Записи в рассветном соннике

- Его опять нет, да? Мария входит в Омут, тяжело вздыхает. Ева сидит, откинувшись на подушках, держа в пальцах чашку остывшего, приторно-сладкого чая. - Полтора дня – уже нет. А если он заразился? А если его убили? Ева судорожно выдыхает – явно волнуется о столичном враче. Он нужен. Не ей, конечно же, не именно ей, а Утопии – их мечте. Мечте столь многих людей. - Как ты себя чувствуешь? Мария садится рядом с девушкой, заглядывает в печально-серые глаза, взволнованно и нежно. Ева грустно вздыхает, не зная, как правильнее сказать все свои чувства. Она чувствует себя пустой, свою оболочку – хрупче яичной скорлупы. - Тебе тут… может быть, одиноко? – Мария чувствует что слова становятся неловкими, какими-то неумелыми – не теми словами, которыми она привыкла говорить. Слишком они мягкие. Слишком – не властные. Одиноко, это точно – Ева так сиротливо сидит, привыкнув, наверное, что в Омуте есть хоть кто-то, хоть этот кто-то и не говорит с ней почти – всё в своей работе… - Давай чай заварю свежий? Подожду этого столичного бакалавра тут… у меня к нему важный разговор. Наконец Каина смогла придать своему голосу привычную властность, хоть и с трудом. Ева откладывает свою чашку, робко краснеет. - Мария… спасибо. Ты… Воспоминание о том, как белые, как мрамор, руки, схватывают её за талию, как голос, такой странный, такой знакомый задаёт лишь один вопрос – «что ты делаешь, милая?» удивительно греет сердце. Улыбка, хоть и робкая, почти неумелая, появляется на её лице. - Ты спасла меня. Я не знаю, зачем… Она знает. Она помнит это слово – «милая», не «миленькая» и не «хорошенькая», а именно милая. Она понимает, кажется, почему так трудно Марии сейчас вернуть голосу привычную жёсткость. Она боится признать это. - Я, кажется, тоже не знаю. Давай лучше попьём чай… Мария ворчит это всё ещё недовольно, тихо сипит, начиная возиться с чайничком, расписанный розами. Ева достаёт маленький чайный сервиз. - Заодно подожду Данковского тут. Мне нужно будет с ним поговорить всё равно. Чай горячий, пряный, горьковатый – так же пахнут Евины руки. Ян улыбается, как-то пусто и неловко, опускает глаза. Ей, кажется, неловко, ею ощущается сама она какой-то слишком большой, занимающей слишком много места рядом с Марией. Та лишь царственно опускается рядом с Евой, тепло улыбается, пытается посмотреть в её грустные глаза. - Ева, ты такая усталая… может быть, тебе лучше поспать побольше? - Наверное… - Ева смущённо сипит, усаживаясь на подушки и поджимая ноги. - Тебе, наверное… не стоит быть одной. Не нужно тебе оставаться совершенно одной… Еве не нужно быть одной… вдруг она вновь попытается убить саму себя? Вдруг вновь сорвётся, попытается заглушить боль вновь таким страшным способом. Мария наклоняется к ней, приближается, касается руки. - Изломанная… посмотри сама на себя. Тебе не стоит оставаться одной. Пальцы Евы чуть вздрагивают, она чуть сжимает сухую руку Каиной. Она хочет ей что-то сказать – извиниться, может, а может робко приоткрыть душу – хоть самую малую часть. Что-то дышит – на самих губах, дрожит на кончике языка, столь важное и необходимое. Скрипит дверь, Данковский вваливается, тяжело дыша. Мария сразу меняется, плавно отдаляется от Евы, алых губ касается полухищная улыбка. - Данковский, а я не чаяла, что ты зайдёшь! Она плавно поднимается – движения принадлежат кажется какой-то совершенной хищнице. Даниил тяжело вздыхает, откидывая свою сумку и сползая на стул, беспомощно поднимая взгляд на Марию, словно спрашивая, мол, чего тебе? - Ты не получал мои письма? Ну конечно, иначе бы ты пришёл… Она ворчит, начиная расхаживать из стороны в сторону. Бакалавр беспомощно стонет, поднимается с кресла и пытается просто молча удалиться наверх. Мария не хочет отпускать его просто так, не выяснив отношения. Ева лишь тихо вздыхает, поднимается и смотрит абсолютно беспомощно и устало. - Приходи как выспишься в Горны. Мария говорит это как-то очень устало и подавленно. Они все устали. Устали бороться, биться – как-то слепо и уже слабо. Данковский лишь кивает с верху лестницы. - Ева… Мария ловит руки девушки, желая удержать её – словно отпустив Ян она потеряет её уже навсегда. - Тебе не стоит быть одной. Хочешь, я буду приходить к тебе? Еве нужно, что бы кто-то приходил. Особенно сейчас, после того как её буквально вырвали из пропасти смерти. Еве нужно что-то, что будет настойчиво держать её, не давая упасть. - Хочу, - Евиных губ касается то ли неловкая, то ли виноватая улыбка. – Очень хочу.