***
Долина Аррен, окрестности лагеря лоялистов Женщины. Десятки и сотни женщин, начиная от еще не вкусивших всех прелестей жизни десятилетних девчушек и заканчивая уже седыми беззубыми старухами, повидавшими на своем веку все. Их лица больше не выражали ни страха, ни злобы, ни боевого оскала. Лишь обретенный покой и заслуженное умиротворение были среди эмоций, навеки застывших на их лицах. Все вымытые, одетые кто в чистую одежду, а кто и в кольчуги. Все укрытые знаменами тех домов, за которые погибли. Всего их было двести шестьдесят семь лежащих плечом к плечу тел. Казалось, что они просто устали и спят, но пройдет всего пару минут и они вновь вернутся к своим обязанностям. Солдат нужно накормить и вылечить, постирать им одежду и развлечь, а с поля брани нужно убрать трупы и собрать доспехи, оружие и чеснок. Казалось, что они вот-вот встанут, устало, но тепло улыбнутся и вернутся к своим привычным обязанностям. Однако сколько не жди, этого не случится. Все эти женщины пали в бою и отправились в последний путь кто к предкам, а кто к Неведомому. Длинные ряды погребальных костров, почетный караул с эскортом, полотнища знамен на телах, цветы, траурный марш и молитвы. Шлюх, торговок, служительниц веры и обыкновенных работниц сегодня хоронили со всеми военными почестями. Почестями, которые были им совершенно не нужны. Они не накормят родню погибших, мертвые не смогут ими похвастаться, как и уже никогда не услышат песни, воспевающие их подвиг. Зато эти почести помогут живым избавиться от гнетущего их сердца чувства стыда, почтить память павших и уплатить им долг, ведь золотом это уже не сделаешь. Десятки лагерных лордов и рыцарей замерли с факелами, словно ожидая прощальных слов, но многие из них до сих пор терзали себя за трусость и просто не могли заставить себя выйти вперед. Слово взял Джон Дейн. — Сегодня мы прощаемся с нашими сестрами, подругами и соратницами. С матерями, дочерьми и любовницами. С теми, кто отбросил разногласия, страхи и предубеждения, чтобы защитить себя и нас с вами. С теми, кто сражался и умирал, ради того, чтобы жили другие, с теми, кто стал щитом для тех, кто в этом нуждался. Мы в неоплатном долгу перед ними и это — наименьшее, что мы можем для них сделать. С этими словами владыка Рва опустил факел в костер, на котором лежали десятки укрытых темно-синими плащами и знаменами девушек. Вскоре его примеру последовали остальные, и одинокий огонь превратился в длинную пылающую линию на окраине лагеря. Джон смотрел, как оранжевые языки вытанцовывают отблесками всех цветов пламени на телах, как уносят с собой тех, кому было вовсе не обязательно умирать и тех, кто, возможно, и не погиб бы, не прикажи он научить их сражаться. Голос разума и рациональности твердил, что их жизни - весьма малая цена за спасенный лагерь и выигранную битву. Но человечность твердила, что нельзя думать о павших исключительно в прагматичном ключе. И именно человечность в свое время не позволила довакину превратиться в упивающегося властью и граничащим с полубожественным могуществом монстра. Дейн прикрыл глаза и тяжело вздохнул. Он даже не сразу заметил, как в жесте поддержки ему на плечо легла широкая ладонь брата. Джон выдавил из себя печальную улыбку, Робб ответил тем же. Из-за его спины выглянул Эдрик Дейн и одним только взглядом лиловых глаз убедил наставника в том, что все будет хорошо. — Я рада, что они помирились, - тихо обратилась к Дейси Кассандра. - Напряжение между ними не обещало ничего хорошего. Несмотря на запрет отца, леди Старк все же решила прийти на погребение и вместе с остальными женщинами наблюдала за ритуалом. Как Дейси, Вель и Арья. Их мужчинам нужна была поддержка. — Для вашего мужа, леди Старк, - ответила ей Мормонт. — Как и для вашего, - не согласилась с ней Кассандра. - Знаете, Робб пришел ко мне вчера. Вероятно, лишь потому, что ему нужно было выговориться, а идти больше не к кому. Он рассказал мне как страх, зависть и ревность заставили его забыть о всем, чему его учили мать с отцом. Как они заставили его идти на поводу у собственной спеси. О том, как он тоже хотел быть «сыном Неда» и доказать всем, что не один лишь Джон Дейн достоин славы, громких прозвищ и любви. Он все говорил и говорил, не прекращая, а я все слушала и слушала. Мне кажется, что даже в нашу первую брачную ночь мы не были так близки, как в тот день. — Мужчины, - фыркнула Мормонт. - Они думают, что не могут быть любимыми, не будучи сильными. Но разговор, стало быть, получился занимательным. — Так и есть. — И чем же он закончился? — Слова Джона натолкнули моего мужа на мысль, что есть люди гораздо более могущественные и влиятельные, чем он. Люди, которые тоже могут желать его брату зла, люди, чья решимость его убить не будет колебаться в виду родственных связей и общих детских воспоминаний. Люди, которые в любой момент могут стать врагами им обоим. — Значит, и от форельей науки есть прок, - подвела итог Дейси. — Но знаете, - продолжила Старк. - Чем дольше я думала об этом, тем чаще наталкивалась на одну мысль… — Какую? — А пришел бы он к этому выводу, если бы лорд Дейн не произнес те самые слова? И знаете, я до сих пор не нахожу ответа. — У вас еще будет время, чтобы найти его. — И правда, - согласилась Кассандра, глядя на уже догорающие костры. У лоялистов остался еще один вопрос, который нужно сегодня решить. … Никакой арены для долгожданной встречи с кровным врагом на Божьем суде принц Оберин не получил. Местом схватки служил небольшой участок земли неподалеку от лагеря, ровный, хорошо вытоптанный и усыпанный светлым песком. Возводить помост, а то и строить небольшую арену, времени не было, равно как и желания с необходимостью. Шла война, а затраченное время явно не стоит нескольких минут развлечений. Лишь для королевской семьи вынесли несколько кресел и натянули навес, все же негоже им наблюдать кровавые зрелища стоя и без удобств. Король, судя по выражению лица, был в предвкушении, принц полудемонстративно скучал без друзей, а лорды Тайвин и Эстермонт тихо перешептывались, решая вопросы государственной важности. Все остальные, начиная от лордов с рыцарями и заканчивая обыкновенными солдатами и лагерными рабочими, расположились вокруг импровизированной «арены», обступив ее со всех сторон. Принц Оберин облачился в изысканный пластинчато-кольчатый доспех, счет одних только стальных пластин в котором шел на сотни. Все же кирасы были совершенно не распространены в Дорне, в отличие от остальных южных королевств, и уж точно не могли обеспечить необходимую дорнийцу подвижность. Помимо самой брони в комплекте были выкрашенные в цвета Мартеллов наручи с поножами. Из оружия у принца был круглый щит с фамильным гербом, пара кинжалов и излюбленное копье, наконечник которого мужчина увлеченно натирал маслом. Он просто излучал восторг вперемешку со счастьем, и его настроение точно не могло испортить неподобающее его положению место для дуэли или недавно полученный фингал. Возвращаясь к мысли о последнем, Оберин обворожительно улыбнулся Кошмарному Волку, как только увидел его среди зрителей, на что тот поморщился и закатил глаза. Лин Корбрей, в отличие от своего визави, подошел к защите своего тела более основательно, избрав в качестве защиты бригантину и сталь. Сабатоны, перчатки, юбка, треугольный щит. Со стороны могло показаться, что вся эта броня на его худом теле будет смотреться смешно, но никто из зрителей не смел позволить себе и усмешки. Покинутая Леди успела забрать десятки жизней тех недалеких воинов, которые смели смеяться над ее хозяином. Легендарный меч с лезвием дымчато-серого цвета пугал всех возможных соперников не меньше, чем недобрый взгляд и жестокий рот его владельца. Несколько знакомых с Корбреем лично долинников из числа зрителей даже вздохнули спокойнее, как только его лицо скрылось за шлемом. Соперники находились в приблизительно равных условиях. Корбрей был лучше защищен, но менее подвижен, а что до оружия, то при должной сноровке копье найдет уязвимые места в бригантине так же легко, как и валирийская сталь преодолеет защиту пластинчато-кольчатого доспеха, нужно лишь угнаться за его владельцем. Корона окажет Долине и ее рыцарям большую услугу, если в результате этого суда на одного из них станет меньше. Сотни людей вздохнут спокойно, узнав о смерти Корбрея. За десятки наполненных дуэлями лет, этот человек нажил себе множество врагов и недоброжелателей, а его жестокий характер и язвительная манера речи лишь усилили эффект. Лишь один человек мог похвастать подобным положением - ныне покойный Герольд Дейн. Покинутая же станет шикарным трофеем, который дополнительно задобрит Мартеллов. Все же сладостью мести напрямую и в полной мере сможет насладиться лишь Оберин. Если же принц не преуспеет. Что ж, на одного люто ненавидящего Ланнистеров лорда станет меньше. И вины самих Ланнистеров, как и их соучастия, к этой смерти не подвяжешь. Оба возможных финала Тайвина абсолютно устраивали. Соперники обнажили оружие и вышли на позицию. Оба держались совершенно спокойно, можно даже сказать, расслабленно. Лицо Корбрея и вовсе украшала высокомерная усмешка, в то время как его глаза натурально источали брезгливость. Увидев, как бойцы отсалютовали ему оружием, король Роберт подал сигнал к началу схватки. Корбрей опустил забрало шлема и начал сближаться с соперником, Оберин удобнее перехватил древко копья и сделал тоже самое. — Ты убил одного человека, - неожиданно произнес принц. — Я убил сотни человек, - выплюнул Лин. — Но умрешь в отместку за одного! Вслед за выкриком дорнийца последовал стремительный укол, столь молниеносный и сильный, что закрытый шлем оказался единственным, что не позволило долиннику лишиться куска челюсти. Рыцарь отвел оружие своего визави в сторону тыльной стороной лезвия меча и поспешил нанести удар щитом в корпус, но тот отскочил назад с той же легкостью, с которой и атаковал. Укол мечом последовал незамедлительно, но Оберин отразил его без особого труда. Удар пришелся на щит и прошел по касательной, оставив на железной кромке и дереве глубокий след. Дорниец поспешил в контратаку, чем не на шутку удивил рыцаря. Обычно все его дуэли к этому моменту времени заканчивались победой. Все, но не эта. Принц кружил, даже танцевал вокруг своего соперника, бил, колол, все наращивая и наращивая темп, порой атакуя столь быстро, что перевести атаку в мягкий блок или уклониться Лину удавалось лишь в последний момент. Владельцу идеально сбалансированного, легкого валирийского клинка нетрудно поддерживать такой темп. Однако предоставляемая древковым оружием возможность держать соперника на расстоянии не играла на пользу рыцарю. После очередной неудачной атаки Корбрей резко отскочил назад, разрывая дистанцию. Он намеревался подловить дорнийца на контратаке, но тот в западню не попался и тоже отступил. Неожиданно для себя Лин почувствовал резкую боль и понял, что всё-таки пропустил удар и его успели полоснуть по руке, благо неглубоко, крови не было. — Что, твой меч не может выиграть для тебя бой? В этот раз усмехнулся уже Оберин. Принц расслабился, явно не воспринимая соперника всерьез, к слову, он имел на это моральное право. За три минуты дуэли сир Лин так и не провел сколь-либо удачной атаки. Ввиду чего принц начал откровенно красоваться, выполняя зрелищные и красивые приемы, но далеко не самые эффективные для той или иной ситуации, а Корбрею оставалось лишь уйти в оборону и терпеть унижения. Попасть уколом копья между пластинами бригантины или в другие уязвимые места было всяко легче, чем безопасно сократить дистанцию для удара мечом. Подобно голодным коршунам, кружили по арене дуэлянты, Оберин выискивал удобный момент, Лин сменил тактику и решил попытаться атаковать врага через его «слепую зону». Подбитый глаз, конечно, видел, но явно не так хорошо, как здоровый. Наконец, хотя бы один из них начал воспринимать соперника всерьез. Не стерпев, дорниец ринулся в очередную атаку. Дерево треснуло, и наконечник копья прошел сквозь щит, чем Корбрей и поспешил воспользоваться. Вложив побольше сил в удар, он обрубил древко, оставив наконечник торчать из его щита. В боевом азарте Оберин попытался продолжить атаку куском древка, но без толку, деревяшка не нанесла бригантине особого вреда. Лин, в свою очередь, уже сократил дистанцию и вошел в клинч. Мартеллу только и оставалось, что прикрыться щитом. Этого Корбрей и добивался. Рубящий горизонтальный удар последовал незамедлительно. Легендарный меч безо всякого труда срубил с круглого щита целый кусок и разрезал пластины на груди доспеха соперника. Неважно, сколько их, десятки или сотни. От валирийской стали они не спасут. Мартелл припал на одно колено и поднял взор вверх. В прорезях шлема соперника царила непроглядная бездна. Кровь потекла из груди пустынника, медленно стекая прямо на красное солнце Мартеллов. Оберин медленно, но верно бледнел, в глазах начало темнеть, а дышалось уже не так легко, как всего пару секунд назад. Вестником смерти над ним навис силуэт долинника, но Оберин не смотрел на него. Позади рыцаря был еще один силуэт. Высокий и статный, облаченный в белый доспех и такого же цвета плащ. Глаза этого человека источали осуждение, а лицо выражало немой укор. Оберин не сразу признал в нем дядю Ливена. «Непреклонные, несгибаемые, несдающиеся», шептал он. — Непреклонные, несгибаемые, несдающиеся, - в полубреду прошептал Оберин в ответ. — Таков наш девиз, - кивнул ему королевский гвардеец. - Но почему тогда ты стоишь на коленях? — Я… — Ты повержен? - спросил у него дядя. — Нет. — Ты сдался? — Нет! - прорычал Мартелл. — Тогда вставай, Красный Змей! Твой бой еще не окончен! — Непреклонные, несгибаемые, несдающиеся, - в полубреду шептал Оберин. — Ну, что ты там бормочешь?! - презрительно спросил Корбрей, занося меч для последнего удара. Боль в груди не давала Оберину соображать, не позволяла встать и вернуться в схватку, а пропущенный удар заставлял чувствовать себя униженным. Но ненависть, ненависть была сильнее всего этого. Яростью наполнились глаза дорнийца, взор прояснился, а все тело ощутило прилив невиданной силы. Лин потратил бесценные секунды на размышления о том, как максимально эффектно и красиво добить врага, как лишить Красного Змея жизни, но Змей успел от него спрятаться. Не в траве покладистости его брата, нет. В этот раз Змей скрывался за маской беспомощности, и, подгадав момент, выпрыгнул из своей западни и ужалил. Вертикальный удар валирийского меча сверху вниз должен был филигранно разрубить голову пустынного выскочки пополам, но, занеся меч для последнего удара и начав атаку, Корбрей почувствовал резкий укол в бедре, из которого теперь торчал кинжал. Неожиданная боль заставила рыцаря изменить направление удара. Рубящая атака пришлась по песку, лишь немного задев рукав и наруч Оберина. Корбрей поспешил взять себя в руки и добить врага уже горизонтальным ударом, но принц успешно избежал этой атаки перекатом. — Ты убил его! - злобно взревел Оберин, подымаясь на ноги и прижимая к груди руку. - Ты унижал его! Ты глумился над его телом! — И с тобой сделаю то же самое! - прошипел Корбрей, доставая кинжал из бедра. — Это мы еще посмотрим. Копье! - крикнул принц, на что оруженосец бросил ему новое оружие. Сир Лин в это время сменил щит. Схватка разгорелась с новой силой. Словно обретя новое дыхание, бойцы почти нагнали прежний темп схватки. «Непреклонные, несгибаемые, несдающиеся», сопровождал криком каждую успешную атаку Оберин, спустя пару минут тело Корбрея украшали десятки порезов, вот только его кровь так и не окропила собой ни доспех, ни песок, а сам Лин двигался все медленнее и медленнее. Страшная догадка посетила его голову, лишь тогда, когда было уже слишком поздно, руки и ноги парализовало, сил и возможности двигаться не осталось. Его отравили, скорее всего, этим ебучим кинжалом. — Непреклонные, несгибаемые, несдающиеся! - все кричал и кричал Оберин, нанося удары совершенно неподвижному, но все еще живому сопернику. Каждый удар приносил Лину чудовищную боль, а масло на наконечнике копья просто не позволяло ему истечь кровью, даже когда счет порезов пошел на сотни. На пятнадцатой минуте схватки король объявил победителем Божьего суда принца Оберина Мартелла, что даже не заставило того отвлечься от своего развлечения. Спустя десять минут зрители начали расходиться, а спустя еще час принца оставили наедине со своей местью. Вплоть до самого вечера, когда молчаливые сестры унесли с арены холодный труп, а Покинутая Леди обрела нового хозяина. Свершившуюся месть ночью обсуждал уже весь лагерь лоялистов. Поговаривали, что когда ран на долиннике было ровно три сотни, Оберин начал посыпать их солью. Другие утверждали, что принц просто опорожнился на соперника и ушел, незадолго до того, как за телом пришли молчаливые сестры. По мнению третьих, принц перевернул рыцаря на живот и изнасиловал уже совершенно беспомощного соперника. Словом, сколько было людей, столько было и мнений, но истину знал лишь сам Оберин.***
Железная Дубрава — Ни за что, - безапелляционно заявила леди Анья Уэйнвуд в ответ на требование лорда Тайвина сдать замок. За спиной старой леди, в каких-то десяти метрах, были распахнутые крепостные ворота с опущенными решетками, но это лишь мнимая видимость слабости Железной Дубравы. На стене все еще есть защитники, готовые как закрыть ворота, так и начать стрельбу по парламентеру. Однако лорд Тайвин, казалось, даже не ощущал угрозы, нависшей над его жизнью. Один залп стрелков и история жизни величайшего из Ланнистеров подойдет к концу. Не спасут ни доспехи, ни оставшиеся чуть в стороне гвардейцы. Но мужчина выглядел совершенно спокойным, в седле держался расслабленно и небрежно сжимал в руках поводья. Богато украшенные доспехи и большой алый плащ, ниспадающий на спину лошади, придавали его виду поистине царское очертание. Люди, ни разу не видевшие ни короля, ни Тайвина, могли подумать, что сейчас перед ними именно законный монарх, и совершенно неважно, что цвета знамен не те. Убивать парламентера — дурной тон, особенно благородного. Особенно если важный тебе человек является его пленником. — Почему? - Старый Лев задал вопрос таким тоном, словно был искренне удивлен. — Даже Аррены младшей ветви и Графтоны не сдали город без боя. Подумайте о гордости дома Уэйнвуд в этой войне. — Войне, которая вот-вот закончится. Армия Лизы разбита, замки восставших в осаде, деревни в предгорьях пылают, а чернь страдает от набегов горцев. Осталось лишь взять Лунные Врата. — Именно. — Простите? - Тайвин вопросительно изогнул бровь. — Такой умный и расчетливый человек, как вы, не пойдет на Врата, не застраховав тылы. Вы не возьмете Врата в осаду, зная, что мои люди могут выебать ваших солдат в задницу. Да, армия Лизы разбита, но куда, по-вашему, сбежали те, кто не попал к вам в плен? — Они сбежали туда, где нет еды, чтобы накормить их всех. — С учетом «подкреплений», зерна в моих амбарах хватит на два года осады. У вас есть два года, лорд Тайвин? — У меня есть королевская власть, леди Анья. Власть, которая поможет дому Уэйнвуд пережить горесть поражения и смягчить последствия участия в мятеже, перед новым Хранителем. Леди Анья сомневалась, сотни мыслей метались в ее голове, сменяя друг друга. Все же Пересмешник скупил долговые векселя владык Железной Дубравы и крепко держал их за яйца. Настолько крепко, что те были готовы затянуть восстание на долгие годы. Стены у замка крепкие, гарнизон большой, а осадных орудий из Чаячьего Города еще даже не подвезли. История Рейнов и Тарбеков подсказывала, что лучше не испытывать судьбу в переговорах со Старым Львом, но сдаться без боя было унизительно, особенно в первые дни осады. — Точно так же я могу помочь дому Уэйнвуд решить его… денежный вопрос, - добавил Десница мигом позже. — Королевская милость способна на многое, но если я соглашусь, то упаду в грязь лицом перед другими лордами Долины и даже королевская милость не поможет, если соседи будут презирать нас за трусость. — Думайте. — А если я не соглашусь? — Что ж, тогда я избавлю вас от сомнений. Насколько я помню, сир Хардинг был вашим воспитанником? — Сир Гарольд никак не относится к... — Рано или поздно вы выкупите его у трона, - перебил ее Ланнистер. - Но если вы не сдадите мне замок, то я сам займусь его возвращением в родной дом. Королевский палач начнет с пальцев рук. Потом перейдет на ладони. Предплечья, оставшаяся часть руки, каждый день я буду присылать вам кусочек сира Гарольда. Когда с руками будет покончено, в дело пойдут ноги, их постигнет та же участь. Затем член, а после него лицо. Нос, уши, губы, язык. Когда отрезать будет нечего, я выстрелю тем куском мяса, который раньше был рыцарем, из катапульты, а Кошмарный Волк позаботится, чтобы к этому моменту он остался жив. К этому времени требюше наверняка соберут. Уверен, вы понимаете, что это не пустая угроза. Леди Уэйнвуд побледнела, нервно сглотнув. Казалось, эту старую женщину, видавшую в жизни все, вот-вот стошнит. — Король Роберт не позволит подобное, - еле смогла выдавить из себя Анья. — Корона должна мне больше миллиона золотых драконов, она закроет на это глаза, если я спишу с нее хотя бы совершенно мизерную часть этого долга и вы прекрасно об этом знаете. Оставив последнее слово за собой, Тайвин ударил по крупу коня и поехал прочь, завершив эти переговоры, а леди Анья еще час смотрела в сторону давно исчезнувшего за горизонтом Щита Ланниспорта. Утром следующего дня ей пришлют безымянный палец ее родственника. Спустя час она сдаст Железную Дубраву без боя.***
С момента покорения Долины андалами прошли века, ровно столько же лет длилось их кровопролитное противостояние с горцами. Сформировавшаяся за века военная традиция не предусматривала взятие потомков первых людей в плен. Обычно их казнили на месте, реже везли в города и замки, чтобы лишить их жизни там на потеху толпе. Сколько бы ни длилось это кровопролитное противостояние, сколько бы ни выжигалось деревень, сколько бы ни истреблялось кланов, и сколько бы ни укреплялось замков, конца этой войны видно не было. Кланы уходили глубоко в горы, прятались, зализывали раны, похищали девушек из окрестных деревень, грабили крестьян и спустя годы нападали снова. Как ни старайся, их не истребить, все это понимали, но все равно продолжали пытаться. Чтобы понять всю силу взаимной ненависти, нужно представить, как сильно ненавидят одичалых северяне, а потом стократно приумножить. После ночной битвы в лагере лоялистов, горцев тоже не брали в плен, зато вместо них захватили дюжину южан, не похожих ни на горцев, ни на смешавшихся с первыми людьми андалов Долины. Они больше напоминали выходцев из центральных областей материка, это и вызвало ряд вопросов. «У голого человека мало тайн, у освежеванного ни одной», так любил поговаривать Русе Болтон. Чтобы разговорить пленников, Домерику Болтону и Джону Дейну хватило часа. Как выяснилось, они были личными головорезами Петира Бейлиша, связными между восставшей Долиной и горцами. Именно они организовали безопасный ночной переход во вражеский лагерь, именно они контролировали и руководили атакой и именно они наиболее сильно запятнали репутацию Мизинца. Стоило только этой информации дойти до ушей взятых в плен лордов и рыцарей, как желающих продолжать сражаться против короны не осталось. Дворяне могли поддаться десятку грехов и пороков. Но вещи бесчестнее, чем союз с дикарями из гор, для них не существовало. Дни восстания были сочтены.***
Орлиное Гнездо С громким, даже мелодичным звоном в стену комнаты полетела чернильница, оставив на той большое черное пятно. Ее примеру последовал подсвечник, смятый пергамент и даже одна из табуреток. Петир Бейлиш, самопровозглашенный консорт Долины был в самой настоящей ярости, а причиной всему были ебучие, упрямые, никак не умирающие, северные дикари. Мизинец был уверен, что из всех Старков он больше всего ненавидит Брандона, унизившего его на поединке за руку Кейтилин Талли. Второе место с минимальным отрывом занимал Эддард Старк, ставший в конечном итоге мужем его возлюбленной. Но сейчас Петир понимал, что новое поколение волчьего выводка он ненавидит куда больше. Бывший Мастер над монетой никогда не был религиозным человеком. Но в последние дни он был готов уверовать в Старых богов, в Новых, в Утонувшего, в богиню волн и бога неба, и даже в Рглора. Мужчину не покидало чувство, что все эти божественные сущности сговорились и теперь потешаются над ним, наказывая за одним лишь им ведомый проступок. Ведь абсолютно все, что могло в этой войне пойти не так — шло не так. И все руками Старков. Бейлиш не сильно верил, что покушение на Роберта удастся, но Эстермонт копал слишком глубоко, и вскоре все его преступления против короны должны были раскрыть. Наказание за казнокрадство было детской забавой в сравнении с тем, что должно было последовать за все остальные преступления, те, которые непременно выйдут наружу, стоит лишь потянуть за нить. Убийство Джона Аррена, сговор с Лизой, происхождение Робина, коррупция в рядах городской стражи и сговор с Хостером Талли. Старый дурак хотел избавиться от конкурента своих внуков и обезопасить дочь, он даже не подозревал, чего хотел от своего соучастия сам Бейлиш. Стравить два королевства, начать раскол, ну а несколько деревень в обмен на все это — цена довольно малая. Начавшаяся в столице суматоха позволила Мизинцу покинуть город и избавиться от приставленной к нему слежки. Хоть Бейлиш и не верил, что Роберта получится убить, но его успех пошёл бы интригану лишь на пользу, попробовать стоило. Неудачи нового Хранителя Востока начались на островах Сестер. Эти пираты, контрабандисты, мародеры и разбойники, мнившие себя хозяевами морей, оказались одним из наиболее бесполезных активов, не стоящих затраченного времени и ресурсов. Казалось бы, флот, возможность грабить суда, опасные берега родных островов и знакомые воды, они должны были стать неуязвимым морским щитом отделившегося королевства, способным держать оборону месяцами. На деле же Робб Старк на их покорение потратил меньше двух недель. Затем были Ройсы. Петир даже не удивился, узнав о предательстве этого близкого к Старкам, помешанного на мнимой чести дома. По правде говоря, он даже нашел в нем выгоду. Измена — отличный повод лишить неуместного лорда земель и титулов, а заодно и возвысить лояльных. Нестор Ройс, кузен Бронзового Джона и одновременно один из приближенных Мизинца, стал бы новым лордом Рунстоуна и обладателем фамильного доспеха, за что был бы вечно благодарен своему патрону. Рыцарская конница и тяжелая пехота должны были без проблем сбросить дикарей обратно в море, а вместе с этим и решить еще одну проблему. Гарольд Хардинг, единственный конкурент Робина и его потенциальный преемник, вполне мог погибнуть в горячке схватки. Но все получилось не так, как он планировал. Петир признавал, что недооценил соперника, но другая его ошибка была в сто крат страшнее. Он ослабил контроль над Лизой, и та отправила в Девять Звезд приказ собрать дополнительное ополчение. Королева полагала, что это задержит подкрепления Хардинга на пару дней. Так и случилось, но вот жадный до славы и политического капитала Гарольд не пошел на самоубийственную атаку, а решил отступить. Он все равно проиграл, но теперь он был живым пленником вместо мертвого героя, а Долина потеряла почти четверть войска. Выскочка с Перстов действительно сглупил, но он знал, что игрок из него будет получше, чем все Старки вместе взятые, особенно те самые Старки, которые сейчас играли на его доске. Игра должна была стать кончиной лоялистов в Долине. Одного письма, маленькой бумажки размером с ладонь, описывающей глубину падения некоего Уэймара Ройса, хватило, чтобы напомнить Ройсам, Редфортам и Толлетам, каких дикарей они выбрали себе в союзники. А то, что Джон Дейн не видел проблемы в сожительстве рыцаря со шлюхой, лишь сыграло интригану на руку, усилив эффект и создав раскол в войске. Затем последовал очередной провал. Третий, если считать лишь глобальные. Графтоны не смогли обезглавить войско северян и лишить их Робба Старка, равно как и не смогли удержать город. Старков трудно убить, но некая степень выгоды была даже здесь. Рациональность и холодный расчет уступили место гневу и жажде мести. Джон Дейн повел себя как настоящий кретин и захотел вырезать целый дворянский дом в отместку. Северяне его поддержали, а вот лорды Долины - нет. Раскол усилился. Апогеем неудач Мизинца стало генеральное сражение под Железной Дубравой. Между северянами, долинниками, западниками и штормовиками не было ни единства, ни сплоченности, каждый считал себя лучше остальных, и разбить такое разношерстное войско особого труда не составит. Да, у короны больше солдат, но тяжелых коней было больше у Бейлиша. Помимо этого у Мизинца были и свои агенты в самом сердце вражеского лагеря. Лин Корбрей узнал о планах лорда Тайвина раньше, чем его собственные офицеры, а вороны колдуна следили не за спускающимися с гор дикарями, а за Бравыми Кавалерами. Годом ранее Бейлиш успешно присвоил себе линию поставок доброй стали в горные кланы и теперь на его стороне было несколько тысяч отборных кровожадных головорезов. И вот, когда Кошмарного Волка во время боя прижали к реке, а Бронзовый Джон Ройс не сильно спешил ему на помощь. Когда Песчаный Волк попал в засаду и отступал. Когда горцы ударили в тыл, прямо по вражескому лагерю. Когда Корбрей заманил принца Оберина в западню… Все пошло крахом. За всю долгую жизнь Старого Льва этот бой был единственным, в котором тот мог потерпеть поражение, но победа ждала этого срущего золотом старика даже в нем. Армия Долины была разбита, те, что не взяты в плен, бежали в Дубраву, которую тремя днями позже сдала врагу леди Анья. Корбрей проиграл Божий суд. Весть о союзе Бейлиша с горными кланами разлетелась по всей Долине, репутацию уже не отмыть. Его лорды уже наверняка сдают замки и переприсягают королю Роберту. Бейлиш даже не удивится, если утром к нему явится Нестор Ройс и бросит в темницу, а сам сдаст Лунные Врата лоялистам. Спустя пару дней его голова окажется на пике, и это в лучшем случае. Однако матерый интриган предусмотрел даже это. Он всегда имел запасной план, всегда мог выкрутиться. Текущая ситуация не была исключением. Одно письмо от Лизы, и Бринден Талли со своими людьми покинет Кровавые Врата и отправится к Лунным. «Семья, долг, честь». С семьей этот ворчливый старик был не в ладах, но нужно отдать ему должное. Упрямец сделает все, чтобы отсрочить смерть племянницы и внука. Когда в Лунных Вратах начнется суматоха, Бейлиш уже будет спускаться по реке к Дому Сердец, где его ждет корабль, подкупленные люди смогут вывести его и Лизу с ребенком даже из Орлиного Гнезда, нужно лишь достаточно заплатить. У него оставалось еще много агентов, влияния, долговых векселей, десятки тысяч золотых драконов жемчугом и драгоценными камнями, но самым ценным из активов была информация: о настоящем происхождении маленьких «оленят», к примеру. Его Игра еще не окончена, со всем этим он еще наведет в Вестеросе шороху и отомстит если не всем, кто смотрел на него свысока, то, как минимум, волчьему выводку. Мизинец, наконец, успокоился и в последний раз проверил собранные в путь вещи. Все было на месте, оставалось спуститься к Вратам и дождаться, пока Черная Рыба начнет суматоху. В дверь постучали. — Да? - спросил Петир, на что в двери показалась одна из подкупленных служанок. — Лорд Бейлиш, к спуску все готово. Лорд Бринден со своими людьми прибудет во врата в течение часа. — Хорошо, можешь идти, - девушка поклонилась и поспешила удалиться, Мизинец облегченно вздохнул. — Хороший план, - за его спиной раздался полузнакомый голос. - Правда, хороший. Петир оглянулся и увидел рядом с собой Кошмарного Волка. Он удобно устроился в кресле, которое было пустым буквально секунду назад. Наглый юнец снял закрепленный на спине меч и положил к себе на колени. «Он прочитал мысли, или я только что проговорил все это вслух?», пронеслось в голове у Мизинца, однако с уст сорвалось другое. — Стража! - закричал он. — Я же колдун, или ты забыл? Кричи, сколько хочешь, они тебя не услышат. Едва Джон закончил свою фразу, как Петир метнулся к двери комнаты, один шаг, второй, третий, он даже не помнил когда в последний раз бегал, но это было и не важно. Рука уже сжимала дверную ручку, еще миг, и враг с претензиями по мести будет хотя бы за стеной, но открыть дверь ему было не суждено. В следующим миг Петир ощутил резкий рывок всем своим телом. Словно брошенная тряпичная кукла, он полетел в совершенно противоположную от двери сторону. Подняв взгляд, мужчина встретился с потемневшими от гнева глазами Дейна, увидел ярко-алое свечение в его левой ладони и понял, что он не касается пола. Не прошло и секунды, как интриган с силой впечатался в стену, затем еще один раз и еще. В голове звенело. Все тело обдало жуткой болью и будто вывернуло наизнанку. К горлу подступил комок, и мужчина кашлянул кровью, выплевывая вместе с ней и пару зубов. Боль разрывала грудь Пересмешника, он сломал несколько ребер, одно из них пробило легкое. Страдал от ран и боли он недолго. Когда дуновение смерти подступило максимально близко — боль исчезла, стало легче дышать и соображать, вернулась ясность мыслей. Оглядевшись, выскочка с Перстов понял, что он еще не умер. Новый рывок, и потемневшие серые очи опять оказались рядом. — Я потратил очень много времени, чтобы добраться до тебя. Я очень злой и очень усталый. По пути я потерял и убил много людей. Людей, что были гораздо достойнее тебя и погибли, выполняя свой долг. — Но ведь наша встреча того стоит, - попытался вставить слово Мизинец. — Ты слишком высоко ценишь свою шкуру. Твою жизнь я бы с радостью обменял на жизнь любой маркитантки, если бы мог. — Но ты до сих пор не убил меня. — Убью, если пойму, что от тебя нет пользы. — Пользы? — Ты можешь знать кое-что. Поведай мне о том, что меня интересует, и я не только сохраню твою жалкую жизнь, я даже не буду ничего от тебя отрезать. Но если будешь мне врать — то я повторю твое знакомство со стеной этого прекрасного замка. — И что же тебя интересует? — Что ты знаешь об одном контракте жалостливых, касавшемся меня и моих детей, имеешь ли ты к нему какое-то отношение? — Это было три года назад. Наши интересы не пересекались, мне было незачем тебя убивать. — След заказчика вел в Королевскую Гавань, не верю, что это все, о чем тебе известно. — И правильно делаешь, - мерзко усмехнулся Мизинец. — Имя! - прошипел Джон, в тот же миг его пленник ощутил на своей шее удушающую хватку невидимых пальцев. — В-Варис, - прохрипел пленник, хватка на его шее тут же ослабла. — Молодец, не торопись. У меня еще очень много вопросов. Этим вечером Джон узнал множество тайн. И если тайна происхождения детей Серсеи для него особым секретом не оказалась, то причастность лорда Тайвина к активизации горцев пролила свет на множество вопросов. Бейлиш был мастером Игры и мнил себя непобедимым, но стоило взять его за яйца, и он начал петь, как и любой другой попавший в безвыходное положение смертный. Он говорил обо всем и обо всех, больше всего упоминая лорда Хостера Талли и свою опальную любовницу Лизу. Он знал о неприязни бывшего бастарда к Талли и пытался предложить их вместо себя. Ну, или как минимум перенаправить на них его гнев. Еще по Винтерфеллу Джон помнил, как леди Кейтилин рассказывала маленькой Сансе о своих детских годах в Риверране, о том как они с сестрой секретничали и делились тайнами, для чего даже придумали тайный язык. Но ни Эддард Старк, ни Мейстер Лювин, прочтя десятки писем женщины к отцу и сестре, так и не смогли найти хотя бы намек на прямую причастность леди Старк к первому покушению на Джона. Все потому, что никакого языка не было, вместо него использовался шифр. У сестер были клочки пергамента с прорезями в тех или иных местах, приложив их к письму, можно было прочесть тайное сообщение. Таких клочков было несколько, и, чтобы понять, какой из них необходимо использовать, нужно было найти слово-ключ в письме. Со временем сестры так наловчились, что читать письма они могли и без клочков с прорезями, наизусть запомнив места, где те должны быть вместе со всеми их вариациями. За светской беседой Маргери вытянула эту информацию из Лизы Аррен и поспешила сообщить об этом возлюбленному, что, все равно, не помогло уличить леди Старк в причастности к покушениям. Кейтилин писала сестре про страх за детей, про ссоры с мужем из-за привезенного с войны бастарда и мерзкие выходки последнего. Но она никогда не просила отца его убить. Об этом Хостера просила Лиза, женщина пересказала отцу опасения старшей сестры, не забыв приукрасить и преувеличить, сгущая краски просто до предела. Наглость, дерзость и оскорбления восьмилетнего ублюдка стали для Талли последней каплей. Зная об этом, причастность старика как ко второму покушению, так и к ложным обвинениям, становилась очевидной. На фоне этого, попытка Бейлиша вытеснить торговые суда Дейнов Заката из Королевской Гавани и Чаячьего Города выглядит ничтожно. — Я знал, что ты кусок дерьма, - начал подводить итог Джон. - Но, пробираясь сюда, даже не подозревал, насколько огромный. - Разговор закончился, оставалось закончить дело. — Я рассказал тебе все, что знаю! Отпусти меня. — Так и есть, - согласился Джон. Алый свет в его ладони померк, после чего Бейлиш медленно опустился на пол, впервые за последний час коснувшись его своими ногами. Рыцарь опустил Закат в ножны и потянулся к поясу, доставая оттуда трофейный мизерикорд*. — Последнее слово? - спросил Дейн с интересом разглядывая узор на рукояти. — Я рассказал все, что знаю. Как мы и договаривались, - нервно промолвил Бейлиш, отступая назад. — Ты натравил на меня фанатиков, которые хотели публично унизить Дейси и провести ее голышом по улицам на потеху толпе. Мою женщину и близкого друга, соратницу и мать моего сына, - угрожающе промолвил Джон, делая шаг навстречу. Грозно и неторопливо. — М-мы же договаривались! - Бейлиш не сумел удержать равновесие на дрожащих ногах и осел на пол. - Неужели твое слово ничего не стоит?! Дейн остановился и присел, чтобы быть напротив собеседника. — Ты прав. Я тебя не убью, и не буду резать тебя на куски. С этими словами Джон вогнал лезвие прямо в голову человека, создавшего ему, его семье и королевству целую кучу проблем. Аж по самую рукоять. Клинок ромбовидного сечения вошел в голову около глазницы, повредил мозг и вышел с другой стороны, пробив череп. Руки Джона засияли светло-желтым, он медленно достал из восстанавливающейся головы мизерикорд. Мизинец был жив и даже цел. Вот только его лицо застыло онемевшей маской, а глаза утратили живой блеск. Интриган упал на пол оборванной куклой. Он больше никогда не сможет ни говорить, ни даже двигаться, а всю оставшуюся жизнь будет парализованно лежать на кровати и ходить под себя. Собственное тело станет лучшей темницей для его извращенного интригами разума и одновременно игрушкой для одержимой им Лизы Аррен. Хорошее завершение долгожданной мести. Джон Дейн исчез в ночной тьме, так же легко, как и появился. Спустя пятнадцать минут Бейлиша обнаружит леди Лиза. На ее душераздирающий визг сбегутся стражники, служанки и даже мейстер. Однако никто из них так и не сможет помочь ее возлюбленному. Момент для побега будет упущен.***
Лунные Врата, утро следующего дня В замке в очередной раз за день началась суматоха. Судя по крикам, всадник со знаменем переговоров медленно приближался к воротам неприступного замка. Видимо, Ланнистеры предложат сдаться. Быть может, честь и достоинство Ройсов из Лунных Врат купить можно, равно как и их верность. Но к упрямому Бриндену Талли это не относится. Он будет защищать племянницу и удерживать неприступный замок до тех пор, пока не сможет выторговать для них приемлемые в его понимании условия сдачи. «Семья, долг, честь». Семья всегда на первом месте и младший брат Хостера с огромной радостью защитит свою. Так он думал, когда прибыл в замок прошлой ночью и вместе со своими людьми попытался взять Врата. Попытка оказалась неудачной. Обещанное Лизой и Бейлишем подкрепление, которое в решающий момент должно было ударить в тыл, так и не спустилось с Гнезда. Теперь же вовремя переметнувшийся лорд Нестор будет выторговывать перед короной самые выгодные для себя условия сдачи замка, и плененный Бринден станет одним из предметов этого самого торга. Мужчина тяжело вздохнул и медленно откинул голову назад, холодная каменная кладка чарующе успокаивала, и Бринден закрыл глаза. Он не знал, сколько прошло времени с момента прибытия парламентера, полчаса или целый день, это было совершенно не важно и больше не имело значения. Наконец, дверь в темницу распахнулась, и мужчина услышал несколько пар тяжелых шагов. — Тебе повезло, Черная Рыба, - обратился к нему Нестор Ройс. — Это тебе повезло, что я не успел до тебя добраться. Твоя голова хорошо бы смотрелась на пике около главных ворот, - ответил ему Талли, даже не открывая глаз. — Отрубил бы мне голову, так сразу? - не поверил Ройс. — Нет. Осада — штука смертельно скучная. Для начала я бы тебя попытал. — А я тебя, будь я на твоем месте. Но, к счастью для тебя, у твоего благодетеля другие планы на твою тушку. — Благодетеля? - переспросил Бринден и впервые за время разговора открыл глаза. Перед ним стоял крепкий, высокий молодой юноша, с голубыми глазами и рыжими волосами до плеч. Талли был готов поклясться, что перед ним сейчас стоит более молодая копия его непутевого племянника. — Я так понимаю, вы мой двоюродный дедушка, - обратился к нему незнакомец. — Блядь, - выругался Бринден. … — Так, значит, ты и есть первенец Кет? - спросил Бринден, пока они ехали в сторону разбитого лоялистами лагеря. — Да. — Она много писала о тебе. Не знай я возраст первых бастардов Эдмара — решил бы, что ты один из них. — Эмм… Спасибо? - Робб не знал, как реагировать на эту фразу, на что его дед лишь рассмеялся. — Полагаю, моя голова стоила дорого. — Девять тысяч золотых драконов, - ответил Робб, Талли присвистнул. - Теперь вы пленник дома Старк. — Это Кет убедила тебя и твоего отца заплатить столько этому уебку? — Деньги выделил лорд Тайвин. Ответил Робб, не уточняя, что Старки не заплатили бы столько, даже если бы захотели. Казна Винтерфелла была почти пуста и почти не пополнялась даже с учетом военного налога и взятых у Мандерли беспроцентных займов. Все золото в той или иной мере уходило на помощь Ночному Дозору и укрепление защиты Стены. — Я бы понял, если бы он выкупил меня в пользу своего дома, чтобы лично поквитаться, но такое… - Робб вопросительно изогнул бровь. - Больше дюжины раз золотые львы шли на приступ Кровавых Врат, каждый раз теряя около сотни бойцов и ровно столько же раз я их отбрасывал. — А сколько потеряли вы? — Может, полдюжины, - отмахнулся Бринден. - Что же ты сделал, чтобы Старый Лев закрыл глаза на свою уязвленную гордость? — Ничего. Я вас обменял. — На кого? — На Гарольда Хардинга. — И что будет теперь? — Отдавая должное семейным связям и вашей отваге, корона сохранит вам жизнь и забудет о вашем участии в восстании. — Но. — Но? — Всегда есть «но». Давай, не томи старика. — Вам будет запрещено появляться в Речных землях и Долине. Лорд Тайвин посчитал вас слишком опасным. — «Лишенный» отчего дома, изгнанный с места многолетней службы, вот уж действительно черная овца дома Талли, - проворчал Бринден, но Старк расслышал в его словах и печаль. — Мой брат Бран хочет стать рыцарем. Если вы согласитесь оказать дому Старк такую честь… — Вот оно что, - впервые за все время разговора улыбнулся Бринден. - Я подумаю.***
Лагерь лоялистов, три дня спустя. Джон вместе с Вель, Дейси и Эдриком вошел в королевский шатер. Герой битвы под Железной Дубравой, сын Неда Старка, человек который внес немалый вклад в победу Железного трона и был на хорошем счету у короля вполне мог себе позволить посещать военные советы для избранных в компании оруженосца и «телохранительниц». Считавшие Дейна Заката выскочкой, конечно, продолжали бросать на него насмешливые взгляды, но с тем, что иметь при себе походных жен очень удобно, не спорили даже они. А что до оруженосца, то пусть учится военному ремеслу у лучших. Джон занял свое место рядом с остальными лордами. Все они стояли вокруг большого стола из красного дерева, карт на нем не было, лишь письма и донесения разведки, вместо этого огромная и детальная настолько, насколько только возможно, карта Долины была вырезана на самом столе. Трудно было усомниться в том, кто именно его сюда привез, а затем и подарил королю. Армия Долины была разбита, большая часть лордов и рыцарей взята в плен. Лунные Врата, а за ними и Кровавые, взяты, сухопутное сообщение с остальными королевствами восстановлено. Один за одним лорды сдают свои замки и переприсягают на верность Железному Трону. Капитуляция восставшего королевства была лишь формальностью, война закончилась еще вчера. А среди лагерных девок и солдатни уже ходила новая шутка: « - Любимая, прости, что так быстро; - Все в порядке. Хотя бы дольше, чем королевство Долины и Гор.». Лорд Элдон Эстермонт зачитывал последние донесения. — Темплтоны сдали Девять Звезд. Колдуотеры и Белморы последовали их примеру вместе с малыми домами Перстов и владыкой Ведьминого острова. — Остальные? - уточнил лорд Тайвин. — Корбреи и Ваксли упрямятся, делая вид, что будут сражаться до самого конца. Хантеры и Мелколмы колеблются, но вот-вот сдадутся и они. Стоит лишь взять Гнездо. — Мой король, похоже, вы все-таки проломите череп владыке Фитилей, - отметил Тайвин, Роберт усмехнулся, глаза короля пылали азартом. — Что с Гнездом и этим выскочкой? - спросил Баратеон. — Нам известно, что леди Лиза заперлась с ним в покоях и никого к нему не пускает. Она явно не намерена сдавать свой замок, - ответил Эстермонт. — Если верить словам лорда Нестора, - на упоминании дважды переметнувшегося кузена лицо Бронзового Джона исказилось в презрении, но старый вояка поспешил продолжить. - Еды в Гнезде хватит на два-три года, дров на полтора, а арсеналы переполнены. — Да и с водой проблем явно не будет, - добавил Эдрик, глядя на заснеженные вершины гор, часть лордов перевели на него взгляды, но ничего не сказали. — Гарнизон? - спросил Роберт. — Сотни две латников точно будет. Может, даже больше. Орлиное Гнездо был относительно небольшим замком. На фоне монументальных Винтерфелла и Хайгардена он и вовсе казался ничтожно маленьким, но точно мог дать им фору в неприступности. Замок был возведен на склоне самой высокой горы на материке, отвесные стены, высокие башни и лишь один путь к главным воротам. Солдатам придется почти целый день подыматься к вершине, чтобы дойти до тропы длиной в шестьдесят пять метров и шириной в десять. Все бы ничего, но с обеих ее сторон отвесные обрывы, да и ветер со снегом не сильно вдохновляют идти на штурм, равно как камни и стрелы с бревнами, что непременно полетят на врага со стороны защитников замка. Пославший своих воинов на штурм замка может потерять десятки, а то и сотни тысяч солдат и так и не захватить его. — Я надеюсь, у кого-то есть план по захвату этого ебучего замка. Я не собираюсь подыхать со скуки, осаждая его, - проворчал Роберт. Предложения были самые разные. Начиная от подкупа гарнизона, отряда сильных воинов, что взберутся наверх по отвесной скале или через корзину и откроют врата замка изнутри, и заканчивая предложением вытесать в горе достаточно места для осадных орудий. Однако идти на штурм не предложил никто. В сердцах некоторых лордов тлела надежда, что Робб Старк, успевший не раз проявить свой военный гений, вот-вот найдет выход из положения, но ситуацию не спас даже он. — Это выглядит безнадежным, - почти что заныл Баратеон. - Нам не взять этот замок. — Может, нам поможет колдун? - спросил Старый Лев и десятки взглядов тут же сосредоточились на бывшем бастарде. — Мне льстит ваша вера в мои силы, милорды, но даже я не способен преподнести этот замок королю, - Дейн бессовестно лгал. — И вы даже ничего не предложите? - фыркнул лорд Крейкхолл. — Почему же? Предложу. Не брать замок вовсе. — Поясните, - приказал Тайвин. — Короне нужно наказать изменников, но нам не добраться до них, пока они в Гнезде. У меня осталось немного дикого огня. Предлагаю выбрать участок тропы и подорвать. Пусть Мизинец и королева Лиза дохнут от голода и холода, сидя в неприступном замке, который нам даже не придется осаждать. — Долина лишится своей ключевой крепости, - возмутился лорд Редфорт. — Зато лорды Долины лишатся предмета для грызни между собой. Ее новый Хранитель не получит в свое распоряжение неприступную крепость, а его безопасность не будет зависеть от продажных шлюх, вроде лорда Нестора, что приходят на помощь, когда уже можно обойтись и без них, подобно Фреям. — Мой король? - Тайвин ожидал реакции Роберта. Его самого такой исход более чем устраивал. Особо сильно, его радовал тот факт, что это предложение пришлось озвучивать не ему. — Я вырос в этом замке. Мы с Недом провели там лучшие наши годы, беззаботные годы с человеком, ставшим для нас отцом, - впервые с момента начала кампании в голосе монарха не было ни дерзости, ни веселья, лишь грусть. - Джон никогда не простил бы мне, узнав, что я уничтожил его дом, свой дом… Но если мои детские воспоминания это цена, которую нужно заплатить, чтобы отомстить его убийцам и их ублюдку, то я готов это сделать, как и терпеть осуждающие взгляды старика даже на том свете. - Решительно заявил Роберт. — Лорды Долины не забудут этого, - предостерег монарха лорд Толлет. — Хорошо. Пусть помнят, что бывает с теми, кто идет против Железного трона, - ответил вместо Баратеона Тайвин. - Запертые в замке Бейлиш с Лизой могут продолжать ссать в уши остальным лордам, но они не смогут навредить трону, сидя в Гнезде. … По просьбам некоторых лордов Долины в последний оплот восстания отправили письмо с предупреждением о неминуемой участи тех, кто решит остаться в замке. Мало кто хотел такой бесславной смерти для своих дальних и не особо родственников, оставшихся при дворе «королевы». Им всем предлагали сдаться на милость Роберта Баратеона. Лиза письмо проигнорировала, но около трех десятков человек все же покинули замок. К вечеру следующего дня, на тропе в Гнездо нашли идеальный для подрыва участок. Почти час алхимики потратили на то, чтобы осторожно пропитать камень мутно-зеленой жидкостью, после чего сгрузили туда дюжину бочек. Конец восстания ознаменовала изумрудная вспышка света невиданной доселе яркости и оглушающе громкий, подобно грому, звук. Языки дикого огня превращали тропу, вытесанные в камне стены и даже целые куски скал в самую настоящую бездну. Огромная пылающая воронка, диаметром почти в сорок метров уничтожила всякую возможность подняться в бывшую резиденцию Хранителей Востока. Столб пламени подымался на десятки метров ввысь, но столб дыма был еще выше. Ядовито-зеленый ад можно было разглядеть даже из лагеря лоялистов у подножья, на его фоне даже факел на расстоянии вытянутой руки казался тусклым отблеском истинного пламени. Облака, касающиеся горных вершин, перенимали цвет пламени и играли его отблесками так ярко, что даже белые стены Орлиного Гнезда этой ночью отсвечивали изумрудным оттенком. Война была окончена. А пламя… зеленое пламя полыхало еще восемь дней.