***
Черные кожаные ботинки на высокой резной платформе. Круглые блестящие шнурки. Чонгук убил бы за такие… Но Юнги этого, видимо, показалось мало. Поэтому, еще - впридачу к этим ботинкам, что малы на пару размеров - черные чулки в сеточку. Мелкие черные ромбы шелковых блестящих нитей… Отвратительно и пошло. Слишком унизительно… И, возможно, оттого - так сексуально. Для одного из, но совсем не для другого. Чимин вынужден был согласиться: ведь смотреть на такое - один из фетишей Юнги. Поэтому Чимин сгибает колени, сводя их вместе; закидывает ногу на ногу, - и делает несколько десятков фото. Грязных, пошлых, мерзких. Придирчиво рассматривает их, задумчиво рассасывая кубик шоколада, и удаляет неудачные, оставляя наиболее подходящие, и отправляет несколько - тому, кто так их ждет. Тому, кто купил для Чимина всё это. И заставил во всем этом показаться. Чимин никогда не думал, что докатится до такого. Он отпивает из высокого стеклянного бокала и, поставив его на пол у кровати, откидывается на постель. Вытягивает ноги - ноги, ставшие теперь поистине шлюшьими (при такой-то амуниции!) Телефон разрывается от нетерпеливых входящих сообщений. Но на экран можно и не смотреть - сейчас активна переписка только лишь с одним человеком. «Я п*здец как низко пал», - размышляет парень, согласившийся на один вечер побыть кем-то еще, помимо просто самого себя. «Я, бл*ть… До сих пор не верю, что делаю это». Мыслей так много, и все они отчаянны и быстры; пальцы ног уже начинают болеть от тесной обуви, а от тугих ремешков остаются весьма ощутимые ноющие следы на коже. «Я так… Я так мерзок, фу… Да что со мной такое?!» - Чимин резко вскакивает с постели, намереваясь снять все это; однако, перехватив случайным взглядом свое собственное отражение в зеркале, вдруг замирает. «Это все… Так неестественно… Так неправильно.» Очередное уведомление о входящем. Чимин бросает косой взгляд на экран зажатого в руке телефона и читает: «Давай еще одну фотографию. Я хочу увидеть» Тут же - еще одно сообщение от… : «Или я сам приеду и посмотрю.» Чимин поднимает растерянное лицо к своему отражению. Внезапно… Происходит что-то странное. Из ряда вон выходящее. Прямо-таки историческое и уникальное. Чимин принимает необычное для себя решение - кажется, и впрямь становится вдруг кем-то другим на этот вечер; допивает свой бокал, терпеливо отвечает на сообщения… Одевается и долго разглядывает свое лицо в зеркале, молча допивая остатки алкоголя. Затем тушит свет и выходит, запирая за собой дверь. Ботинки все еще на нем. И все остальное - тоже.***
Подъехав ко входу в один из ночных клубов - известных немногим, но известному - и, выйдя из машины, Чимин быстро заходит внутрь виляющей походкой; всему виной - непривычная высокая платформа Пройдя пару коридоров, новый гость заведения оказывается в почти совершенной темноте, густой, как чернила самого темного ночного неба. Он шагает в темноту, изрезанную неоновыми лазерами и блестящими украшениями, висящими под потолком; зарезервированная vip-комната уже ждет его. Точнее, не так: не его самого, а того, кем Чимин будет притворяться сегодня для Юнги.***
Все уже изрядно напились. Кто-то пытался перекричать музыку, кто-то пытался танцевать; Юнги в это время сидел на кожаном диване с большим стеклянным стаканом в руке. Не находя здесь ничего интересного или веселого, парень не участвовал во всеобщем безумии, а просто пил. И слишком часто печатал сообщения, которые отказывался показывать кому бы то ни было. Через какое-то время в уже опустевшую комнату ввалился Пак Чимин, запутавшись в шторке из блестящих бус. Он был явно не слишком трезв. Разразившись громким смехом, он заметил Юнги. Взгляды этих двоих встретились: один - чересчур блестящий, затуманенный алкоголем; другой - еще относительно вменяемый, холодный и равнодушный, даже слегка осуждающий. Мин Юнги ставит свой стакан на низкий стеклянный столик. Разводит руки в стороны, опираясь локтями на спинку кожаного дивана. Пак Чимин закусывает губу, едва сдерживая улыбку (или очередной приступ беспричинного смеха?) и деловито кладет кисть на пояс. Приняв ироничную позу, он раскрывает рот - но не успевает ничего произнести, потому что… Потому что Юнги замечает те самые ботинки. И смотрит на них, ухмыляясь. Потому что Чимин замечает этот взгляд, а также замечает, что они с Юнги остались вдвоем. И, судя по всему, у них есть время. Юнги поднимает взгляд и говорит - достаточно громко, но достаточно приглушенно, чтобы произнесенная фраза сохранила свой первоначальный смысл: - Не хочешь потанцевать? Юнги вальяжно закидывает ногу на ногу. Чимин расплывается в блестящей улыбке - о, Чимин хочет потанцевать. Еще как.***
Чимин остается стоять на месте, но двигает бедрами, переминаясь с ноги на ногу («Ах, эти чертовы… Как неудобно!») в такт музыке, что слышна достаточно хорошо, хотя и не так громко, как на танцполе; поддавшись этой странной игре и количеству выпитого за сегодня, Чимин отбрасывает волосы назад, прищелкивает пальцами в ритм музыке, и стягивает пиджак с одного плеча… Юнги, сдерживающийся все это время, чтобы не рассмеяться, вдруг меняется в лице. Его взгляд блестит - это видно даже на расстоянии - и этот взгляд прикован к тому, кто не делает вроде ничего особенного, просто дурачится, - однако заставляет самые темные мысли вырываться наружу, заполняя чернотой и без того темно-карие глаза. Юнги смотрит на матово сияющую кожу плеча - как оказалось, под пиджаком все это время была майка с широкими прорезями для рук… Даже не футболка?.. Чимин запрокидывает голову назад, прикрыв глаза, и чуть приоткрывает губы. Юнги заказывает еще алкоголя. Чимин, кажется, проникается этой атмосферой - продолжает плавно двигаться, не открывая век, наслаждаясь каждой секундой, - Юнги просит приглушить свет и забирает несколько бутылок из рук официантки. Быстро бросив пару фраз, он идет к столику и ставит на него бутылки, стараясь не смотреть на Чимина. Двери в комнату закрывают с той стороны.***
Юнги обходит Чимина со спины; не спешит приближаться - лишь рассматривает его со всех сторон. Пиджак уже отброшен куда-то в угол, майку сминают руки, увешанные цепочками и браслетами; пальцы, унизанные крупными кольцами, задирают одежду до уровня груди. «Сколько же он выпил сегодня?» - проскальзывает мысль в голове Юнги; но этот вопрос не требует ответа. А вот вопрос «Надел дли он все остальное, или только ботинки?..» - ответа требует, и требует настойчиво. Юнги медленно подходит сзади, осматривая фигуристый силуэт, темнеющий на фоне приглушенной неоновой подсветки. Руки ложатся на плавно виляющую тонкую талию - пожалуй, даже слишком тонкую и слишком женственную; но это - один из своеобразных фетишей Юнги: женственность в мужчине. Возможно, из-за того, что сам Мин Юнги еще никак не может признать, что влюблен в парня, - а возможно, все дело в том, что… Чимин поворачивает голову в сторону и прижимается задом к джинсам Юнги. Начинает елозить по ним задницей и касается затылком чужого плеча. Юнги забывает… всё. Пальцы, сжимающие талию, поднимаются все выше, скользя по гладкой коже живота. Юнги сжимает ладонями грудь Чимина так, как сделал бы это, будь Чимин девушкой (а один из фетишей Чимина - как раз уничтожать всяческие границы между чисто мужским и чисто женским…) Но Юнги не в курсе. Пока. Но вдруг одна ладонь Юнги незаметно спускается обратно вниз и торопливо расстегивает ширинку Чимина - но тянется вовсе не туда, куда ожидалось; пальцы пробираются ниже, быстро проскальзывая по бедру лишь секунды - и зацепляют тонкую полоску, туго прилегающую к горячей коже. Дыхание Юнги перехватывает на пару секунд: «Он… он все-таки…» Чимин оборачивается к замеревшему позади лицу Юнги и широко улыбается, зажмурившись и наморщив носик: - Всё как ты хотел? «Да, всё так… Всё… Именно…» - но ответить Юнги уже не может. Он вообще ничего уже не может. Произведенный эффект превзошел все ожидания. Самоконтроль и страх попасться с поличным безнадежно позабыты; способность мыслить, думать… исчезает в тумане накатившей волны развратной похоти. Разумом завладевает ослепительная жажда попробовать… Чимина. Он сейчас - как самый сладкий кусок пирога на десерт, как вишенка на бл*дском торте… Адекватность и осторожность Юнги летят к черту, летит туда же и измятая майка младшего, отброшенная в сторону;Юнги резко разворачивает к себе живое воплощение своей давней фантазии - далеко не самой извращенной, но все же достаточно смелой, - обхватывает обеими ладонями лицо Чимина и осыпает его поцелуями: быстрыми, сбивчивыми, голодными, вперемешку с дыханием, что пропитано привкусом недавно выпитого спиртного. Юнги шепчет что-то неразборчивое - то ли признания в любви, то ли нежности, то ли рассказывает, что сделает дальше… Как, и что, и куда, и как сильно… Чимин не может перестать улыбаться - последний раз нечто подобное происходило в их первый раз, в эпоху «Run».***
- Я хочу еще выпить. Юнги непонимающе смотрит на поблескивающие перед собой волосы Чимина, обескуражено расслабляет руки: «Серьезно? Сейчас?» «Я не могу, я не могу… Я так не могу. Надо еще выпить», - мысли Чимина приводят его к столику, уставленному бутылками. Парень грациозно падает на диван, и, схватив одну из бутылок, протягивает ее Юнги: - Открой. И тут же отводит взгляд в сторону, невозмутимо закидывая ногу на ногу. Юнги послушно берет бутылку - и торопливо ее открывает. Снова приходится сдержать очередную ироничную ухмылку: Чимин из десятка самых разнообразных бутылок выбрал именно розовое шампанское. Чимин и алкоголь, Чимин и розовое… Для тайных фетишей Юнги это просто праздник какой-то. Юнги наливает и себе - но кое-что другое. Покрепче. Ведь понижать градус - чистой воды самоубийство. Проходит пара странных, неловких минут… И Юнги неуверенно поднимает взгляд. И видит. Чимина. Который пьет прямо из бутылки. Который. Поворачивается. И смотрит прямо в глаза Юнги, слизывая скатившуюся по горлышку колючую каплю алкоголя...***
Один из фетишей Юнги - причинять боль. Само осознание собственной власти. Поэтому Юнги нагибает Чимина через спинку кожаного дивана, куда уже ранее была отброшена вся лишняя одежда, и больно тянет за волосы назад. Это ощущение уже привычно; поэтому Чимин только как-то безумно улыбается в потолок, хотя в глазах и блестят слезы… Но это - только рефлекс, и не более. Чимин прогибается в талии и отставляет зад повыше. Чимин знает, как Юнги любит смотреть… А так ему будет видно лучше. Юнги резко наваливается сзади и заглядывает в лицо своей самой любимой жертвы - надеясь увидеть страх, неуверенность, мольбу о пощаде… Но этого нет. Удивительно… Что ж, это еще не конец. В дверь, кажется, кто-то стучит; в этот момент Чимин стоит на коленях, вцепившись руками в спинку кожаного дивана, а Юнги слишком быстро и слишком часто задевает прессом поясницу Чимина… Иногда даже прижимаясь плечами к чужим лопаткам. Юнги бросает несколько грубых и громких слов - и стук в дверь прекращается. Чимин даже не понял смысл сказанного, - возможно, в этом виновато количество выпитого, а возможно - и пальцы Юнги, сжимающие скулы, и ладонь, накрывшая горло. - Тебе… Нравится?.. - Сдавленно выкрикивает Чимин, стараясь перекричать музыку. - Что?.. - Тебе… Я нравлюсь тебе? Я все сделал правильно? Я нравлюсь тебе… папочка? На Чимине - сетчатые шлюшьи чулки и ботинки на высокой платформе. На Юнги - только пара колец в мочках ушей, и больше ничего.***