Змеиный Народ

      «Если ты завтра превратишься в змею, и начнёшь пожирать людей, а потом тем же ртом, которым ты пожирала людей, крикнешь: «Я люблю тебя!». Смогу ли я в ответ сказать: «Я тоже тебя люблю», как я это делаю сегодня?» Слова спорного но по-своему гениального мангаки Кубо Тайто, внезапно пришли мне на ум. Впервые услышав эту пророческую, как оказалось, фразу из уст героя его бессмертного произведения, я не задумываясь ответил: «Да!» И с тех пор ничего не изменилось. Глядя сейчас на Катю, которая стояла передо мной в форме змеи и выжидательно смотрела своими чуть светящимися, жёлтыми глазами, я чувствовал, что люблю её ничуть не меньше, чем до её ужасающего превращения. Однако любовь не обязывала меня самому становиться змеёй. Это так не работало и я попытался донести эту мысль до змеедевы. Напомнить что любовь, это принятие своего партнёра таким, какой он есть.       — Извини, Катя, но я не могу, – я отстранил от своего лица её руку со склянкой, наполненной желтоватой мутью. – Я люблю тебе, но не могу отринуть свою человечность. Однако всё равно буду с тобой. И сделаю всё, что в моих силах, чтобы отыскать девушку, которой ты когда-то была, и которая всё ещё спрятана где-то внутри тебя. Глубоко под этой холодной, чешуйчатой кожей.       Моя ладонь легла на её грудь, обнажённую вырезом и так-то ничего не скрывавшего платья, силясь ощутить биение сердца.       — Нет! – зашипела она, нервно облизнув края рта раздвоенным языком. – Оставшись человеком ты умрёшь лет через пятьдесят.       — Да, – не стал спорить я. И хотя мысль о смерти пугала, я нашёл в себе силы посмотреть своему страху в глаза. – Умру. Но люди и не рождены для вечности. Наш век короток, а молодость скоротечна. И это заставляет нас дорожить каждым мгновением.       — Ты не понимаешь, о чём говоришь! – теряя над собой контроль, змеедева взмахнула рукой с зажатой в ней колбой, частично расплескав содержимое. – Человеческая жизнь – это всего лишь мгновение. Раз – и её нет. Я знаю. о чём, я наблюдала за человечеством веками и видела многих людей. Обычно они успела родиться, вырасти, обзавестись потомством, состариться у умереть прежде, чем я успевала хотя бы по-настоящему заметить их. Да, порой попадаются выдающиеся экземпляры, но даже в таком случае человеческая жизнь – пусть яркая и насыщенная событиями всё равно остаётся гонкой со смертью, в которой невозможно выиграть.       — Все мы участвуем в этой гонке, – философски изрёк я, стряхивая со щеки капельки снадобья – И всех нас она догонит. Раньше или позже, Катя. Всё смертно. И люди, и змеи. Однако важно не то, сколько ты прожил, важно как и с кем ты провёл свою жизнь.       — Вот именно – с кем! – воскликнула желтоглазая, схватив меня за плечи когтистыми лапами. – Ты хочешь оставить меня одну снова! Хочешь, чтобы я страдала, видя как ты медленно увядаешь у меня на глазах. Я не смогу продлить твою человеческую жизнь.       — И не нужно, я не хочу этого, – не обращая внимания на кровь, выступившую в тех местах, где острия её когтей прорвали рубаху и кожу, нежно погладили ладонь край змеиной морды, который условно можно было назвать щекой. – Я не ищу бессмертия.       — Ну конеш-ш-шно нет, – прошипела Катя, сдавливая мои плечи до боли и хруста. – А может стоило бы. Твоя жизнь тебе больше не принадлежит. Ты связал её с моей, когда принял меня. Такую, как я сейчас. А потому ты не можешь больше распоряжаться ей единолично. Это должно быть наше общее решение. Только так это может сработать, моя любовь. Мы всё должны решать вместе.       — Конечно, – с готовностью согласился я, чем не мало удивил змеедеву. – Но и ты не можешь заставлять меня выпить то зелье.       — Мы зашли в тупик, – после короткого обдумывания моих слов, сказала она. – Мы хотим быть вместе, но наши взгляды на то, как именно это должно быть расходятся. Кому-то придётся пойти на уступки, потому что не думаю, что мы сумеем найти компромисс.       — Согласен. Со всем, кроме второго, – я старался мыслить нестандартно, чтобы смутить привыкший к холодной логике, змеиный разум. Чтобы переубедить Катю её сначала нужно было выбить из колеи. Лишь пережив потрясение она бы начала размышлять.       — Оч-шень интересно... и ч-што же это, по твоему, должно значить? То есть, ты пытаешься сказать, что наши взгляды совпадают?       — Да, – спокойствие,уверенность и ни грамма фальши, – вот на чём основывалась победа в этом жизнеопределяющем споре.       — Пояснить не хочешь? – уже более человеческим голосом спросила Катя, надув капюшон. Мне удалось заинтересовать её.       — Мы с тобой хотим одного и того же – прожить нашу жизнь вместе. Я не хочу быть змеёй, это правда, но на самом деле и ты этого не хочешь. Вспомни, ты боялась пресмыкающихся и ни за что не стала бы одной из них. Тебе это навязали, как и бессмертие.       — Ой, вот только не надо сейчас вспоминать,какой я была двадцать тысяч лет назад,- фыркнула Катя по змеиному-раздражённо.       — Влюблённая в море с высоты птичьего полёта и окрылённая его волшебными видам и, – процитировал я её собственную фразу, опубликованную с её аккаунта с неделю назад. Когда мы только добрались до побережья и только начинали путь вдоль него.       — Знаешь, – впервые за всё время с начала спора она опустила змеиную мордочку, спрятав от меня потускневшее сияние глаз. – Я очень долго мечтала о том, чтобы просто вернуться в свою эпоху. К тем вещам, которых мы не замечаем, но к которым привыкли с детства. И я даже не про телевизоры, интернет и смартфон. В Валузии существовали их аналоги, не получившие особого распространения. Нет, дело не в вещах, а в окружающей атмосфере. В другом времени другие люди. Ты можешь быть богатой и могущественной. Почти богиней. Можешь нарядиться в лучшие платья и увешать себя золотом как новогоднюю ёлку. Можешь окружить себя почитателями, которые будут денно и нощно льстить тебе, но твоё сердце всё равно будет тянуться к привычному.       Идя сквозь эпохи человеческого мира я тосковала не только по тебе, но и по этому времени. И когда XXI века наконец наступил, я ощутила небывалую радость и восторг! Здесь так хорошо и красиво... так мне показалось поначалу. А потом я поняла, что моя с таким трудом сохранённая память превратила это время в прекрасный и сладкий сон. Я внушила себе, что здесь не было ни тревог, ни забот. Только любовь и радость, которую она нам с тобой приносила. Но в итоге всё это оказалось лишь ложью самой себе. Я поняла это, когда взглянула со стороны на себя, на прежнюю себя. Я пришла в тот стриптиз клуб под мужской личиной и заказала саму себя. Мне захотелось просто посмотреть на неё. На ту, кем я была когда-то, и в кого ты влюбился. И знаешь, что я увидела?       — Даже представить не могу... – честно ответил я. Услышанное в голове не укладывалось. Поступок змее-Кати, снимающей своё прошлое, человеческое воплощение уже выглядело достаточно больным, чтобы встревожится. А тут она ещё просила меня угадать мысли, чувства, которые возникли у неё в тот момент. Да откуда мне было знать,что чувствует человек (или пусть даже не совсем человек) глядя на свою более молодую версию? Зависть, сочувствие, сожаление об упущенных возможностях? Может желание предупредить о чём-то? Не знаю Я бы, наверное испытывал дискомфорт. А может быть – острую ненормальность происходящего.       — Я увидела несчастную, неуверенную в себе девчонку, которая понятия не имеет, что делать со своей жизнью, – жестко сказала Катя, и тут мне нечего было возразить. До нашей встречи всё именно так и было. Не хочу сказать, что стал для неё спасителем. Этаким рыцарем в сияющих доспехах, который протянул руку чтобы вытащить запутавшуюся, увязающую в пучине порока девицу назад к добродетели. Нет, она спасла себя сама –благодаря своему решению и своим силам. Благодаря ярому желанию выбраться из тьмы на свет. Я стал лишь катализатором назревавших в её жизни изменений, которые всё равно был произошли. Катя всегда была сильной личностью. Вот только счастья ей это не добавило. Наоборот – она не понаслышке знала обо всех ужасах профессии: насилии, избиениях и даже убийствах, которые нет-нет, да и случались время от времени. Психов в сейчас было полно.       — Она делала это ради семьи,чтобы помогать маме и бабушке материально и платить за учёбу. И ненавидела свою работу всем сердцем. Из предубеждений, осуждения общественности и современной морали. Жертва безответственности собственной матери, которая родила её слишком рано и не потрудилась воспитать правильно, вложить в голову такое хорошо, а что такое плохо. Потому что сама ещё не в достаточной мере разбиралась в этом. Жалкая личность, не умеющая ничего другого, как танцевать на шесте. Не способная устроиться даже официанткой. Расплачивающаяся своим физическим и психическим здоровьем за..? Непонятно за что!       — Ты сгущаешь краски, – видя что змеедева вновь начинает свирепеть, я использовал более мягкий тон. – Да, тебе приходилось не просто, но ты смогла выбраться. Ты говорила, что тебе надоело быть попрошайкой и раздеваться за деньги. Надоело растрачивать себя в пустоту. Ты увидела, что совсем не развиваешься ни как личность, ни в социальном плане, и так и останешься никем, пока не уйдёшь оттуда.⠀И ты ушла. Вспомни. Все не было так ужасно. Ты просто взглянула на себя в трудный период. У всех нас он был.       — Не только в трудный, – змеиная физиономия Кати выглядела слегка озадаченной, как будто мне удалось пробудить некие воспоминания, похороненные слишком глубоко. – Я видела, как вы познакомились, а после наблюдала за развитием отношений.       А вот тут мне стало реально не по себе. Думать о том, что змеиная ипостась моей девушки кралась где-то поблизости, пока мы ходили в кино, или целовались на скамейке в парке. Что она сидела за соседним столиком в ресторане на нашем первом настоящем свидании, а может и того хуже – наблюдала в бинокль за нашим первым сексом, через окно. Так можно и умереть от лютого кринжа.       — Ну и как? – это всё, что мне удалось выдавить из себя, пока я осознавал глубину не адекватности своей возлюбленной.       — Чуть не убила её из-за её намерений, – в шипении змеедевы звучала лишь безграничная злоба. – Она не собиралась заводить с тобой серьёзных отношений. Так –мимолётная интрижка, не больше. Строила из себя такую порядочную. Уверяла, что никогда не ездит домой с клиентами, зарабатывая на жизнь только искусством танца у шеста. А на деле была не против романов с гостями! Ну а как иначе? Где ещё знакомиться? Ты не был первым, с кем она закрутила там. Просто понравился. Симпатичный и на порядок адекватней обычной клиентуры. Этих балагуров, у которых от перевозбуждения и принятых веществ крыша съезжает напрочь. Однако она не планировала строить длительные и, тем более, создавать семью с тем, кто ходит по стриптиз-клубам. Можешь представить?       — Не понимаю, к чему ты ведёшь? – сказанное Катей, а точнее её новой, змеиной формой, не стало для меня откровением. Хотя я и попал на то представление, по приглашению друзей, которые не потерпели бы отказа, она частенько припоминала мне обстоятельства нашего знакомства в весьма негативном ключе. Однако, увидев моё адекватное поведение, решила дать нам шанс.       — А к тому, что прежнее не значит лучшее. Это просто эффект нашей памяти, которая стремится сохранить только хорошее. Когда я вновь очутилась на этом пляже, так сильно поразившем меня тогда, я поняла что хоть он и красив, но уже не вызывает тех же эмоций. Потому, что я ничего нового не открыла, нигде не побывала, ничего нового не увидела, не попробовала. Мы часто хотим вернуться туда, где было хорошо и к тем, с кем было счастливо, но так же как было уже не будет. Ты не сможешь откатить все события назад или сделать вид, что ничего не было. А если тебе это каким-то образом и удастся, ты будешь разочарован. Потому что сам ты уже изменился. Как и я... – отняв лапу от моего плеча, и погладила по щеке, измазав её оставшейся на когтях кровью.       — Я не хочу возвращать всё, как было, – накрыв её руку своей, я не дал змеедеве убрать её когда она поняла, что поранила меня неосторожным движением. – Я понимаю, что ты изменилась. Но и я тоже. Мы меняемся каждую секунду,даже в обычной жизни, благодаря каким-то ситуациям, которые происходят с нами. Я лишь надеюсь, что однажды ты сможешь найти путь к прежней себе. В своём сердце. Ты говоришь, что уже поздно сейчас напоминать тебе, какой ты была раньше, но я отвечу – нет, не поздно. Более того, делать это нужно именно сейчас.Потому что став змеёй я тоже изменюсь и уже не смог вернуть тебе всё то, что было отнято.       — Что? – шипение змеедевы было полно сарказма. – Человечность? Или может быть душу? Она принадлежит Великому Змею!       — Тебя, Катя. Вернуть тебе тебя, – подавшись вперёд, я обнял не ожидавшую такого змеедеву. Она была сильнее меня, поэтому я не мог сдвинуть её с места и прижать к себе. Вместо этого я сам прижался к её чешуйчатой коже, ощущавшейся сквозь платье.       — Я... я не помню, какой я была... – потрясённо выдохнула, облизывая край ушной раковины лентой раздвоенного языка.       — Я напомню тебе, – заверил я её, скользя пальцами по гладкому затылку змеиной головы и чувствуя жжение подступающих слёз, – Ты хранила меня и нашу любовь столько лет... теперь моя очередь. Я клянусь стать хранителем твоей памяти и твоей души.       Отстранившись, Катя несколько секунд смотрела на меня, а затем стёрла сползавшую по щеке капельку влаги и слизнула её.       — Как бы я хотела сейчас заплакать... больше всего на свете. Просто положить голову тебе на плечо и плакать долго, навзрыд.       — Так сделай это. Сейчас или никогда, – взяв пальцами ещё слезу я перенёс её на кожу Кати, позволив свободно скользить в «желобках», образованных рельефом чешую. Она издала задыхающийся, шипящий звук и пала в мои объятья, стискивая со всей силы и задыхаясь беззвучными рыданиями. Мне всё же удалось до неё достучаться. И пусть наш разговор вызвал ещё один срыв в её несчастной, покорёженной психике, это был единственный способ вернуть ей хотя бы часть утраченного самоощущения. Великий Змей –кем или чем бы он ни был, хорошо потрудился, искажая психику моей девушки, и всё же не преуспел в этом. Не до конца.       Я мог её вернуть. Может быть не исцелить и даже не спасти, но послужить катализатором для её спасения. Так уже было один раз. И это могло произойти вновь. Главное не терять надежду. Не поддаваться отчаянию. И не впадать в уныние. Только вперёд.       Катя билась в истерике довольно долго, а потом ещё дольше всхлипывала, не желая меня отпускать. Вот так мы и стояли посреди лаборатории, пол которой был залит остатками разбитого зелья, в котором поблёскивали осколки стекла. Колбу мы-таки разбили.       — А знаешь... – тихо сказала она мне на ухо внезапно расслабившись. – Так, наверное, даже и лучше. Пусть всё закончится.       — Нет! Ничего не должно заканчиваться! – воскликнул я, боясь что Катя вновь захочет уйти из жизни, воспользовавшись обсидиановым кинжалом или ещё чем-нибудь. Если для неё годы человеческой жизни и правда ощущались мгновением, она вполне могла поддаться отчаянию и покончить со всем сейчас, чтобы уже не страдать после. Страх за её здоровье и безопасность оказался настолько силён, что теперь уже мне пришлось вцепиться в плечи змеедевы, чтобы обрести хоть какое-то подобие уверенности.       — Я не об этом, – быстро успокоила меня та, с полуслова поняв причину моей паники. – Просто ты... прав. Я устала от своей бесконечной жизни. Я жила слишком долго и познала всё, что можно было познать. Я была жрицей, богиней, королевой, колдуньей и пророчицей. Любовницей царей и императоров, плясавших под мою дудку. Музой для поэтов, музыкантов художников и зодчих. А учёные... идеи скольких изобретений я вложила в их, двигая научно-технический прогресс в нужную нам сторону. Меня почитали и боготворили. Мне поклонялись и меня желали. Меня ненавидели и преследовали. Я сменила тысячи личин, странствуя по просторам земель,которые позже ушли под воду и наблюдала историю человечества с самого его начала. Каким бы жалким оно ни было. Я познала всё, кроме одного – тихой семейной жизни с любимым человеком. Спасибо, что напомнил мне о мечте, которую я забыла.       Сграбастав меня когтями за волосы, Катя приблизила свою змеиную морду к моему лицу, и резко затолкала язык мне в горло. Её объятья были крепкими и отчаянными, а ласки иступленными. Мы не стали даже тратить время, чтобы дойти до кровати и сделали у стены. А точнее у одного из стеллажей, с полок которого от наших толчков попадала часть книг. В своём неприлично-откровенном наряде Катя и так была практически обнажена, поэтому мне достаточно было приподнять подол – чтобы не мешал, а ей – распахнуть мою мантию. Мы стали единым целым прямо там, посреди лаборатории, которую сами же и разгромили. А потом переместились в отведённые мне покои – чтобы продолжить в более подходящей обстановке. Змея и человек, мы любили друг друга снова и снова.       Ту ночь мы провели вместе. А на следующий день начали строить нашу новую жизнь с нуля. Катя отказалась от обязанностей верховной жрицы, уступив их своей заместительнице – Итцмали. Змейки из её свиты были поражены принятым мною решением. Судя по всему, они даже не сомневались в том, что возлюбленный их госпожи примет Милосердие Змея. Мой отказ разрушил их представление о мире. В каком-то смысле мне было даже жаль девочек. Они настолько потеряли над собой контроль от удивления, что утратили человеческий облик, позволив своим оскаленным змеиным мордам проявиться сквозь иллюзию красивых девичьих лиц.       Но если человеческую глупость они ещё могли если не понять, то хотя бы простить, то решение Кати последовать за мной в мир людей и жить человеческой жизнью обескуражило змеедев ещё больше. Не знаю, проклинали ли они меня или благословляли. И то и другое наверное. С одной стороны я отнял у них жрицу, которая направляла их столько веков. С другой освободил её место для одной из них, обеспечив перестановку в иерархии. В конце концов эгоизм у представителей змеиного племени всегда перевешивал, поэтому они отпустили нас с миром, торжественно проводив до выхода из подземелья, пролегавшего через заброшенную штольню.       С собой Катя взяла лишь несколько древних золотых украшений, что дороги ей как память, и миниатюрную копию Змеиного Идола. Маленькая, зловещая и неизмеримо-древняя, она была вырезанная из чёрного, кристаллического материала и светилась в темноте неестественным, красным светом. В особые ночи идол горел словно кусок угля, но не сгорал. А свет его пульсировал в такт биению сердца державшей его жрицы. Катя молилась перед ним каждую ночь, встав на колени и шипя что-то на змеином языке. Даже отойдя от дела она продолжала оставаться жрицей. И меня обратила в свою веру. Поэтому даже зарегистрировав брак, мы никогда не венчались в церкви и не крестили нашего сына, к большому неудовольствию моих родителей. Однако я забегаю вперёд.       С возвращением Кати в общество, кстати, никаких проблем не возникло. Она прекрасно вжилась в роль самой себя, не вызвав подозрений. Ну а умение отводить людям глаза, помогало поддерживать иллюзию человеческого облика. Идеальная маскировка.       К слову сказать, никто из близких так ничего и не заподозрил. Даже тот факт, что моя спутница побрилась налысо почти никого не удивил. «А что, очень даже круто» – сказала её мать. И только бабушке эта затея пришлась не по вкусу. Но на то она и бабушка, чтобы ворчать. Катя пыталась вновь что-то почувствовать к близким но так и не смогла. Прошло слишком много времени. Закончив учёбу мы и вовсе переехали, вернувшись в тот маленький шахтёрский городок на берегу моря, где нас, в своё время, нашла Судьба.       Обретя долгожданную свободу Катя занялась тем, о чём всегда мечтала – творчеством Открыла свой канал на Youtube и начала записывать песни. Сначала каверы на понравившиеся треки, а затем и композиции собственного сочинения. В её памяти хранились сотни стихов безвестных поэтов прошлого, и песен не оставивших в человеческой памяти никакого следа. Переделывая и переиначивая их на современный лад, она добилась определённой известности. Я был счастлив за любимую и во всем поддерживал её. Не только добрым словом и нежными объятьями, но и материально, занявшись обеспечением нашей маленькой но дружной семьи.       Используя полученное образование, я устроился инженером в горнодобывающую компанию, которую прибирали к рукам змеедевы из свиты Кати. Манипулируя руководством с помощью гипноза они сумели внушить тем идею открыть старую, заброшенную шахту – прямой путь в подземные владения змеелюдей. Когда её открывали в прошлый раз змеелюди, обеспокоенные тем что люди могут добраться до них, устроили обвал, похоронив под ним целую бригаду. Теперь они сами контролировали ситуацию, используя открывшийся проход, чтобы доставлять что-то с поверхности и добывать руду, увеличивая свои доходы. А как следствие и влияние.       Наблюдая за их махинациями я предвидел день, когда весь город окажется в их власти. Однако пока дело продвигалось медленно. Медленнее, чем могло бы, во всяком случае. Не знаю, было ли это связано с потерей столь сильного и опытного лидера, как Катя, или нерешительностью политикой её преемницы – факт оставался фактом. Дела у чешуйчатых шли ни шатко ни валко.       Для меня это не имело значения. Главное, что нас с Катей не беспокоили. Ну... почти. Ей всё же приходилось присутствовать на больших праздниках, проводя обряды в честь Великого Змея. Приходилось выезжать за город, притворяясь что полюбил турпоходы. При этом обряды проводились уже не в Алтарном Зале, занимавшем самую глубокую точку подземного логовища, а на поверхности. Да-да, готовясь к грядущим переменам Итцмали начала выводить деградировавших особей из убежища, приучая их сначала к свету звёзд и луны, а затем и к солнцу. И глядя как бурлящая волна мерзости выливалась из недр земных, я не мог не думать о женщинах, которые будут захвачены и изнасилованы этой мерзостью. Проведут остаток своих жизней рожая ублюдков во тьме, грязи и вони.       Иногда я даже видел их в кошмарах. Скованные цепями, они кричали от ужаса и невыносимого ужаса и страданий. Протягивали ко мне руки из своих маленьких камер, моля помочь им. После таких кошмаров я места себе не находил, пока Катя не успокаивала меня нежным облизыванием щеки. Стоило мне сжать её в объятьях, как чувство вины отступало, чтобы вернуться в следующий раз. В ещё более разрушительной форме. Умом я понимал, что своими действиями предаю Человечество, меняя своё благополучие на слёзы и страдания невинных, но сердце говорило, что я должен быть с Катей. После всего, что она сделала для меня, я не имел права отступиться от своей клятвы быть с ней. Променять своих сородичей ради одной змеедевы... наверное это и есть любовь.       Не знаю, что бы из этого вышло, если бы всё и дальше так продолжалось. Возможно внутренний конфликт окончательно подорвал бы мою психику, если бы у нас с Катей не родился сын. Чудесный малыш с жёлтыми глазками, раздвоенным язычком и пятнами чешуи на коже. Наша любовь привела его в этот мир ещё больше сплотив нас и дав силы продолжать жить дальше, не помня прошлого. Итцмали помогала нам скрывать тайну его природы, однако её пристальное внимание к малышу мне не нравилось. Я чувствовал, что она хочет использовать маленького в неких махинациях и всячески ограждал сына от неё долгие двадцать лет. Когда же он наконец вырос и отправился покорять Северную Столицу я вздохнул с облегчением, надеясь, что Тень Змея не найдёт его там.       Сам бы я уже не смог его защитить. С возрастом мои силы постепенно убывали. А перенесённый инфаркт окончательно подорвал здоровье. Тем не менее мы прожили ещё двадцать семь лет в любви и радости, прежде чем этот вопрос стал действительно остро.       Дистрофические изменения сердечной мышцы. Понимая, что сделать уже ничего нельзя, Катей забрала меня в подземное логово и там, в одной из пещер, приготовила для нас погребальное ложе. Это оказалось жутковатое место, буквально заваленное костями. Скелеты местных жителей, полузасыпанные камнями и перевитые корнями растений, извивавшимися словно змеи. Древние, кальцифицировавшиеся кости источали застарелый запах тлена, который, кажется, впитался в стены и потолок пещеры. Странно удлинённая форма черепов намекало на то, кем они были при жизни. Так я попал на кладбище змеелюдей. Или некий его аналог.       Как оказалось, у этих существ даже не было погребальных обрядов. По достижению старости они становились всё более ленивыми, всё больше времени проводя во сне или странном полусонном оцепенении. Такие приступы вялости и апатии становились всё более продолжительными. Сначала дни, затем – недели, месяцы и, наконец, годы. Заканчивалось это тем, что состарившийся змеечеловек оказывался не в состоянии пробудиться вообще. И хотя жизнь могла ещё теплиться в теле само оно начинало гнить или мумифицироваться заживо. Такие вот «живые трупы» сбрасывали сюда – в этот безымянный могильник. Избавлялись как от мусора.       Катя рассказала, что раньше всё было не так. Стариков уважали за их мудрость и никогда не отвергали, даже если те становились раздражительны и кусали всякого, кто осмеливался разбудить, или как-то иначе потревожить их. Пожилые змеелюди проводили свои последние годы в роскоши, окружённые почтительными потомками и людьми рабами. Однако по мере усиления вырождения, почтение к старшим оказалось забыто. Многие из них теперь сами приползали сюда, чувствуя приближение смерти.       От таких рассказов стало не по себе и я с содроганием взглянул на кости, лежащие у наших ног. Скелеты, увитые локонами вязких испарений казались мёртвыми и безобидными, но кружение тумана давало им новую жизнь. Красные искорки, мерцавшие в глазницах некоторых черепов, только усиливали эту иллюзию. Живые в своей смерти змеиные морды как будто смотрели на нас, следя с каким-то адским предвкушением. Заметив моё беспокойство по поводу роившихся над останками красных огоньков, Катя сказала что это души мертвых змеев цепляются за истлевшие тела, отказываясь уходить. Я не спорил –может и правда души, а может и необычное явление вроде блуждающих огней, порождаемых самопроизвольным возгоранием трупных газов. Мне было не до этого.       Я чувствовал, что мой час настал. Часть отдать душу Змеиному Богу, которому я присягнул в вечной верности. Ради любимой.       Поудобнее устроив меня на камне, Катя свернулась рядом, положив голову мне на грудь, а руку устроив на плече. Она объяснила, что связала биения наших сердец. Чтобы погрузиться в сон, когда моё остановится. И никогда больше не просыпаться.       Уже погружаясь в чёрное забытьё вечного сна, я вспомнил историю о том, как в простого советского солдата, проходящего срочную службу то ли Средней Азии, то ли на Дальнем Востоке, влюбилась змея. Как-то раз, стоя на он посту и заметил, что буквально в двух шагах от него лежит большая зеленоватая змея. Затаившись в траве, она пристально смотрела на него. Солдат очень испугался, но покинуть пост он не мог. Тогда он начал ласково разговаривать со змеей убеждая её уползти. И она уползла.       В следующее дежурство Змея вновь оказалась на своем месте. Она тихо лежала в траве, словно боясь выдать свое присутствие, и не отводила глаз от Солдата. Он, как и в прошлый раз, щедро одарил змею комплиментами: «Ты очень красивая! Я не причиню тебе зла, потому что ты мне очень понравилась». Встречи стали повторяться регулярно и вскоре Солдат стал брать на дежурство миску молока. Змея, приползавшая на своё место до того, как он заступал на пост, с удовольствием вкушала предложенное угощение. Парень никому об этом не рассказывал. Он и сам уже очень привык к Змее, стал бояться, что кто-то заметит и убьет ее.       А потом случилось непоправимое… Машина, перевозившая солдат, перевернулась. В ДТП погибли пять человек, включая героя той истории. Тела четверых ребят родители увезли на родину, а его похоронили на деревенском кладбище, поскольку близких у него не было. Пришли сослуживцы проститься с товарищем и увидели на неё... Змею! Она неподвижно лежала на могиле, вытянувшись во всю свою длину. И сколько бы они ни пытались прогнать её верная Змейка так и осталась лежать там. Там же она и умерла. Скончалась от горя на могиле Солдата, которого так любила... Никогда не думал, что стану героем столь же романтичной истории.       Как говорится: и жили они счастливо, и умерли в один день. Потому что хорошая история заканчивается хорошей смертью.