Змеиный Народ

      — Не откажусь, – согласился я, рассудив, что алкоголь поможет снять нервное напряжение, и устроился в резном кресле из чёрного дерева, обладавшим весьма необычным дизайном. Высокая спинка нависала над моей головой подобно маленькой башне.       — Чудно, – видя мою реакцию, змей довольно потёр руки, шурша чешуёй. – Немногие мои сородичи умеют наслаждаться хорошим вином. А вот я пристрастился к алкоголю, и даже кое к какому человеческому корму, когда ещё жил среди вас там – на поверхности.       — На поверхности? – переспросил я, рассеянно глядя, как собеседник ставит бутылку на стол. Будничность его поведения слегка сбивала с толку, но одновременно и расслабляла меня. Я чувствовал себя так, словно бы просто зашёл выпить вина с... приятелем.       — Конечно. Или ты думал, что я безвылазно сижу здесь, под землёй вместе с этими...? – тихое шипение, сорвавшееся со змеиных губ, наверное, было смешком. Звук был странным, но не неприятным. Напротив – напомнил о детстве и визитах в террариум.       Не дождавшись ответа, собеседник вновь ускользнул куда-то. А я, чтобы не повредиться рассудком, принялся изучать стоящую передо мной бутылку. Она выглядела старой и потемнела от времени. Пробка была запечатана сургучом. Как в позапрошлом веке.       — Нет. Я хожу по поверхности и наслаждаюсь теплом солнечных лучей так же, как и ты, – пояснил змеечеловек, вновь появляясь в поле моего зрения. – Поэтому, прошу, не сравнивай меня с местными... хм, обитателями. Они не змеи, а лишь черви.       Я кивнул, с подозрением глядя на увесистую шкатулку в его когтистых руках. Вырезанная из чёрного дерева она обладала восьмиугольной формой, чем здорово напоминала гроб. Но против моего ожидания внутри оказались два золотых кубка, дно которых было выложено рубинами. Начищенные до блеска они сверкали на красном бархате. Воистину это была посуда достойная королей.       — «Chateau Latour» тысяча восемьсот восемьдесят четвёртого, – с нотками гордости произнёс змеечеловек, откупорив бутылку и наполнив наши кубки вином. Я принял драгоценный сосуд, оказавшийся тяжёлым и неудобным. Рельеф змеиного тела, изгибисто обвившегося вокруг ручки, впивался в мою ладонь. Собеседник устроился по другую сторону стола, издав тихий, шипящий смешок.       — Считай, это лекарством, – в его словах содержался намёк на то, о чём мне думать совершенно не хотелось. В то же время я не мог игнорировать скрытый в его словах посыл – не зря же во многих древних культурах змея считалась символом исцеления.       Отбросив бредовые мысли, я сделал первый глоток, с наслаждением ощущая, как бархатная влага ласково обволакивает нёбо. О том, что в нём может быть яд, я не думал. Если бы это существо хотело убить меня, то принесло в жертву ещё в Алтарном Зале.       Нет, ему было что-то нужно от меня. Я не стал гадать что именно, предпочтя наслаждаться вином. Вкус у него был довольно сложный и раскрывался медленно, обретая на языке сочный тон вишен, оттенённые пряными нотами корицы и мускатного ореха.       После второго или третьего глотка по телу разлилось тепло. Я ощутил, как страшное напряжение, сковывавшее, казалось, каждую мою мышцу, постепенно отпускает, а в голове, наполненной бредовыми мыслями, воцаряется туман алкогольного опьянения.       — Вижу, ты оценил искусство французских виноделов, – заметил змеечеловек, лакая вино длинным раздвоенным языком. В его чуждых глазах отражались красные блики от осыпавших дно чаши рубинов, и казалось, будто они мерцают собственным светом.       — Так... кто же вы...? – выпитый алкоголь помог мне собраться с духом и задать первый и, должно быть, самый важный вопрос.       — Я представитель расы, владевшей миром до человека, – кивнул собеседник. – Но ты можешь называть меня Наставником.       Запустив раздвоенный язык внутрь кубок, он сделал очередной глоток вина и начал неторопливый и обстоятельный рассказ.       Я слушал его настолько, насколько это вообще было возможно в моём состоянии и, порой, задавал уточняющие вопросы. В ходе этой беседы я многое узнал о существах, обитающих в глубинах гор. Как оказалось, змеелюди появились на Земле задолго до человечества и, по всей видимости, представляли собой конечный результат эволюции пресмыкающихся. Ну, или, если верить собеседнику, были сотворены тем, кого он называл Великим Змеем. Пришедшим из непознаваемых пределов пространства и временем невероятно могущественным божеством, тень величия которого я имел честь лицезреть под сводами Алтарного Зала.       Природа была щедра к ним, одарив сильными, покрытыми чешуёй телами и любопытством, которое побуждало первых змеелюдей исследовать окружавший их мир. Жажда знаний закалила их умы, позволив совершить переход от варварства к цивилизации.       Создать свою Первую Империю, названную Шуггóн. Её центром был гигантский город, выстроенный из чёрного гнейса, а границы постоянно расширялись, охватывая новые земли. Достигнув высот своего развития, змеелюди добрались до самых отдалённых уголков древнего континента, установив власть над всем палеозойским миром. Это было двести семьдесят миллионов лет назад!       Я не знал, есть ли правда в словах Наставника, и стоит ли верить ему. Ведь принять на веру его слова значило также принять и тот факт, что передо мной было существо, предки которого гуляли по планете задолго до динозавров! Я оцепенел, скованный этим ужасающим откровением и осознанием своей незначительности. Человеку свойственно считать себя венцом творения и вершиной эволюции. Этаким пупом земли, априори превосходящим все остальные виды. Я всегда знал, что столь радикальный антропоцентризм ошибочен и проистекает лишь из нашего самомнения. Однако я не думал столкнуться с существом настолько высшего порядка.       Мои мысли и чувства пришли в ужасающий хаос, и лишь воспалённое воображение, более не сдерживаемое пошатнувшимся здравомыслием, сорвалось с цепи, рисуя перед моим внутренним взором галюциногенные картины доисторического прошлого...       Я слушал Наставника и видел всё, о чём он говорил так же чётко, как если бы на самом деле смотрел на расплывчатые очертания древних городов. Высившиеся среди долин, заросших хвойными лесами, и на склонах вулканов, они сбивали с толку гигантскими размерами, странными пропорциями и поистине нечеловеческой архитектурой. Чёрный камень их башен и зубчатых стен поблёскивал под тусклыми лучами солнца, едва пробивавшегося сквозь струи тумана и дымные испарения, поднимавшиеся от земли.       По сумрачным каньонам улиц двигались смутно различимые фигуры странных существ, облачённых в бордовые и жёлтые одеяния. Одни поднимались по крутым и извилистым лестницам, на вершины башен, чтобы полюбоваться окрестностями, в то время как другие отдыхали в тени влажных от росы древовидных папоротников. Иные же и вовсе отправлялись в мрачные храмы, и там шипя, молились перед огромными змееидолами, подобного которым я видел в Алтарном Зале. Высеченные из чёрного камня, эти безмолвные исполины были свидетелями ритуалов, от одного вида которых кровь заледенела бы в жилах у любого храбреца.       Как объяснил Наставник, его народ поклонялся Великому Змею, чьё тайное имя не сохранила ни одна легенда, ибо никто не осмеливался произнести его даже шёпотом. Чтобы умилостивить грозного бога, коего почитали они свои создателем, змеелюди ежедневно проливали потоки жертвенной крови на его чёрные алтари. Их вера была столь фанатичной, что в жертву приносили не только животных, но и преступников, и всех, кто каким-то образом нарушил строгие заветы не знающего жалости змеиного общества.       Двойственность этих существ сбивала с толку – сохраняя варварские и кровавые ритуалы своих примитивных предков, они, в то же время, с жадностью тянулись к знаниям. Адепты культа Великого Змея были выдающимися учёными в области химии и биологии. Они проводили эксперименты, создавая синтетические материи с той же лёгкостью, что и современные учёные, и даже научились синтезировать органику, вплотную приблизившись к разгадке тайны возникновения жизни на планете. В своих видениях я наблюдал за их работой. Видел, как гибко они извивались, передвигаясь по своим похожим на склепы лабораториям, и со сколь необычайной лёгкостью изгибали свои жёлтые, с тёмными крапинками, чешуйчатые тела, отмеряя химикаты и переливая реакционные жидкости.       Это было захватывающее зрелище. И пусть многого из того, о чём я грезил наяву, выходило за пределы моего понимания, а недостаток знаний не позволил разобраться, чем именно занимались обитатели чёрных городов, одно я понял точно – змеелюди создали процветающую, научную цивилизацию, которая в чём-то даже превосходила нашу, человеческую! Ведь им не только удалось решить проблему голода, полностью отказавшись от натуральной пищи и заменив её синтетическими продуктами, но и победить те болезни, что существовали в мезозое, наладив фармацевтическое производство. А создание токсичных инсектицидов позволило очистить свои города от паразитов, которые в те времена были многочисленны и представляли серьёзную опасность для здоровья.       Их жизнь была полна роскоши, и, видя всё это, я не мог понять – как существа из легенды могли пасть так низко и превратиться в то, что я увидел здесь сегодня? Как они опустились до нынешнего жалкого состояния? Эта мысль настолько захватила меня, что я даже не заметил, как Наставник прервал рассказ и замолчал, видимо, давая возможность обдумать услышанное. Уложить в голове.       — Что же погубило вас? – спросил я у Наставника, задавая второй за вечер осмысленный вопрос. Пожалуй, это был прогресс.       — Эгоизм, – ответил он, допивая остатки вина. – Мы были разобщены. Наше общество балансировало на грани анархии, и не сумело сплотиться перед лицом грядущего катаклизма. В итоге Шуггон был сметён первородным пламенем пробудившихся вулканов.       Я кивнул, принимая это объяснение. Сердца тех, чьи образы я увидел, были черны, как безлунная ночь. Стремясь стать воплощениями чистого интеллекта эти холодные и безжалостные существа презрели любовь и дружбу. Каждый заботился лишь о себе, рассматривая остальных как средство для достижения цели. Неудивительно, что такое мировоззрение привело их к падению.       — Катаклизм, известный как Великое Вымирание, положил конец Первой Империи, – продолжил Наставник, налив ещё вина, – но хотя цивилизация Шуггона была уничтожена, многие сумели выжить и начать всё заново. Однако им помешал расцвет динозавров.       — Но динозавры появились только Триасовом периоде, что-то около двухсот тридцати миллионов лет до Нашей Эры, тогда как Великое Вымирание произошло в Пермском, то есть примерно… – тут я замялся, пытаясь вспомнить цифру. Сказывалось опьянение.       — Двести пятьдесят два миллиона лет назад, если быть точным, – подсказал змеечеловек, прикладываясь к кубку. – Понимаю, обозначенные мной временные рамки должны казаться тебе абсолютно невероятными. Но лишь потому, что твой вид ещё молод. Исторический горизонт человечества ограничен десятком тысяч лет. Поэтому тебе трудно оперировать такими масштабами времени.       — Я понял. И что было потом? – спросил я, желая поскорее сменить тему. Всё же неприятно было слышать о никчёмности и отсталости своего собственного вида. Ведь в сравнении с древним змеиным народом, человечество выглядело попросту... жалко.       — Трудно сказать. Предания, дошедшие до нас с тех времён, весьма туманны. Я не исключаю временный регресс, или даже возврат к полуживотному состоянию. За время своего существования мой народ пережил сотни, а может и тысячи взлётов и падений. Скорее всего, в Триасовый период наша цивилизация деградировала настолько, что не вела записей. Хотя я не исключаю и того, что предки, не сумев адаптироваться к изменившимся условиям, которые стали крайне неблагоприятны, погрузились в долгую спячку.       — На сто восемьдесят семь миллионов лет? Это невозможно! Ни одно живое существо не может сохраняться во сне так долго! – воскликнул я, искренне возмущённый столь абсурдным предположением. Как человек приближённый к науке я не мог допустить даже мысли о том, что змеелюди сумели провернуть нечто подобное и при этом выжить. Это никак не укладывалось у меня в голове.       — Невозможно? – не скрывая иронии, прошипел Наставник. – Наоборот, мой юный друг, это вполне естественно для моего вида. Наши тела долговечнее ваших, что наделяет нас способностью впадать в спячку на действительно длительные периоды времени.       Мой собеседник говорил с такой уверенностью, что я даже усомнился в себе. Современной науке не были известны случаи столь продолжительной спячки, но и о змеелюдях она тоже ничего не знала. А значит судить об их возможностях исходя из имеющихся распоряжении фактов, было бы весьма и весьма... опрометчиво. Выпив последние остатки вина я хмуро взглянул на Наставника.       Мне не хотелось верить его словам, однако я уже почти видел, как змеелюди расползлись по миру, отыскивая замкнутые пещеры, чтобы переоборудовать их в подземные склепы. Лежащие близко к поверхности и состоящие из породы не пропускающей воду, тёплые зимой но прохладные и сухие летом они были словно созданы, чтобы сохраняется неизменным на протяжении многих столетий. Обустроившись внутри, змеелюди начали впадать в оцепенение. И по мере того, как эпохи сменяли друг друга тела спящих рептилий медленно усыхали, превращаясь в обтянутые кожей скелеты, которым, казалось, уже не суждено было проснуться вновь.       Полузасыпанные землёй, они тысячелетиями покоились в непроглядной темноте вырытых ими подземных склепов, пока падение метеорита, положившего конец эре динозавров, не пробудило их от чёрного, словно сама смерть, сверхъестественного забытья.       — Вызванные им катаклизмы вынудил остатки моего народа покинуть Шуггон и найти себе новое пристанище в плодородной земли, которую они назвали Валузией. Постепенно их численность возросла, и хотя многие секреты древней цивилизации оказались навсегда утеряны, мой народ возродился и вернул себе власть над планетой. Полную и безоговорочную. Мы восстали из пепла.       Я не стал ничего говорить и лишь глянул на пустой кубок. В голове тоже было пусто – все мысли куда-то исчезли, разлетевшись стаей испуганных птичек. Видимо, опьянение уже начало давать о себе знать, чему я совсем, не противился. Наставник же, видя моё состояние, подлил мне ещё вина, которое я принял с благодарностью. Лишь оно сохраняло последние остатки моего здравомыслия.       — Так они благоденствовали вплоть до раннего Плейстоцена, когда два с половиной миллиона лет назад столкнулись с новорождённым человечеством, – тут он поднял голову и посмотрел на меня жёлтыми, всезнающими глазами древней рептилии.       — Наши учёные внимательно анатомировали захваченных представителей твоей расы и быстро узнали о вас – людях, всё, что можно было узнать, – на его морде не дрогнул ни один мускул, однако я всё равно пришёл в ужас от этих по-научному сухих слов.       Потому что хоть Наставник и пытался убедить меня в том, что вивисекция людей быстро была прекращена по причине бесперспективности, я не мог не понимать, что это было сделано далеко не сразу. Ведь для того, чтобы узнать о нас «всё, что можно было узнать», змеиному народу наверняка пришлось препарировать не один десяток образцов. А может и того больше – кто знает.       У меня даже в глазах потемнело, когда я представил себе, как подвергнутые медленной и невероятно мучительной вивисекции мужчины и женщины агонизировали от боли на прозекторских столах, оглашая криками своды похожих на склепы лабораторий. И как змеелюди-учёные извлекали из вскрытых, но всё ещё живых и корчащихся в предсмертных судорогах тел органы и рассовывают по стеклянным колбам. Сохраняя образцы в прозрачном растворе они, таким образом пополняли свои кунсткамеры и паноптикумы.       Как студенту-биохимику, достигшему третьего курса обучения, мне много раз приходилось бывать в лаборатории, а потому я хорошо представлял, как устроена изнутри вся эта «кухня». А потому был, рад, когда голос Наставника вернул меня к реальности.       — В ходе испытаний выяснилось, что примитивные химические элементы, составляющие ваши тела непригодны в качестве сырья для производства, а опыты с ними едва ли принесут пользу. Но… – Наставник поднял вверх когтистый палец. – …вас можно было использовать как слуг. Поэтому мои предки напали на твоих, и, преодолев незначительное сопротивление, обратили их в рабство.       — Почему было не попытаться подружиться с людьми? – спросил я, искренне не понимая змеелюдей, считавших, будто они могут делать с нами всё, что захотят. Со мной, с Катей, с теми, кто были до нас. А таковых было великое множество, судя по его рассказу.       — Мы так долго были единственными разумными существами в этом мире, что привыкли, считать себя его хозяевами. Да и с какой стати нам было делить его с вами, обезьянами? – произнёс Наставник, положив голову на скрещенные руки. Презрение, влившееся в его голос, было откровенной провокацией, отвечать на которую я не посчитал нужным. А он всё продолжал рассуждать.       — В ту пору мы смотрели на людей как на обезьян, которые только что слезли с деревьев и даже толком ещё не научились говорить. Откуда нам было знать, что вы способны постичь сокровенные в тайны Мироздания и проникнуть в суть явлений, управляющих судьбами мира. Прежде мы не встречали тех, кто были бы подобны нам. Только животных – смышлёных, но неразумных.       Всячески стараясь отвлечь моё внимание от темы порабощения человечества змеиным народом, Наставник сознательно ударился в отвлечённые философствования, но я всё равно смог разглядеть правду, скрытую за ширмой из красиво составленных им фраз.       И она оказалась весьма неприглядна. Потому что даже если Наставник был прав, и богатое воображение просто сыграло со мной злую шутку, заставив преувеличить число жертв, это не отменяла того факта, что людям пришлось провести долгие века в рабстве.       А учитывая, сколь трепетно змеелюди относились к идее самореализации в обществе, не было ничего удивительного в том, что они спихнули всю грязную работу на своих рабов-людей, освобождая время для совершенствования в выбранном виде искусства.       Перед моим взором пронеслась череда леденящих душу образов, и я увидел несчастных, что гнули спины в каменоломнях, изнывали под палящим солнцем на плантациях или проливали кровь, сражаясь друг с другом на аренах грандиозных амфитеатров.       Почему-то именно последнее видение оказалось наиболее ярким и отчётливым. Я словно собственными глазами увидел одно из этих огромных зданий. Обладавшее овальной формой и освещённое сотнями факелов оно так поразило меня монументальностью и величием и , что я даже залюбовался совершенством архитектурных форм. Массивными колоннами, украшенными изваяниями обвивавших их змеев, которые выглядели до того правдоподобно, что казались живыми. И монументами в виде свернувшихся кольцами кобр, что готовы были поглотить любого, кто имел неосторожность подойти слишком близко. Даже жаль, что вся эта красота служила злу, являясь его обрамлением. Декорацией для чудовищных актов насилия, напомнивших мне гладиаторские бои на арене.       На трибунах, обустроенных в виде расходящихся ярусами концентрических колец, сидели люди с головами змей, облачённые в красочные одеяния. Сверкая жёлтыми глазищами, они шипели, плюясь ядовитой слюной, и явно наслаждались тем, как рабы убивают друг друга на арене, сражаясь за право прожить ещё день. Змеелюди Шуггона пришли бы в ужас от столь отвратительной неумеренности нецивилизованного поведения. Но змеелюди Валузии уже мало походили на своих предков. В них не осталось ни капли той мудрости и философского спокойствия, что отличали древних рептилий. Их заменила порочная жажда удовольствий.       Жизнь человека в Валузии почти ничего не стоила. Змеелюди наказывали своих рабов за малейшую провинность. Наказывали жестоко и беспощадно, а могли и вовсе искалечить по прихоти или в акте мерзкого людоедства. Секрет синтеза искусственных белков был при них, но змеелюди решили вернуться к натуральной пище. При этом предпочтение они, конечно же отдавали мясу. В основном – птичьему, но по праздникам не брезговали и человечиной. Мужчин часто приносили в жертву на алтарях Великого Змея, а женщин, принуждали удовлетворять свою порочную страсть. Мой разум наполнился видениями сотен лет угнетения и рабства, пережитого предками в лапах змеелюдей и лишь голос Наставника развеял охватившие меня ужасающее и отвратительное видение.       — Мы не понимали что, даже угнетая примитивное пока ещё человечество, всё равно не сможем помешать их развитию. Потребовались тысячелетия, прежде чем возникли первые очаги сопротивления, но когда это всё-таки случилось и они превратились в полноценные восстания снова началась война. Вот только на этот раз преимущество было уже на стороне человеческого рода.       «Вы владели миром так долго, и если люди смогли отнять его у вас, значит, вы лишились права на него» – я хотел сказать это, но не стал. Кощунством было бы насмехаться над гибелью целого народа. К тому же, для Наставника это явно была больная тема, и задев его за живое сейчас я вполне мог оказаться на месте Кати. Да и её, при желании, всё ещё могли бы вернуть в Алтарный Зал. Вряд ли она успела уйти далеко за столь короткое время. Если, конечно, вообще успела прийти в сознание.       — Одно за другим наши царства в Гиперборее, Лемурии и Му гибли в огне. Пройдя через полторы тысячи лет рабства, люди разрушали города и убивали их жителей без жалости. Валузия держалась дольше всего, но и она, в итоге, была разрушена. Вторая Империя пала, оставив после себя лишь небольшую горстку испуганных и растерянных изгнанников, – тут Наставник замолчал, глядя в никуда пустым взглядом. Дрожащее пламя свечей отражалось в его узких, жёлтых глазах, наполняя их внутренним светом.       — Когда стало ясно, что натиск человечества не остановить, перед нами встал выбор: попытаться приспособиться и научиться жить среди вас, или же забиться под землю и медленно вымирать... – тяжко вздохнул змеечеловек, расплетая когтистые пальцы.