***
Больше десяти лет прошло с момента, как Бейлон Грейджой начал свое восстание. Нельзя было отрицать, что многое изменилось за прошедшие годы. Большинство островных септ и священных мест, связанных с Верой, было разорено и разграблено. Во время войны и по ее окончанию у короны были заботы поважнее их восстановления и отстройки. Островитяне же и сами не сильно желали этим заниматься. В результате чего железнорожденные стали возвращаться к вере отцов в Утонувшего бога и старым порядкам, а на Севере в это же время впервые за сотни лет подняло голову Старобожье. Медвежий остров стал важным торговым узлом, а его владыки с каждым годом становились все богаче и влиятельнее. Одни из ценнейших знаменосцев дома Старк в дополнение стали зажиточным торговым домом, ключевым на западном побережье Севера. Мормонты закупали и продавали товары в Просторе и Западных землях, Мормонты вели торговлю с Гловерами, Форрестерами, Ночным Дозором и кланами Северных гор. С возникновением угрозы Иных и началом общей борьбы ряда королевств с этим кризисом, значимость острова как порта и логистического центра лишь возросла. Корабли все чаще и все регулярнее захаживали в Кресцентпорт, а с ними и сотни торговцев, путешественников, ремесленников и паломников. Разительно преобразился и Ров Кейлин с его окрестностями. Остатки полузаброшенной крепости привели в порядок и отстроили. Рядом с замком появился стремительно растущий город, быстро набирающий влияние в качестве торгового, производственного, религиозного и военного центра Перешейка. Рисовые поля, стекольный цех, бесконечные строительные работы, постоянно появляющиеся ремесленные кварталы и общая стабилизация региона гарантировали приток все новых и новых переселенцев, как с Речных земель, так и с менее дружелюбных частей Севера, а огромная величественная святыня воспринималась не иначе как божественное благословение. Впрочем, в вотчине Мормонтов появилась схожая. Сначала во Рву, затем на Медвежьем острове зародилась и начала распространяться новая религиозная конфессия. Институт дочерей Мары и чардревные дома поспособствовали ее распространению, а слухи о божественном покровительстве владыки Рва Кейлин и чудесах, творимых им с их помощью, начали медленно, но верно возвращать древней религии, казалось бы, навеки утраченный престиж. Паломники, путешественники, менестрели, и странствующие торговцы стали первыми, кто поведал о северных чудесах остальным, огромные сорокаметровые чардрева были им хорошим свидетельством. Подобно лесному пожару, начали распространяться вести о новом учении. Начиная с крупнейших городов Севера, новости достигали самых отдаленных замков, а затем и захолустных деревень, хуторов и стоянок горных кланов. Иногда даже в приграничных королевствах тут и там можно было услышать слухи о «попытках реванша дикарской веры». Союз с одичалыми, рассказы очевидцев об увиденном на истинном севере, возвращение детей леса, оказавшиеся вполне реальными мамонты, лютоволки, великаны, ледяные пауки и прочая застенная нечисть вполне могли заставить многих северных лордов полагать, что новое учение возникло не случайно и вполне может иметь право на существование. Сотни лет северяне уживаются с семибожниками Мандерли, новую конфессию собственной религии точно стерпят. Да и среди ее догматов нет ничего особо радикального, с чем нельзя бы было смириться: Дети не несут ответ за обстоятельства собственного рождения и никак не могут на них повлиять. Так почему бы не относиться к Сноу на Севере так же, как к Сэндам в Дорне? В отличие от Семерых, Старые боги не нарекали бастардов плодами греха, так что в нормальном отношении к ним трудно было найти что-то зазорное. Гораздо больше вопросов вызывала обновленная доктрина похорон, превратившихся в ритуальное сожжение останков умершего. Старобожье учило, что после смерти человек станет единым целым со своими предками и богами, что вместе с ними растворится в природе и ее глазами будет наблюдать за потомками. Душа верующего перейдет в реки, деревья, землю, камни и огонь, станет единым целым с миром и всем, что в нем есть. Многие сомневались в том, что сожжение тела умершего ускорит его единение с природой, но с тем, что это потенциально лишит орду мертвецов солдата, не спорил никто. Да и само сожжение уже давно были привычным для старобожников-одичалых. За сотни лет Молчаливые сестры стали важной культурной и социальной частью каждого из королевств, равно как и их орден, но сестры были частью Семибожья, более чем враждебной к старобожью религии. Медленно, но верно им на смену могут прийти Дочери Мары, а чардревные дома смогут стать неплохой альтернативой столь ненавистным храмам с их коррумпированными, любящими маленьких мальчиков септонами. В то время, пока Эддард Старк и другие Северные лорды думали, как реагировать на новое религиозное явление, и как использовать его с пользой, Верховный Септон лишь посмеивался над примитивными дикарскими суевериями, элементарно не способными соперничать с Семибожьем. Однако факт оставался фактом, Старобожье привлекало все новых и новых последователей даже среди влиятельнейших лордов Семи королевств. Эдрик Дейн, Станнис, Ширен и Селиса Баратеон, если верить слухам, уже молились деревьям в открытую, полностью отвергнув Семерых, а Лорас, Вилла, Санса и Маргери Тиреллы молились как Новым, так и Старым богам, что у более разумных служителей церкви вызывало здравые опасения.***
Красный замок, Королевские земли С того момента, как Роберт Баратеон и Тайвин Ланнистер покинули столицу, вся полнота королевской власти была сосредоточена в руках королевы Серсеи. По крайней мере, леди Баратеон хотелось так думать. По сути же в городе сохранялся паритет между двумя властвующими над материком семьями. В то время как Городская стража и гвардейцы Ренли Баратеона количественно и качественно превосходили оставшихся в городе солдат Ланнистеров почти вдвое, большая часть придворных и городской элиты была значительно теснее связана с Ланнистерами, о чем они постоянно напоминали. Принц Ренли, в свою очередь, справедливо считал, что он, как брат Роберта, может, наконец, действовать без оглядки на мнение львов. Неважно, сколько Ланнистерских жополизов осталось при дворе и в городе, Баратеоны в любой момент могут раздавить всех несогласных. К огромному огорчению королевы, наслаждавшейся короткими мгновениями собственного всевластия, расклад сил не уравновесился даже с прибытием в город лорда Кивана, слишком мало людей он привез с собой. При невозможности давить авторитетом отца, дома Ланнистер или грубой силой, королеве оставалось лишь обмениваться колкостями с Ренли, а ее дяде - прислушиваться к его мнению на заседаниях Малого совета. Лорд Варис старательно подливал масло в огонь нового противостояния, а лорд Киван старался его погасить, но это не дало особого результата. Его племянница больше не была той маленькой девочкой, ныне она была королевой, а для королевы родной дядя уже не авторитет. Киван же погрузился в государственные дела, которым не было конца и края. С каждым днем его желание прекратить пускать племянницу на заседания Малого совета лишь росло. — Вести из Долины, лорд Десница, - произнес Варис, вчитываясь в свиток. — Хорошие, я надеюсь? — Три битвы, и три сокрушительных поражения восставших. Робб Старк захватил Чаячий город, со дня на день туда прибудет войско короля. Похоже, эта война не затянется. — Вот и славно. Хоть какие-то хорошие вести. — Проиграть этим дикарям. Неужели «богам войны» не удалось сбросить северян в море? - саркастично спросила Серсея. Казалось, женщина ищет взглядом Бейлиша, Лизу или Джона Аррена, чтобы подарить полный надменной брезгливости и превосходства взгляд, но никого из них в Красном замке уже давно не было. — Уверен, люди вашего отца смогли бы нанести Долине более сокрушительное поражение, - решил уколоть Серсею Ренли. - Вот только, без помощи северных дикарей они не могут туда попасть. — Как и знаменосцы Штормовых земель, - Киван решил прервать очередной «обмен любезностями» между его племянницей и принцем. — Это не все вести из Долины, - поддержал его Варис. — Говорите. — Среди торговых и малых домов Чаячьего города растет недовольство. Горожане говорят, что город был захвачен благодаря богомерзкому колдовству Кошмарного Волка. — У нас есть основания им верить? — Нет, милорд. Но перед битвой все войско лоялистов короны молилось деревьям, а ворвавшись в город, северяне сожгли пару септ и убили дюжину септонов. Пташки нашептали мне, что верховный Септон намерен обратиться к королевскому правосудию и требовать финансовой компенсации в пользу церкви. — И это требование корона проигнорирует, - отмахнулся Киван. — Воля ваша, - кивнул Варис. — Дядя, это отличная возможность поквитаться со Старками, - отметила Серсея. Ренли, Варис и остальные замерли в ожидании реакции Кивана. С момента суда поединком в Винтерфелле Серсея искала любую возможность поквитаться с обидчиками, а тут она сама шла ей в руки. Королева рассчитывала, что дядя ее поддержит, но лорд Киван не был так помешан на авторитете и престиже собственного дома, как его старший брат и племянница. — Еще новости? - спросил Ланнистер у Мастера над шептунами, проигнорировав слова племянницы. Глаза последней гневно блеснули. — Мой муж - Защитник Веры, а ты его десница, - прошипела леди Баратеон. - Ты должен вмешаться! — Ты права. Я лишь исполняю волю нашего короля, - согласился с ней Киван, таким тоном, словно успокаивал капризного ребенка. - И если он захочет призвать Старков к ответу, то я непременно последую его воле. — Ты не понимаешь… — Нет! Это ты не понимаешь! - вспылил Киван. - Близится Зима, а никто не понимает Зиму, как северяне, никто не может воевать Зимой, как воюют северяне. Если эта война затянется достаточно долго или начнется новая, короне лучше не конфликтовать с королевством, которое лучше других умеет воевать Зимой. Не говоря уже о том, что Старки нашли за Стеной. — Ты боишься Зимы и детских сказок? - с вызовом спросила Серсея, Киван развернул на столе большой свиток. — Согласно этим записям, пшеницы в Долине хватит на шесть лет Зимы. Я боюсь того, что у короны нет этих шести лет.***
Стоя в тени одного из многочисленных деревьев, королева Серсея наблюдала за тем, как ее первенец упражняется в стрельбе из арбалета. Сама королева находила это занятие скучным, женщина не понимала, чем именно так волшебна и чарующа стрельба, но ее сын действительно наслаждался этой, казалось бы, скучной рутиной. Наклониться, взять рычаг, взвести арбалет, вложить болт, прицелиться, выстрелить. И так раз за разом, в течение почти часа. Джоффри не был великим воином, подобно его отцу, что официальному, что реальному, не мог рубить врагов в ближнем бою, как подобает «настоящему» солдату. Однако, нужно отдать принцу должное, стрелял из арбалета он почти что виртуозно. Арбалетному болту неважно, в кого он летит, хоть в рыцаря, хоть в крестьянина, хоть в благородного лорда. Неважно, сколь умел в бою этот воин и сколь хорошо он экипирован, одно попадание в грудь, и смерть почти гарантирована. Принц наверняка это знал. Рядом с Джоффри всю тренировку крутилась леди Тиена Сэнд, не отходя от своего принца ни на шаг. Девушка восторженно наблюдала за тренировкой, задавала вопросы и восхищалась умениями будущего государя, что принцу несомненно льстило. Он даже не догадывался, что эта девушка знает сотни способов убить человека, и большая часть из них во многом быстрее и эффективнее арбалетного выстрела. — Как поживает наследник, миледи? - королева вздрогнула, услышав рядом слащавый голос. Невесомые шаги, которые она даже не смогла услышать, такие же удивленные, как и она, алые плащи, сторожившие чуть в стороне, и запах пудры. Этот запах, пожалуй, был единственным, что могло выдать лорда Вариса. — Странно слышать этот вопрос от вас, - спокойно ответила Серсея, взяв себя в руки. - Мне казалось, вы знаете обо всем, что происходит в замке. — Мои пташки могут рассказать о заговорах всех влиятельных людей в Семи королевствах, могут поведать о грязных секретах и свежих сплетнях придворных или о том, какие извращения нынче в моде у сильных мира сего, без всяких сомнений, они могут рассказать и о принце, но кому, как не матери, лучше знать о своем дитя? — У него испорчен прикус, а нормально говорить он уже не сможет никогда. Такова оценка мейстеров Цитадели. — Но он жив и здоров, моя королева. — Истинно так. — И все еще является наследником трона. — К несчастью для моего отца и мужа. — И он наверняка затаил обиду на того, кто, по его мнению, повинен в своем преображении. Как и вы… — Избавьте меня от этой граничащей с заговором светской беседы, - отмахнулась Серсея. - Чего вы хотите? — Совсем скоро восстание Лизы Аррен закончится, наш король вернется в столицу вместе с вашим отцом, а принцу исполнится шестнадцать. — Хотите спросить, что лучше подарить ему на именины? - издевательски поинтересовалась Серсея. - Предупреждаю, мирийский арбалет дарю я. — Всего лишь хочу предупредить. Стоит принцу войти в возраст, как ему «внезапно» захочется облачиться в черное и отдать свой долг Ночному Дозору. — Женщина не может перечить решениям своего мужа или отца, даже королева, - философски ответила леди Баратеон. - Чем вызвана эта ваша внезапная забота? Вряд ли вы сочувствуете матери. — Вы правы, решения принимает наш король и его Десница, но король глуп и доверчив, он не видит угрозу там, где она скрывается, а ваш всесильный отец, при всем уважении, ослеплен гордыней. — Вы говорите опасные вещи, лорд Варис. — Я говорю о вещах, что день за днем игнорируются всеми заседаниями Малого совета. Одичалые перешли Стену и поселились на Севере, войско Старков стало в два раза больше и королевство с мизерным населением уже не уступает Западным землям в числе солдат. Регион и его население милитаризируется с небывалой скоростью, туда свозится оружие и зерно, там наращивается флот, а король и лорд Тайвин не намерены ничего предпринимать. Серсея начала быстро вспоминать все те наставления, и уроки, что год за годом давал ей и Джейме их благородный отец, в основном Джейме, но слушать отца Серсее никто не запрещал. На то, чтобы вспомнить, сколько мечей может созвать Запад, не ушло много времени. Пятьдесят, а если понадобится, то и шестьдесят тысяч мечей, и у Старков сейчас столько же. Не забывая о браке Эддарда Старка и Кейтилин Талли, стоит прибавить к армии дикарей еще и речников, способных выставить свыше тридцати тысяч, а если учесть брак Сансы Старк и Уилласа Тирелла, то нужно считать и восемьдесят тысяч просторцев. Этот союз не только насчитывает колоссальное количество солдат, но и географически разделяет материк пополам. Запад и Железные острова в одной стороне, Долина, Дорн, Штормовые и Королевские земли в другой. Казалось бы, преимущество все еще на стороне короны, пять королевств против двух*, но Неведомый крылся в деталях. У союза Старков, Тиреллов и Талли под контролем оставалось два наиболее заселенных региона, производящих две трети всего зерна, а то и больше. При таком сценарии силы Железного трона не могли не то что элементарно противостоять им, а даже собрать армию, способную противопоставить Старкам хоть что-то. Восстание в Долине еще не подавлено и не известно, как сильно война скажется на этом королевстве. Даже если там останется армия, не факт, что лорды захотят участвовать в новой войне сразу по окончанию старой, и уж тем более не факт, что они захотят поддержать трон. Железные острова никогда не отличались верностью и исполнительностью, они не явятся на зов. Могут решить пограбить богатый Простор или Речные земли, но в войну официально не вступят. На этой мысли Серсея прикусила губу, больно, до крови. У Старков в заложниках наследник Грейджоев, если Бейлон благоразумен, гневить этих дикарей он не будет. Дорн. Если короне… Ланнистерам в войне придет на помощь Дорн - Серсея пройдет по улицам Королевской Гавани абсолютно нагая, предлагая себя каждому встречному мужчине. Доран не будет помогать убийцам сестры, даже если сами Семеро явятся в его пустыню и попросят об этом. Штормовые земли могут собрать больше двадцати тысяч воинов, прославленных своей отвагой и свирепостью, но только если Ренли останется верен брату, а не попытается узурпировать Железный трон сам, но пока жив Роберт, Ренли будет верен. Запад поддержит корону. Джейме, Тайвин и даже Тирион сделают все, чтобы детей Серсеи не лишили их прав на трон, но шестьдесят тысяч мечей отца не смогут воевать сразу со всеми. Особенно если им будет нечего есть. — И вы решили обратиться ко мне. — Король живет в мире своих иллюзий и воспоминаний о счастливой юности, он и не предполагает, что лучший друг может его предать. Ваш отец рассчитывает на благородство лорда Эддарда и на верность Старков и Севера в этой войне и во всех грядущих. Но вы не питаете к Старкам теплых чувств, не нуждаетесь в них, вы самый влиятельный человек в Красном замке, способный здраво оценить возникшую ситуацию, - Серсея поморщилась. - И, судя по вашему лицу, вы это уже сделали. — Зачем вы предупреждаете меня? В чем ваш мотив? — Двадцать лет назад ваш муж пощадил Паука, к недовольству многих лордов, а по Пауку никто бы не плакал. О Пауках не поют песен, их деяния не восхваляют в балладах и легендах, а после их смерти никто не плачет, но король Роберт сохранил мне жизнь. В ответ я поклялся ему в вечной верности. Ему и его детям. Вы можете думать о Пауке сколь угодно плохо, но Паук верен своим клятвам. — От верности Паука не будет пользы, если у ребенка короля не будет возможности занять трон, а Старки явно не намерены это допускать. — У Паука есть много друзей. Маленькие и большие, незаметные и известные, благородные и не очень, люди во всех концах материка. Они смогут заставить северян поплатиться за их заговор и заставить их союз трещать по швам. Нужна лишь воля короля, осознающего всю степень их угрозы. — И они увидят проявление этой воли, лорд Варис. Не сомневайтесь.***
Чаячий город, Долина Аррен Робб Старк вместе с братом и остальными лордами наблюдал, как корабли восточного флота Севера входят в городской порт с долгожданными союзниками на борту. Поскольку паруса кораблей были выкрашены в цвета Севера и Долины, определить, какие именно дома лоялистов короны прибыли, было затруднительно. Знамя Ланнистеров и Баратеонов было легко узнать и заметить, чего не скажешь о Крейкхоллах, Браксах, Марбрандах, Беклерах, Морригенах, Эстермонтах и всех прочих. Пару судов и вовсе перевозили дорнийцев. Всего три сотни человек под командованием Оберина Мартелла. Относительно немного в масштабах войны, но это более чем щедрый жест со стороны принца Дорана. Трону, как никогда раньше, нужна верность великих домов, и если даже пустынники готовы ее показывать, то это о многом говорит. Казалось, кораблей было неисчислимо много, однако, чтобы только переправить десять тысяч западников и еще столько же штормовиков в Долину, уйдет не меньше недели, не говоря уже о переправке в город всего необходимого для войны. Благо остатки флота Долины явно не были намерены этому мешать. Совсем скоро началась высадка войск, да и встреча северян с королем не заставила себя долго ждать. Король Роберт, к радости Бронзового Джона, почти пришел в форму. Лицо уже не было красным от постоянных пьянок. В руки вернулась былая сила, что было заметно по той легкости, с которой он держал свой огромный молот, а толстый живот просто исчез вместе со всеми лишними подбородками. Можно было утверждать, что первое спрятала под собой броня, а второе - борода, но это было бы ложью. И без того высокий Баратеон теперь казался просто огромным. Джон Дейн про себя отметил, что вместе с отцом заметно изменился и принц Томмен. Мальчик тоже сбросил в весе. Детское изнеженное лицо принца начало приобретать мужественность, а изумрудные глаза - вдумчивость. Мозолистые ладони, прямая спина, уверенный взгляд, коротко подстриженные волосы, Дейн был готов заявить, что больше года назад в Винтерфелл приезжал совершенно другой принц. — Сын Неда! - радостно воскликнул Роберт. Леди Кассандре пришлось легонько ущипнуть супруга за руку, чтобы избежать неприятного конфуза. Никто не смеет игнорировать короля. Увидев, как брат подмигнул ему, Робб Старк только сейчас понял, что король имел в виду именно его. — Ваша милость, - поклонился Робб. — Надеюсь, вы с братом оставили немного предателей и мне, - засмеялся король, отмечая военные успехи наследника своего лучшего друга. - Мне уже надоело осаждать ебучие Фитили. Хочу проломить несколько черепов! — Кто знает, кто знает. Быть может, у Бейлиша уже и не осталось смельчаков, готовых бросить вызов короне, - улыбнулся Старк. Король Роберт опять засмеялся. Лорд Тайвин тем временем поприветствовал Джона кивком, а Эдрик Дейн поймал на себе взгляд тусклых, холодных изумрудных глаз. Самый могущественный человек на материке с интересом изучал оруженосца, избившего его внука. Ланнистер пристально глядел на Эдрика, словно изучал диковинную зверушку, но сам Дейн оставался спокоен. Он не боялся Ланнистера. Опасался, но не боялся. Еле заметно кивнув и Эдрику, Тайвин начал приветствовать остальных лордов. Мужчина поймал себя на мысли, что испытывает некую неприязнь к юному лорду Звездопада. Мальчишка унизил Джоффри, нанес вред репутации Ланнистеров и больно ударил как по престижу львов, так и по страху перед их именем. Но все это казалось совершенно незначительным на фоне главной причины возникшей неприязни. Старому Льву не нравились глаза оруженосца, темно-синие, почти лиловые, почти такого же цвета, как у Эйриса Таргариена. Вскоре процессия из лордов двинулась в замок Графтонов, а прибывшие подкрепления начали разбивать лагерь за городскими стенами. После захвата в город снова начали прибывать торговые корабли из Королевских и Штормовых земель, в порт вернулась былая активность, а горожанам заметно прибавилось работы. Приятная обыденность сменила собой беспокойное волнение, хотя нельзя сказать, что война не затронула главный порт Долины. Между местными жителями и северянами тут и там возникали конфликты на почве похорон погибших, которые к негодованию горожан, оказались запрещены. Почти все тела, за исключением благородных, сжигались. Тут и там можно было увидеть пострадавшую в боях улицу или дом, равно как и повешенных насильников с мародерами. Хоть в чем-то Робб Старк и Джон Дейн были полностью солидарны. … Ближе к вечеру в резиденции дома Графтон состоялся военный совет. Лорд Тайвин не терпел вокруг себя дураков, а король Роберт - лизоблюдов, но что первых, что вторых, среди лордов было достаточно. Так что если и иметь с ними дело, то только с теми, с которыми и без того приходится считаться. — Основные силы Лизы Аррен собираются под Железной Дубравой, туда же сбегаются немногочисленные остатки армии Хардинга и запоздавшие подкрепления. Наши разведчики полагают, что там и произойдет генеральное сражение, - отчитался Робб Старк. — От того восьмитысячного войска что-то осталось? - спросил лорд Эстермонт. — Тысяча человек максимум. Все остальные убиты или взяты в плен, а после той мясорубки под Серыми водами они скорее предпочтут уйти в дезертиры, чем еще раз бросаться на наши копья, - ответил Джон Дейн. — И тем не менее восставшая Долина все еще готова дать нам бой, - отметил лорд Ройс, то ли напоминая об существующей угрозе, то ли отстаивая честь родного королевства. — В леди Лизе и лорде Бейлише нет ни мужества, ни познаний в военной науке, зато есть упрямство, - промолвил Тайвин. — Кто возглавляет это войско? - король Роберт задал главный вопрос. — Лин Корбрей. — Корбрей, - тихо прошипел Оберин Мартелл. - Очень интересно, ваша милость. — Чего тебе? - спросил Роберт. — Я желаю принять прямое участие в грядущем сражении. — Окончательно испортить отношения с вашим домом можно сотней других способов, принц Оберин, - не дал согласиться Роберту Тайвин. - Без риска для вашей жизни. — И все же я настаиваю, - обворожительно усмехнулся Мартелл. — Вы понимаете, что можете и не встретиться с ним в горячке боя? — Разумеется. — Ну тогда, - не дал прямого согласия Тайвин. - Вернемся к остальным насущным вопросам. Многолетний опыт говорил Тайвину, что с дорнийцами спорить почти что бессмысленно, по крайней мере, с этим. Ведь если в жизни принца Оберина и была идея, способная посоперничать в навязчивости с идеей мести за старшую сестру, то этой идеей определенно была месть за родного дядю. Среди участников восстания ходили рассказы о битве на Рубиновом броде, о том, как Роберт, тогда еще лорд Штормового Предела, сразил в бою принца Рейгара и стал Демоном Трезубца, о том, как Ливен Мартелл возглавлял десять тысяч дорнийских копейщиков на левом фланге и почти смог переломить ход сражения, но был убит Лином Корбреем в отчаянной и самоубийственной контратаке. С точки зрения победителей поступок этот был героическим, но для Оберина он вонял дерьмом. С какой стороны принц бы на него ни смотрел. Согласно слухам, на момент дуэли с Корбреем принц Ливен уже был сильно ранен. Оруженосцу не потребовалось прилагать особых усилий, чтобы одолеть изрядно уставшего, ослабленного ранами королевского гвардейца. Вот только на этом Корбрей не остановился. Долинник раз за разом, с нечеловеческой жестокостью, издевательски измывался над соперником, нанося множество болезненных, но совершенно не смертельных ударов. Лин наслаждался процессом, глумился над рыцарем и не обращал никакого внимания ни на мольбы о пощаде с милосердием, ни на воззвания к чести. Принц истек кровью, но смертью его страдания не закончились. Лин Корбрей не побрезговал возможностью поглумиться над телом поверженного. Как известно, историю мира пишут победители, их не судят, но поступок Лина был вопиющим даже по отношению к врагу. Даже собственные соратники осуждали Корбрея за содеянное, среди тех, кто говорил об этом в открытую, - в живых не осталось никого. Ни один так и не пережил близкого знакомства с валирийским мечом Лина. Равно как и все, кто вслух упоминал о сексуальных предпочтениях одного из первых мечей Долины. Сир Лин являлся злостным мужеложцем, который подобно септонам (если верить слухам о септонах), предпочитал молоденьких мальчиков десяти-двенадцати лет. Вот только андальская культура и Вера в Семерых не одобряла подобных связей, как и рыцарские традиции Долины Аррен. К тому же мужчина был жаден до богатства и славы, да и жил не по средствам. Корбрею определенно следовало родиться в Дорне, но, видимо, судьба решила сыграть с ним довольно жестокую шутку. В то время как принц Ливен воплощал собой того человека, которым Корбрею хотелось бы быть. Сын правящего королевством дома, высокородный, влиятельный и титулованный богач. Он мог жить, как пожелает, хоть как простой рыцарь, хоть как избалованный аристократ, да и в Дорне никто за сексуальные пристрастия его не осудит. Вот только от всего, что Лин Корбрей жаждал всеми фибрами своей гнилой души, принц Ливен отказался. Просто и без раздумий, он предпочел все это обету безбрачия и клятвам королевского гвардейца, отдал свою жизнь служению Железному трону и защите королевской семьи, частью которой позже стал. Принц Оберин не знал, стал ли выбор его дяди причиной столь плачевной смерти от завистника, но одно он знал точно. В ближайший месяц он сойдется с убийцей дяди в бою, живым из которого выйдет лишь один из них.