Интенция

А когда мы проснёмся, мир вновь не будет прежним. На этот раз он удивляет непривычным видом перед глазами. По всей видимости, чужая квартира, выбеленная стена с парой длинных царапин и незнакомый запах постельного белья, не вызывающий, однако, никаких неприятных или пугающих чувств, лишь лёгкое любопытство. По крайней мере, не спросонья, когда мир ещё кажется таким обманчиво плюшевым и нежным, как прохладное одеяло, прижатое к щеке. Сара медленно переворачивается на другой бок, лениво размышляя, что же ждёт её в этом сновидении. Быт счастливой американской семьи, с натянутыми лучезарными улыбками? Расследование, хмуро-нуарный детектив с сигарой в зубах? Воспоминания из детства, запах любимых книжек и вкус самого первого летнего поцелуя? Из водоворота мыслей, уносящих её обратно в мир грёз, вытягивает тактильное ощущение под пальцами: горячая кожа и мерно вздымающаяся, твёрдая плоть. Девушка медленно приоткрывает глаза, рассеянно оглядывает чужие плечи и спину, чешуйчатый хвост дракона на ней и несколько небольших, кривых шрамов вокруг. Проводит по ним подушечкой пальца, всё ещё витая в некой прострации. Взгляд поднимается выше, на взлохмаченную голову: чёрные, вьющиеся волосы размётаны по подушке и лицу. Всё длится от силы пару минут, но кажется, будто за этим изучением проходят часы тупого моргания и постепенно сменяющихся эмоций. «Ох, чёрт. Я всё-таки существую в своей реальности», — первая осознанная мысль, и сразу такая досадная. О’Нил отдёргивает руку, как от огня, натягивает одеяло до подбородка и осторожно садится, прокручивая в голове вчерашний странный день, больше похожий… «Да-да, на сновидение. Нормально ли так часто сравнивать свою жизнь со сном? Очнись уже, сбежать отсюда не получится!» — Сара сердито и решительно отбрасывает одеяло, намереваясь выскользнуть из кровати и оставить все непонятые чувства в ней же, точно чужую вещь. Как эту футболку с мужского плеча, в которой так уютно и… Живот скручивает резкой болью, от которой в ту же секунду по бедру растекается что-то теплое. Девушка моментально бледнеет, вновь укрывается, точно это как-то поможет, и сокрушённо падает обратно на подушку, дезориентированная испугом и нарастающей болью. Неудивительно, что от этого необдуманного действия Вишня рядом тут же подпрыгивает, точно и не спал, рефлекторно запуская ладонь под подушку и вертя головой с каким-то безумным взглядом. Сара, бледнея ещё сильнее, притворяется статуей, активно запуская каждую шестерёнку в своей голове, пытаясь поскорее найти выход. Дракон, правда, быстро успокаивается, не обнаруживая ничего опасного поблизости, расслабленно опускает плечи и потирает ладонями сонное лицо, краем глаза оглядывая Сару. Он надеялся проснуться раньше неё и успеть создать более непринуждённую обстановку, но сбитый режим, вероятно, в очередной раз порушил все планы. А ведь могло бы быть как в кино: завтрак на подносе и цветы. Интересно, какие она любит? И можно было бы это вообще назвать непринуждённой обстановкой?.. — Не делай такое лицо, будто ты ничего не помнишь и теперь ошарашена, что мы в одной постели, явно ведь не столько выпили, — Вишня подмигивает и пытается пошутить, но быстро понимает, что что-то тут не так. Хмурится и приподнимает одну бровь, сокрушённо осознавая, что даже он сейчас чувствует себя неловко и странно, что уж говорить о школьнице. О’Нил молчит достаточно долго, и Вишня самостоятельно приходит к выводу, что ему вообще лучше убраться, несмотря на то, что это его, чёрт возьми, квартира. Дракон медленно встаёт и натягивает мятую футболку, пытаясь в своей голове прийти к каким-то выводам и решениям, но в голове совершенно пусто, точно вчерашний день, в котором всё было так спонтанно, потрясающе и правильно, был лишь иллюзией, прекрасным сновидением, людьми из которого они уже не смогут стать в этой реальности. — Больно пессимистично, дружище. — ехидно замечает внутренний голос, на что Вишня лишь отстранённо пожимает плечами, пытаясь нашарить в карманах куртки пачку сигарет. Сара, тем временем, наконец берёт себя в руки, откидывает одеяло и, покрываясь румянцем, окликает Вишню. Тот оборачивается уже с сигаретой в зубах и сперва, как это обычно у них двоих и происходит, упирается взглядом в её ноги, очевидно, не насмотревшись вчера, после усилием воли опуская взгляд ниже и наконец замечая красное пятно на простыне. Ничего в его лице не меняется. — Прости. В последние месяцы мне не удаётся просчитать дни и подготовиться. И… Ну, я заберу её домой и точно отстираю, — сбивчиво поясняет девушка, накидывая одеяло обратно и нервно сплетая свои пальцы в замок. — Обезбола у меня предостаточно, а за прокладками я сейчас спущусь. Иди пока в душ. И расслабься, Принцесса, я взрослый мальчик, — он обворожительно улыбается ей, достаёт из кухонного шкафа пачку таблеток, наливает воду в стакан и подносит девушке, на минутку присев на край кровати и опустив ладонь на её колено, скрытое плотной тканью одеяла. И всё же — будоражащее тепло чувствуется даже сквозь него. Он проводит рукой чуть выше, поглаживая бедро скорее ласково, чем игриво, чувствует, как у него самого образуется ком в горле. В его голубых глазах, кажущихся при дневном освещении подёрнутыми зеленоватой дымкой, есть что-то смешливое и до невозможного дружелюбное, тёплое. Сара зачарованно смотрит в них, приоткрыв рот, и с облегчением чувствует, как вся напряжённость и туманность улетучиваются, оставляя после себя лишь смущающее, но приятное пульсирующее тепло в висках и животе. Даже боль немного отступает. Вишня на миг опускает взгляд ниже, на свою футболку, так очаровательно сидящую на девичьем теле, подмечая учащённо вздымающуюся грудь, ещё раз оглядывает копну лохматых, мягких волос, касается пальцами одной прядки и усилием воли наконец заставляет себя встать. Девушка поднимает голову вслед за его движениями, оглядев снизу вверх. Он вновь в чёрных рваных джинсах, ремень с тяжелой металлической бляшкой и несколькими минималистичными цепочками на нём, футболка облегает торс точно по размеру, подчёркивая ширину плеч. — Спасибо тебе, Вишня, — и как всё-таки легко растопить сердце девушки. О’Нил немного мнётся, не зная, как ещё выразить благодарность: всё же, когда тебе шестнадцать лет, и вокруг такие же подростки, подобная реакция от чужого человека кажется каким-то божьим благословением. Будь она чуть более эмоциональной и раскованной, наверное, встала бы и уже расцеловала его, но Сара лишь всё так же смущённо провожает довольного Дракона взглядом, усердно пытаясь отогнать мысли о том, как бы не намочить постель ещё раз. Когда он скрывается за дверью, Сара наконец выдыхает и очень осторожно выбирается из кровати, стягивает простынь и быстро уходит в ванную, следя за тем, как бы не оставить за собой кровавых следов. Застирывает пятно вручную, после закидывая в машинку, отвлекаясь на это занятие и понемногу приводя мысли в порядок, с опаской ожидая волны новых, более тревожных и наверняка глупых. Лучше вообще не вдумываться в то, что происходит с её жизнью. Душ и таблетка действуют так же умиротворяюще. Сара даже чувствует себя главной героиней боевика, наблюдая за тем, как вода уносит в сток струйки крови, и усмехается, намыливаясь получше и подставляя лицо, с блаженством прикрыв глаза. Она уже не пытается сбежать от мыслей о том, что ей бы очень хотелось увидеть сейчас, как дверца душевой открывается и за ней оказывается Вишня, прислонившийся одним плечом к стене, с фирменной улыбочкой и прищуренным, изучающим взглядом. Он бы крепко, глубоко её поцеловал, помедлив сперва, чтобы насладиться нетерпеливым, жаждущим выражением лица девушки, провёл бы большим пальцем по скуле, после обхватывая лицо ладонями и мягко подталкивая к стене душевой, глядя проникновенно, задумчиво и необычайно серьёзно, стараясь сдерживать разгорающееся пламя в груди и на дне глаз, чтобы не испугать. Она сделала бы так же. Этот поцелуй был бы самым ярким и объясняющим всё, поцелуем-признанием, которое способно перевесить что угодно, удержать и привязать к себе так прочно, как только возможно. Трепет охватывает тело горячими объятиями вместе с водой, и хочется остаться в этом мгновении навсегда, дождаться хлопка двери и выбежать к самому желанному человеку, воплощая в жизнь эту картинку, чувствуя сперва чужую растерянность от такого напора, а после — улыбку на губах и то, как сильные руки отрывают её от пола, прижимая к себе. Это акт безграничной свободы и вместе с тем — полная капитуляция. В соседней комнате действительно слышится хлопок. Оглушительный «хлопок» булыжника о стекло и звон разлетающихся осколков. О’Нил вскрикивает и тут же выключает воду, затихая и с бешено колотящимся сердцем вслушиваясь в звуки, но в квартире вновь воцаряется полнейшая тишина. Сара кутается в полотенце и, прихватив с раковины бритву-шаветку, осторожно выглядывает из ванной. Пол усыпан стеклом, из окна ощутимо сквозит, заставляя поёжиться и нервно сглотнуть. В замочной скважине слышится шевеление то ли ключа, то ли отвёртки, и Сара рефлекторно отходит подальше, с подозрением следя за тем углом комнаты. Выдыхает облегчённо, когда заходит Вишня, чьи глаза тут же лезут на лоб, но не успевает он вскипеть, как замечает О’Нил, целую и невредимую, отчего немного успокаивается, но по играющим на щеках желвакам можно понять, что творится в его голове. — Какого чёрта?! Ты в порядке? — он подходит ближе к Саре, та только кивает, на мгновение касаясь ладонью его руки, но быстро понимая, что сейчас это лишнее. — Я была в душе, когда это произошло, — девушка наблюдает за тем, как Дракон поднимает с пола камень, разглядывает его, пока оба не замечают выцарапанную надпись: «убирайся». — Трусливая банальщина, — глаза Вишни вспыхивают на миг, выдавая что-то похожее на кровожадность. Кажется, он давно с подобным не сталкивался, будучи Чёрным Драконом, чья неприкосновенность в этом городе никогда не ставится под сомнение. — Может быть, это адресовано… мне? — Сара поднимает на него взгляд, снова вспоминая слова Адель в школьном туалете. — Неважно. Ты со мной, а значит, это и мне тоже, — Вишня пожимает плечами, придавая лицу более спокойное выражение, протягивает девушке пакет, и, точно опомнившись, быстро отходит к шкафу, доставая её вчерашнее платье и свою толстовку. Уже оттуда, в паре метров от Сары, он оглядывает её дрожащее тело, обернутое полотенцем, переводит взгляд на губы, что О’Нил замечает сразу, точно выжидая этого с самого начала, и сама делает шаг вперёд, с уверенным, решительным взглядом, отчего Дракон абсолютно теряется, приоткрыв рот в желании что-то произнести, прямо как в той картинке из головы, но лишь на долю секунды. И тоже делает широкий шаг ей навстречу, чувствуя, как она, отпустив полотенце, берёт его ладони в свои, дрожащие, прижимая к щекам, встаёт на носки, тянется к его лицу, глядя со сменившей решительность взволнованностью, своей близостью вырывая из груди Вишни шумный, взволнованный выдох уже прямо в её губы. — Вишня, сукин ты сын! Открывай! — в дверь начинают колотить так напористо, словно до этого их игнорировали несколько минут, и вот сейчас терпение вышло. Иначе и быть не могло. Дракон рефлекторно стремительно оборачивается на звук, рукой обвивая талию Сары и придерживая у себя за спиной. — В ванную, — командует он слегка хриплым голосом, О’Нил медлит, подбирая с пола полотенце и вещи, хоть и едва стоит на в один миг ставших ватными ногах, прижимает подобранное к груди и решительно хмурится. — Я тебя не оставлю. — В ванную! Всё нормально, я узнаю эти голоса, — Вишня отходит, ещё раз кивает на дверь, за которой девушка должна уже скрыться, и Сара всё же слушается. Тут же прилипает ухом к двери, попутно доставая из пакета прокладки и новое бельё — ему придётся порадоваться попозже — и начиная быстро одеваться. Слышится шум и несколько голосов. Вишня огрызается на что-то и громко захлопывает дверь. — Ого. А я думал, никто не знает, что здесь твоя квартира. Может, просто шпана? — Сомнительно. К чёрту, разберусь. Зачем припёрлись? Дверь оказывается прочной, поэтому приходится прижаться ещё сильнее. К счастью, говорящий оказывается недалеко от ванной. — Пришли напомнить о деле. Граймс сказал, что с камерами проблем не будет, остальное за тобой. И с тем упырём, как его там, мразота из казино, мы разобрались тоже. Нашли его, в общем… — Я понял. Проехали. Где сейчас Аарон? На несколько секунд становится тихо. Кто-то в дальнем конце комнаты отвечает неразборчиво. — Что? С какого?! — Надо быть немного осмотрительнее, брат. Мы всё понимаем… — Драконы многозначительно пересмеиваются, слышатся хлопки по плечу. — Но её мамочка, кажется, в весьма близких отношениях с шерифом. Побежала к нему ещё ночью, хотя шумиху подняли только сейчас. Повезло, что мало кто знает про эту квартиру, к нам в казино сначала завалились и, может, к твоим родителям, тут мы не в курсе ещё. — А ещё нашлась пара свидетелей у школы. — Так девчонка ещё здесь? И как оно? Кто-то из них нарочито повышает голос, чтобы Сара услышала, а тот, кто ближе, вдруг дёргает за ручку двери в ванную, и девушка невольно отшатывается. Спустя пару секунд тело, явно под воздействием внешних сил, впечатывается в эту же дверь. — Ты сейчас договоришься до того, что к чертям лишишься этой куртки. А татуировку я с тебя лично срежу, по миллиметру, — голос Вишни совсем рядом, несмотря на интонацию, это успокаивает. — Прости. В общем, мы просто предупредить зашли. Об остальном потом поговорим, я понял. — Замечательное достижение, Бурый. Они отходят от двери, в комнате снова становится тише. Они ещё о чём-то говорят, вполголоса, но спустя несколько минут уже слышится, как закрывается дверь. Помедлив с минуту, О’Нил осторожно выходит, наблюдая за тем, как Вишня закуривает и присаживается на подоконник у разбитого окна, выдыхая дым в него. — Скоро придут, починят. Но не хочу, чтобы ты тут мёрзла. К тому же… — Дракон потирает переносицу пальцами. — Я придурок. Не понимаю, как я мог не подумать о твоей матери вчера. — Она была у шерифа Никсона? — Сара нервно дёргает рукава толстовки, натягивая их ниже, чтобы согреть руки, а заодно скрыть дрожь. — Ты слышала. Да. Нужно её успокоить, я отвезу тебя. — Я поговорю с ней и мистером Никсоном, обещаю, у тебя не будет проблем из-за меня. Вишня переводит взгляд на неё и вдруг улыбается, отчего становится чуть менее тревожно. — Какие проблемы, Принцесса? Я скажу, что мы даже не целовались, и это будет стопроцентной правдой, — в его голосе звучат томные нотки, и О’Нил сглатывает, подходит ближе и садится ему на одно колено, ткнувшись лбом в плечо. Каждое его действие в отношении неё пробивает барьер один за другим: так далеко в её душу не удавалось пройти никому, и Саре кажется, что это что-то да значит. Отчего-то именно сегодня она проснулась с былой смелостью внутри. Дракон тут же тушит сигарету, ладонью разгоняя дым, и медленно, точно обдумывая это действие, приобнимает, наблюдая, как девушка поднимает одну ногу и перекидывает её через другое его колено, вытянув. Вишня оглаживает нежную кожу пальцами, тычется носом куда-то в висок, после в ухо, заставляя вздрогнуть и заёрзать. — Сара, — вдруг начинает он, немного отстраняясь и заставляя взглянуть на себя. — Мне не хочется это признавать, но законы нашего штата на стороне твоей матери и шерифа.* Девушка замирает, обдумывая его слова. Почему-то всё это время она думала о каких угодно причинах не быть вместе, кроме, собственно, самой очевидной. — Мне семнадцать в этом месяце. Можно просто, ну, подождать… — она слегка краснеет, отчего Вишня невольно расплывается в улыбке, хоть и немного грустной. Он радуется тому, что сейчас она наконец больше похожа на девушку своего возраста, и посттравматические моменты, кажется, немного отходят на второй план. И как бы ни хотелось ему продолжать отодвигать их ещё дальше, это совершенно не вяжется с его образом жизни и планами на будущее. — Это было бы хорошим выходом из ситуации, если бы не тот факт, что шериф наверняка в красках рассказал твоей маме о моей репутации. Если они захотят, то даже при таком исходе смогут создать определённые проблемы, — подбирая слова, размышляет Вишня, глядя куда-то в сторону. — Разумеется, у меня бывали дрязги с законом куда серьезнее, и я не боюсь решётки, просто мои проблемы почти никогда не задевали кого-то ещё. Кого-то близкого. Я не знаю, как это отразится на тебе, на твоих отношениях с матерью, друзьями… Со сверстниками. И вот это меня пугает. Сара не спорит, потому что постепенно пазл складывается. Но в груди нарастает чувство обиды и горечи — только она смогла продраться сквозь преграды в собственной голове, как они перекочевали в реальность. Это нечестно. Это больно и до ужасного обыденно. Говорить, что ей наплевать на чужое мнение — бесполезно и беспечно, ведь, разумеется, это ложь хотя бы потому, что она достаточно хорошо знает свою мать, и на какие меры та может пойти. Вспомнился и диалог с друзьями вчера… — Это всё похоже на какой-то цирк, — Сара вскакивает и начинает расхаживать по комнате, чувствуя, как её вновь затягивает в болото из навязчивых и тревожных мыслей. Ей смешно от этого нелепого разговора, от ситуации в целом, от дающего заднюю Дракона. — Что ты предлагаешь? Опять разойтись и сделать вид, что ничего не было? — Я виноват, что не задумался раньше и пошёл на поводу у чувств. Хоть и жалею лишь о том, что наследил, но в остальном — я бы так же не отступил, просто был бы осторожнее, зная нынешних людей. Боже, звучит так, будто я и впрямь натворил что-то ужасное… В общем, поверь мне, я всего лишь не хочу, чтобы ты столкнулась с последствиями. Это всё надо хорошо обдумать. Обдумать, как не усугубить. — А по-моему, мы уже и так в заднице. И даже если найдём выход, всё равно уже выйдем в говне. Вишня не сдерживает смеха, наблюдая за сердитой девушкой. — Ты удивительная, О’Нил. Жаль, что маленькая, — дразнит он в шутку и встаёт, притягивает Сару обратно в свои крепкие объятия, уткнувшись в её макушку, несмотря на протестующие возгласы. Он понимает. И самому от себя так же мерзко, но принять удар в одиночку, не задев её, у него не получится, а добавлять Саре проблем с окружающими… Однако благими намерениями вымощена дорожка в ад. — Нужно домой, — тихо говорит Сара, качает головой и отстраняется, потерянная и вновь вдавленная в землю тяжёлым сапогом поганой реальности. — Я обещаю, что что-нибудь придумаю, — говорить о намерениях вот так прямо — странно, словно не они бегали от точных формулировок того, что происходит между ними, месяцами. И пришли к ним за сутки, сразу же сев в лужу собственной недальновидности. — Лучше бы тебе не провожать меня, чтобы ещё кто-нибудь не увидел. — Хотя бы до границы этого района, он не самый благополучный. Сара соглашается, прячет глаза и отходит к двери, чтобы обуться в эти глупые, неудобные туфли, молча натягивает пальто и выходит из квартиры, даже не обернувшись. Вишня, мысленно проклинающий себя, следом. Так глупо: не иметь возможности быть с человеком, который заставляет чувствовать что-то, кроме страха и постоянной отстранённости от этого мира. Не иметь её после кошмаров с Писадейрой и Фавном, после тех бесконечных галлюцинаций и снов с озёрами крови, с непонятными существами, после пропаж детей и близких друзей, после зверских убийств прямо на её глазах, ритуалов на кладбище, сломанных конечностей… Не быть вместе из-за возраста, чёртовой разницы в возрасте. Сара истерически смеётся, вспоминая, что «семнадцатилетнему» Джону на самом деле было под сотню лет. Потрясающе, виноват дважды — за преклонение древнему лесному богу, кражу детей для него и совращение несовершеннолетней. Абсурд. Они прощаются странно, неловко, скомканно, и всё же — оба чувствуют этот неконтролируемый внутренний трепет, когда соприкасаются ладонями и на несколько секунд переплетают пальцы. Когда смотрят друг другу в глаза, и даже от этого ощущая, как учащается сердечный ритм, как расширяются зрачки. Вишня коротко целует её в висок, гладит по щеке, пока О’Нил вдыхает запах его тела, слыша над ухом вопрос, заданный с улыбкой в голосе. — Какие твои любимые цветы, Принцесса? — Тюльпаны… И он отпускает эту девушку с тяжёлым сердцем, наблюдает, как её миниатюрный силуэт с каждой секундой отдаляется, надеясь, что лишь физически, а не душой. Сара едва сдерживает слёзы, одолеваемая самыми плохими предчувствиями. И они оправдываются, ещё когда она не успевает зайти домой — сталкивается у калитки с соседкой, чей сын учится с Сарой в одном классе. Оба не отличаются приятным характером и тактичностью. Женщина округляет глаза, наблюдая за девушкой, а когда приходит в себя, зло хмурится и всплёскивает руками. — Вернулась! И не стыдно тебе?! Твоя мать здесь всех на уши подняла, а ты просто… просто… — она пытается сохранять лицо и не опускаться до низких эпитетов, но вся желчь проступает в выражении её глаз, брезгливом, пренебрежительном. — Заткнитесь, миссис Дрейк, — безразлично бросает О’Нил, уже поднимаясь по ступеням к входной двери и не обращая никакого внимания на задыхающуюся от злости и возмущения соседку, уже достаточно громко, не стесняясь, бросающую ей в спину: — Малолетняя шлюшка, вот кто ты! Сара захлопывает дверь и, медленно выдыхая, стягивает с себя пальто, пытаясь морально подготовиться к предстоящему разговору. — Сара?! Из кухни выбегает мама, за ней медленно выходит шериф Никсон, скрестив руки на груди. О’Нил думает о том, что, может быть, лучше бы повторно сразиться с Фавном, чем вытерпеть эти банальные в своей поверхностности нападки. — Как ты могла так поступить со мной?! Просто взять и исчезнуть! Ещё и с уголовником, который тебя просто одурачит, а с последствиями разбираться придётся тебе и мне! Как будто у меня мало проблем, скажи мне, неужели мало?! — мама переходит на надрывный, истеричный крик, пока Сара старается молчать, хотя могла бы также спросить в ответ: а почему ты, мама, так поступаешь со мной? Почему не идёшь на контакт, почему прослушиваешь половину того, что я говорю, вечно витая где-то в своей вселенной, где мне нет места? Почему никогда не веришь и обесцениваешь? Почему не уважаешь мои желания и решения? Сара прекрасно понимает, что матери приходится несладко, но они могли бы это обсудить, а не отдаляться друг от друга всё дальше. — Прости меня. Я поступила необдуманно, на эмоциях, мне не хотелось возвращаться домой после наших недавних ссор, — Сара говорит без эмоций, монотонно, опустив глаза в пол, но когда подходит к самому важному, сглатывает более нервно и с надеждой поднимает взгляд на шерифа, стоящего позади: — Я знаю, что вы думаете. Но я бы хотела, чтобы вы на минуту забыли о стереотипах, о своих убеждениях и поверили мне: он хороший человек и, клянусь, не сделал мне ничего плохо. Мы дружим. Он поддержал меня, не больше. — Дружите? Поддержал? Сара, ты правда думаешь, что я должна в это поверить и успокоиться? Не волноваться за то, что какой-то проходимец не воспользуется тобой?! Если уже не сделал это! Шериф с этим разберется. Так, как подобает по закону, который не просто так придуман. Ты подросток, как бы ни сопротивлялась этому, и твой разум ещё не окрепший и слишком гибкий, чувствительный, даже не заметишь, как всё пойдет под откос… Уже пошло, мам. Давно. Младшая О’Нил вспыхивает, но всё же старается держать себя в руках и не агрессировать в ответ, чтобы не усугубить ситуацию. Подступают слёзы, едва-едва сдерживаемые, всё внутри скручивается от этих не выраженных эмоций. Ей больно, обидно, страшно и больше всего на свете не хочется испортить жизнь ещё и Вишне. — Я виновата, на сто процентов виновата, но, умоляю, не приплетайте… — она осекается, стараясь не выдавать излишней эмоциональной вовлечённости, когда разговор заходит о Драконе. — Никого лишнего. Это только наш с тобой конфликт, мам. И я тебе обещаю, что больше ничего подобного не повторится. Сделаю всё, что скажешь! Шериф Никсон, пожалуйста, я просто не хочу шумихи, это отразится на мне в школе, понимаете? Прежде чем Миссис О’Нил закатывает ещё одну гневную тираду, встревает сам шериф: — Я со всем разберусь. Вам лучше спокойно и откровенно поговорить, но позже. Сара, я верю в твоё благоразумие. По крайней мере, хочу верить, что ты не совершила никаких глупостей. И если ты будешь держаться подальше от этих Драконов, я обещаю, что ситуация пройдёт без последствий. Для всех, — прежде чем мама вновь успевает вставить своё слово, добавляет: — С этим парнем я поговорю в участке. Поверь, он больше не приблизится к твоей дочери. А ты, Сара, не подведи ни себя, ни свою мать. Он кивает им обеим и выходит, бросив особенный прощальный взгляд на миссис О’Нил. Сара едва сдерживается, чтобы не закатить глаза. — Я разочарована. Это тяжелый период для всей нашей семьи, но это не значит, что надо пускаться во все тяжкие. Так и знай, если поступишь по-своему — поддержки от меня и отца не жди. И мама, не сказав больше ни слова, уходит в свою спальню. Саре почему-то плевать, что та о ней думает. Как будто эта «поддержка» когда-то присутствовала. Девушка поднимается в свою комнату, и только там наконец позволяет себе заплакать. Просто от скопившегося напряжения, по поводу всего в целом. Пёс, проснувшись, хоть плакала она и тихо, обессиленно, подходит к хозяйке, опускает голову ей на колени, смотрит серьёзным, понимающим взглядом. Его присутствие хоть и самую малость, но успокаивает. Ещё только полдень, но хочется провалиться в сон уже сейчас, поэтому Сара проглатывает несколько таблеток снотворного, не так давно прописанного врачом. Радуется, что хотя бы может контролировать их количество, хотя будь она своей матерью — держала бы их от себя подальше. Но мама и понятия не имеет, каково бороться с этим желанием — принять больше. Они действуют безотказно, через какое-то время погружая и без того измученную рыданиями и тяжёлыми мыслями девушку в желанный сон.

***

Жаль, что сейчас не весна. А может, это и она, Сентфор слишком непредсказуем даже в плане погоды. Тем более в плане погоды. Продираться по этим снежным, скрипучим завалам сложно и так выматывающе, но выбирать не приходится. К тому же, необходимо то и дело притормаживать и оборачиваться, настороженно прислушиваясь, не ломится ли кто следом. Но, если нечто и движется за ней, то слишком бесшумно, что заставляет поёжиться от неприятно кольнувшего страха, оставившего её ещё в начале пути. Самое странное, что девушке хоть и холодно, но явно не настолько, как должно было бы, учитывая, что та босиком и в одной лишь сорочке, да накинутом плаще. Задумываться об этом тоже не хочется, будто тогда эта «магия» обязательно пропадёт. Наконец, Принцесса выходит к озеру. Как будто бы стало больше… Берег едва виден. И всё же перебежать его будет немного быстрее, чем попытаться обогнуть. Помимо размеров, в нём не так что-то ещё, но ответ ускользает, точно туман - сквозь пальцы. И есть только один способ узнать. Девушка осторожно ступает на шероховатую ледяную поверхность и вскоре замирает, вновь прислушиваясь. Тишина. Угнетающая. Ни птиц, ни зверей, ни даже ветра. Она идёт дальше, внимательно оглядывая лёд на наличие трещин, но тот, к счастью, неприступен. В отличие от её нервной системы: из ничего появляется нарастающее чувство паранойи, заставляющее ускориться, чтобы как можно быстрее уже пересечь это чёртово озеро. Да и с чего она вообще взяла, что нужно на тот берег? И куда дальше? Беспечная пустота в душе заполняется болотом из тревоги, и Принцесса всё ускоряется, будто это поможет сбежать от навязчивых голосов в голове… Не сразу понимает, почему лёд под ногами вдруг темнеет и словно бы движется, а когда осознаёт — завороженно замирает на месте, неотрывно наблюдая, как гигантская тень неспешно проплывает под ногами, удаляясь вглубь озера и покачиваясь из стороны в сторону, и вскоре поверхность вновь светлеет, будто ничего и не было. Но не успевает девушка прийти в себя, как от очередного потрясения волосы на затылке становятся дыбом, а руки покрываются гусиной кожей. Она резко оборачивается, тут же сталкиваясь со звериными, горящими глазами. Это гигантских размеров чёрный волк, материализовавшийся точно из ниоткуда в нескольких метрах от неё. Он стоит спокойно, только лишь смотрит неотрывно, внимательно. Принцесса не помнит, когда и в какой жизни, но точно уже встречала волков и пострашнее, поэтому отодвигает панику в сторону и оборачивается через плечо на долю секунды, ища наилучшие пути отступления. Стоит признать: их не особо много. А когда поворачивается обратно, зверя уже нет. На его месте вырастает высокая мужская фигура, с таким же пронзающим, недобрым взглядом. — Я… Я лишь хочу перейти озеро, — Принцесса решается выйти на разговор, выпрямляя плечи и выдерживая его взгляд. — Попробуй, — как ни странно, незнакомец откликается и делает несколько шагов навстречу, смотрит с чуть большим любопытством. Девушка не подаёт виду, но внутренне бессознательно сжимается: его глаза, лицо, фигура очень чётко, пугающе выделяются на абсолютно белом пейзаже леса и озера, кажутся острыми, резкими, злыми, хотя кроме пожирающих глаз, ни один мускул на его лице не двигается. Не дожидаясь, пока тот подойдет ближе, девушка разворачивается и шагает вперёд, с трудом, но не переходя на бег — зверей ведь это обычно провоцирует? Даже не оборачивается, интуитивно чувствуя, что тот её не тронет. Пока что. Минуты утекают сквозь пальцы, а берег, с дразнящими, мигающими в чаще леса огнями, будто бы лишь отдаляется. Может, так лишь кажется от испуга? Но нет. Непонятно, сколько времени проходит, но впереди вновь появляется чёрная фигура. К сожалению, знакомая. Оборотень поворачивается, оглядывает её с ног до головы и на миг ехидно скалится: кажется, она каким-то образом совершила круг. Принцесса, в силу нечеловеческого упрямства, не сдаётся, зло стреляет в Оборотня глазами и ураганом проносится мимо, упрямо шагая к цели, но вновь и вновь терпит поражение, возвращаясь к невозмутимому незнакомцу. — Что за чёрт? — разозлённая неудачей, подходит ближе, вперившись в него своим взглядом, мол, да, я вот тоже играть в гляделки умею. Тот молчит, что-то обдумывая, и в это время удаётся рассмотреть его лучше: какие-то неестественно острые скулы, кристально-голубые глаза и чернющие волосы, хаотичными, вьющимися завитками обрамляющие его лицо. Когда-то очевидно красивое, но исполосованное несколькими шрамами, хоть и всё равно оставшееся выразительным. В какой-то момент оно даже кажется знакомым, но эта мысль вызывает тупую боль в висках, и Принцесса не пытается за неё ухватиться. — Через это озеро невозможно перебраться, обогнуть тоже. И всё же тебе повезло чуть больше, чем остальным. Ты хотя бы не провалилась под лёд, — он опускается на корточки — и даже в этом движении есть какая-то хищность, — сметает ладонью небольшой снежный покров со льда, и через какое-то время девушке удаётся заметить проплывающий мимо труп, а затем и ещё один… Оборотень распрямляется, вновь становясь на полторы головы выше неё, манит за собой, идёт куда-то, и Принцесса, помявшись, следует за ним, едва поспевая за широким шагом. Он подходит к проруби во льду, опускается перед ней и протягивает руку, вновь взглянув на беглянку. Та справедливо решает, что хуже уже не будет, и вкладывает свою ладонь в его, удивительно горячую. Он тянет вниз, и девушка мысленно прощается с жизнью, готовясь окунуться в мутную воду с головой, но парень опускает туда лишь ладонь, и то на долю секунды. — Это кровь? — со смешанными чувствами она наблюдает, как густая и тёмная жидкость просачивается сквозь пальцы на чужую руку, что всё ещё цепко держит запястье. — И что всё это значит? — Я бы тоже хотел знать, — Волк выпрямляется и отпускает, с усмешкой наблюдая как Принцесса вытирает руку о белоснежную сорочку, оставляя на ней кровавую полосу. — Можно было просто сказать, — она брезгливо морщится и пытается собрать в голове полученную информацию, но выходит не слишком удачно. — А ещё можно было сразу свернуть тебе шею, — Оборотень хмурится. — Чем, думаю, я и займусь. Принцесса быстро отскакивает от угрожающе повернувшейся к ней фигуры и выставляет перед собой руки, затараторив: — Погоди-погоди! Обещаю, что найду выход для нас обоих. В монастырь я не вернусь, так что у меня отличная мотивация. — Ты слишком много болтаешь, — раздражённый Оборотень проходит мимо, на секунду втягивая носом её запах, ягодно-цветочный, и шумно сглатывает. Ничего хорошего это не предвещает. — Советую думать быстрее. Он становится где-то позади неё, так, что девушка физически чувствует его горячее дыхание, прерывающееся короткими, утробными порыкиваниями. «Он не убивает меня, потому что сам здесь застрял. А я единственная из сбежавших, кто не провалился под лёд. Что за чёрт? Почему? Та-ак, нет уж, сначала успокойся. Что я вообще знаю про это озеро? Что я помню про себя? Про этот странный город?» Очень мало, и в то же время некоторые детали, которые раньше казались бесполезными, слишком уж чётко. Неспроста? — Ты помнишь что-нибудь? — она не оборачивается, но кидает взгляд через плечо, на вовсю разглядывающего её Оборотня. По его глазам быстро становится понятно, что больше разговаривать тот не намерен, и она на свой страх и риск первой начинает размышлять вслух. — Озеро важно для города. Потому что здесь впервые пересеклись пути отцов-основателей. Каждый до этого занимался чем-то своим: один сжигал ведьм в Салеме, другой просто был ярым церковником, а третий сам промышлял колдовством, однако утаил это, назвавшись охотником. И вместе они решили создать поселение, отдалённое от всего враждебного мира, от магии, от других агрессивных народов. Первым был построен Монастырь, где и сейчас творятся зверства, которые некому остановить. А вскоре по округе начали отлавливать так называемых ведьм и делают это и по сей день. И озеро, оно для них своего рода… — Святыня, — с ухмылкой завершает Волк, скрестив руки на груди. Принцесса всё же оборачивается к нему. — Потому что здесь всё началось, здесь они поклялись. И тем не менее, тут погибает столько людей, оно же, чёрт возьми, полностью из крови. И непонятно, кто там ещё… обитает. Это самая грязная, гнилая святыня, воистину достойная Сентфора. И всё же, тот охотник, зачем ему было идти против своей природы? Что, если у него не было выбора отказаться, но он сумел оставить какую-то лазейку? Что-то, что должно пошатнуть это место, потрясти так, чтобы мы смогли прорваться на тот берег, на другие земли. Попытайся вспомнить хоть что-то! Оборотень какое-то время молчит, после чего наконец добавляет, с явным усилием воли и неохотой: — Я был изгнан из города, но не помню, за что. И в монастыре меня должны были казнить, а не «вылечить». Я сбежал на второй день пыток. — Может, ты жрал людей? Ну не смотри так, это шутка. Но ты ведь и правда… — Проклятье оборотня я получил не по своему желанию, — он огрызается, но вдруг резко замирает, точно цепляясь за какую-то мысль в голове. И вскоре добавляет тихо, но твёрдо. — Она должна была меня вылечить. И изгнали нас обоих. — Отлично. Судя по всему, ты связался с ведьмой. Остаётся вспомнить, в чём провинилась я, вдруг это поможет, — Принцесса опускается на лёд следом за Оборотнем, оба задумчивы. На лес и озеро, тем временем, уже опускаются сумерки. — Они любят повторять, за что наказывают. Во время пыток. — Со мной монахи были не так жестоки, и я сама не понимаю почему. Разве что… Однажды я заглянула в записи. Там было написано «девиантные половые связи». Другие девушки? Старики? Оборотень фыркает, скосив на неё потемневший взгляд. — Или животные. Они даже немного смеются над этим, пока вдруг оба не замирают и не переглядываются более осознанно. — Ты думаешь о том же?.. — В таком случае, так себе из тебя ведьма. — Только потому что согласилась помочь неблагодарному зверю. Вновь замолкают, усиленно пытаясь вспомнить ещё хоть что-то, но всё тщетно. — Твой запах мне действительно знаком. И довольно… близко, — неохотно добавляет Волк, упираясь локтями в согнутые колени и сжимая пальцами собственные волосы. — Значит, ты действительно ошибка моего прошлого. И эта встреча, очевидно, совсем не случайна. — Может быть, мне всё же надо убить тебя? — мужчина вновь косится на неё, но Принцесса поспешно подаётся вперед и вкрадчиво говорит: — Это именно то, чего основатели и хотели бы. Именно убийство только укрепит их святыню. Нужно сделать что-то из ряда вон! Осквернить священное место этих ублюдков. Может быть, это и есть лазейка третьего отца-основателя. Оборотень какое-то время молчит, после приподнимая бровь и разворачиваясь к ней, отметив красные пятна на бледных щеках. — Ещё раз я на это не куплюсь. — А с чего ты вообще взял, что в первый раз инициатором тоже была я?! — Потому что ты куда безумнее меня. Ведьма тяжело вздыхает и устало потирает лицо ладонями. Идея действительно так себе. И всё же теперь, когда всё более менее встаёт на свои места, она не может отрицать какую-то внутреннюю, с трудом преодолимую тягу к этому Оборотню. «Вот уж и впрямь девиантный выбор…» Она вглядывается в его лицо, глаза, плечи и грубые пальцы, усилием воли продираясь сквозь туман в голове. И видит, в ярко-красном свете, как он трепетно целует её в шею, крепкой ладонью сжимая талию. Как они танцуют странный танец на летней лесной поляне, заходясь в смехе. Холодное оружие в его руках и старый дом, в котором они проводят жаркую ночь. Как он что-то спрашивает, когда им приходится болезненно прощаться. Когда девушка выныривает из этих воспоминаний (и предсказаний?), Оборотень уже совсем близко, напряжённо вглядывается в её лицо, и в глазах его, до этого ледяных, проступает целая гамма эмоций, сменяющих друг друга. — Какие твои любимые цветы? — Тюльпаны, дурачок. И она первой решается коснуться его губ. В этот же момент воспоминания настоящим водопадом обрушиваются на них обоих, накаляя эмоции и неудержимую тягу, заставляя прильнуть друг к другу, жадно цепляясь, точно за последний оплот в этой жизни. Он действительно по-звериному яростно сминает её губы своими, горячо проводит по ним языком, контрастно нежно оглаживая руки и закидывая их себе на шею. Ведьма так до боли знакомо, правильно и приглушённо стонет, забираясь на его колени и крепко, жарко обнимая. Они гладят друг друга, одаривают накопившейся лаской, долго, чувственно, точно изучают заново. Оборотень, на эти минуты позабыв о своей сути, непривычно осторожно опрокидывает её на спину, нависая сверху и придерживая за приподнятую от поверхности поясницу. Второй ладонью задирает шёлковую сорочку, проводит по изгибу бедра огрубевшими кончиками пальцев, затем — по изящной ноге ниже и смотрит с придыханием и очарованностью, пока девушка в нетерпении царапает его руки, манит прильнуть обратно и не оставлять её ни на секунду, больше никогда. И мужчина послушно склоняется над ней, с трепетом целует над коленом, затем нетерпеливо скользит то ниже, то вновь выше, хаотично лаская каждый миллиметр податливого, гибкого тела. Наконец, устраивается между бёдер, рывком притягивая, и чувствует, как она сжимается внутри, не позволяя более отрываться, обезумевши, двигается на нём сама, стирая лопатки о грубую поверхность озера. Его губы и ладони такие горячие, сводящие с ума своей противоположностью льду и снегу, присыпающему их с небес, точно пытаясь скрыть этот акт запретных чувств. Но подобную связь не скрыть, не разорвать никакими способами. Он вжимает её, разгорячённую и демоническую, как и подобает ведьме, в лёд, и с каждым рваным движением, с каждым признанием, срывающимся с губ, реальность будто сотрясается, плавится и трещит по швам. Они вновь и вновь целуют друг друга, сплетаясь телом и душой, разрывая тишину и границы своей любовью вопреки всем силам, богам и людям.

Uncover our heads and reveal our souls Обнажаем наши головы, раскрываем наши души, We were hungry before we were born Мы были голодны еще до нашего рождения.

_______________ * по законам штата Мэриленд (а я предполагаю, что Сентфор находится в том же штате, что и Балтимор), возраст сексуального согласия равняется 16 годам, но если половой партнёр старше более, чем на четыре года, это уже уголовно наказуемо. По крайней мере, так сейчас, в 87 могло быть и ещё хуже, но будем равняться на нынешний закон.