бобби. И мне пока не за пятьдесят. — С таким рвением всех спасти, как у тебя, я боюсь, что до пятидесяти ты и не доживешь, — поделился Дин своими главными страхами. — И что мне тогда делать? Мм, Сэмми? Думаешь, нужна будет демонам моя душа во второй раз? Дин в ожидании поглядывал на Сэмми, надеясь, что до него дойдет важность его слов и вся серьезность ситуации, как она есть, для старшего. — Это ты не доживешь до пятидесяти, если будешь охотиться без меня, — только и ответил раздраженно Сэм, пропустив неприятную часть про душу. — Да не вопрос, — заявил неожиданно Дин. — Для меня вообще не проблема. Куплю бар и пошлю Люциферу в жопу всякую охоту. Вот теперь Сэм живо среагировал и потрясенно вылупил на него свои прекрасные глаза. Дело двигалось как раз в том направлении, которого он втайне боялся. В направлении их обычной жизни (нет, в направлении обычного разложения!) с Дином Винчестером! Да еще прямо в баре!.. Ладно бы хоть не в стриптиз-клубе, господи-боже…