Змеиный Народ

      Время меняет сознание. Никакой мистики – только эффект накопления жизненного опыта. Всё, что так или иначе проходит сквозь наш разум, оставляет на нём свой отпечаток, тем самым изменяя его. Никто не остаётся неизменным в течении всей жизни. Каждый растёт, развивается, пересматривает свои воззрения и взгляды. Что-то отбрасывается, что-то остаётся прежним, плюс ко всему неизбежно добавляется что-то новое. Чем более насыщенной является жизнь, тем больше опыта она приносит. И тем заметнее происходящие с личностью изменения. При этом они не обязательно должны быть глобальными. Перемены возможны и в мелочах.       Никто не остаётся неизменным, и прожив на свете более двадцати тысяч лет Сатхаса тоже не избежал этой участи. Он изменился – возможно сильнее, чем кто-либо другой. Неимоверная пропасть оставленных за плечами лет, груз тяжёлых решений, совершённых ошибок и неоднозначных выборов – всё это не могло не оставить следа на личности парня, которым он когда-то был. Впрочем, словосочетание «оставить след» было не совсем точным. Скорее уж он сам бессчётное количество раз перевоссоздавал себя заново.       Первый был самым тяжёлым. Он оказался во временах, предшествовавших человеческой истории и превращён в рептилию против своей воли. Его обманули, его использовали, им манипулировали. И тот факт, что он, фактически, перехитрил сам себя, нисколько не уменьшал обиды, гнева и разочарования. Чтобы выжить в Валузии ещё не принявшему тогда новое имя змею пришлось создать себя заново. Перестать быть человеком хотя бы внешне и научиться быть рептилией. Отодвинуть эмоции и ограничения морали и использовать свой интеллект на максимум. Таков был путь змеенарода и ему ничего не осталось, кроме как двинуться им.       Второй раз личность Сатхасы – да, именно уже Сатхасы – потому что к тому времени он уже не мог, не имел права, ассоциировать себя с человеческим именем, которое носил прежде, претерпела глобальные изменения после гибели Валузии. Каким бы опасным ни было змеиное царство, это всё равно была цивилизация. И пусть у разумных рептилий не было компьютеров и телефонов, их образ жизни мало отличался от человеческой. В домах господ, к коим Сатхаса сходу был причислен как Посланник Великого, наличествовали столь необходимые современному человеку, как водопровод и канализация. Химические лампы, способные гореть хоть всю ночь и даже холодильники, принцип действия которых был основан на эндотермических реакциях. Помимо перечисленного, валузианцы имели в своём обиходе такие вещи, о которых люди могли только мечтать. Например – кристаллы памяти, в которые можно было вкладывать собственные воспоминания. Они выращивались искусственно, и способны были хранить на своей кристаллической решётке огромное количество информации. Едва добравшись до них Сатхаса, первым делом, записал на таких кристаллах свои воспоминания о Кате, после чего хранил чёрные камушки превыше любых сокровищ, которыми когда-либо обладал.       Катаклизм, обративший змеиные города в руины, лишил Посланца всего этого. В одночасье обратив уже привыкшего к роскоши змея в изгнанника, вынужденного спасаться от тех, кто раньше прислуживали ему.И пусть авторитет позволил Сатхасе стать предводителем небольшой горстки выживших, для него это была скорее обязанность, чем привилегия. Потому что не так-то просто служить духовным лидером и светочем надежды, когда ты полон отчаяния и не представляешь, как тебе выжить в непривычных условиях. В конечном итоге Сатхаса, конечно же, сумел справиться и с этим, но лишь изменившись, опять же. Превратившись в жёсткого выживальщика, способного схватиться с саблезубым львом или эндрюсархом имя один лишь нож. И выжить в схватке.       В третий раз что-то в нём сломалось на берегах Нила, который тогда называли просто Великой Рекой.Оказавшись в её дельте и взглянув на поселения примитивных племён, ютившихся в жалких, тростниковых хижинах, которые видел на картинке учебника древней истории, Сатхаса начал смеяться. Ничего не смог с собой поделать – змеиное горло само изрыгало кошмарные, клокочущие звуки, пока он не рухнул на четвереньки, зарываясь когтями в песок. Именно в тот он наконец-то осознал, как долго ему ещё ждать встречи с любимой. Пять тысяч лет до новой эры. Плюс ещё две после. Итого восемь столетий! Почти столько же, сколько он уже прожил. Чуть меньше, конечно, но что такое лишняя пара тысяч лет в масштабах, которыми теперь приходилось мыслить ему?!       Получив возможность прикоснуться к пласту времени, о котором у людей было хотя бы смутное представление, Сатхаса ощутил собственную оторванность как никогда остро. Человек на его месте, наверное, сошёл бы с ума, но его психика к этому времени уже больше напоминала змеиную. Поэтому чуть успокоившись и совладав с охватившей его истерикой он вывалил своим спутникам всё, что знал о Древнем Египте. Рассказал о Великих Пирамидах, расположение которых в точности соответствовало трём ярким звёздам в Поясе Ориона, а люди потом будут предсказывать по ним разливы Нила. Почитающие его как Пророка змеелюди восприняли слова Сатхасы буквально и впоследствии воспроизвели Пояс Ориона в песках египетской пустыни. Чем не самосбывающееся пророчество?       Это стало началом целого ряда мистификаций, устроенных им в разные периоды человеческой истории. Осознав ту власть, которую ему давали его знания, змей не придумал ничего лучше, как поиздеваться с её помощью над историками. Именно он приказывал египтянам изображать огромные летающие, которые якобы символизировали солнечный диск, а на деле являлись жирным таким намёком на летающие тарелки. Именно он насвистел неграмотным аборигенам о том, что сошёл на землю со звёзды Сириус, тем самым породив гипотезу о внеземном происхождении богов и палеоконтактах с инопланетными цивилизациями.       Позже подобное он проворачивал и в Южной Америке, когда сошёлся с правившей ацтеками жрицей Итчакой. С его лёгкой руки каменщики высекли на стене одной из своих пирамид изображение человека, управляющего космическим кораблём, ставшее причиной жаркие дебатов среди учёных. Так же Сатхаса нашептал жрецам майя, что конец времени наступит в две тысячи двенадцатом году, породив самую настоящую истерию среди своих современников. В общем он развлекался как мог. На свой лад.       Нездоровое чувство юмора стало чем-то вроде способа справиться со стрессом, наложенным временем. Но даже оно не смогло спасти психику змея от новых трещин и надломов. Один из них произошёл с появлением христианства,которое ему подобные восприняли крайне негативно. Агрессивное насаждение чуждой древнему миру религии заставило Сатхасу в очередной раз пересмотреть своё место в мире и осознать, сколь мало в нём осталось человеческого. Ведь если раньше появление чего-то знакомого, всегда радовало и будоражило его, заставляя пересчитывать столетия до рождения Кати, то теперь каждое новшество воспринималось враждебно. Он пропитался змеиным миром и более не мог принять мир человеческий. Мир, что теперь отторгал его.       Он пытался. Искал способы сосуществования, строил храмы и города, где змеи обучали бы людей. Лечили и помогали своими знаниями и мудростью. Но было уже слишком поздно. Всем этим нужно было заниматься ещё в Валузии, а не теперь, когда в коллективной памяти человечества укоренился страх перед чешуйчатым племенем и всеми, кто ему служит. А теперь было поздно. Поезд, до создания которых была ещё тысяча с лишним лет, ушёл. Ему оставалось лишь пожинать плоды собственного бездействия.       В последний раз Сатхаса пережил эмоциональный срыв после того, как лишился камней памяти. Это произошло аж в XVI веке, во времена гонений на ведьм, устроенной свирепой Испанской Инквизиции. Чешуйчатое племя предпочитало земли с тёплым климатом и по понятным причинам не могло перебраться в страны вроде Британии, Шотландии или той же Исландии, где влияние церкви в то время было не настолько сильно. Суровый климат тех стран исключал подобную возможность. Отступления в Африку они тоже не могли себе позволить, так как всё ещё надеялись найти лазейку и вернуть себе тайный контроль над человеческим обществом.       Поэтому Сатхаса и его сподвижники, в числе которых к тому времени осталась только группа Итцмали, вынуждены были идти на ухищрения. Обманывать, подделывая чужую внешность (и тем самым порождая легенды о доппельгангерах), гипнотизировать и идти на прочие ухищрения. Иногда кто-то ошибался. Кого-то хватали. Кому-то, как Сатхасе удавалось улизнуть, оставив при этом всё имущество. И хотя камни он обычно предпочитал носить с собой делать это всё время было попросту невозможно. Слишком велик был риск потерять их из-за карманников. Обнаружив странные чёрные кристалла инквизиторы, по всей видимости спутали их с морионами, пользовавшимися дурной славой. И, посчитав предметами колдовства разбили со свойственной фанатикам жестокостью.       Каждого из тех ублюдков Сатхаса, впоследствии выследил и умертвил способами столь ужасными, что даже Итцмали со сторонницами ужаснулись. Коктейль из алхимических зелий, ускоряющих регенерацию тканей и стимуляторов, не позволяющих жертвам впасть в забытье змей терзал человеческие тела до тех пор, пока от них не остались одни только кровавые ошмётки. Но сделанного было уже не отменить. Камне исчезли и ему не осталось ничего другого, кроме как записать в дневник всё, что ещё хранила его память. Не то, чтобы он раньше не делал этого, записывая некоторые счастливые моменты на папирусах, но раньше это было просто упражнением для ума. Способом освежить память, окунувшись в воспоминания. Теперь бесконечное переписывание одного и того же стало единственным способом сохранить тускнеющие воспоминания. Ещё один способ бороться с силой Времени.       Впрочем, не так уж важно – камнях или на бумаге, в доисторическом мире или в современном, эти воспоминания оставались его спасительным якорем, не позволявшим Сатхасе потерять остатки человечности. Во всех местах и временах Катя была его константой и с тех пор не изменилось ничего. Когда Итцмали напомнила ему про Жальтиса, он заколебался, но не потому, что засомневался в своих чувствах к Кате. Нет! Если Сатхаса и был уверен в чём-то, то это в них. Ведь любовь к этой чудесной девушке единственное, что, пожалуй, не изменилось в нём за двадцать веков. Всё остальное не выдержало испытания временем. Но любовь, пусть и угасшая, всё ещё тлела в нём. Страх обрести, наконец, то, о чём так долго мечтал, не дал змею распахнуть дверь запечатанных покоев, заставив усомниться в себе, но сейчас всё вновь встало на свои места. И Сатхаса понял, что всё-таки прошёл испытание.       Итцмали была дорога ему, но Катя... Катя была бесценна. И Сатхаса не мог позволить себе потерять её. Только не сейчас! Нет!       Итцмали и Катя кинулись друг на друга – одна с когтями, а другая с ножом. Но прежде, чем им удалось нанести хоть какие-то повреждения, змей оказался меж ними. Схватив змеедеву за запястье, он ловко крутанулся вокруг своей оси, придав ей обратное ускорение и отшвырнув обратно к кровати. Блондинка тут же остановилась сама, уставившись на него широко распахнутыми глазами. При этом в них была скорее радость чем ужас, который его змеиное обличье наверняка должно было вселить в неё – хроническую офидиофобку. Не вселило. Невероятно, но факт! Прямо сейчас в этой комнате происходило нечто действительно странное.       — Ты всё-таки выбрал меня! – взволнованно воскликнула Катя, откинув нож в сторону. Только что она была полна решимости и готовилась идти до конца, а тут всё её агрессия улетучилась без следа. Забыв о сопернице, которую только что готова была зарезать, она кинулась на шею возлюбленного, которого каким-то образом опознала в ужасном чешуйчатом существе в алой мантии.       Это было странно. Непостижимо даже. От пробудившейся девушки Сатхаса ждал какой угодно реакции, но только не этой. Она должна была пребывать в состоянии, близком к беспомощной панике. Шарахаться от него, выставлять перед собой нож, обвинять в похищении – что угодно. Но уж точно не кидаться на шею. Первые несколько секунд змей не мог совместить в голове то, что знал, с тем что видел. Он грешным делом подумал даже, что стал жертвой иллюзии. А потом...       ... потом, растерянный и немного испуганный, Сатхаса неуверенно обнял Катю в ответ. Потому что просто не мог этого не сделать. Она была слишком желанна, чтобы от неё можно было отказаться. Даже если бы это означало верную смерть. И ощущая, что тонет в блаженстве, дарованном ему её объятьями, он из последних сил поглядел на Итцмали. Лишь присутствие змейки не позволяло ему полностью сосредоточиться на моменте и отдаться чувствам. Уже хотя бы потому, что сделав это он рисковал пропустить новую атаку змейки, которую та, похоже не собиралась предпринимать. Она совершенно успокоилась и больше не выглядела так, словно собиралась растерзать соперницу голыми руками. Присущая рептилиям сдержанность снова была при ней.       В конец сбитый с толку и ничего не понимающий змей переводил взгляд с одной девушки на другую. Давно он уже не чувствовал себя настолько беспомощным. Неспособным разобраться в ситуации. Как будто его пинком под зад вернули в человеческое прошлое.       — Что? Удивлён, что я не визжу при виде твоей мордочки? – неожиданно игриво и провокационно спросила Катя отпуская его. А не получив ответа, наехала с привычной наглостью. – Ну да, конечно. Я же истеричка неадекватная. Не могу удержать себя в руках при виде того, что ползает и шипит. Ну да, признаю, у меня есть небольшая фобия и я могу заорать если змея неожиданно подползёт ко мне, но это не заставит меня отказаться от моего парня только потому, что он покрылся чешуёй. Я не такая бесчувственная сука.       Помолчав, она опустила голову, отчаянно сдерживая заблестевшие в глазах слёзы, и коснулась рукой его чешуйчатой морды.       — Особенно после всего,что он для меня сделал, – прошептав эти слова она вновь крепко обняла Сатхасу, заливаясь слезами у него на плече. – И из-за меня... прости... Двадцать тысяч лет! Господи, уму непостижимо. Никто такого не выдержит. Бедненький мой.       — Я ей всё рассказала, – украдкой подтвердила его догадки Итцмали, избавив шефа от необходимости задаваться вопросами.       — Не по твоей вине, – тихо прошептал змей на ухо Кате. – Но чтобы спасти тебя. И будь у меня выбор, я сделал бы это снова.       — Как ты можешь так говорить?! – воскликнула девушка, отрываясь от него и глаза блестели от волнения и не высохших слёз.       — Могу, – ладонь змея коснулась щеки девушки, проследив подушечкой чешуйчатого пальца влажную дорожку на ней. – Я сделал бы это снова. Я бы снова бросился в Поток Времени и пересёк его, только для того, чтобы спасти тебя. Я люблю тебя, Катя.       Это было правдой. Единственной абсолютной истиной, которая не изменилась за долгие века его существования. Змеем или человеком Сатхаса любил эту девушку и не позволил бы ничему случиться с ней. Ради её спасения он готов был разнести на этот мир на молекулы. А случись ей умереть, он бы переписывал временну́ю линию снова и снова, в попытках отменить это событие. И если бы Великий Змей не захотел бы давать своему служителю сил на это или каким-то иным образом попытался воспрепятствовать его замыслу, Сатхаса не задумываясь восстал бы против него. И возможно ему бы достало сил, поглотить змеебога, заняв его место.       Катя увидела всё это. Прочла по его чуть светящимся, змеиным глазам, смотревшим на неё с любовью и восхищением. Они убедили её больше, чем любые слова. Девушка оказалась глубоко поражена тем, сколь глубокое и мучительное впечатление сумела произвести на парня. Ибо даже превратившись в абсолютно нечеловеческое существо он продолжил любить и желать её. Глаза Сатхасы казались двумя огненными озёрами, способными поглотить её своим диким жаром. Однако ей не хотелось отводить взгляд. Напротив – она хотела, чтобы он всегда смотрел на неё вот так. Время замедлило свой ход, и в зале повисла звенящая тишина.       Которую нарушила выступившая вперёд Итцмали. Ну не смогла она удержаться и не подпортить их долгожданное воссоединение.       — Что же, я попробовала и проиграла... не смотря на все мои великие старания, – произнесла она с задумчивой злостью.       — Она драматизирует, – отмахнулась Катя, пытаясь вернуть себе его внимание. И вот тут до Сатхасы медленно начало доходить.       Зачем Итцмали вообще было будить Катю? Если она собиралась избавить от неё, проще было задушить её подушкой во сне, а потом сделать вид, что она сама задохнулась из-за слишком долго пребывания в медицинской коме. Зачем было заморачиваться с приготовлением специального зелья, рецепт которого ей, к тому же, нужно было ещё и выяснить тайком от него. А затем стащить из лаборатории реактивы и химическую посуду, которой он вёл строгий учёт, чтобы выполнить необходимые действия. При чём так, чтобы он не учуял знакомого запаха. И ради чего, спрашивается? Чтобы поглумиться напоследок, тем самым ещё и подставив себя?       Нет, Итцмали, конечно, была злой и вредной особой, но при этом никогда не действовала себе в ущерб. Тут было что-то другое. И Катю она вывела из глубин сна не для того, чтобы убить, а чтобы поговорить с ней. Войдя сюда, можно было подумать, что разговор этот не заладился, но учитывая, что теперь девушки стояли и смотрели друг на друга без тени той ненависти, что горела в их глазах минуту назад, это явно было не так. От желания убить друг друга не осталось и следа, как будто... было наигранным. Как и вся сцена! Они обе были хорошими актрисами. И они провели его чтобы испытать. Заставить выбирать между ними.       Вот теперь история начала обретать очертания. Помощница разбудила его возлюбленную не для того, чтобы убить, а чтобы поговорить с ней. Обсудить ситуацию. Она... оказалась более преданной и самоотверженной, чем он до этого себе представлял. Впервые за долгое время Сатхаса испытал нечто, отдалённо напоминающее стыд за несправедливость в отношении Итцмали. Однако это почти забытое и очень человеческое чувство почти сразу оказалось погребено под лавиной вопросов, заполнивших его разогнавшийся мозг. Ведь если намерения Советницы были столь чисты, то почему всё закончилось дракой? Или это был розыгрыш?       — Пусть так, но не думай, что я спокойно уползу прочь и, забившись в какую-нибудь нору, буду плакать, зализывая раны своего разбитого сердца. Нет! – Итцмали торжественно воскликнула руки к потолку. – Ты отрекся от Пути Змея, выбрав любовь к человеческой женщине, и не достоин власти! Ты более не можешь править нами, Сатхаса! Поэтому я... изгоняю тебя!       — Ты серьезно? – не то, чтобы он был удивлён. Нет, змей с самого начала предполагал, что вероломная помощница решится на какую-нибудь глупость. Поэтому и предпринял меры по защите катиных покоев (недостаточные, как теперь стало ясно), но... ему и в голову не могло прийти, что Итцмали покажет клыки. Попытается сместить его – Посланца Великого!       — Серьезно, Падший Пророк. Теперь беги спасай свою жизнь ибо против тебя теперь вся мощь Подземного Мира! – голос обрел властность. Сатхаса почувствовал, как её воля растекается по подземелью и понял, что дело плохо. Деграданты откликнулись на её зов. Дикие и примитивные, с трудом контролируемые даже своими более развитыми собратьями – все как один они восстали против него. Забыв всё, что он для них сделал, эти выродки откликнулись на сладкие посулы змеедевы, посулившей ночь с ней тому, кто прикончит их двоих. Видимо, её настолько не устроил его выбор. Если бы только он открыл дверь сразу, не давая змейке ложной надежды, она, может быть, и сдержалась бы. Но не теперь, когда её, фактически посрамили.       — Я отравила своё сердце, – горестно, но и с торжеством провыла она. – С этих пор в нём нет места любви. Лишь амбициям!       — Бежим! – схватив Катю за руку, Сатхаса повлёк её к выходу из зала, надеясь что они ещё успеют выбраться на поверхность.       — Что? Куда? Стой! Нет! Дай мне хотя бы одеться. Не могу же я и дальше тут с голым задом бегать да лобком обо всё тереться! – пробовала возмущаться девушка, но змей слушал не её, а шипение, волнами накатывавшееся из тёмной глубины коридора.       — Надо убираться отсюда! – рыкнул он, надеясь воспользоваться запечатанным потайным люком под змееидолом. Однако путь в Алтарный Зал был перекрыт. Там уже во всю колыхалось теневое море, расцвеченное огоньками горящих глаз. Как быстро эти низкие твари забыли, обо всех лекарственных зелья, сваренных им, чтобы облегчить их жалкие и никчёмные жизни.       Вниз было не пройти, поэтому Сатхаса устремился к выходу на поверхность, которым пользовался когда хотел провести вычисления по звёздам или просто прогуляться по поверхности. К сожалению там их тоже уже ждали. Волна мерцающей красными искрами тьмы постепенно затягивала все пути к отступлению. Их пытались окружить. Взять в клещи и задавить числом.       Оставался единственный выход – пробовать пробиться на поверхность через шахту, что когда-то привела его сюда. Сатхаса сказал своей молодой версии, что она была замурована сразу после его попадания сюда. Но это, конечно же, было не так. Змей как всегда хитрил, манипулируя своим предшественником. А потому, когда стало ясно, что остался единственный путь на поверхность, парочка стремглав ломанулась туда. Они бежали по коридорам, расписанным жуткими барельефами, и это было своего рода отражение его первой ночи в убежище змеелюдей. Только тогда Сатхаса вслепую, едва ли не ощупью продвигался вниз. А сейчас с бегом поднимался наверх. К свету. Круг замкнулся, как наверное, и должно было быть.       Преследователи уже почти было перехватили их у выхода, но змею удалось удержать их на расстоянии усилием воли. Охваченные первичным инстинктом самцы были мотивированны, но всё же не настолько, чтобы противостоять гипнозу своего куда более могущественного собрата. Стоило ему вскинуть ладонь в их сторону, как толпу ползущих на брюхе уродцев парализовало. Они застыли на месте, дав парочке подняться по винтовой лестнице и, пройдя через потайную дверь, выбраться в шахту.       Последние метры до выхода Сатхасе пришлось нести Катю на руках. В практически кромешной тьме девушка наступила босой ногой на камень, болезненно вскрикнув. Преследователи дышали им в спину, поэтому змею пришлось пойти на хитрости, сшибая по пути деревянную крепь, поддерживавшую потолок пещеры. И без того-то ненадёжная, шахта начала обваливаться буквально им на головы. Кого-то из змеелюдей даже похоронило заживо. Остальные в ужасе метнулись в спасительную тьму своего адского логова, в то время как их низверженный предводитель с любимой на руках выбежал из шахты за миг до того, как она осела за его спиной.       — Возьми свою корону, Итцмали, – хрипло прокашлял змей, убедившись что этот портал в подземное царство, наглухо запечатан.       Когда пыль, вырвавшаяся из захлопнувшегося зева шахты осела, он понял, что стоит на склоне освещённой лунным светом горы, всё ещё сжимая в руках полностью голую Катю. Захотев полюбоваться ей в лунном свете Сатхаса аккуратно поставил её на ноги.       — Ну и подруга у тебя, – отдышавшись заявила та, а затем несколько раз ударила его кулаками по груди, воскликнув. – Это тебе за то, что ты осмелился завести кого-то на стороне! Чтобы не смел больше так делать! Никогда! Понял меня? Ты понял или нет?!       Сатхаса пытался, было, заикнуться про двадцать тысяч лет одиночества и всё такое, но не успел. Сразу после этих слов девушка перешла к делу и избиения продолжились. Она лупила по его чешуйчатой шкуре с минуту, прежде чем замереть и... расплакаться. Пережитое сказалось на Кате сильнее, чем она показывала. И не удивительно. Ведь её похитили, чуть было не принесли в жертву, а затем усыпили. Разбудила же её вообще человекоподобная змея – существо, которого блондинка боялась больше всего на свете. Разбудила и сказала, что ей парень исчез на двадцать тысяч лет, превратился в змею, и, плюс к этому ещё и изменил ей, гад.       — Ну всё-всё, теперь всё хорошо, – утешительно проворковал Сатхаса, принимая свой прежний – человеческий облик и укутывая дрожащую девушку мантией. Чтобы не замерзла голая на прохладном морском ветру. – Давай, Катя, пойдём домой...       Впереди было ещё масса дел – поскорее покинуть окрестности, так как потерявшая рассудок от ревности Итцмали вполне могла выслать за ними погоню. Поймать попутку, которых в ночное время здесь было не так и много, разжиться одеждой и деньгами, чтобы можно было вернуться в родной город и продолжить жизни, которые вот уже месяц вели за них посланные Итцмали змейки.       Да, ему предстояло многое сделать (включая возвращение власти) но это сейчас почти что не волновало Сатхасу. Главное, что он наконец-то был свободен от испытания, которое завершил с блеском, и снова обрёл любимую. А что ещё нужно для счастья?