Тенали

Первый ливень был одним из самых мощных за весь сезон. И уж точно самым сильным в моей жизни и жизни девушек тоже. Вспышки молний освещали каждый наш волосок и каждую трещинку в бамбуковом каркасе нашей хижины, несмотря на плотно закрытые шторы. Вода грохотала по крыше, не давая разговаривать, а от громовых ударов закладывало уши и мутилось в глазах. Мы сидели на нашем тюфяке из баллона плота, покрытом плетёной циновкой. Вся хижина была под завязку набита нашим скарбом, а мы с девочками закутались в большое тёплое покрывало из козьих шкур. Под бамбуковым полом журчали ручейки воды. С пляжа ревел прибой. Хижину нашу мы дополнительно укрепляли в перерывы между ливнями — подпирали жердями из бамбука, устанавливали растяжки из лиан и добавляли новые слои банановых листьев на крышу. Это помогло. Хижина стойко переносила прилетавшие с моря шквалы ветра, а слои листьев на крыше слежались в единую плотную кровлю и совсем не пропускали воды. В нашем доме было тепло и сухо. Свет исходил от светляков в бутылке ночью и от коптящей лампы на козьем жиру. Наши запасы служили нам хорошую службу, и иногда мы сидели в хижине по три или четыре дня подряд, пережидая затяжной ливень. Воду собирали, выставив половинку бутылки под дождь — она наполнялась мгновенно. А готовили на небольшой горелке из пивной банки, работающей на щепках — её хватало чтобы сварить похлёбку из солонины. Когда пик сезона миновал, мы снова стали понемногу возвращаться к жизни снаружи. Наш питьевой ручей теперь не журчал струйкой с карниза, а ревел могучим потоком, слетая с уступа и врываясь в океан, взбивая пену. Лагуна тоже сильно вздулась и вышла из берегов. Джунгли также перешли на новый распорядок жизни. Поспели бананы — они были горьковатые и с косточками, но есть их вполне было можно. Бамбук, кусты и травы рванули в рост. Созрели кокосы — молока в них стало меньше, зато появилась белая хрустящая мякоть. На лианах распустились гигантские белые орхидеи с запахом жасмина — Дженни от них была без ума. В притихшем свежем лесу, роняющем капли с листа на лист, было нечто магическое, умиротворяющее и вводящее в состояние покоя… Животные стали разбиваться на пары. У индюков подросло потомство, и теперь молодые петухи носились по всему лесу — или друг за другом, чтобы подраться, или за курами, чтобы пококетничать. Птиц было много, и наша любимая копчёная индюшатина стала более частым гостем на столе. В лесу образовалось множество прудов, в которых кишели пугающие существа. Я поначалу думал, что это лапчатые гадюки, но они оказались угрями! Неужели рыбы весь сухой сезон сидели под землёй? Как бы то ни было, коптильня и их превращала в ресторанное блюдо, за которое в городах содрали бы кучу денег. Мы жалели только, что нет немного японского соуса унаги… В наших лесах объявились гигантские попугаи — с четырехметровым размахом крыльев и головами почти с голову человека! Эти живые дельтапланы не могли раскрыть крыльев в густой листве, поэтому в качестве взлетных трамплинов использовали фикусы-гиганты. Ловко орудуя клювом и цепкими лапами, попугаи карабкалась в вышину и, раскинув крылья, отчаливали. Самцы сверкали красным, желтым и зелёным, а на голове распускали витиеватую корону из синих и оранжевых перьев. Самки были скромнее и меньше, но тоже яркие, как танцовщицы с бразильского карнавала. У берегов появились морские бурые пеликаны и большие белые альбатросы. У кабанотапиров наплодились поросята. Ягуары по этому поводу начали гулять свадьбы, и я наконец смог увидеть ночной кошмар джунглей, когда разведывал новые угодья для охоты. Я заметил его издали — он отдыхал на мощной ветке дерева и зевал на тучи. С неба накрапывал мелкий дождь. Нас разделяла небольшая долина — дело было во время моего похода за мыс, на котором я в начале своей охотничий карьеры вытравил из норы колючего барсука, а там горный хребет был кряжистый и изобиловал отрогами в сторону моря — и я, засев в кустах, рассматривал хищника в монокуляр, находясь почти на одном уровне с ним. Зверь был ладно скроен и крепко сшит. Он действительно больше всего походил на крупного ягуара, но все же чем-то неуловимо отличался от обычных кошачьих. По размеру он даже больше напоминал молодого льва или мелкого тигра. Крупную пропорциональную голову украшали круглые уши и желтые как янтарь глаза. Плечевой пояс был очень развит, а передние лапы заметно крупнее и шире задних. На мощной холке и шее виднелась небольшая чёрная грива, такая же шерсть формировала бакенбарды и бородку. Хвост короче, чем у обычного ягуара или пантеры, но явно длиннее и пышнее чем у куцей рыси. Шкуру покрывали крупные шоколадного цвета пятна с чёрной каймой и бронзовым отливом шерсти, разделённые серыми полосами — похоже на раскрас дымчатого леопарда из Юго-Восточной Азии. Казалось, что зверь вымощен крупным булыжником. Он уселся на ветке и начал вылизываться. Передние лапы были явно развиты лучше. Я ещё раз в этом убедился, когда ягуар повернулся к стволу, обнял его размашистым хватом, выпустил из широких лап огромные, как ножи, когти и стал их точить. Кажется я понимаю, как он охотится и как убил тогда кабанотапира. Он наскакивает или скорее даже подходит из засады на задних лапах, передними берёт жертву в борцовский захват, впивается зубами и полосует когтями, пока добыча не умрет от массивной кровопотери. А что, если в эту шинковальную машину попадёт человек, вроде меня? Я вспомнил, как толстая словно броня шкура кабанотапира свисала с него лохмотьями вперемешку с фаршем из плоти. Что же станет с человеком? Ягуар потянулся и зевнул. Верхние клыки его были просто огромны. Кажется, передо мной не просто дикий кот, а эволюционный потомок грозных хищников древности — саблезубых тигров. И хотя клыки его не торчали ниже подбородка, как у американских смилодонов, они, наверняка, на сантиметр-другой выглядывали из-под верхней губы, когда пасть была закрыта — мне было не различить. Зверь гордо растянулся, положив лапу на лапу. Я без преувеличения с восхищением любовался могучим хищником, хотя по сути являлся его конкурентом за добычу или даже врагом. Внезапно он посмотрел точно мне в глаза и оскалил свои страшные клыки. Неужели он меня заметил? Невероятно! В огненно-золотых глазах — как некогда в серебряном взгляде акулы — читалось послание. «Слушай сюда, двуногий! Я тебя не боюсь, ибо я здесь Король. Моя древняя династия правила в этих джунглях за века до тебя и будет правит после. Поэтому делать даже малейшие уступки я не собираюсь. Тебе не ущемить моих монарших прав. И когда мы сойдёмся ночью лоб в лоб на узкой тропе, делать шаг в сторону и уступать дорогу будешь именно ты. Всегда. Тебе придётся слушать Короля и делать то, что прикажет Король, и твоему племени тоже. Потому что ты даже не представляешь, на что я способен!» Передав послание, ягуар опять обхватил дерево, погрузил чудовищные когти в кору и соскользнул вниз. Я поспешил домой. Но когда накатывает любовь и тестостерон начинает поджимать под царственные регалии, даже Его Величество совершенно теряет всякую благопристойность. Подзывая кошечек, грозный монарх орал точно так же, как по весне орут коты на помойке под окнами общаги, только, конечно же, громче и басистее. Когда же противный кошачий вой сменялся на устрашающий рёв с раскатами, будто у грома, это значило, что король обрёл свою королеву и теперь даёт понять, что на этом участке джунглей они будут наслаждаться друг другом. Когда ревели ягуары, я вообще старался не соваться в лес — царственный котяра мгновенно превратит меня в груду обрезков, если я застукаю его во время справления брачного ритуала. В отличие от прочих кошек, этот зверь был создан для боя в спарринге. Я гонял индюков в дальних лесах, где у меня были кормовые площадки и стрелковые позиции — пока я ими не пользовался, но поддерживал в готовности. Во время такого похода я обнаружил ещё одни плоды, появившиеся в период дождей — ананасы и папайю. Это было крайне приятное открытие! Забыв про индюков, я вернулся в лагерь за корзиной. Сара, узнав, за чем я собираюсь, напросилась со мной. Её можно было понять. Из-за дождей и штормов море стало мутным, волной могло ударить о камень, а вся живность с рифа куда-то делась, и он стал напоминать пустой закрытый на зиму аквапарк. Короче, рыбалка была никакая, и Сара скучала без дела. С корзинами за плечами и мачете в руках мы отправились за новыми фруктами. Поначалу она намыливалась затащить меня в кусты и хорошенько пошалить, но вся растительность была мокрой и холодной после дождя, и её желание покувыркаться на травке быстро пропало. Я вёл и показывал Саре красоты и достопримечательности «моих владений», разъясняя следы на звериных тропах и вообще рассказывая про лес, в котором она давненько уже не бывала, а в этих отдаленных краях и вовсе была впервые.  — Вот, смотри! Это дерьмо козлика.  — Умеешь ты девушкам красоты природы показать!  — Здесь попугаи на деревьях кормились.  — А почему, например, не белки-обезьяны?  — Белки едят фрукты, а на земле валяется недавно расколотая скорлупа ореха. Её только попугаи осилить могут. А ещё перо в кустах.  — Ну, а это что за очко в земле?  — Это крысиная нора. Но её затопило и в там уже никто не живёт — следов у входа нет. Может быть, туда внутрь набились угри, но лезть проверять не советую. Там может и лапчатая гадюка сидеть.  — А та здоровенная ящерица?  — Какая ящерица?  — Да вон, на корне дерева! Я присмотрелся туда, куда указывала Сара. Действительно, на корнях, практически сливаясь с корой, сидела худосочная рептилия — то ли игуана, то ли варан. Два метра из трехметровой длины приходилось на тонкий хвост. Задние лапы короткие, сильные, с большими когтями, а передние — с длинными пальцами и более изящные. Вдоль хребта по бокам проходили две кожаных складки, на голове был гребень, а под нижней челюстью — киль. Поняв, что её заметили, ящерица стремительно рванула по стволу вверх по дереву, плотно прилегая всем телом к коре и активно работая когтистыми задними лапами. Забравшись почти на вершину, рептилия расправила складки на спине, раскинула из них кожно-хрящевой дельтаплан, подперла его снизу передними лапами, задние прижала к телу и прыгнула. Фантастический дракон отправился в планирующий полет над джунглями, руля в потоках воздуха хвостом, килем и гребнем.  — Невероятно! — Сара стояла, раскрыв рот и пялясь вверх.  — Вполне в духе этого острова. В Индонезии похожим способом летают по джунглям ящерки размером с ладошку. Здесь же Мать-Природа аналогичным образом запустила в воздух варана. Как говорит одна наша ненормальная телеведущая: «Это норма!» Мы добрались до деревьев папайи и зарослей ананаса. Плодов было много, и мы разрезали по одному на пробу. Они были ещё зеленоваты и должны были полностью поспеть к концу сезона — сочным плодам нужно много воды для вызревания. Но по несколько штук мы все же сорвали — если положить их рядом с бананами, то они довольно быстро дозреют. Также я не забывал осматривать «морские грабли» — так я называл скалы, где в первый же день нашёл браконьерскую лодку. Муссоны унесли её останки и смели с уступа памятный алтарь Альвареса, навсегда похоронив всякое упоминание об этом человеке на дне морском. Бурное море теперь чаще приносило на утесы «подарки из внешнего мира», но и держались они на камнях недолго, поэтому надо было регулярно их проверять, чтобы ничего не упустить. Например, наши зубные щетки, которые мы спасли с теплохода, давно уже истрепались, но за сезон штормов я снял с «морских граблей», пять новых. Это показывало, насколько грязен стал океан, пусть это и помогало сохранить чистыми наши зубы. Однажды, осматривая пляж после очередного шторма, я заметил на песке маленький розовый пластиковый овал с резными краями. Я поднял его — девчачье игрушечное зеркальце. У моей сестренки когда-то было похожее. Интересно, как она там сейчас?.. Отражающая сторона была ещё цела. Я посмотрелся в неё. Да ладно? Неужели это я? Вместо розового щекастого лица, на котором поросль росла мерзкими пучками, на меня глянул какой-то неведомый мужик. Волнистая русая борода загустилась и уже начала приобретала форму лопаты. Волосы отросли даже сильнее, чем я предполагал. В уголках глаз от влияния влажности, солнца и морской соли появились мелкие морщинки. Кожа стала совсем смуглой, а лицо вытянулось. Я выглядел старше лет на десять или пятнадцать, но чувствовал себя здоровее, сильнее и… мужественнее, чем когда-либо в жизни! Впервые за почти полгода на острове я осмотрел сам себя, попытался вспомнить «прежнего» Романа Ефимова и сравнить этих двух людей. На моем теле не осталось ни жиринки, а прежние накачанные в тренажерном зале круглые мышцы тяжеловеса превратились в атлетический рельеф и теперь были больше пригодны для бега, прыжков, лазанья и так далее, но и в силе я не убавил, это уж точно. На теле виднелась сеть выпирающих вен, а на потемневшей коже отчетливо белели шрамы. Вот на ноге ожог от морского анемона — получил, ныряя на рифе. А здесь на руке рубцы от когтей — пришлось повздорить с кошачьей обезьяной, когда оборудовал охотничью вышку. Как же я изменился! Я несколько минут стоял на пляже с зеркальцем в руках, осознавая эти очевидные вещи. А затем повернулся и быстро зашагал к лагерю. Девочки ведь тоже не видели сами себя с момента нашего бегства с тонущего «Левиафана»! Они сидели у очага. Дженни помешивала суп в нашем импровизированном котелке. Сара точила нож. Я, погруженный в собственные мысли, уселся рядом, принял из рук Дженни кокосовую скорлупу с едой. Мы молча приступили к трапезе.  — Ты задумчивый какой-то. — заметила Сара — Опять барсука грохнул?  — Да нет, просто нашёл тут кое-что на пляже. Морем принесло. — я достал из кармана находку. — Это зеркало. На несколько секунд повисла тишина. Кажется, девочки тоже только что осознали, что уже полгода не видели собственных лиц и даже не задумывались, что с ними стало.  — Можно посмотреть? — спросила Дженни и взяла зеркало — Ой! Я так загорела! А раньше все время ожогами покрывалась! И волосы у меня гуще стали!  — Плюнь ты на эти волосы! — отозвалась Сара — Ты только глянь, какие у тебя бёдра! Ты все раньше жаловалась, что у тебя ноги как спички! И в самом деле! Раньше Дженни была худенькой Дюймовочкой, здоровенная грудь которой смотрелась хоть и круто, но немного негармонично. А теперь у неё появилась талия, округлилась попка и вообще она стала очень женственной и соблазнительной! Сара потянулась за зеркалом и глянула на себя.  — Да ладно??? — она в шоке осматривала свой лоб и крылья носа — А где мои прыщи? Все их никак вывести не могла, думала, они у меня тут как грибы выросли, а оказывается кожа чистейшая!  — Это потому что тут твоих чипсов нет, газировки и прочей мусорной пищи, по которой ты так скучаешь! — заулыбалась Дженни.  — Капец я чёрная стала! — Сара расхохоталась. Она и впрямь изменилась ещё сильнее. Её грудь из висячих мешочков превратилась в упругие холмики, на животике проявился пресс, а попка стала попросту модельной — уж я-то в курсе!  — А волосы! Вот это отросли! Я даже и не думала, что настолько! И ведь не мешаются, надо же! — Сара изумленно рассматривала свою курчавую гриву. После легкого шока мы все сидели немного призадумавшись. Да, этот остров изменил нас. Не уверен, в какую сторону, но мне кажется — в лучшую. Причём как и в физическом, так и в духовном плане. Мы не страдали от инфекций, отравлений или лихорадок, нашими самыми сильными недугами были порезы, ушибы, ссадины, ожоги от огня или морских существ. И это удивительно для нас — горожан, угодивших неожиданно для себя в дикие тропики! А ещё мы через многое прошли, многое осознали и сделали ряд важных для себя заключений и выводов. Мы стали практически семьёй. Даже не уверен, сумеем ли мы расстаться, когда выберемся… Если выберемся… Я сидел на бревне в своей рощице с мишенями на деревьях, где я обычно упражнялся в стрельбе. У моих ног лежала кучка плотных листьев и прямых прутьев. Я мастерил тренировочные стрелы, когда ко мне, неумело пробираясь по кустам и тряся сиськами, подошла Дженни. Она встала у меня за плечом, держа руки за спиной и переминаясь с ноги на ногу. Ей явно хотелось что-то сказать, но она не знала, как начать.  — Ну, я слушаю. — я решил начать разговор — Дрова закончились или фрукты? Или лозы для корзин нарезать?  — Да нет, я не за этим. — она, кажется, стеснялась — Нууууу, ты же и сам знаешь, что у тебя через три дня день рождения? Да ладно? Я и забыл! Да, из нас троих мой день рождения был первым на очереди, через пару месяцев — Дженни, а ещё недели через три — Сары. Неужели они запомнили? Я вот даже не думал как-то свой особо праздновать, потом и вообще забыл.  — Воооот… — Дженни думала, как продолжить — И мы с Сарой готовим тебе сюрприз. Поначалу мы вообще ничего не хотели говорить, чтобы все было в секрете, но вот одну вещь мы никак добыть не можем, поэтому вынуждены раскрыться и попросить тебя.  — И чего же такого вам никак не достать?  — Сара считает, что обязательно нужен алкоголь…  — Алкоголь? — я расхохотался — Значит, как водку гнать, так сразу русского на помощь позвали? Ладно, хорошо, пойду в лес поживу. Вернусь как раз к празднику, может, бормотуху какую-нибудь и произведу. А вы как раз все ваши приготовления в секретности завершите.  — Спасибо! — улыбнулась Дженни. Кажется, тот момент послания, в котором она должна была выставить именинника из лагеря в джунгли на пару дней, смущал её больше всего, и она радовалась, что я не обиделся и сам понял, чего от меня хотят. На утро я упаковал весь свой лесной скарб, попрощался с улыбающимися мне на прощание девушками и удалился под сень деревьев. День выдался тёплый и солнечный — дождливый сезон уже шёл на спад, и небо все чаще становилось ясным, а погода хорошей. Добыча выпивки стала для меня не просто поводом уйти из лагеря на время подготовки к празднику, а ещё и новым испытанием моей изобретательности и смекалки. Из чего сделать бражку и как её потом перегнать? Ну, одна идейка у меня во всяком случае была. Дожди, утюжившие лес в течение всего сезона, оставили глубокие промоины. В некоторых местах из них проглядывала глина. Не ахти какая, но для простеньких горшков сойдёт. Вот она-то и станет материалом для моего кустарного дистиллятора! Но сперва надо было поставить брагу. Для неё я набрал фруктов. Ананасы и папайя уже напитались соком и сахарами под активным в последнее время солнышком. А дом-дерево было палочкой-выручалочкой круглый год — оно плодоносило постоянно, и на нем всегда висели цветы вперемешку с плодами различной степени зрелости. Фрукты я покрошил на деревянной колоде, сочную массу отжал через кусок чистой ткани, а сок слил в несколько пятилитровых бутылок и оставил бродить в тепле. Теперь пора было заняться самим аппаратом. Главную трудность составлял котёл для возгонки браги. С него я и решил начать. Для начала я набрал в промоине глины, выбрал из неё все камни и хорошенько промесил. Затем сформировал дно моего изделия и, выкладывая по краю глиняные сосиски, сделал стенки. Выходило криво, пару раз приходилось все сминать и начинать заново с учётом ошибок. Но — назвался груздем, полезай в кузов. Наконец, у меня вышло слепить нечто вроде толстостенного кувшина с зауженным горлышком. Пока посудина сохла на солнце, я взялся за печь для обжига. Она получилась в виде высокой цилиндрической трубы с мелкими бамбуковыми трубками, вмонтированными в основание для поддува. На перевязи из лиан я с многочисленными предосторожностями перенёс затвердевший кувшин в печь, плотно завалил его хворостом и развёл огонь. Пламя быстро разгорелось, благодаря хорошей тяге. Я только успевал подкидывать хворост. Через несколько часов кувшин раскалился и будто бы засветился приглушённым красным светом. Подержав его в таком состоянии ещё с час, я замазал поддув глиной, закрыл печь сверху плоским камнем и пошёл поискать себе кого-нибудь на ужин. Пусть гончарная печь вместе с изделием медленно остывает до самого утра. Поужинав фруктами и парочкой угрей, я оборудовал себе постель из листьев на дом-дереве. Перед сном я проверил бутылки с брагой — на поверхности жидкости уже образовалась пузырчатая пена — и поплотнее закрутил крышки, чтобы никакой ночной гад мою бражку не высосал. Проснувшись, я первым делом проверил кувшин в печи. Он затвердел, приобрёл цвет темного кирпича, а когда я постучал по нему палочкой — зазвенел. Глина обожглась и превратилась в керамику, чего я и хотел добиться. Тщательно промыв кувшин в ручье — воду он не пропускал — я приступил к сборке самогонного аппарата. Прежде всего я взял тонкий стебель бамбука и выбил внутри все перегородки. Получилась сплошная трубка — это будет мой змеевик. Я слепил ещё один сосуд из глины, вмонтировав в его стенки змеевик так, чтобы он проходил через полость. Этот сосуд я обжигать не стал, а посто высушил. Я налью в него воды, и она будет остужать и конденсировать винные пары в бамбуковой трубке. К одному из концов змеевика я приладил кусок резинового шланга, который в своё время нашёл на пляже, и пропустил его через глиняную крышку. Эта крышка была сделана под размер горлышка кувшина. Мой обожженный сосуд для возгонки я поместил на глиняную печку — такого же плана, что и для обжига, но поменьше. Рядом на бамбуковой подставке водрузил охладитель и налил в него холодную воду из ручья. Мой дистиллятор был готов к работе. Брага уже поспела, и от неё ощутимо пахло спиртом. Я залил её в кувшин и развёл в печке небольшой огонёк, а на горлышко надел крышку со шлангом. Из конца бамбуковой трубки повалил небольшой парок, а потом медленно набрякла первая капля, упала в подставленную крышечку от бутылки, за ней другая. Собрав с десяток этих капель, я попробовал их на вкус. По ощущениям было градусов 20, с приятным вкусом и ароматом фруктов. Кажется, у меня получается! Я подставил пустую бутылку под бамбуковую трубку, а сам принялся за новый кувшин. Это должна была быть «праздничная амфора», чтобы преподнести фруктовое вино достойно. Я лепил и поглядывал на наполняющуюся бутылку. Наконец, кувшинчик был выставлен сохнуть, а перегонка завершилась. Неплохо я справился для первого раза! У меня вышло литра два с половиной вина — я подливал брагу в дистиллятор и перегнал её всю. Ближе к вечеру я обжег новый кувшин, а поутру промыл его, наполнил напитком и заткнул деревянной пробкой. Пора было в лагерь — смотреть, что же мне там приготовили. Тем более что небо подзатянули тучи — сезон дождей все ещё давал о себе знать. Однако сперва я решил привести себя в порядок. Когда ты два дня подряд возишься в глине и жжёшь костры, то становишься грязным как черт, а идти в таком скотском виде на праздник к дамам — форменное свинство. Я направился к нашей лагуне. На её берегу я достал из рюкзака две вещицы, которые хранил для особого случая — кусочек мыла и бритву. Думаю, сегодня именно тот самый особый случай. Я вымылся начисто с мылом. Лагуна была холодная после дождей, но я отдувался и терпел. Подзабытое ощущение мытья с мылом было прекрасно! Сами мы уже давно перевели весь запас наших моющих средств, что спасли с корабля, но я припрятал таки мыло. В быту использовали щелок — мылкий раствор древесной золы. Я показал девушкам как его добывать и применять, и мы вполне сносно им обходились. Но сегодня было другое дело, и щелок не годился. После мытья я намылил лицо и стал бриться. Зеркало я не брал — девочкам ведь тоже надо приводить себя в порядок в лагере. Зато я до блеска отполировал широкий клинок мачете, и у меня появилось своё суровое мужское зеркало. Растительность впервые за полгода покинула моё лицо. Чертовски странные ощущения. Это почему-то было ужасно непривычно. Видимо, я отвык. Я перевязал отросшие волосы полоской коры — тоже впервые так делаю — нарвал два букета цветов, повесил на плечо кувшинчик с вином на перевязи и с улыбкой зашагал домой. Белки-обезьяны и попугаи глазели на меня с деревьев и удивленно лопотали. Такой лесной джентльмен по этим джунглям шагал впервые! Ещё на подходе к лагерю я почуял, что девушки подготовились не на шутку. Кажется, Дженни превзошла саму себя и сегодня будет настоящий праздничный стол! Весь лагерь был украшен цветочными гирляндами, а на поляне накрыт королевский пир — не меньше! Жареные креветки с имбирем и перцем, осьминог с овощами, даже копченый индюк! А посреди этого великолепия — торт! Самый настоящий трот! Невероятно! Девушки тоже были чудо как хороши. Они даже принарядились — Сара выбрала джинсы и нарядный топ, а Дженни предпочла что-то вроде сарафана. Волосы были заплетены в красивые прически — чувствовалась работа Дженни. На головах обеих были пышные цветочные венки, а на шеях гирлянды. Девочки даже накрасились — подвели глаза сажей, а губы — каким-то красноватым растительным соком.  — С Днём Рождения, Рома! — девушки бросились ко мне обниматься. Сара одарила меня поцелуем в губы, а Дженни чмокнула в щеку. Какие же они все-таки милые! Я с наигранной галантностью вручил девушкам букеты и мы сели за праздничный обед. Давненько я не ел такой вкуснятины. Работая челюстями, я попутно ломал голову — как же девушкам удалось такое приготовить? Как поймали индюка? Из чего сделали торт?  — Птицу я по твоему методу изловила. — довольной улыбкой расплылась Сара — На крючок. Не с первой попытки, но все же.  — Ну, это понятно. — я отправил в рот ароматное щупальце осьминога — Но откуда вы торт-то взяли?  — Нууу… — Дженни застенчиво заулыбалась — Там среди деталей лодки оказалась одна такая решетка металлическая. Я на ней кокос потёрла и стружку высушила. А потом в сковородке выпарила фруктовый сок — получился сироп. Смешала стружку с сиропом и вылепила тортик. А сверху кусочки фруктов разложила. Вот и все.  — Вот это да! Молодчина! — тут я вспомнил про свой кувшин — Так и я к вам не с пустыми руками! Сами же выпивку заказали!  — Да ладно? — Сара округлила глаза — Ты реально принёс спиртное?! А мы думали, что ты просто на дереве жил пару дней! Пошутили, можно сказать.  — Увы, я шуток не понимаю — я засмеялся и выдернул пробку — Давайте стаканы! Мы пили неспеша, смакуя вкус напитка. После второй принялись за торт. Из сладкого у нас были только фрукты с тех пор как закончилась питательная паста, поэтому кондитерское изделие Дженни мы с Сарой оценили по достоинству — торт был великолепен. Выпили ещё по стаканчику. Я посвятил девочек в тонкости производства самогона.  — Отлично! Теперь точно сопьёмся! — Сара встала и отряхнула с себя песок — Ну, теперь пора и подарок вручить!  — Неужели?! — удивился я — Разве вы помимо этого чудесного обеда еще что-то приготовили?  — Ага! — почти одновременно заулыбались девушки и протянули мне что-то вроде небольшой сумки из козьей шкуры с костяной пуговицей.  — Это тебе от нас водонепроницаемый пенал. Будешь в нем растопку для костра прятать, огниво или что там тебе в лесу нужно держать сухим. Открой! Пенал оказался проложен толстым полиэтиленом для лучшей защиты от сырости, а внутри я обнаружил ещё кое-что. Под улыбки девушек я извлёк из сумки поразительное плетёное ожерелье из ракушек, перьев и прочих мелких деталей. Стащив с себя рубашку, я нацепил подарок себе на шею.  — Настоящий вождь! — рассмеялась Сара — Давайте купаться! Как раз море спокойное! Весь день мы провели просто великолепно — плескались в море, угощались закусками, валялись на пляже со стаканчиком вина. Я был попросту счастлив — такого дня рождения у меня ещё в жизни не было! Наконец солнце спряталось за горы и на остров опустились сумерки. Небо слегка затягивали облака, но было не холодно. В бутылке-лампе начали зажигать свои фонарики светляки. Когда в лесу стали загораться первые ночные искорки, ко мне подошла Сара, обняла и поцеловала в щеку.  — Иди ложись спать. Отдыхай — сегодня твой день. — нежно прошептала она мне на ухо — Я скоро буду. На ходу потягиваясь, я направился к хижине. Девушки тем временем мыли посуду и убирали остатки нашей праздничной трапезы. Войдя в хижину, я накрыл лампу со светляками, стащил рубашку и в одних шортах развалился на нашем огромном самодельном тюфяке, подложив руки под голову. Было тихо-тихо. Только с берега мягко шумел прибой да копошились светляки в бутылке под покрывалом. Я прикрыл глаза и расслабился под эти спокойные звуки. С лёгким шорохом распахнулись шторы, закрывающие вход. Я скосил глаза и посмотрел сквозь веки. Джунгли мерцали своим ночным свечением, и по небу плыли низкие густые облака. На фоне ночного пейзажа контрастно выделялись два женских силуэта, стоящие у входа. Справа — статная фигура Сары, с кудрями, связанными в узел, как она всегда делала перед сексом. Одной рукой она обнимала за талию свою подругу, стоящую возле неё. Прямые пряди Дженни были распущены и струились по её плечам, ниспадая почти до бёдер. Каждая линия их тел выделялась в ночи. Они были прекрасны. С изяществом и грацией Сара прошлась по хижине и легла ко мне под правый бок. Её чудесные руки обвили мою шею, и она всем телом прижалась ко мне. Только теперь я понял, в чем дело — Сара была полностью голая! Неужели и Дженни тоже?! Сара поцеловала меня. Но не страстно и развратно, как обычно, а нежно, только губами, будто бы задавая тон сегодняшней ночи. Я услышал, или скорее даже почувствовал, как Дженни ложится слева от меня. Перекинув руку через меня, Сара положила ладонь подруги мне на грудь. Переплетясь пальцами, чёрная и белая ручки стали гладить меня по телу — по грудным мышцам, задевая соски, по прессу, поросшему щетиной. Я почувствовал, что возбуждаюсь. Сара отпустила мои губы и, легонько толкнув в щеку, повернула моё лицо к Дженни. Я увидел в полумраке её кукольное личико — прекрасные миндалевидные глаза, рассыпавшиеся пряди волос и приоткрытые чуть подрагивающие губки. Я приобнял Дженни за талию и поцеловал. В очередной раз я понял, насколько эти две девушки разные. Даже пахли они не одинаково. Сара пахла морем, фруктами, жизненной энергией и жгучей страстью. А от Дженни веяло цветами, прохладой и еле ощутимо костром. Я и обращался с ней как с цветком или огоньком свечи — как можно нежнее, бережнее, стараясь не повредить это прекрасное хрупкое создание. Дженни еле слышно постанывала, иногда зажималась и пыталась прикрыть ручками свою огромную грудь. Когда я прервал поцелуй, она потупила глаза — было видно, что она смущается, но отступать уже поздно. Сара, двигаясь в темноте хижины как пантера — чёрная в чёрном — бесшумно встала и переместилась под левый бочок подруге. Дженни оказалась между нами. Сара взяла её за плечо и повернула на спинку. Затем ласково, но крепко ухватила за левое запястье и отняла её левую руку от груди. Я проделал то же самое с правой. Дженни ерзала между нами и тоненько стонала. Я почувствовал, что мой член вот-вот порвёт шорты. Шикарный пятый размер соблазнительно покачивался от глубокого дыхания Дженни. Круглые розовые вишенки её сосков наливались и твердели в обрамлении крупных ореол. Продолжая удерживать руки Дженни мы с Сарой почти одновременно припали к её дынькам. Дженни тоненько вскрикнула. Мы отпустили её ручки, и она запустила свои игрушечные пальчики мне в волосы. Думаю, и Сару она приобняла точно так же другой рукой. Но мне было не до этого. Тиская роскошную грудь Дженни одной рукой, другой я гладил её от животика об бедра, а ртом жадно ласкал ягодку соска. Снаружи начал накрапывать дождик. Сара отпустила грудь подруги и начала дорожкой поцелуев спускаться вниз. Я тоже выпустил сосок из губ и начал любоваться на Сару, продолжая мять грудь Дженни и время от времени ласково целуя её в губы. Кореянка наконец-то расслабилась, и её чудесные ножки разошлись в стороны. Сара ласково чмокнула подругу в животик и спустилась вниз к её щелочке. Когда она лизнула первый раз, Дженни застонала и обняла меня за шею. Я снова поцеловал её и сжал в руке её пышную грудь. Сара старательно вылизывала киску подруги, глубоко проникая в неё своим длинным языком и иногда прерывалась, целуя внутреннюю поверхность её бёдер. Дженни снова начала извиваться и тихонько хныкать от удовольствия. Я уже не мог больше терпеть — эрекция была настолько сильной, что даже причиняла боль. Я встал на колени. Моя промежность оказалась напротив лица лежащей Дженни. Я спустил шорты и достал свой окаменевший и горячий член. Девушка посмотрела на него удивлённо-испуганным взглядом, но новое проникновение языка Сары в её лоно снова вернуло её в состояние похотливой эйфории. Пальчики Дженни обхватили мой ствол и несколько раз робко прошлись по нему от корня до головки, будто бы изучая. Ловкие ручки нашей рукодельницы — я хорошо представлял, что они способны на многое. Приоткрыв свой ангельский ротик, Дженни коснулась губами кончика моей головки, робко поцеловала её. Затем взяла её чуть поглубже — уже смелее. Ручка скользила вдоль ствола, перебирая пальчиками, будто Дженни играла на флейте. Другая легла мне на мошонку и принялась массировать. Дженни делала мне свой первый в жизни минет, а внутри неё скромность боролась с похотью. И меня это бешено заводило! Дождь снаружи усилился, и удары капель слились в непрекращающийся шум. Пока Дженни пробовала меня на вкус, обсасывая головку, я не заметил, что Сара снова переместилась. Теперь она была у меня за спиной. Её налитая грудь уперлась мне в спину, руки ласкали мой торс. Она начала спускаться мне поцелуями по позвоночнику — необычно, но довольно приятно. Наконец она спустилась до ягодиц и… в своей обычной наглой манере полезла языком ко мне в задницу! Раздвинув руками мои булки, она облизала вокруг моего ануса, припала к нему губами, и её длинный горячий язык вошёл в меня! Вот это да! Ощущения были просто бомба! Я даже застонал от наслаждения! Нежный невинный ротик и искусные ручки ласкали мой член спереди, а длинный опытный язык трахал меня в задницу сзади! У меня аж ноги задрожали. Однако Сара вовремя прервалась, и её язык выскользнул из меня. Видимо, она понимала, что такой обработки я долго не выдержу, а ведь мне ещё предстояло получить самый главный подарок… Дженни, кажется, вошла во вкус, и последние остатки робости и стеснения покинули её. Она откинулась на спину и расставила ножки, приглашая меня забрать её невинность. Даже в темноте хижины был виден блеск её взмокшей щёлочки. Справа от неё, в позе «по-собачьи» расположилась Сара, демонстративно отставив свою модельную задницу. Девушки слились в поцелуе, рука Сары легла Дженни на грудь. Я понял, что пора подключаться и мне. Дождь снаружи превратился в ливень… Я придвинулся к Дженни. Она лежала подо мной, такая маленькая и такая нежная. Одной рукой придерживая её за бочок, другой я направил член и поместил головку между её взмокших и вспухших половых губ. Она слегка поерзала подо мной попкой. Сквозь поцелуй Сары до меня донеслось её тихое «угу». Нежным, плавным, но сильным и глубоким движением я вошёл в неё, раздвигая стенки её невинного лона. Она закричала, оторвалась от губ подруги и подалась навстречу мне. Мы встретились взглядами почти в паре сантиметров друг от друга. Я сделал первое движение внутри нее. Она застонала и начала извиваться подо мной, но я прижал её к тюфяку, нежно поцеловал и маленькая принцесса успокоилась. Я двинулся ещё раз. С каждым моим движением её стоны становились все более сладкими. Я распрямился, левой рукой стиснул грудь Дженни и начал плавно трахать новоиспечённую женщину. Только тут я обратил внимание на Сару, сидящую возле нас на коленях и теребящую себя за сосок и между ножек. Я поцеловался с ней, не переставая трахать Дженни, и легонько подтолкнул её, призывая снова встать на четвереньки возле подруги. Когда она приняла позу, я пару раз стиснул её булочки и двумя пальцами влез к ней в попку. Сара ахнула и принялась двигать попкой мне навстречу, насаживаясь на мои пальцы. Я трахал обеих девушек, и их стоны сливались с грохотом ливня снаружи, будто музыка, наполняя хижину. Внезапно Дженни замычала что-то нечленораздельное, заметалась, по её телу прокатилась волна дрожи, и она сама глубоко, с криками, насладилась на мой член до самого его основания. Её ноги обхватили меня, и она протолкнула мой прибор настолько глубоко в себя, что я почувствовал, как проник ей в матку! Её инстинкты жаждали, чтобы я наполнил её чрево! От такого порыва моей маленькой партнерши я и сам достиг экстаза и почувствовал поток семени, рвущийся из меня, но все же успел выдернуть член из её норки и излиться ей на её феноменальную грудь! Одновременно с эти мне в пах ударила горячая струя. Дженни достигла оргазма, и с дикими стонами билась в судорогах, залитая моей спермой, и толчками извергала из себя соки! Снаружи грохотал ливень. Внезапная вспышка озарила наше жилище так, что ослепила на секунду, а вслед за этим хижину потряс громовой удар такой силы, что наше жилище содрогнулось! Мы, потные и перепачканные после секса, вдобавок оказались ослеплены и оглушены. С минуту в хижине царила паника! Я отпрянул назад и повалился на пол, Сара вскрикнула, Дженни, кажется, вообще была в полуобмороке… Спустя минут пять, когда мы все снова обрели чувство реальности, я откинул край шторы и выглянул наружу. На месте нашего флагштока, который также нёс сигнальный маячок, зиял кратер из оплавившегося песка, а весь лагерь был усеян бамбуковыми щепками. Электроприбор, бывший нашей единственной надеждой покинуть остров, притянул к себе молнию. Единственную молнию за эту грозу. Этот ливень был последним мощным дождем. Сезон муссонов закончился…