***
Два часа ночи, мы летим по обочине. Эта ночь будет сочной, со мной рядом - порочная Твои бедра отточены, взгляды сосредоточены Мне не стыдно, что я По тебе так озабочен… Юнги опускает ладонь на бедро Чимина и невозмутимо смотрит в совсем другую сторону - в окно набирающего ход черного автомобиля, на огни очередного из проплывающих мимо безликих городов… где-то тонущего во мраке позднего вечера, мерцающего быстро уносящимися вдаль огнями фонарей, неоновых вывесок и жилых окон. Это движение такое естественное - эта бледная ладонь с рельефными венами и парой тяжелых, крупных колец на длинных, узловатых пальцах, сжимающих колено Чимина - такое само собой разумеющееся, как будто желание убедиться в праве своей собственности на эти отточенные бедра: те, что бывали мягки и расслаблены - и бывали так жестки, или так красивы в безумном украшении тонкой, полупрозрачной кружевной нитью края одних из самых любимых папочкой Юнги ангельски-белых чулок - и так грубы и напряжены, оказавшись сверху бедер самого Мин Юнги… Столько образов, столько различий и оттенков проявлений этой чрезмерно возбуждающей, сексуальной красоты. Но Чимин, фыркнув, сбрасывает руку Юнги со своих ног. Я не звонил тебе сутки, а может быть двое Я забываю твой номер, забываю твой номер Я не звонил тебе сутки, а может быть трое Я прожигаю с другой, не с тобой - ну, такой я… - В чем дело? - Юнги поворачивается, хмурясь, к отвернувшемуся в противоположную сторону лицу Пак Чимина: его напускное равнодушие кажется таким неприступно-холодным, обиженно-надутые губы - такими недоступными. Закрывай глаза, не смотри назад… Я кое-что Тебе забыл, Детка, рассказать… Горечь в пустом сердце Чимина так похожа на высокомерие или гордость - но на самом деле… на самом деле это ревность. Юнги прижимал к низу своего живота чей-то чужой затылок… Тр*хал кого-то другого… Притягивал к своим плечам чье-то чужое тело, - пока Чимин ждал его в одиночестве… Ненависть на грани острого желания секса; агрессия и жестокость - на самом краю желания использовать… или быть использованным.***
[Later] Они говорили - со мной нельзя Просто играй, ты, все это зря Вижу, как быстро намокли глаза Ты была против, но теперь за Чимин так спокойно закрывает глаза, опускает веки и свои темные ресницы, и так наивно раскрывает свои губы… Он готов принять все, что только Юнги пожелает ему дать. Чимин тянется вверх, приподняв голову, ищет поцелуя, тянется, тянется к Юнги… Но решать, что проследует дальше, будет только один - сам Мин Юнги. Я хуже всех, кого ты Знала в этой жизни Я твоя смесь, дикая смесь Любви и эгоизма Этот поцелуй все же случается: Юнги, опираясь на вытянутую руку, наклоняется вперед - и входит в Чимина точно и плавно, одним движением, одновременно с касанием его губ своими; этот умоляющий стон, тихий и сдержанный, такой… вкусный… тут же самим Юнги и слизан с этих полных, захваченных в слабый поцелуй губ Пак Чимина. Слаще, чем сахар, тягучий и вязкий, оставляет ожоги на внутренней стороне губ - и оседает в воспоминаниях раз и, кажется, навсегда... Чимин обнимает Юнги, согнув ногу в колене, прижимает его к себе теснее, подрагивая всем телом от глубины... этих чувств: эгоист, Юнги - самый настоящий эгоист, он всегда думает только о себе!.. Но, с другой стороны, ведь и Чимин эгоист тоже: не желает делиться своим Юнги ни с кем больше… никогда. Контраст на грани разрыва всего спектра эмоций, один невероятный поцелуй - и столько боли с ним, и столько… приятной, тянущей…. Хочется изгибаться под Юнги, хочется почувствовать его точные и длинные пальцы везде и сразу, его прохладные губы - не выпускать из своих… Каким бы ты ни был, тебя хочется принимать. Они говорили, со мной - нельзя Просто играй, ты все это зря Вижу, как быстро намокли глаза Ты была против, но теперь - за Он - хуже всех, кого Чимин только знал. Он - самая дикая смесь, взрывная и убийственно опасная, вызывающая привыкание: сладкая любовь - привкусом на кончике языка… нежностью на кончиках пальцев… Эгоист - любящий Чимина больше всех… но все равно еще - только лишь как одну из своих с*чек. Этот эгоист вытворяет такое, что Чимину не забыть. После этих движений где-то глубоко внутри себя Чимин никогда не перестанет вспоминать Юнги - и его двигающиеся лопатки под своими ладонями… Свои срывающиеся стоны прямо у его уха. Такой классный… такой сексуальный, возбуждающий до дрожи. Эгоист - пусть. На его месте эгоистом был бы любой. Закрывай глаза, не смотри назад… Я кое-что тебе забыл, детка, рассказать: Я хуже всех, кого ты знала в этой жизни Я - твоя смесь, дикая смесь любви и эгоизма