Второй шанс

30.10.1963 — Садитесь, — Михаэль указала на высокое кресло и сама опустилась в кресло напротив, тяжело вздохнув. — И что Вам от меня нужно? — Отказ от опеки над Энтони Дж. Кроули, — сухо и коротко ответила Анафема, садясь в кресло, и уместила на коленях темный портфель с документами, — в пользу моего клиента. — Пффф… — Михаэль опустила голову и несколько секунд напряженно массировала пульсирующие виски. — А если я откажусь? — Мой клиент подаст в суд. — Ваш клиент? — она подняла странный, нечитаемый взгляд. — В суд? Ради того, чтобы взять под опеку больного человека? — Именно так, мисс Кроули. — Послушайте, — она подалась вперед, уперлась локтями в собственные колени, хищно облизала тонкие губы и всмотрелась в лицо Анафемы, — я не знаю, кто Ваш клиент, и зачем ему это надо. И согласия я не дам. — Почему? — Почему? Серьезно? — она удивленно вскинула темные брови, которые при этом причудливо изогнулись. — Потому, что, — она снова тяжело вздохнула и откинулась обратно на спинку кресла, — потому, что — это мой брат. И я… — И Вы его сдали в психиатрическую лечебницу почти двадцать лет назад. — Господи, — он запрокинула голову, и Анафема увидела, насколько бледным стало ее уставшее лицо, — да, да сдала. А что мне было еще делать?! — она накрыла глаза ладонью. — Что?! Он тогда просто сломался. Я… я ничего не могла сделать. — Вы имеете в виду, после фиктивных похорон его друга, которые именно Вы и устроили? — Вы и это раскопали? — на несколько минут в зале повисла тишина, которую нарушила Михаэль: — Да, я… Я организовала фиктивные похороны его друга, признаю. Но я не думала, — она опять закрыла лицо руками, ее плечи вдруг опустились, — я не хотела, чтобы так… 1919, ноябрь — Пап… — Михаэль закуталась в одеяло плотнее, прижала к себе потрепанного плюшевого пса и подняла вопросительный взгляд на отца. — Да, милая? — Казимир погладил дочь по голове, убрав со лба темную челку. — А Марта завтра придет? — А ты бы хотела? — он широко и тепло улыбнулся, продолжая гладить девочку по голове. В ответ она коротко кивнула, а потом спрятала лицо в одеяло. — Что-то не так? — Пап, можно она останется с нами? — Милая, — рука замерла на затылке, — а ты не будешь против? — Уриэль будет думать, что Марта — ее мама? — Михаэль все же высунулась из-под одеяла и как-то очень серьезно посмотрела на отца. — И откуда в твоей светлой голове, — Казимир опять улыбнулся, — берутся такие вопросы, родная? — девочка в ответ только пожала плечами и отвела взгляд. — Пока не станет достаточно взрослой, — выдохнул Кроули. — Будет честно, чтобы у нее тоже была мама, правда? — Мне можно будет не называть ее мамой? — Если ты не захочешь, — он наклонился и ласково поцеловал дочку в лоб. — А тебе она нравится? — Какая же ты у меня любопытная, — Казимир почти засмеялся, — порой даже слишком. 30.10.1963 — Зачем Вы так с ним обошлись? — тихо и как-то сочувственно спросила Анафема. — Энтони хотел улететь за ним в Штаты… А у меня в тот момент на руках оказались двое малолетних детей, у которых только что умерли родители. И у нас с ним тоже. А семейное дело — на нем. Мне никак нельзя было… — Неужели он бы Вас бросил? — Он, — Михаэль, к огромному удивлению и шоку Анафемы, всхлипнула, — я… Он имел на это полное моральное право… После всего, что я… Извините, — Михаэль достала небольшой платок и вытерла выступившие сами собой слезы. — Я просто хотела, чтобы он остался тут, с нами. Чтобы у детей был шанс на нормальную жизнь. — Но зачем было… — Он бы не остановился, — Михаэль покачала головой, — Но Энтони был просто одержим идеей попытаться найти своего Азирафаэля, своего «ангела». Я думала, что если он «умрет», то Энтони перестанет к нему рваться. А он… — Как получилось, что Энтони остался в Бедламе? — Я привезла его туда, когда истерика, начавшаяся еще на похоронах, затянулась на несколько часов. Испугалась. Думала, ему там помогут, — она поджала тонкие губы и заглянула в глаза Анафемы. И, найдя там понимание, продолжила: — а он, дурак — вены резать. Когда меня к нему пустили, он лежал, опухший, зареванный, ремнями к постели пристегнут, и все повторял: «Хочу к нему. Хочу к ангелу». Я тогда домой пришла и сама всю ночь рыдала. — Я думала, что Вы его ненавидите, — Анафема почувствовала себя очень неловко. — Я тоже так думала, а оказалось… Миссис Симпсон, — хрипло крикнула Михаэль, — заварите нам чай. 1921, октябрь — Какой он маленький! — восторженно шептала Уриэль, сидя на плечах у отца и глядя в детскую кроватку, из которой на нее, улыбаясь, смотрел маленький ребенок. — Нравится? — спросила сидевшая в кресле Марта. — Да! — А как его зовут? — Михаэль подтянулась на руках, чтобы лучше видеть своего младшего брата. Тот зевнул, забавно сморщив нос. — И что у него с глазами? — Гетерохромия, у него разноцветные глаза. Помнишь дедушку Тони? — Михаэль повернулась к отцу с крайне сосредоточенным выражением лица: поджатые губы, сведенные к переносице брови. — У него было то же самое, не помнишь? — Он всегда носил темные очки, — пробубнила девочка. — Да, верно. Потому, что у него и у твоего братика глаза не очень хорошо переносят яркий свет. — Тогда ему тоже нужны очки? — Уриэль слегка наклонилась вперед, чтобы попытаться заглянуть отцу в глаза. — Не сейчас, — засмеялся в ответ Казимир. — А как его зовут? — повторила свой вопрос Михаэль, снова заглядывая в кроватку. — Мы думали назвать его Энтони, — Марта поднялась из кресла и подошла к мужу, который тут же обнял ее за плечи — в честь вашего дедушки. — Энтони, — сосредоточенно произнесла Михаэль, — Энтони Кроули, — повторила она, словно пробуя имя на вкус, — мне нравится! 30.10.1963 — А почему Вы не забрали его позже? — осторожно поинтересовалась Анафема, взяв предложенный чай. — Пыталась, — Михаэль покачала головой. — Правда, пыталась. Но, потом… Черт… — она так и не сделала глоток, отставив чашку, и начала тереть дрожащими пальцами переносицу. — Потом все вышло из-под контроля. Один из санитаров его… Я почти две недели к нему каждый день приходила. Прощения просила, а он все лежал, смотрел в потолок и ни на что не реагировал. Когда я от шока отошла, начала разбираться, но прошлое руководство все на тормозах спустило. Обещали лучше следить. Но все повторилось через год с небольшим, — голос дрогнул, — и опять ничего. Энтони закрылся, а я… Я не смогла. Не смогла ничего изменить, не смогла сидеть сложа руки. Не смогла ему помочь. — А потом он убил того санитара, — продолжила за Михаэль Анафема. — Да. И тогда стало понятно, что я совершила роковую ошибку и сломала Энтони всю жизнь, попутно морально искалечив его. Наверно, Вы видите во мне ужасного монстра, да? — Пожалуй, нет, — подумав, спокойно ответила Анафема. 1924, январь На выходные вся семья Кроули выбралась за город, чтобы хорошенько отдохнуть. Тем более, что в деревеньке, расположенной всего в получасе езды от Лондона, было намного лучше: все вокруг было усыпано мягким белым снегом, дети могли гулять целый день и дышать свежим воздухом, а маленький деревянный домик, в котором они остановились, позволял главе семейства на время отвлечься от своей работы. Сейчас Казимир вместе с детьми гуляли по деревеньке. Михаэль, как самая старшая, гордо тащила за собой сани, на которых сидел укутанный в несколько слоев теплой одежды Энтони, с интересом глядя по сторонам. Уриэль бегала вокруг них, в то время, как Казимир вез за собой ее пустые сани. Когда они подошли к небольшой горке, Уриэль выхватила их из рук отца и слегка неловко полезла вверх, чтобы потом со смехом скатиться. — А ты хочешь покататься? — Михаэль обернулась к брату, который тут же активно закивал. — Только будьте осторожнее, — прокричал вслед Казимир, радостно глядя на своих детей. Где-то через час он попытался отвести эту троицу домой, но ни один из них не хотел заканчивать прогулку. И только упоминание яблочного пирога, что Марта обещала приготовить к их приходу, заставило детей передумать. Обратно сани с сидящими на них детьми Казимир тащил сам. Уриэль отказалась ехать вместе с братом, и тогда Михаэль усадила маленького Энтони себе на колени. За время, что они шли домой, Казимир успел пожалеть об этом несколько раз: она кидала ему в спину снежки, к восторгу младшего брата. Поэтому домой мокрыми пришли все. Марта на секунду выглянула в прихожую и, увидев, что все четверо были покрыты ровным слоем снега, поставила на плиту кастрюлю с молоком для детей и медную турку с кофе для мужа. — Михаэль, — Казимир опустился на корточки перед старшей дочерью, — проследи, чтобы Уриэль и Энтони, этот рыжий демоненок, — он не смог сдержать улыбки при виде румяных от мороза детей, — переоделись в сухое. А потом приходите пить какао. — Хорошо, — девочка кивнула и с важным видом принялась помогать Энтони выпутываться из длинного шарфа. 30.10.1963 — А почему Вы так настаивали на проведении лоботомии? — Это было условием психиатрической комиссии. Я могла забрать его из Бедлама только в этом случае. Габриэль — главный врач, пытался как-то повлиять на их решение, но, увы… А оставить его там… — она отвела взгляд, сжала в руках маленькую позолоченную ложечку, — тут он хотя бы дома. Не в чужих стенах. Я… — она прикрыла ладонью рот, — простите… Мне очень жаль… Ведь мы с ним когда-то… Какой же дурой я была! 1926, сентябрь — Нет, это не «ми», а «соль». «Ми» бы была на строчку ниже, вот тут, — Михаэль ткнула пальцем в листок, на котором был крупно нарисованный нотный стан и ноты. Энтони на секунду нахмурился, а потом согласно кивнул. — А это? — Михаэль указала на другую ноту. — «Фа», — уверенно ответил Энтони. — Верно! — Михаэль была в восторге. Возможно потому, что в отличии от Уриэль, которая к музыке была холодна, маленький Энтони, наоборот, проявлял неподдельный интерес. — А можешь показать где она расположена? Энтони нажал сначала на одну клавишу на фортепиано (которую ему вчера показывала Михаэль), а потом, осмотрев клавиатуру с крайне серьезным лицом, нажал все остальные клавиши, что соответствовали ноте «фа». — Молодец! Верно! — Михаэль захлопала в ладоши. Она положила перед Энтони другую страницу, на которой была написана простенькая мелодия. — Попробуешь? — она смотрела на него огромными глазами, слегка прикусив нижнюю губу. Энтони несколько секунд смотрел на листок, а потом начал немного неуверенно нажимать на нужные клавиши. Михаэль восторженно взвизгнула, а потом подошла ближе и сыграла ту же мелодию, только в правильном ритме. — Еще раз, — Энтони смотрел на сестру снизу вверх. Девочка кивнула и сыграла мелодию снова. Энтони уверенно повторил без ошибок. — Вот, — он солнечно улыбнулся. — Ты просто чудо! — Михаэль погладила брата по голове. Он спрыгнул с высокого стула и крепко обнял сестру за пояс. 30.10.1963 — Вы все еще можете поступить правильно, — вкрадчиво произнесла Анафема. — Мой клиент не претендует на Ваше семейное дело. Просто хочет забрать мистера Кроули. — Без лоботомии не получится, — она покачала головой. — Если даже мне с моими связями и деньгами не удалось… — Он нашел частного психиатра, — перебила Анафема, — который будет работать с мистером Кроули на постоянной основе. Вероятно, что с учетом этого, комиссия даст добро на выписку мистера Кроули из больницы. — Зачем? Зачем Вашему клиенту искалеченный сорокалетний мужчина? Я не хочу, чтобы ему снова было больно и страшно, поймите… Хватит с него… — Вы можете задать этот вопрос моему клиенту лично, если хотите. — Вы же не оставите меня в покое? — Мой клиент намерен в случае Вашего отказа подать в суд. — Зовите, — выдохнула Михаэль, поднявшись из кресла и встав лицом к большому окну и спиной к дверям. Она слышала, как девушка вышла на несколько долгих минут. А потом услышала, как в зал вошли уже двое. Михаэль не спешила оборачиваться, ей совсем не хотелось видеть того странного человека, что зачем-то решил бороться с ней за ее когда-то и, видимо, все еще любимого младшего брата. — Мисс Кроули, — за ее спиной раздался спокойный мужской голос. Молодой и смутно знакомый, — мне сказали, что Вы хотели переговорить со мной лично. Михаэль обернулась и застыла в ужасе. В дверях стоял Азирафаэль. Молодой. Ровно такой, каким она его помнила. Но этого никак не могло быть. Она быстро подошла и неверяще посмотрела на юношу. Тот мягко улыбнулся и протянул руку. — Энтони Фелл, я — сын… — Господи, мальчик, — она не дала Энтони закончить, внезапно крепко обняв, — господи… Он назвал тебя его именем… Я была уверена, что больнее быть уже не может… Энтони замер, опешив от происходящего. За время расследования он привык видеть в этой женщине воплощение зла, но со слов Анафемы выходило, что это было не совсем так. Михаэль заплакала, он неловко обнял ее за плечи. 1931, сентябрь — Папа, — Михаэль приоткрыла дверь рабочего кабинета и заглянула в него, — можно? — Да, проходи, дорогая, — Казимир поднял голову от бумаг и отложил ручку. — Ты что-то хотела? — Да, — она поджала губы и прикрыла глаза, опустив взгляд, — я хотела спросить тебя, когда ты планируешь начать вводить меня в семейное дело? — Дорогая, — Казимир тяжело вздохнул, — зачем тебе это? — Я… Это наше семейное дело и я думала… — Милая, — он поднялся из-за стола и прошелся по кабинету, — дело перейдет Энтони. — Папа, — тихо начала Михаэль, — Энтони намного больше увлечен музыкой, чем… — Ему всего десять, Михаэль. Он еще не знает, чем он увлечен. — Но я с детства хотела… — Михаэль, милая… Ты прекрасная молодая девушка… — И поэтому я не могу руководить?! — Да, — твердо ответил Казимир, — именно так. — То есть он получит все только потому, что он — мальчик?! Он мне даже не родной брат! — взвилась Михаэль. — А если бы у вас с Мартой тогда родилась дочь? — она с вызовом смотрела на отца, который стоял к ней спиной. — Какая разница, что было бы если? — Нет, ответь мне! — потребовала девушка, резко поднявшись на ноги. — Возможно, — последовал сухой ответ. — Ненавижу! Всех вас ненавижу! — Михаэль выбежала из кабинета, хлопнув дверью.