Змеиный Народ

      Выбор есть всегда. Как часто мы произносим эту фразу, чтобы подбодрить кого-то или просто оспорить чьё-нибудь заявление об отсутствии оного. И при этом лукавим, обманывая сами себя. Обычно у нас не выбор, а лишь его иллюзия, так как альтернативные варианты никого не устраивают. Выбор, предложенный мне Великим Змеем тоже был не более, чем иллюзией. Вернуться в прошлое, не имея памяти о грядущем, почти наверняка будет означать обречь себя на повторение. Ну не стану я валяться, когда змеелюди подадут сигнал к нападению и что дальше? Пойду смотреть, что это там такое шипит в кустах и почти наверняка огребу от чешуйчатых. Они, может и слабее среднестатистического парня, вроде меня, но и я не Арнольд Шварценеггер и вряд ли смогу всех раскидать. "Толпа пинает даже льва!"– это всем известно. А схватить Катю за руку и свалить с пляжа у меня инстинкта самосохранения не хватит. Кто-то другой, может и поступил бы так, но у меня любопытство всегда шло впереди страха. Так что это – не вариант. А точнее ещё один вариант с нулевым результатом, как соизволил выразиться некий чешуйчатый повелитель.       Конечно, ещё я мог бы попробовать сбежать отсюда, но... едва ли меня отпустят. Змеи, действующие как единый коллектив уже показали свою эффективность. А значит меня очень быстро догонят и сожрут, устроив казнь по принципу змеиной ямы. А даже если отпустят – идти то мне всё равно некуда. Без химической лампы, способной послужить источником света, я не смогу даже в логово Наставника вернуться. Не говоря уже о поиске пути на поверхность ощупью – в кромешной темноте. Да и чтобы меня там ждало? Повредившаяся рассудком Катя и обвинение в нападении на неё? Да, уходя сюда, я собирался найти путь наверх, но лишь потому, что не доверял Наставнику, обещавшему вернуть меня в прошлое и всё исправить. Тому, кому он служил я верил не больше, но... он по крайней мере меня не обманывал, а значит... значит нужно было соглашаться. И выбирать наименее поганое из худшего.       — Я согласен, – обреченно сказал, признавая всякое отсутствие у себя иного выбора, и, чтобы оставить за собой последнее слово добавил. – Но знай, если ты меня обманешь, это будет на твоей совести. Ты же не станешь отягощать свою совесть обманом.       Таких слов этот древний повелитель пресмыкающихся явно не ожидал. Его облик на мгновение даже утратил ясность из-за чего нависающий над равнинами Й'отха силуэт вновь сделался похожим на грубо слепленную из змеиной массы изогнутую колбасу.       — В отличие от вас смертных, вечно пытающихся переиграть меня через условия сделки, я никогда не вру. Во всяком случае – не в таких вещах. Но спасибо, тебе человек. Спасибо за веру в меня. Может быть, в этот раз у нас действительно что-то получится.       Лишь стоило только прозвучать этим словам, как нависшая надо мной фигура распалась на множество тел. Тысячи рептилий, похожих на чешуйчатые колбасы, хлынули с неба дождём и рекой разлились по выкрошившимся от времени камням. Эта живая, извивающаяся и шипящая масса залила мои ноги и закружилась вокруг. Пол пещеры ушёл у меня из под ног и я почувствовал, что начинаю тонуть в массе шевелящихся тел. Это наверняка была часть какого-то процесса. Обряда, суть которого оставалась мне не ясной. Но понимание происходящего не помогло справиться с паникой, рождённой объятьями множества змей.       Ощущение было такое, словно я тонул. Проваливался в яму, наполненную змеями, ежесекундно ожидая укусов сотен ядовитых зубов. Их не было – рептилии не трогали, а точнее – не нападали на меня. Лишь обвивали со всех сторон, проползая по рукам, ногам, голове, шее и туловищу. Я чувствовал крохотные – в палец толщиной, тела змеек, извивавшихся за ушами и между пальцами. Они щекотали кожу своей чешуёй, заставляя непроизвольно вздрагивать. Все попытки выплыть, а точнее выбраться из этого живого клубка не увенчались успехом. Я лишь беспомощно барахтался в копошащейся массе, всё сильнее увязая в сплетении тел. Хорошо хоть ни одна из змей пока что не пыталась пробраться внутрь моего тела. А то это была бы уже какая-то пытка. Ну или иллюстрация к средневековому представлению об аде. Грешников ведь, вроде как, держат в каменных мешках со всякими гадами.       Не знаю, сколько времени я провёл вот так, вплетённый в змеиную общность, но в какой-то момент в общем беспорядочном шевелении наметился некий ритм. Змеи начали двигаться против часовой стрелки. Сначала медленно, почти незаметно. А потом всё быстрее и быстрее волны единого стремления распространялись по переплетённым телам, заставляя их двигаться. В конце концов они образовали воронку. Водоворот увлёкший меня вниз – навстречу зловещему красному мерцанию, горевшему в сердце тьмы...       Освобождённый из их объятий я обнаружил себя в неком пространстве, явно не принадлежавшем реальному миру. Его геометрия была просто безумной. Здесь не было направлений, потому что всюду, куда бы ни устремлял я свой взгляд, была лишь плоская, вулканическая равнина, засыпанная чёрным пеплом. Однообразный ландшафт оживляли лишь редкие камни причудливых форм, и кристаллизовавшиеся деревца, похожие на скелеты неких неведомых существ. Здесь некуда было идти, потому что сколько бы я ни шёл, местность вокруг не менялась, а ориентиры, примеченные издали, не становились ближе ни на шаг. Даже источник кроваво красного света, скрытый воронкой облаков, казалось двигался вместе со мной. Пространство, свернувшееся внутрь самого себя.       Единственное, что было реальным здесь – миражи. Парадоксально, но факт. Единственное, чего мне удалось достигнуть, это призрачного дрожания над поверхностью пустыни. Иногда это были просто колебания застойного воздуха, рассеивающиеся от легчайшего прикосновения, но чаще я всё-таки натыкался на мимолётные проблески чего-то с другой стороны. Какие-то неясные образы, очертания неких зданий, неразборчивые голоса, реже – запахи. Очевидно, это место являлось чем-то вроде перекрёстка миров и времён. Некая призрачная зона, лежащая за пределами обычной реальности, но при этом соприкасающаяся с каждой.       Царство Змея. Вот только сам его хозяин отсутствовал. Видимо не считал нужным направлять меня, решив что я и сам найду дорогу. Что же, я нашёл и теперь двигался от одного миража к другому, ощущая как застывший в мёртвой неподвижности воздух сменяется ветром, дующим мне в лицо. Вскоре небо впереди потемнело. Движущая темнота скрыла все проблески красного света. Ветер усилился, а темнота росла с колдовской скоростью, вздымаясь все выше и выше. Это была песчаная буря! Змей обманул!       Я едва успел осознать это, прежде чем оказаться в самом её эпицентре. Ветер обрушился на меня и во всей Вселенной не осталось ничего, кроме стен воющего песка. Буря вокруг визжала, ревела и выла на разные голоса. Рёв очень быстро стал сокрушительным, так что слух совершенно перестал воспринимать его. Ветер хлестал песком, крадя дыхание, причиняя сильную боль.       Я думал, что умру здесь, но буря остановилась так же внезапно, как и началась. Не прекратилась, а именно остановилась. А точнее приостановилась. Как в эффекте замедленной съёмки. Пепел и пыль, только что несшиеся над пустыней с невероятной скоростью теперь едва двигались. Раздвигая их навстречу мне шагнула девушка, которую, кажется совершенно не беспокоили волны песка, летевшие по воздуху. Да и одета она была явно не для прогулок в пустыне. Полупрозрачное золотое платье, украшенное чёрными узорами в виде змей, было попросту неспособно скрыть отточенного танцевальными тренировками тела. Это была...       — Катя! – я бросился к ней под покровом ветра, поднявшего в воздух тонны песчинок – Как ты? Что они с тобой сделали?..       ...помимо того, что побрили налысо и отняли одежду, выдав вместо неё в какой-то ужасный и шлюшный наряд, показавшийся мне слишком откровенным даже для выступления в стрип-клубе. Наставник сказал что Катя находится на лечении в психиатрической клинике, что она никак не может справиться с травмой из-за похищения, он даже показал мне газету, но своим глазам я верил больше, чем его словам и доказательствам. Это была именно Катя – живая и настоящая. Великий Змей не солгал! Мы встретились.       Вопросы и предположения роились в моей голове, но стоило мне приблизиться, как я мигом позабыл их все. Обличье любимой девушки вдруг растаяло как дым и вот прямо передо мной уже стояла кобра с телом юной девушки. Да, это была не обычная змея, а королевская. А именно – кобра, со складчатым капюшоном, раскрывшимся по бокам от чуть сплющенной, остроугольной головы.       — Успокойся, – видя мою, крайне негативную – надо отметить, реакцию, на снятие иллюзии, она миролюбиво взмахнула рукой. – Я не твоя Катя. Я Шиаша́кс и пришла из другого мира. Другой реальности. Там ты решил посмотреть, что же такое шипит в кустах? В результате нас забрали обоих. Я пожертвовала собой вместоитебя. Я отправилась на двадцать тысяч лет в прошлое, чтобы служить Великому Змею там – Валузии. Время сломало меня, сделав безумной, поэтому я пришла к тебе, чтобы дать совет – как бы тяжело не было, держись за своё здравомыслие. Не поддавайся безумию и не позволяй ему поглотить себя.       Я хотел подбежать к ней, утешить, расспросить о том куда она идёт  почему но волны летящего по ветру песка скрыли её от меня. А может это она разлетелась песком, исчезнув в некой неведомой мне реальности? Кто знает, в этом иррациональном царстве хаоса я уже ни в чём не был уверен. Однако совет змее-Кати пришёлся мне по душе. Сходить с ума точно не стоило.       Поэтому, совладав с паникой, я продолжил путь сквозь вновь сорвавшуюся с цепи бурю чуть ли не ощупью, прикрывая лицо рукой. Следующим незнакомцем, встретившимся на моём пути был Наставник. Я сразу узнал эту наглую змеиную морду, торчавшую из воротника ярко-алой мантии, расшитой зеленоватыми камнями. Этот гад манипулировал мной столько времени, но всё-таки проиграл. А потому с большим удовольствием сам заговорил с ним, издеваясь над незадачливым змеем:       — Дай угадаю, ты тоже какая-то версия меня? То есть был моей версией. Раз я не последовал твоему плану, ты исчезнешь.       — Какое самомнение, – с привычным раздражающим спокойствием отозвался Наставник, копируя моё лицо. Змее-Катя, при встрече, сбросила с себя маску, явив свой истинный облик. Он же наоборот – маску одел, и это очень хорошо вписывалось его лживый, предательский характер. Впрочем, это можно было считать и неким извращённым признанием поскольку именно иллюзия отражала его истинную суть, а вовсе не его плоская, чешуйчатая морда. Ведь он и правда был мной. Был – я чётко чувствовал это.       — Впрочем, не обольщайся. Ты действительно ускользнул от меня в этой временной ветке. Но это ничего не меняет. В бесконечности нашей Вселенной всегда найдётся хотя бы один ты, который подчинится мне. Моё существование – неизбежно.       — Кое-кто из вас так же говорил про нашего покровителя? Уж не метишь ли ты на место Бога, Сатхаса? – я не упустил возможности вогнать шпильку в его чешуйчатый зад. Потому что этот мерзавец явно зазнался и начал мнить себя Первым после Бога. Обычное дело для всяких там Первосвященников и Верховных Жрецов в примитивных культурах.       — Я не спорить с тобой пришел, а лишь дать совет. Никогда не сомневайся в своей любви к Кате. Она – свет твоей жизни и единственная причина, способная оправдать твоё – наше – существование. Помни это, – наставительно заключил человек-змея.       — Помню, – ответил я, глядя на него с ненавистью. – Но не тебе говорить мне это или поучать меня! Если ты это и правда я, то как ты допустил, чтобы Катя пострадала? Чтобы те твари протащили её – голую, по тому адскому подземелью и привязали перед Алтарём Змея? Как ты мог приставить ритуальный нож к её горлу и угрожать её жизни?! И допустить, чтобы она повредилась умом?!       — Я блефовал, – пожал узкими плечами человек-змея. – Мне нужно было замкнуть временну́ю петлю и обеспечить собственное существование. Поэтому я угрожал её жизни, что бы заставить тебя сдаться и предложить свою жизнь в обмен на её. Затем я собирался отправить тебя в прошлое, а самому занять твоё место и жить с Катей так, будто ничего не было И кстати... я тебя обманул, Катя не сошла с ума. С ней всё в порядке и она всё то время, что ты провёл у меня в гостях, она спала в моих покоях.       — Ну ты и сволочь! – закричал я, кинувшись к нему, но Сатхаса лишь оскалил зубы в улыбке и, поглубже натянув капюшон, исчез посреди бури. Его будто ветром сдуло. Я же остался один посреди пустыни и лишь ветер составлял мне компанию, унося прочь крики бессильной ярости. Нет, ну какой же мразью оказался тот, кого я называл Наставником. Притворился другом, а сам просто использовал в своих целях. Как марионетку. И если бы я не поверил ему, то мог бы взять Катю и сбежать с ней на поверхность.       А теперь всё – поезд ушёл. Я находился чёрт пойми где, в непонятном пространстве, отделённом от реального мира. Катя же осталась там – в лабиринте, среди змей и без Наставника, который мог защитить её. Раз я не отправился в прошлое, то не стал им, а значит она оказалась на попечении выродившихся, деформированных чудовищ. Теперь у меня не было выбора – я должен был изменить историю и принести змеелюдям человечность. Чтобы они не напали на Катю. С этой мыслью я продолжить путь по бескрайней плоской поверхности, над которой летели волны реголитовой пыли. Если сама пустыня олицетворяла некую пустоту между мирами, то песок являлся своеобразной метафорой времени. Пустыня – вечно меняющаяся, и вечно неизменная...       Прошло довольно много времени, прежде чем я встретил следующего путника. А точнее следующих. Их было двое. Пара, во всех смыслах этого слова. Мужчиной снова был мной. Только постаревшим лет на двадцать. На вид мне было под сорок и выглядел я, прям скажем, не важно. Поредевшие волосы, одутловатость, лишний вес и, конечно же, пивное пузико, которое не мог скрыть даже модный байкерский прикид. Катя же рядом с ним оставалась такой же юной, как и в мое время. Она годилась ему в дочери, хотя совершенно точно была его любовницей. Иначе не стала бы игриво хватать за задницу, от чего бедняга змей даже выпал из образа на пару секунд, продемонстрировав мне свою чешуйчатую морду, идентичную физиономии Наставника. Что было неприятно.       — А у вас ребята, как я вижу все хорошо, – поприветствовал я, улыбнувшись от увиденного. Со мной Катя частенько проделывала то же самое, демонстрируя привязанность. А ещё ей нравилось то, как я вздрагивал, а лучше – вскрикивал при этом.       — Зря ты так думаешь, – парировала моя старая, потраченная молью версия. – Из-за твоей трусости, человек, я потерял Катю.       — Может из-за своей? – сразу ощетинился я, решив, что первое впечатление было верным и не стоило доверять существу, с покрытому чешуёй кожей. И чего только другая Катя в нём нашла? Он же змей, рептилия. Холодная и бездушная, как и они все.       — Из-за моей глупости и твоей трусости, – когтистый, чешуйчатый палец ткнулся мне в грудь. Я решил уменьшить срок своей разлуки с любимой и впал в сон на тысячи лет. А ты за это время успел напортачить. Ты сбежал и бросил её одну. Оставил на растерзание змеям и она... сошла с ума. Развалилась внутри, оставив после себя разбитую, искалеченную оболочку.       Я посмотрел на стоящую рядом с ним девушку. Катя как Катя – она выглядела, и даже одета была обычно. Никаких следов того, о чём говорил двойник. Возможно, они были скрыты под иллюзией, но мне почему-то так не казалось. Вела она себя адекватно.       — Она выглядит нормально, – ответил я двойнику, словно уличая его во лжи и повернулся к девушке. – Ты ведь в порядке?       — Да, но потому что я другая Катя. Не твоя, но и не его, – грустно ответила спутница змея. – В моем мире ты... бросил меня. Предпочёл мне змеедеву Итцма́ли, что была с тобой на протяжении изгнания. Не скажу, что могу винить тебя за это, но... да, я виню!       Звук хлёсткой пощёчины разнёсся в заполненном песком воздухе. Левую щёку будто огнём обожгло. Удар был такой сильный, что я едва устоял на ногах. В ухе зазвенело, и я на некоторое время, потерялся в пространстве. Стоял и моргал, тупо глядя на неё.       — Это за то, что выбрал не меня... – всхлипнула Катя, и кинулась на шею, крепко обняв. – Помни, что я всегда буду с тобой. Не важно человек ты или змей. Не важно, сколько крови на твоих покрытых чешуёй руках и сколько эпох мне придётся прожить и сколько миль пройти, чтобы снова быть с тобой. В конце я отыщу тебя и приду, в каком бы месте и времени ты ни был. Помни это...       За этим импульсивным признанием последовал горький, прощальный поцелуй. Почти укус. Яростное прикосновение губ к губам, сделанное не для удовольствия, или даже выражения чувств, а просто чтобы оставить след в душе и на теле. Напоминания о себе.       — Поэтому будь достоин её, – мрачно добавил змей. Ревниво взяв за руку свою Катю он увёл её в сокружия пылевой бури, оставив меня на растерзание ветру. Не знаю, было ли это совпадением, но в этот раз песчинки хлестали меня особенно яростно, впиваясь в тело миллионами крохотных коготков. Поэтому когда время замерло в третий раз, я едва стоял на ногах. Силы иссякали.       Буря вокруг снова застыла, но рядом никого не было. Лишь слышались в отдалении лёгкие и быстрые шаги, да чувствовался пряный аромат благовонного курения, витавший в наполненном песком воздухе. В сумраке шторма мелькнули какие-то тени и вскоре я различил сквозь пылевую завесу группу полуодетых танцовщиц. Впрочем, слово «полуодетые» было преувеличением, так как их гибкие девичьи фигурки оставались выставлены на полное моё обозрение, и лишь их прелести были прикрыты нитями золотых цепочек, на которых болтались круглые украшения в виде плоских медальонов или монет. Их лица – тонкие и женственные, походили на застывшие маски. Маски, под которыми – я знал это, скрывались змеиные головы – огромные и ужасные.       Танцовщицы подбежали и принялись увиваться вокруг меня, слегка пританцовывая и смеясь непонятно над чем. Они то предлагали мне кубок с какой-то не вызывающей доверия жидкостью, то пытались вовлечь в танец, а то и вовсе звали с собой в свой мир. Их реальность (а точнее та её часть, которую мне довелось увидеть) облагороженную и отделанную кем-то пещеру. Мне достаточно было взглянуть на блестящий пол, выложенный мозаикой драгоценных пород и ажурные арки дверных проёмов, чтобы узнать архитектуру змеелюдей. Да и тусклый, красноватый свет, лившийся откуда-то сверху, был мне хорошо знаком. А вот богатое убранство удивило меня. По роскоши эта пещера напоминала царский дворец. Убежище Наставника – со всеми его магическими книгами, странными сосудами и достойными кунсткамеры экспонатами, развешанными по стенам, не могла сравниться с ней.       Змеедевы пытались завлечь меня туда – в этот огромный зал, украшенный изображениями божества, с которым я заключил сделку. К столу, уставленному богатыми яствами и винами. Воздух меж каменных стен полнился пряными запахами, что дурманили и возбуждали одновременно, звенел от музыки, звучавшей то быстрее, то медленнее. Было в ней что-то такое, что могло заставить извиваться даже каменные изваяния, а уж танцовщицы так и вовсе – размахивали руками, извиваясь из стороны в сторону. Как змеи, коими по сути и являлись. Внезапно одна из них выбежала на середину и встала в центре круга, образованного сёстрами.       Тело её содрогалось в каком-то диковатом танце. Она кружилась без остановки, а тонкая ткань полупрозрачного платья, вилась вокруг загорелого тела как дымка. Оказавшись рядом, змеедева прильнула ко мне, обвив тонкой рукой мою шею и склонив смеющееся тонкое личико вплотную к моему. Острые скулы, красные как бутоны роз,губы , огромные тёмные глаза. Глаза необыкновенной глубины, похожие на бездонные колодцы – затягивающие манящие. В эту девушка можно было влюбиться, как сделал мой двойник.       — Ты, я так понимаю, Итцмали, ради которой другой я бросил свою Катю? – произнёс я, выдержав её гипнотический взгляд.       — Если бы, – грустно и будто разочаровано отозвалась она, отстраняясь. – Я Итцмали, брошенная другим тобой ради Кати.       — Да сколько вас здесь?! – вскричал я, окончательно запутавшись в параллельных временны́х линиях. Голова уже шла кругом.       — Сколько миров, столько и Сатхас, Кать и Итцмали, – она хлопнула в ладоши и пещера исчезла, вместе с танцовщицами.       — И какой совет ты мне дашь? – рядом с этой змеедевой я чувствовал себя несколько... неловко. С одной стороны мне было стыдно перед Катей за другого себя, выбравшего вместо неё другую Итцмали. С другой, я чувствовал себя виноватым перед этой конкретной Итцмали. Как будто это я бросил её, а не моё альтернативное воплощение. В университетском курсе физики было такое определение – квантовая запутанность. Сам я так и не понял, что именно подразумевалось под этим термином, но оно определённо подходило к ситуации, в которой я оказался. Кажется я начал понимать слова Великого Змея. Он сказал, что мой смертный разум не вынесет памяти о двух параллельных временны́х линиях. Теперь я знал – почему? На собственной шкуре это прочувствовал.       — Это покажется странным, но я посоветую тебе – не отказывайся от человечности, – после довольно продолжительного молчания сказала сбросившая человеческий облик Итцмали. Уставившись на меня жёлтыми глазами, смотревшими с чешуйчатой, змеиной морды она продолжила. – Знаю, ты не ожидал услышать это от змеи, но однажды эта змея была спасена тобой. Не только от смерти, но и от отчаяния, которым была пропитана её жизнь. Поэтому я здесь, чтобы вернуть долг. И пусть спас меня не ты, это не важно. С тех пор, как мой Сатхаса ушёл от меня я странствую между мирами вместе со свитой. Мы искушаем испытываем таких, как ты. Избранных.       — Надеюсь, я прошёл испытание, – думать о том, что брошенная женщина сделает с двойником того, кто разбил ей сердце, мне как-то не очень хотелось. Оставалось только порадоваться, что любовь к Кате помогла мне преодолеть искушение глаз Итцмали. В противном случае я мог стать пленником её за́мка на неопределённое время. А ведь у меня была цель – спасти Катю. Любой ценой.       — Прошёл. Ты можешь идти, – эта Итцмали, равно как повстречавшаяся мне змее-Катя Шиашакс явно была не совсем адекватна. Во всяком случае её слова точно расходились с делом. Вместо того, чтобы отойти в сторону, дать дорогу, она схватила меня за затылок и, прижав к себе, засунула язык мне в глотку. Это был поцелуй горечи, владения и мести. Змеедева знала, что доставляет мне дискомфорт и наслаждалась этим, удушая своими объятьями. Неизвестно, чем бы это закончилось, если бы в какой-то момент она не превратилась в песок, а я не оказался в эпицентре песчаной бури, которая раскрутила меня и оторвала от поверхности земли.       Я больше не шёл – меня несло над землёй, изредка опуская чтобы поговорить с ещё одним гостем или гостьей из иных миров.       С тем, кто разбил сердце Кати, выбрав вместо неё Итцмали я тоже повстречался, вот только разговора у нас как-то не вышло. Увидев чешуйчатую физиономию Наставника в третий раз я не выдержал и ударил его со всех сил, что ещё у меня остались. Давно хотелось проверить – удастся ли вырубить змеечеловека таким способом. Не удалось. Но на ногах он, к моей радости, не устоял.       — Это тебе от Кати привет, зеленомордый, – я хотел ещё пнуть его пару раз, но Итцмали мгновенно оказалась между нами. И её тяжёлый, немигающий взгляд чётко дал понять, что тронуть своего партнёра она больше не позволит и пальцем. И я отступил. Валяющийся в пыли змей пытался что-то напутствовать (а может проклинал) мне вслед, но мои ответы ему звучали примерно так:       — Нет. Нет. Нет. Нет! Пшёл вон! – я не собирался слушать того, кто предал свою любовь, и в итоге с презрением ушёл от них.       Безумство бури показало мне проблески великого множества миров. Я видел купавшегося в роскоши Сатхасу, состоявшего в отношениях сразу со всеми своими змейками, и думать забывшего о Кате. Видел себя человеком, живущим с Итцмали, и около полудюжины наших с Катей человеко-змеиных вариантов. Но никто из них ничего и не сказал. Появились и сразу исчезли.       Вместо них это сделали очередные Сатхаса, Катя и Итцмали. Судя по тому, как они стояли, прижимаясь или хотя бы касаясь друг друга – эти трое состояли в тройственных полиаморных отношениях, и были абсолютно счастливы в этом странном, я бы даже сказал причудливом союзе. Что же, чего только не встретишь на просторах открывшейся мне змеиной Мультивселенной.       — Главное сохранять баланс. Всегда, везде и во всём. Быть выдержанным, – они по очереди сказали каждый по фразе и ушли туда же, откуда и появились. Видимо, хранить баланс своих непростых отношений. Воспринимать их серьёзно у меня не получалось.       Последним на моём пути встретился змей в простых, бордовых одеждах. Он был мной, но при этом совершенно не походил на Сатхасу. У него была другая, более змеиная форма черепа, более гибкое тело, более длинный хвост. Змеиного в нём было куда больше, чем человеческого. При чём во всех смыслах. Эта моя версия приблизилась к Великому Змею даже больше Наставника. Тот, при всей своей холодности и подлой, предательской натуре сохранял чувства к Кате и просто хотел быть с ней любой ценой. Этот же.... Этот отверг человечность, превратившись в абсолютно-чуждое существо, взирающее теперь на меня с холодным спокойствием.       — Мне трудновато будет советовать тебе, поскольку ты остаешься удручающе-человечным, поэтому я скажу так: доверься Великому Змею. Он знает лучше, – я просто кивнул в ответ, зная что мой собеседник не нуждается в ответе. Оценив мою сообразительность змей (назвать его змеечеловеком язык не поворачивался) взял меня за руку и отвёл к центр этого пустого мира.       Туда, где скрывался сам Змей. Всеобъемлющий и непредставимый в своей истинной форме. Должен сказать, что после встречи с его слепленным из змей аватаром я готовился к чему-то подобному. Думал, что он будет похож на гигантскую змею, поднявшуюся на хвосте, или может быть, змею с руками. Жуткие образы вроде Пифона, изображённого древними греками в виде чудовища со змеиной головой, человеческим торсом и десятками хвостов вместо ног я не рассматривал как основные, но всё равно держал в уме. Просто на всякий случай. Мне казалось, что мысленно я приготовился ко всему и всё же... увиденное потрясло меня. Шокировало.       В сердце красного света были только змеиные кольца. Чёрные, как сама Вечность, и такие же бесконечные. Они свивались, переплетались и тянулись куда-то в бесконечности Пространства и Времени. Их длину можно было измерять в световых годах, а ширину – в парсеках. Рядом с этой необъятной, невообразимой сущностью Земля показалась бы песчинкой. Сам же себя я ощущал атомом, а может быть даже электроном или кварком. Чем-то неизмеримо маленьким, незначительным, ничтожным. Я не мог даже увидеть Его целиком. Мой взгляд был ограничен в отличие от колец змеиного тела... а точнее тел. А их было много, очень много.       В первый момент я подумал, что Змей один и его тело просто сплелось бесчисленным и узлами, но приглядевшись понял – у него было множество тел. И каждое из них свивалось в кольцо. Каждое, окружало свою собственную Вселенную! Свой временно́й поток.       Взглянув на них, я наконец понял, что представляет собой Великий Змей. Не единое существо или даже сущность, а некое множество. Множества различных сущностей, полную силу которых невозможно было задействовать полностью, так как они постоянно боролись, душа друг друга в объятьях. Если бы они сумели объединиться в единый целеустремлённый организм, всё Мироздание оказалось бы перекроено по его воле. Даже сейчас, находясь в разрозненном состоянии Великий Змей обладал чудовищной властью. Именно его вмешательство создало параллельные реальности, с которыми соприкоснулся я. Одно лишь его прикосновение раскалывает временно́й поток на несколько ручейков, каждый из которых двигался уже по собственному руслу.       Нет, он прорастал в каждой из временны́х линий, созданных в результате манипуляций, увеличивая за счёт этого своё могущество. То, что я видел здесь, было лишь его корнем Головы находились в других местах и временах. Не знаю, как ещё его можно было описать. В человеческом языке не было таких слов, равно как и понятий. Великий Змей, космическая сущность, был абсолютно непостижим, и лежал вне пределов человеческого понимания, логики и представления об устройстве нашей Вселенной.       — И что я могу сделать для него? – раздавленный откровением я повернулся к сопровождающему меня сыну Змеиного Бога. Про себя я решил звать его Проводником. Надо же было как-то называть другие версии себя. Да и определение это весьма ему подходило. Ведь именно он привёл меня сюда – в конец пути. А теперь пытался объяснить происходящее. Наставник без обмана.       — Стать совестью для нас – его детей. Слиться с Истоком и пройти весь путь – от Начала и до времён, которые ты зовёшь «своими», – со степенной мудрости ответил тот. – Скажу откровенно: тебе будет нелегко. Ты будешь двигаться вдоль извилистой временно́й линии, очертания которой напоминают след исполинской змеи, раскрывающей свою пасть перед броском. По дороге тебе встретится множество крутых поворотов, тупиков и временны́х петель. Возможно, тебе придётся проходить через всё это не раз. По кольцам строятся события меньшего масштаба, чтобы затем повториться в большем. Змей сам себя пожирает и сам себя создаёт.       — Это же прямо настоящий Уробо́рос! – тихо воскликнул я, наконец-то осознавая масштаб того, во что оказался втянут.       Уроборос – свернувшийся в кольцо Змей, кусающий свой собственный хвост. Древнейший символ, известный человечеству, точное происхождение которого учёным так и не удалось установить. Ясно было лишь одно – этот символ пришёл ещё из до-шумерских времён и, в том или ином виде, встречался у всех народов мира без исключения. Поднявшийся из Бездны дракон-Тиамат вавилонян, египетский змей мрака Апоп, символизирующий разрушение, библейское чудовище Левиафан, способное взмахом хвоста разрушить Землю и, наконец скандинвский Йормунганд – Мировой Змей, коему предначертано было положить конец миру. Все эти легенды отражали подсознательную память Человечества о некоем огромном существе, способном опоясать весь мир. Его размеры могли варьироваться от легенды к легенде, но круг, оставался неизменным символом этой змеи и олицетворял цикличность Бытия.       Бесконечность. Всё то, что не имеет ни Начала, ни Конца и само является Бесконечностью. Смена дня и ночи. Смена времён года. Циклы Жизни и Смерти. Ведь смерть всегда впоследствии приносит в этот мир новую жизнь, а каждая жизнь, в конце концов, оканчивается смертью. И так замыкается этот Круг. Круг, а точнее круги. Кольца змеиных тел, циклы бытия, временны́е петли – всё это был Уроборос. И одновременно он был вне всего этого. Ибо за этими невообразимыми, опоясывающими Вселенные витками лежало нечто гораздо большее. Нечто, при соприкосновении с чём мой слабый человеческий разум попросту оказался бы разрушен.       — Змей Времени. Всего лишь одно из имён, которое вы, люди, дали ему. Его настоящее имя сокрыто от непосвящённых и не я – тот, кто откроет его тебе. Впрочем, не расстраивайся. Твой Наставник – тот валузианец, являющийся другой версией нас, тоже не знал его. Ибо его цивилизация пала, утратив право владеть этим знанием, – пояснил змей, пришедший, наверное от самого Шуггона.       Я никак не прокомментировал это. Боги любили скрывать свои имена, опасаясь, что их знание, даст человеку власть над ними.       — Ты отправишься в прошлое чтобы пересоздать Народ Змея в его новом виде, – спокойно продолжил объяснять Проводник.       — Просто прикоснись к нему, – я молча кивнул. Прикоснуться. Легко сказать, да страшно сделать. Ведь Змей не просто огромен, он Велик во всех смыслах этого слова. И даже для того, чтобы просто приблизиться к нему, нужна колоссальная сила воли. Железобетонная даже, как сказал бы Катя. Правда говорила она так, в основном, о диетах, но в данный момент это было не важно.       Я посмотрел с сплетение змеиных колец, частью которых мне предстояло стать и попытался найти в себе сил сдвинуться с места. Сделать первый, самый наверное трудный шаг. Я мог это сделать. Чувствовал, что мог. Потому что я уже не был тем студентом, который приехал на злополучный пляж чуть больше четырёх недель назад. Моя воля окрепла и закалилась в горниле трудностей, которые мне пришлось преодолеть, спасая Катю. Я переламывал себя свой страх, и свою слабость во время каждого выбора, сделанного на этом пути. Я не убоялся тьмы, вступив под рушащиеся своды старой шахты. Я не повернул назад, увидев орды толпившихся и шипевших вокруг змеиных выродков. Я принял смерть, согласившись отдать свою жизнь на алтаре, умерев вместо любимой и бросил вызов божеству, рискнув спуститься в заповедованные им глубины Й'отха. Так чего мне было бояться теперь?       Правильно – нечего. Заставив мышцы ног двигаться я осторожно шагнул в сторону змеиного тела. Хотелось бы сказать, что страх мой ушёл и я преодолел ту дюжину шагов уверенно и с гордо поднятой головой, но нет. В животе по прежнему всё сжималось и скручивалось узлом, голова кружилась а по телу стекал холодный пот. Я боялся того, что мне предстояло сделать, но мог справиться с этим страхом... пока что. А потому шёл вперёд, вздымая облачка угольно-чёрной, реголитовой пыли. Тяжкая поступь, обречённого.       «О, Владыка Змеиный!» – всё-таки вспомнились мне первые строчки заговора, которым волхв заклял воинство змеиное в земле казанской. – «Зачем ты всем детям своим делаешь такие изъяны – побуждаешь кусать добрых людей? Вынь же жало своё из греховного тела людского...». Дальше я снова ничего не помнил, но эта строчка натолкнула на определённые мысли. Если мне удастся принести этому чудовищу понимание человечности и доброты, это спасёт не только Катю, но и десятки тысяч других людей. Не будет жертвоприношений, экспериментов и рабства. Не будет войн со змеиным народом – ни явных ни тайных. Только мир. Ну, в идеале. На самом деле, конечно, полного мира не будет, но это всё равно возникшая реальность будет лучше той, что была.       Будто ощутив мою решимость змеиные кольца расправились, раскрутились и сжались, заключив в средоточии своего могущества. В тот же миг фигура Проводника растаяла, истёршись из моей памяти, а пустыня вокруг – растворилась. Развеялась, словно обрывки сна. Я оказался вихревым водоворотом чудовищного провала времени, уводившего во времена столь далёкие, что с ума можно было сойти лишь от одной мысли об этом. Даже не успев, как следует, ужаснуться, я ощутил, что падаю в пропасть. Круговерть неодолимых ветров затянула меня и повлекла вниз, сквозь мимолётные видения собственной жизни, и эпохи, предшествующие моему рождению.       В неспешном виде́нии обратного превращения Земля будто бы таяла, сбрасывая кожу, как это делают змеи. Холмы и горы позднейших напластований словно стекали с её поверхности, обнажая грубые базальтовые породы. Солнце делалось все больше и жарче, утопая в туманах, висящих над дымящимися болотами, что кишели более густой жизнью и пышной растительностью.       Кольца змеиных тел, порождавшие несущие смерчи свивалась всё туже и туже пока не сошлись, наконец, в единой точке. Там, где сущность, называемая Великим Змеем, впервые сошла на Землю со звёзд и, распоров ладонь острым когтем, отдала часть своей крови змеям, извивавшимся подле его хвоста. На какой-то миг я слился с ним, стал им, ощутив невыносимую боль растворения, а затем был исторгнут вовне и передан извивающемся предкам змеиного народа как дитя. Последовательность в генетическом коде.       Затрудняюсь описать, что происходило потом. Я перестал быть человеком, сделавшись частью стремительного потока жизни, слившись со всем змеиным народом. В том состоянии у меня не было разума и осознанности. Лишь первичные ощущение первобытного страха, голода и грубой похоти. На протяжении долгих веков, предшествующих рассвету змеиной эры, я воплощался в виде бессмысленных, покрытых чешуёй тварей, что ползали среди первородного ила, постепенно учась думать, мечтать и созидать.       Смерть одного становилась рождением другого и так далее. Наконец, когда спустя эпохи полуживотных состояний первые змеелюди обрели разум, я стал их голосом совести. Основой стремления друг к другу. Тем чувством, которое побуждает заботиться о ближнем и жертвовать собственными интересами ради других. Не все прислушивались ко мне. Скорее наоборот – таких, поначалу, было меньшинство, но упорно продвигаясь вперёд по течению времени я постепенно начал пускать корни в их умах и сердцах.       И пусть у меня не было возможности наблюдать, как меняется история мира из-за моих действий (и меняется ли хоть что-то вообще?), но я ощущал что змеелюди со временем становятся мягче. Начинают стремиться к душевному теплу и дарить его окружающим. Бесконечность практически абсолютной власти развратила Великого Змея, а потому он не смог вложить в своих детей ничего, кроме целеустремлённости, жажды силы и эгоизма. Я же смягчил их чёрные сердца отголосками человеческих чувств. Ну а моя любовь к Кате вылилась в абстрактное стремление их расы к Человечеству, за которым змеелюди наблюдали с интересом.       И когда род людской встретился с родом змеиным и впервые сошёлся с ним, круг наконец-то, замкнулся. И предо мной стал последний в этой истории выбор – снова стать человеком, которым я когда то был, или остаться змеем, которым я уже успел стать?