Тенали

Несмотря на новые полезные открытия, я все ещё не нашёл то, что искал. Голуби и куропатки очень вкусны, но они не оправдывают таких дальних походов. Броненосцы воняют, а буйволы прочухали, что я опасен, и держат дистанцию. Я продолжал поиски промысловых зверей. Пора было идти в саванну. Я оборудовал одно дом-дерево на границе перехода леса в буш под постоянное спальное место, чтобы не бегать в лагерь каждый вечер. На моем кордоне также имелся очаг и глиняная посуда. Горячо «попрощавшись» с девушками, я предупредил, что ухожу в лес на неделю. Придя на кордон, я с удовольствием осмотрел свой собственный «мужицкий уголок». Я заранее сделал на нем небольшой запас еды и утвари, а также солидный арсенал стрел разных типов и метательных копий. А в тайничке под корнями была припрятана секретная бутылочка для празднования больших успехов. День я потратил на различные бытовые дела, типа проверки снаряжения и сбора дров, а с первыми лучами солнца двинулся на запад вверх по склону. Долгое время я просто шёл сквозь буш, прорубая где надо дорогу и распугивая птиц. Дебри кустарника оказались намного обширнее, чем я изначально полагал. Наконец, они начали редеть, образуя широкие луговины и перелески, и мне открылась горная саванна. Пологий склон был покрыт высокими травами километра на три вперёд — в сторону запада — а к северу и югу расстилался насколько хватало глаз. Далее он набирал крутизну и изобиловал скалами, утесами и россыпями камней до самого пика хребта, на котором снова раскинулись травянистые луга. Я остановился, залюбовавшись явившимся передо мною простором, и вдыхал полной грудью ароматы лугов. Однако не стоило забывать о деле. Вынув монокуляр, я провёл беглый осмотр местности и заметил силуэты каких-то пастбищных животных, стадами бродивших по склону. Об их размерах и классификации судить было рано — они паслись слишком далеко — но это явно были четвероногие звери. Я решил подойти ближе, убрал оптику и взял наизготовку лук. Не успел я пройти и трёхсот метров, как столкнулся с первой местной живностью. Из травы прямо у меня из-под ног выскочила пара зверей, напоминающих лесных козликов, но более худосочные и долгоногие, покрытые рыжевато-бурым мехом. Поначалу я принял их за косуль, даже попытался выпустить стрелу им вдогонку, но, разумеется, промазал. Звери отбежали от меня метров на сто и встали на пригорке, навострив большие уши и пялясь на меня. Я тоже стал осматривать их в монокуляр. Чертовски странные существа! По всем пропорциям тела и конечностей это должны были быть косули или газели. Но на длинной тонкой оленьей шее сидела лупоглазая и лопоухая заячья башка с раздвоенной жующей губой! А вместо хвостика газели сзади имелся пушистый кроличий! Ступни конечностей были скрыты травой, поэтому трудно было сказать как они устроены — в виде лапки или копыта. Зайцы-газели, видимо решив, что со мной лучше не связываться, сорвались с места, трехметровыми скачками унеслись вдаль и скрылись на фоне разнотравья. А я продолжил путь к стадам. Вскоре мне удалось сократить расстояние, чтобы внятно осмотреть животных в монокуляр. Их было два вида. Первые размером и обликом походили на самых обычных оленей. Их отличала только темно-серая шерсть, прямые чуть загнутые назад рога — с полметра длиной и без всяких отростков — и третий короткий рог на конце морды. Вторые были куда более странными. Ростом с некрупного коня, они походили на лам или безгорбых верблюдов. Темно-бурую шкуру покрывали светлые песочного цвета полосы, а на горле и длинной шее имелся косматый воротник. Длинные хвосты украшали пышные кисти. Но самой странной оказалась морда. Верхняя губа и нос были преобразованы в хобот, почти как у кабанотапира, но короче и толще. Всего в стаде была примерно одна треть лам, а остальную часть составляли олени. Животные заметили меня. Олени уставились в мою сторону, вытаращив глаза и навострив уши, как недавно делали зайцы-газели. А ламы вытянули хоботки и стали тщательно принюхиваться. Спасибо за подробную информацию о вашей системе безопасности! Смешанное стадо, значит, может высматривать, выслушивать и вынюхивать врага одновременно. Сочтя мою дистанцию безопасной, стадо вернулось к кормежке — ламы обхватывали хоботами пучки травы и заправляли их прямо в рот, а за ними двигались олени и щипали укороченные ламами стебли. Я внимательно изучал поведение своих потенциальных жертв. Стадо неспеша двигалось в направлении с севера на юг, пощипывая травку. По склону то тут, то там были разбросаны редкие скалы и утёсы. Внезапно из-за одного из них выскочили три крупных силуэта. Я быстро навёл на них оптику. Это оказались огромные нелетающие птицы, напоминающие по размерам африканских страусов, но намного мощнее — с могучими беговыми лапищами и крупными головами на сильных шеях. Головы их украшали чудовищные хищные клювы наподобие орлиных. Они нападали на стадо с тыла, издавая каркающий крик. Пасущиеся звери заревели и бросились бежать от преследования. Некоторые разбежались в стороны, но основная часть сплошным потоком двинулась в сторону юга с небольшим уклоном вниз. Птицы гнали стадо. Как вдруг из травы, прямо из-под копыт авангарда животных, выскочил с криком ещё один «страус»! С воплями ужаса стадо раздробилось надвое — одна половина унеслась вниз по склону, а другая двинула вверх. Птицы устремились за группой «вверх», причём засадник присоединился к загонщикам. Через некоторое время погони и эта группа таким же образом напоролась на засаду и снова раздробилась надвое. И опять охотники погнали половину вверх по склону, изматывая добычу подъёмом. Это дробление повторилось ещё несколько раз. Уставшие загонщики сбавляли шаг и отставали от своих, но свежие охотники, сидевшие до этого в засадах, продолжали преследование. В конечном итоге от огромного стада осталось только пять оленей и три ламы, измотанных и уставших от бега. Наконец, одна из лам споткнулась, жалобно замычав. Воспользовавшись её оплошностью, головной загонщик захлопал крыльями, прибавляя скорости, и цапнул ламу клювом за заднюю ногу. Та с размаху хлопнулась на землю — точно несколько костей переломала. К ней тут же подскочили загонщики и их подбежавшие отдохнувшие сородичи и стали яростно долбить жертву клювами по шее и голове, пока та не перестала дергаться, а затем с карканьем и клекотом принялись рвать тушу на части. Такое вот действо развернулось прямо на моих глазах. Разрозненное стадо снова собралось в кучу и продолжило жевать траву, а я с любопытством осматривал пирующих неподалёку бегунов — такое нехитрое название этим птичкам вполне подходило. Оперение их было пепельного цвета с белым брюхом и горлом, ярко-красной каймой на крыльях и хвосте и шапочкой такого же цвета. На голове и в хвосте были видны удлиннённые перья-украшения. В целом они походили на помесь страуса и птицы-секретаря. Только клюв у них был непомерно огромен, с острым наростом на конце и зазубренными краями. Порвав тушу, бегуны на удивление не приступили к еде, а, подхватив клювами куски мяса, лёгкой трусцой двинулись к северо-западу. Когда группа птиц преодолевала невысокий каменный уступ, то бегуны, совершая прыжок, активно хлопали крыльями. Их передние конечности не были достаточно развиты для полноценного полёта, но ускорять бег, усиливать прыжки и смягчать падения они, как видно, помогали. Наверное, именно поэтому миллионы лет назад хищные динозавры и обросли перьями. Кроме того, на сгибе каждого крыла я заметил по небольшому острому когтю. Когти на лапах были гораздо более развиты. «Ну что же. Со стадными копытными вроде бы все ясно. Но куда эти суперкуры мясо потащили? Надо бы проверить. А олени никуда не денутся.» Сказано — сделано. Я последовал за бегунами, время от времени прячась за камни или припадая в траву. Птицы ведь ориентируются главным образом при помощи зрения, а слух и нюх у них неважные. Поэтому то я и прятался — не горел желанием быть обнаруженным птичками, способными порвать лошадь на куски. Вскоре я увидел и «курятник» бегунов. В небольшой лощинке среди утесов помещалось с десяток сложённых из камней и травы гнёзд. На них сидели птицы мельче по габаритам и более скромно окрашенные. При виде охотников с добычей они принялись радостно кудахтать и привставать с гнёзд. Там они насиживали по десятку яиц каждая. Добытчики побросали мясо посреди площадки, выбрали себе лучшие куски, а на остальное накинулись наседки. Я не стал мешать им обедать и удалился. На обратном пути я нашёл ложбину с мутной водой и утоптанным водопоем на берегу. А неподалёку — вьющиеся по земле плети, на которых обнаружились зеленые завязи не то дынь, не то тыкв. Обязательно приму к сведению. В течение нескольких следующих дней я наблюдал за саванной, особенно за стадом и охотой бегунов — как именно они действуют, регулярно ли охотятся и насколько часто добиваются успеха. Также я пробовал, хоть и безрезультатно, охотиться на зайцев. Суть была та же что и в охоте на куропаток в буше — вспугнуть и мгновенно среагировать, пустив стрелу, пока добыча ещё близко. Как выяснилось, скалы и утёсы оказались апартаментами ягуаров. В них они дневали, валяясь, похрапывая и совершенно не прячась. А вечером вальяжно доходили до буша, где растворялись в зарослях. Пока Король находился днём в «спальном районе», он был безопаснее котёнка. Но только до заката… Однако меня больше интересовали дневные пернатые охотники. Мне удалось выяснить, что охотятся они примерно раз в два-три дня и могут провести за день только один загон. Дело в том, что каждой охоте предшествует тщательная разведка и расстановка засад. Это очень долгий и кропотливый процесс — нельзя чтобы стадо заподозрило, что на него ставят ловушку. Бегуны как бы между прочим прохаживаются от скалы к скале или ложатся в траву «подремать». Как только один бегун ложится в свою засаду, другой таким же прогулочным шагом направляется в свою, будто ему и дела нет до оленей и лам. Как только засадники занимали позиции, загонщики с криком атаковали стадо и происходила уже знакомая мне погоня. Именно из-за сложности процесса времени хватало только на один загон за день. Всегда имелся риск, что копытные заметят чрезмерную активность птиц около стада во время подготовки засады или деление стада будет происходить криво и среди зверей начнётся сумятица. Если это все-таки происходило, то охота шла наперекосяк и грустные бегуны уныло удалялись несолоно хлебавши. Однако, когда загон проходил успешно, тактика одерживала верх над изощренными органами чувств. Я надумал стать игроком в этой игре. Птицы всегда преследовали только ту половину стада, что убегала вверх по склону, а нижнюю отпускали. Её то я и решил взять на себя. Нужно было засесть в нужном месте и, когда на меня ломанут перепуганные животные, подняться и запустить в них метательное копьё. Бегущим вниз по склону зверям будет трудно мгновенно сменить направление и на долю секунды они остановятся на месте, давая мне возможность для броска. Дождавшись дня охоты, я вооружился копьями и пикой, сел на пригорке и начал выжидать. Стадо как всегда мирно паслось, не думая ни о чем кроме сочной травы. Бегуны начали неспеша, как всегда по одному и с паузами, заходить на позиции. Три загонщика спрятались за скалой, готовые в нужный момент дать старт смертельной гонке. Я пригнулся и засеменил в сторону самого ближнего к стаду бегуна, сидящего в засаде. Под конец я вообще шлёпнулся на пузо и пополз по-пластунски. Наконец нужная позиция была достигнута — как только стадо раздробят в первый раз, за верхним потоком животных развернётся погоня, а нижний побежит прямо на меня. Под правую руку я положил метательный рычаг, на который уже нацепил копьё. Ещё два лежали рядом. Слева же я поместил тяжёлую пику для ближнего боя. Оставалось ждать. И вот раздался крик бегунов. Загон начался! Сразу же вслед за криком задрожала земля — я отчётливо это почувствовал всем телом и услышал гулкий топот сотен копыт. Я долбаный псих! Что я делаю вообще?! Меня же сейчас в кашу растопчут! Но по жилам уже побежал адреналин, а я слишком далеко зашёл, чтобы отступать! Ещё один крик! Лавина шей, рогов и копыт разбилась о первую засаду. Я приподнял голову — на меня неслось ревущее обезумевшее скопище! Все ближе! Сто метров! Пятьдесят! Тридцать! Пора!!! Я заорал как умалишенный, рывком вскочил на ноги и поднялся в полный рост! Стадо почти что затормозило, подняв облако пыли из-под копыт! Я занёс рычаг с копьём для броска. Ламы заревели, крупный олень взвился на дыбы. Я что было силы послал копьё прямо ему в середину груди! Со стуком острый наконечник вонзился в грудную клетку! Олень замычал и как подкошенный рухнул навзничь. Стадо в панике отшатнулось и бросилось кто куда. Я выхватил пику и огромными скачками рванул к оленю, который мычал и дрыгал ногами, лёжа на спине и истекая кровью. Я снова заорал непонятно зачем, размахнулся пикой и со всей дури вогнал её зверю в сердце! Оружие вошло почти на треть рукояти. Олень затих мгновенно, только кровь из двух ран на груди продолжала сочиться. Выше по склону в тучах пыли продолжалась охота бегунов, в то время как моя уже успешно завершилась. Пока я выдирал своё оружие из туши и взваливал её на себя, птицы тоже загнали оленя. Помахав им рукой, я отправился на кордон. Тушу я повесил на ветку, ободрал с неё шкуру и свернул её наподобие тюка. В этот сыромятный кожаный тюк я напихал срезанное с туши мясо, а также рогатую голову. Печенку, язык и сердце я оставил себе на жаркое к ужину, а лёгкие, кишки и крупные кости оттащил в корзине метров за сто от моего маленького лагеря. Умывшись в ручейке, я нарезал на кусочки оленьи потроха, лук и картошку, приправил пряностями и солью, сложил в горшок вместе с небольшим количеством воды и поставил тушиться на угли. Сам же я растянулся на подстилке из мягкой травы, чертовски довольный собой. Жаркое в горшке уже начало закипать и источать фантастические ароматы, от которых я истекал слюнями будто голодный мопс, как вдруг со стороны выброшенных костей и кишок раздалось рычание, возня и, как будто бы, собачий лай. Уже смеркалось, поэтому я зажег факел, взял пику и отправился посмотреть. На груде отходов трудились несколько зверей размером со среднюю собаку. Туловищем, лапами и хвостом они напоминали огромных хорьков или мангустов, а головой с могучими челюстями и сверкающими белыми зубами походили на питбулей. Цвет меха в сумерках был неясен. Один зверь с оглушительным треском грыз кости, двое ворчали и рвали кишки, ещё пара тоже что-то уплетала поодаль. При виде меня и огня в моих руках, падальщики отпрянули назад, рыча и гавкая. Двое самых крупных начали скалиться и сверкать глазами в мою сторону. Пятясь и не показывая зверям спину, я удалился. Что мне, кишок жалко, что ли?