Тенали

Мы застыли, словно громом поражённые. Четыре жрицы бесшумными шагами прошли к выходу и покинули хижину, оставив нас с Талла-Койей наедине. — Ну, что же вы? Вам не следует ничего и никого здесь бояться. Можете считать мой дом вашим. — хозяйка указала на три места на полу, куда были постелены специальные циновки и подушки — Присаживайтесь и давайте знакомиться! Мы сели. Взорванный мозг всё ещё отказывался генерировать разумную речь. Талла-Койя отошла к небольшому резному столику и разлила что-то из кувшина по четырём глиняным чашкам, стоящим на подносе. — Не беспокойтесь, друзья мои. — говорила она, раздавая нам чашки с ароматным фруктовым напитком — Все ваши невзгоды позади. Прошу прощения, если с вами время от времени обходились неподобающе. Ведь всё от самого вашего спасения до этой минуты — мой план. Мы вас ждали. — Но как… как… — Как мы узнали про вас? — сама всё поняла Талла-Койя — По воле нашей великой богини, Матери Тенали, Бесконечно Доброй и Милостивой. Она уселась на край своего ложа и отхлебнула напиток из чашки. Мы поступили так же. — Впрочем, не будем поспешны. Вы так или иначе узнаете всё, что вас интересует. Но по порядку, чтобы не возникло путаницы. Ведь Сама Тенали советует нам быть рассудительными и последовательными. Итак. Я уже назвалась. Каковы же ваши имена? Голос Талла-Койи гипнотизировал. Не доверять ему или паниковать под его звуки было невозможно. Даже напиток она демонстративно налила из одного кувшина и нам, и себе, показывая полную его безвредность. Тараканы у меня в голове понемногу успокоились. — Меня зовут Роман. Или просто Рома. — Сара. — помахала рукой мулатка. — А я Дженни. — Необычные имена. Откуда вы родом, друзья мои, и как попали в наши земли? Я люблю хорошие истории. Расскажите мне вашу! Она уселась поудобнее, подвернув под себя ногу и отпивая из кружки. В ней не было пафоса или какого-то гнетущего величия, ореол котрого постоянно крутится вокруг наделённых властью особ. Талла-Койя была нам знакома от силы десять минут, но её мощнейшая харизма создавала ощущение, что она наша ближайшая подруга с самого детства. — Мы с Дженни родом из США. — выпалила Сара, к которой тоже вернулся её обычный лихой настрой. — Не думаю, что это название ей о чём-либо ска… — США? — переспросила Талла-Койя — Да, мне известно, что есть такая земля. А ты тогда откуда, друг Роман? — Из России. — познания верховной жрицы в географии распаляли моё любопытство всё больше. — Что ж, название это я знаю, но только лишь название. Ты обязательно расскажешь мне о своей родине. Теперь же скажите, пожалуйста, как вы, уроженцы разных концов мира, познакомились и как очутились на нашем острове? — Мы плыли через океан на корабле. Вам известно, что это такое? — я взял на себя роль дипломата. — К сожалению, известно. — выдохнула Талла-Койя — Какая нужда заставила вас пуститься в море? Вы искали богатства или новые земли? — Что? Нет! Мне кажется, некоторые ваши познания сильно устарели! — Правда? Не исключено. Последний раз гости из Мира За Водой были у нас уже очень давно. Опа! Ещё одна новость! — Думаю, наш корабль отличается от тех, что известны вам. Он очень большой. Вам даже не вообразить насколько! Сразу на несколько тысяч человек! И люди плавают на таких совсем не от нужды! Напротив, на них развлекаются и отдыхают. — Как любопытно! — кажется, у Талла-Койи было не меньше вопросов, чем у нас — Пожалуйста, друг мой, продолжай. — Нашему кораблю не повезло. Мы не знаем почему, но он начал тонуть. Все люди сели на лодки и уплыли, забыв про нас. Но мы сумели отыскать особый плот, погрузить на него как можно больше вещей, еды и воды и спастись на нём. Больше недели море носило нас, пока не прибило к берегам этого острова. — Вот как. — задумчиво произнесла Талла-Койя — Что же было дальше? — А дальше мы целый год жили на берегу. Я охотился, Сара ловила рыбу, Дженни вела хозяйство. А потом мы решили перейти через горы и исследовать этот остров. Мы подготовились и отправились в путь. — Перейти через горы? Вы на редкость храбры! Многие мочика сказали бы — безумны! Горы смертельно опасны! В облаках над ними живут гигантские чудовища! По ночам демоны пускают всем спящим кровь! Даже озёра там пожирают всех, кто решит напиться! — Да, знаем! — я заулыбался, девочки тоже — Со всеми этими монстрами мы сталкивались. Одних мы обхитрили, других убили, а третьих и вовсе съели на ужин. — А четвёртым нассали в нос! — рассмеялась Сара. — Эй! — дёрнул я ее за край футболки — Помнишь, что я говорил про учтивость? — Всё в порядке! — звонко засмеялась Талла-Койя — Что именно моя подруга Сара имела в виду? — Нууу… — я почесал в затылке — Мы почти спустились с гор и шли через поля и редколесья. Во время ночёвки на нас попытался напасть огромный зверь с большой головой и красным мехом. И я… хм… скажем так, справил малую нужду в костёр. Зверь испугался зловония и убежал. Талла-Койя расхохаталась. — Вот это да! Умно! Очень умно! Красный зверь опасный и грозный противник, а вы прогнали его так ловко! — Вам знакомы такие животные? Вместо ответа Талла-Койя указала куда-то на дверь. Мы обернулись. Дженни взвизгнула. Да я чуть сам в штаны не наложил! На стене с заходом на потолок висела громадная шкура амата с головой! Разверзстая пасть ничуть не хуже пасти крокозавра скалилась прямо над дверью! — Вот это дааа… — протянула Сара. — Как вы его завалили? — спросил я у жрицы. — Воины икче-мочика тоже не трусы! Вы, если хотите, можете сами убедиться, что мы побеждаем и гораздо более сильных зверей. — гордо заявила она — Но как вы преодолели Лес Демонов? — Лес Демонов? — переспросила Дженни. — Да! Тот, где в полдень темно как в полночь, и… — И твари, похожие на мелких тощих айра-май с крыльями, вылетают по ночам на охоту? — Да! Да! Как вы прошли сквозь него? — Мы шли не сквозь него. Мы шли НАД ним! У деревьев там очень плотные кроны. Мы прошли по ним и спустились по верёвкам, когда лес закончился. — А демоны эти на нас ближе к ночи напали! Но мы их всё равно порубили на кусочки! — радостно сообщила Сара. — А попалась ли вам каменная дорога с изваяниями вроде этих? — Талла-Койя указала на истуканов в изголовьи кровати. — Да, попалась. Мы вышли по ней к реке, где соорудили плот из бамбука и поплыли по течению. — Это ведь ваши предки построили всё это? Статуи, дороги, город? — спросила Дженни. — Да, наши. Но пусть друг Роман сперва закончит вашу историю, чтобы я смогла приступить к своей. — По реке мы доплыли до руин мёртвого города. Я решил пойти и поискать там съедобных растений, однако разозлил огромную стаю приматов. Нам чудом удалось сбежать оттуда, но наш плот засел на пороге. А дальше вы и сами всё знаете. С минуту Талла-Койя сидела, погруженная в свои мысли. — Что ж. Я ещё побеседую с каждым из вас по отдельности. Мне тоже предстоит узнать много нового. А сейчас позвольте же мне поведать вам о том, кто мы такие и как сами обрели эту благодатную землю… Начало начал истории народа икче-мочика — то есть, младших мочика — лежит далеко-далеко отсюда, в Мире За Водой, в многих днях пути по морским волнам на восток, на Большой Земле у подножья Великих гор с холодными белыми головами. В том далёком краю полторы тысячи сезонов дождей тому назад жил многочисленный и могучий народ. Он славил Благодатное Солнце, растил бобы и кукурузу, плавил звонкую медь и сияющее золото, лепил из глины изумительную посуду. Ныне мы зовём их сунта-мочика — великие мочика. Правила ими царская династия, жившая в большом богатом дворце возле Великой Пирамиды Солнца. Предпоследний из мочикских царей установил на землях своего народа мир, принес процветание и благоденствие. Именно в семье этого славного отца и родился тот, кто в дальнейшем будет наречён Куру-Маки Никин кай Кахапак. Золотая Длань, Первый из Царей. Впрочем, тогда это был не царь. Совсем не царь. У мочикского монарха было восемь сыновей, и Куру-Маки из них — самый младший. Он даже не успел толком узнать своего великого отца, ибо тот погиб от отравленной стрелы, отправившись защищать границы царства от набегов соседних диких племён. Однажды маленький царевич холодным туманным вечером сидел в своём доме возле пылающей жаровни. Он играл со своей любимой игрушкой — воином из резной кости — и случайно обронил её в огонь. Будучи еще неразумным младенцем, он сунул свою правую руку прямо в жаровню. Придворные лекари изо всех сил старались вылечить мальчика и преуспели. Однако правая его рука осталась изуродована от плеча и до пальцев, хотя и относительно трудоспособна. Старший царевич взошёл на престол. Второй стал главным советником. Третий принял командование войском. Остальные же заполучили должности верховных жрецов или судей при главных святилищах мочика. Куру-Маки остался не у дел, даже не достигнув совершеннолетия. Однако царевич-калека не отчаялся. Он никогда не унывал. Несмотря на все тяготы в столь раннем возрасте он не терял присутствия духа и веры в себя. А ещё от всего сердца желал блага для своего народа. Совсем как его великий отец. Мальчик решил учиться и стать лучшим во всём, что должен уметь настоящий правитель. Тогда, думал он, старшие братья примут его как равного и позволят ему вместе с ними заботиться о ввереном им народе. Царевич велел разыскать самых мудрых и знающих людей во всех землях мочика. Именно они стали его учителями. Юноша с жаром постигал любые науки. Всё давалось ему легко. Он узнал все законы мочика, заучил все предания и все обряды во славу богов, был сведущ и в зодчестве, и в управлении государством, и в целительстве. Укрепив свой ум, юный царевич принялся укреплять тело. Покалеченная рука не останавливала, а лишь распаляла юношу в его стремлениях. Обратившись к лучшему кузнецу мочика, что ковал оружие ещё для его отца, царевич заказал себе наруч из чистого золота. Он покрывал всю его правую руку, скрывая ужасные ожоги. С этого дня за ним и закрепилось его прозвище — Золотая Длань. Многие воеводы мочика отказались тренировать калеку. Лишь один старый воин, потерявший в своё время правую кисть, согласился. Вместе с наставником, используя свои познания целителя и историю военных дел, царевич сам разработал собственный боевой стиль и стал тренироваться. Вскоре в метании копья, беге, прыжках и во владении боевым жезлом ему не было равных. Он научился держать оружие в левой руке, а правой, облачённой в тяжелый наруч, закрываться от ударов и контратаковать. В поединках Золотая Длань легко одолел всех, кто когда-то отказался учить его. Вокруг царевича начала собираться его собственная дружина. Ближайшие товарищи и просто люди, верившие в Куру-Маки, желали служить ему и сражаться с ним бок о бок. Они тоже сделали себе наручи, но кожаные и меньше по размеру. В отличие от предводителя, их носили на левой руке. Так воины мочика поступают и до сих пор. Вместе со своими бойцами Золотая Длань наводил ужас на разбойников, полностью избавив от них окрестности столицы. И вот юный мудрец и могучий воин пришёл к своему самому старшему брату и сказал: «Царь мой и брат мой! Я долго и упорно учился. Лучшие люди города говорят мне, что я буду полезен в качестве твоего советника. А ещё говорят, что я очень похож на нашего с тобой славного отца. Позволь же мне послужить тебе во имя богов, народа мочика и доброго отцовского имени!» «Ты?! Какой ты мне советник?! Ты всего лишь обгорелая выскочка и позор царского рода! Не смей сравнивать себя с нашим отцом и осквернять его имя! В тебе нет ничего от него! Лишь дерзость и нахальство! Неужели ты возомнил, что у тебя есть хоть какие-то права на власть? Убирайся вон из моего дворца и не мешай мне царствовать!» — так ответил Золотой Длани его брат. Куру-Маки покинул дворец в слезах. Слова родного брата были для него больнее, чем ужасный ожог. Ведь своими глазами он видел, во что превращают старшие братья отцовское наследие. Царь с советниками больше времени проводят на гулянках и охоте, чем за государственными делами. Командир войска не трезвеет от кукурузного пива, и почти все бойцы разбежались по домам. А жрецы закатывают пирушки прямо в святилищах! Лишь в одном случае все эти бездельники брались за ум — если надо было отстранить подальше от двора Золотую Длань. В стране началась разруха. Враги участили опустошительные набеги, и некому было остановить их. Не видя проведения обрядов в святилищах на пирамидах, гневные боги наслали на земли мочика болезни и неурожай. От голода в народе снова пошли грабежи и разбой. Дружина царевича не справлялась с поддержанием порядка. Но Куру-Маки не отчаялся! Он видел, что царство мочика обречено, но можно ещё спасти сам народ. Он вышел на главную площадь столицы возле Пирамиды Солнца и громко обратился к народу: «Люди мочика! Мои родные братья, получив власть, загубили почти всё, за что пал мой любимый отец! Остались лишь вы, мои соотечественники! И я спасу вас даже ценой своей жизни! Мои учителя говорили мне и я сам видел своими глазами, как морские птицы перед сезоном дождей летят в сторону заката, а возвращаются назад с выводками птенцов! Значит там есть земля! Мы построим большой флот, возьмём оружие, инструменты, зерно для посевов и покинем нашу гибнущую родину! Лишь за Большой Водой мы обретём наш новый дом!» И люди пошли за ним, ибо не было больше сил. Царство мочика билось в агонии, столицу уже разграбляли варварские племена и пинали по улицам головы царя и жрецов. А на побережье сотни людей стучали топорами. Надежда на новую жизнь вновь оживила их. Сам Куру-Маки, не зная сна и отдыха, трудился наравне с самым последним нищим. Все уцелевшие уже давно звали его не иначе как Кахапак — Царь. Как только огромные ладьи и плоты из лёгкой бальзы и бамбука были готовы, Золотая Длань и его люди со слезами на глазах простились со своей родиной и отплыли в безбрежное море. Кахапак приказал взять курс на закат. Долго длилось это странствие. Немало штормов и многодневных штилей перенес молодой царь вместе со своим народом. Иногда на пути им попадались острова, но Золотой Длани они были не по душе. Он пополнял на них запасы воды и пищи и отправлялся дальше. Впрочем, некоторые его люди выражали желание остаться на том или ином клочке суши. Кахапак уважал их выбор и не пытался переубедить. И вот однажды вперёдсмотрящий на рассвете громко закричал: «Земля! Слева по борту! Большая зелёная земля!» Золотая Длань выбежал на палубу и с радостью увидел горы на горизонте. Ещё сутки флот Кахапака дрейфовал вокруг неведомого острова, отыскивая подходящее место для высадки. Наконец, разведчики на лёгких каноэ вернулись и сообщили, что нашли удобный пляж из чёрного песка. Маневрируя среди скал и опасных течений, флот подошёл к берегу и причалил. У Кахапака помимо дружины была ещё пара верных слуг — два ручных ягуара. Один с чудесным пятнистым узором, а другой черный как ночное небо. Царевич купил их ещё котятами у зверолова на городском базаре. Он сам их вырастил и обучил. У ягуаров даже были свои собственные боевые доспехи, и они всегда шли в бой вместе с хозяином. Их звали Полдень и Полночь. Истосковавшись по джунглям, ягуары уже хотели обежать ближайшие к побережью дебри. Но из леса вышла самка здешнего ягуара, ведя за собой двух подросших детёнышей. Полдень и Полночь бросились на них, но котята встали на задние лапы, обхватили передними закалённых в боях зверей-воинов, а отпустили уже мёртвые тела. Похоронив и оплакав своих любимцев, Кахапак понял, что невзгоды его народа ещё не закончены. Они лишь начались. После морского похода народ мочика подготовился к походу сухопутному. Царь считал, что самые лучшие земли расположены не здесь. По его приказу люди взвалили на плечи тяжелые корзины и отправились в путь. Снова потянулись дни скитаний. Ослабевшие люди шли и попутно опытным путём познавали новый мир. Многие умерли от отравлений, ядовитых укусов или в лапах хищников. Хуже всего пришлось в горах. Устав от подъема под жарким солнцем, мочика наконец нашли горное озеро. Десятки человек пошли за водой, но обратно вернулись лишь их предсмертные крики… Но несмотря ни на что Кахапак не впадал в уныние! По западную сторону гор он обнаружил обширные россыпи отличного черного камня, прочного, но удобного для обработки, а неподалёку — залежи золота! «Опасен этот край, братья и сестры мои, но и изобилен! Остановимся пока здесь, чтобы залечить раны и набраться сил, а на запад, юг и север пошлём отряды разведчиков.» — так сказал Золотая Длань своему народу. На том и порешили. Когда первопроходцы, поредевшие и уставшие, вернулись к своим, то вести были и вправду хорошие. На западе обнаружилась большая река. На её северном берегу был найден белый строительный камень, а на южном — медная руда, кремень и вулканическое стекло. Кроме того, разведчики сообщили, что обнаружили места, подходящие для больших поселений. Кахапак повелел самым крепким работникам отправляться в путь к месторождениям, начинать немедленно разрабатывать залежи и прокладывать дороги к реке. Он лично дал начало стройке Дороги Черного Камня, которую в честь царя украсили его собственными изваяниями. Сам же правитель отправился туда, где хотел начать возводить город. Долина возле реки в окружении скал пришлась ему по душе. Пока не прибыл по реке светлый и черный камень, он велел начать постройку первых зданий из местной породы. «Здесь будет столица нашей новой великой империи! Империи справедливой и честной. Каждый крестьянин, если проявит нужное усердие и талант, сможет дослужиться хоть до личного царского советника. Отныне и навсегда, да будет стоять на этом месте город, именуемый Халак-Тан — Град Чести!» Куру-Маки не увидел завершения строительства Халак-Тана. Однажды ночью, уже будучи в преклонном возрасте, он просто исчез, оставив в царских покоях свой золотой наруч. Но его справедливое дело продолжила основанная им династия Золоторуких Царей. Сын Куру-Маки принял титул Кахапака и царский наруч своего отца. Народ мочика был спасён. Так люди заселили эту землю. Их империю мы помним под именем апра-мочика — старшие мочика. Лишь много позже стало известно, куда пропал Куру-Маки Никин кай Кахапак. Он покинул Халак-Тан в тайне от всех, когда услышал зов богини Тенали, призывающей его к себе в джунгли… Минут пять в хижине Талла-Койи стояла тишина. Над крышей шумело листьями дом-дерево, за окнами сверкала отсветами заката река. Мы сидели молча, осмысляя услышанный рассказ. Жрица тоже молчала и терпеливо ожидала нашей реакции. Значит, мочика. В музее в Лиме упоминали эту нацию, жившую в древности на побережье современного Перу. Но лишь упоминали. Экспозиция музея и сама экскурсия главным образом освещали гораздо более поздние события — историю империи инков, завоевание Перу испанцами, походы конкистадоров Орельяно и Писарро… Народу мочика была отведена лишь небольшая витрина с макетом здания, золотой серьгой и осколками керамики. Понемногу придя в себя, мы обрушили на Талла-Койю всё нарастающий шквал вопросов. — Но почему город в руинах? — Давно вы его покинули? — Халак-Тан пал в войне с приматами? — Кто ещё побывал до нас на этом острове? — Откуда вам известны география и английский? — Где, ё-моё, ваши мужики? — Тише, тише, друзья мои! — успокоила нас Талла-Койя — Рассудительность и последовательность. Вот чему учит нас Мать Тенали. Не будем же нарушать её заповедей. В дверь заглянула младшая жрица в белом и сообщила Талла-Койе что-то на своём языке. Та быстро ей ответила и встала с ложа. — Мы ещё непременно продолжим нашу беседу и обмен знаниями. А сейчас моя ученица Ваита приглашает нас всех к столу. В вашу честь на площади накрывают большой пир! Так что, если вам угодно, вы можете переодеться в праздничные мочикские одежды и привести себя в порядок. Ваита проводит вас в вашу хижину. — А наши вещи? — О, их уже отнесли куда следует. Когда я дам распоряжение, туда же доставят и оружие. Ввиду вашей истории и сегодняшних событий я не вижу причин вам не доверять. — Благодарим вас, Талла-Койя. — я встал и слегка поклонился. — Да благословит вас Тенали, друзья мои! Увидимся на пиру. Ваита вывела нас из хижины своей наставницы и направилась по тропинке через сад. Примерно на полпути до площади она свернула влево и повела нас через лужайку под деревьями. Мы вышли из сада и очутились на берегу реки. Это, несомненно, была та же самая река, на которой стоял и Халак-Тан. Но здесь она набрала ширину и текла размеренно и гордо. От берега до берега было метров двести. Возле нас находилась небольшая тихая заводь, окруженная негустыми зарослями тростника. У воды под деревьями стоял аккуратный глинобитный домик. Он явно отличался от схожих строений вокруг площади. Крыша односкатная, а кровля — из черепицы, а не из листьев. Два окна со ставнями смотрели на реку. Судя по печной трубе, внутри имелся камин на европейский манер, а не круглый индейский очаг. Дверной проём вместо шторки закрывала дощатая дверь, перед которой имелась веранда под тростниковым навесом. На воде располагался маленький бамбуковый пирс с привязанным челноком. Я посмотрел отсюда на реку. За ней высилась стена джунглей, над которой еле-еле проглядывались в дымке верхушки далеких гор. Справа от нас за тростником виднелись несколько пирсов подлиннее, плотно обставленных лодками. На берегу также стояли круглые бамбуковые хижины. Оттуда доносились голоса, разговоры, на пирсах время от времени появлялись люди. Слева же гордо высился поросший садом мыс, увенчанный огромным дом-деревом с хижиной Талла-Койи. Уже спускающееся вниз солнце рассеивалось сквозь листву исполинского растения, дробясь на целые снопы золотых лучей. Ваита отворила дверь дома и вежливым жестом пригласила нас войти. Внутри было темно, но младшая жрица сразу же распахнула окна, пустив внутрь солнечный свет. Под окном справа от входа располагался старый деревянный стол и приземистая табуретка. На нём стоял глиняный масляный светильник. Несколько сундучков служили местами хранения домашней утвари. В восточную стену был вмонтирован глиняный камин. Возле него стояли глиняные горшки и пузатый котелок из алюминия. На каминной трубе висел деревянный католический крест. У другой же стены находились три циновки-постели. Возле них стояли в углу наши дорожные корзины. Пока мы с интересом осматривали помещение, Ваита бесшумно удалилась. — Это явно строили не амазонки. — Дженни осторожно села на табурет, словно боялась, что он развалится. — Талла-Койя вскользь обмолвилась, что остров и до нас посещали люди из «Мира За Водой». — Это мы уже и сами поняли, когда увидели вертолёт в реке. — сказала Сара. — Да, но «Хьюи» стоял на вооружении в семидесятых. А дом этот, как мне кажется, гораздо старше. Ему уже точно больше века. Европейцы или американцы не просто бывали на острове. Они жили здесь среди амазонок. Даже отстроили дом на свой манер. — Они, наверное, и научили Талла-Койю английскому и географии. — выдвинула версию Сара. — Нет. Верховной жрице от силы лет сорок. Да и акцент у неё по любому бы остался. А она шпарит на английском, как на родном. Тут всё гораздо сложнее… В дом зашла амазонка. Она была одета в красное пончо с шитьём, такую же юбку и узорный пояс. На голове её было что-то вроде широкой повязки, за которую были заткнуты несколько перьев попугая. Девушка поставила на пол свёрток, указала на него, затем на свой наряд и покрутилась на месте. — И чо? — не поняла Сара. — Думаю, нам принесли ту самую праздничную одежду и показывают, как её правильно носить. — Только давайте сначала помоемся. Тебе, Рома, особенно нужно. — напомнила Дженни. — Да, поддерживаю. От меня и в самом деле страшно несло многодневным потом и крокодильим мускусом. Не уверен даже, что одежда теперь сможет полностью отстираться. Как меня вообще в таком скотском состоянии к Талла-Койе пустили? Мы поскидывали портки и сиганули в спокойные воды заводи. За тростником возле причалов тоже плескались люди. Вся деревня приводила себя в порядок перед пиром. Судя по тому, что в реке спокойно купались даже дети, мы решили, что крокозавров можно не опасаться. По крайней мере, на этом участке реки. Под водой кто-то пощупал меня за яйца, и прямо передо мной вынырнула Сара. Её ноги обхватили меня за пояс. — Как насчёт устроить свой собственный маленький праздник? — хитро улыбаясь спросила она. — Уфф… Я бы не против, но только жрать хочу как этот… как его там по-местному?.. айра-май. — Сара, я знаю, что ты у нас на это дело готова всегда и везде, но я тоже голодная. — Дженни, сидя на присе, расчёсывала свои длинные волосы — Давай потерпим несколько часов. Нас, наверное, уже ждут на пиру. Быстро обсохнув на солнышке, мы взялись за примерку «парадно-выходных» нарядов. В свёртке действительно оказались три точно таких же комплекта одежды, что нам показывали. Маленький, средний и большой. Все одинаковые. — Эээ… Типа я тоже в юбке? — я с недоумением осмотрел костюм. — А ты что, смущаешься? — засмеялась Сара — Смелее! Разбуди в себе шотландца! — Я не про то. Я не имею ничего против самой юбки как таковой. Раз тут так положено — буду носить. Как говорится, в чужой монастырь со своим уставом не ходят. Меня смущает другое. Что нам — и парню, и девчонкам — принесли одинаковую одежду. — И? — У них нет деления на женские и мужские костюмы. Как будто… как будто у них вообще нет мужчин! — Знаешь, я, по правде говоря, не так сильно увлекалась историей как ты, но зато ходила на курсы стиля и дизайна. — рассказывала Дженни, делая подруге причёску — Там, помимо прочего, нам рассказывали и об истории моды. У многих древних народов разница в костюмах для разных полов была незначительной. В той же Греции тунику с удовольствием носили в равной мере и мужчины, и женщины. Возможно, тут тот же принцип. — Хм. Звучит разумно. Да, думаю ты права. Я принялся напяливать туземную юбку. На удивление, смотрелась она на мне довольно органично. Дженни, как сведущая в вопросе истории моды, также сказала, что нижнее белье — тоже вещь относительно новая, и надела юбку и пончо прямо на голое тело. Что ж. Не буду спорить. Правда, вечерний ветерок слегка колышет яички. Ну, да ладно. На улице уже сгущались сумерки. Стоило нам завершить наш туалет, как за нами снова зашла младшая жрица. Может опять Ваита, а может и не она. Под капюшоном не понять. Она тоже сменила белый балахон на красный с вышивкой. Знаком девушка велела следовать за ней. На тропинке в саду нас уже ждала Талла-Койя. Тоже в алом платье, плаще за спиной и пышным головным убором из золота и ярких перьев. Только бинты на голове и шее оставались белыми. Остальные три ученицы сопровождали её. — Приветствую снова, друзья мои! — жрица заулыбалась — Вижу, вы не побрезговали примерить нашу традиционную праздничную одежду. — Брезговать нечем, госпожа вождь. Это отличные костюмы, удобные и красивые. — Из лесного чучела прямиком в высшее общество… — шепнула Сара на ухо Дженни позади меня. Та тихо прыснула со смеху. — В таком случае, идите за мной. Пора дать начало пиру! В саду то тут, то там загорались сотни светлячков. Листья и цветы тоже искрили голубоватыми отсветами. Впереди со стороны площади звучала музыка и песни. Мы выступили из-под сени сада на земляную трибуну. В жаровнях напротив истуканов Кахапака бушевало пламя. Толпа на площади разразилась восторженными аплодисментами и криками. Целое море народа, облачённого в красное, волновалось вокруг двух длинных приземистых «столов». Впрочем, это были даже не столы на ножках, а просто полосы циновок вдоль всей длины площади. Повсюду горели факелы и жаровни. Талла-Койя воздела руки к небу, и наша воевода, стоящая в шеренге воительниц перед трибуной, вскинула рог и громко протрубила. Толпа смолкла. Верховная жрица торжественно вывела нас вперёд и по очереди представила соплеменникам. — Улыбаемся и машем, девочки. Как пингвины из «Мадагаскара». Улыбаемся и машем. После Талла-Койя обратилась к народу с речью, в которой, видимо, пересказала нашу историю и заверила в отсутствии у нас злых намерений. Толпа одобрительно гудела и кивала головами. Рог протрубил повторно. Мы сошли со сцены и неспеша двинулись к положенным нам местам сквозь коридор в толпе. Талла-Койя на ходу раздавала окружающим людям какие-то свои благословения. Воевода в шкуре ягуара и младшие жрицы сопровождали нас. — Вы очень добры со своим народом, Талла-Койя. — обратился я к ней — Видно, что вас любят. — Всё, как завещал нам наш великий предок Золотая Длань. Правитель должен заботиться, воины — защищать. — она разговаривала с нами, не переставая осенять собравшихся знамениями — Кстати, познакомьтесь, наконец, с вашей спасительницей. Её зовут Айна Обезьянья Смерть. Она — командир всего нашего войска и в том числе приграничной заставы Огня. Мы дошли до нашего «люкс-столика». Эта циновка находились как бы на почётном месте во главе всего пира напротив сцены. Вместо стульев на земле лежали пледы и подушки, на которых полагалось сидеть по-турецки. Талла-Койя расположилась посередине, я и Айна справа от неё, а девочки слева. По две младших жрицы уселись с боков. Все собравшиеся также расселись за «столы». Шумный и веселый пир начался. — Застава Огня? — переспросил я у Талла-Койи — А помимо неё и этой деревни есть у мочика ещё поселения? — О, да! И в каждом занимаются чем-то своим. Есть застава Воды выше по течению. Там строят лодки и промышляют на реке. Застава Огня держит оборону восточных границ. Застава Камня в предгорьях добывает кремень, стекло и медь, а на заставе Ветра пасут стада. Есть ещё Морской Рубеж на западном побережье. — А там что делают? — Собирают то, что выбросит море, ловят рыбу, охотятся на китов. А ещё там живут лучшие наши кузнецы. Если захотите, сможете посетить их все. А сейчас прошу вас отведать наших кушаний! Мы взглянули на циновку. В больших корзинах стояли фрукты. Айна взяла большой желтый чешуйчатый плод, как с дерева на её заставе, отрезала от него сочный ломоть и с удовольствием принялась за еду. В воздухе запахло манго. В мисках из дерева и керамики стояли тушенные с луком бобы, листья чего-то похожего на салат, печёные початки кукурузы, рыхлая белая брынза. На подносе большой стопкой лежала груда свежих тортилий. Было и несколько не совсем знакомых нам блюд. Вернее — совсем не знакомых. — Скажите, пожалуйста, а что это такое? — Дженни указала на миску с какими-то розоватыми закорючками. — А, это? — Талла-Койя руками положила несколько этих штук в лист салата, свернула и с хрустом съела — Мы зовём их тикти-пи. Это большие богомолы, живущие в наших садах. Их передние лапки на вкус не хуже креветок. Попробуйте! Мне «тикти-пи» пришлись очень даже по вкусу. Местная брынза тоже была изумительна. Но Сара, видимо, ждала чего-то посерьёзнее бобов и салата. — Извините… а это вот… все блюда, что у вас есть? — Не волнуйся, подруга моя Сара. Скоро принесут и горячее. Не желаете ли пить? Талла-Койя подала знак рукой, и служанки с кувшинами двинулись по рядам пирующих. Все подставляли им кружки. Мы поступили так же. Питьё оказалось очень вкусным фруктовым квасом, в меру крепким и слегка сладким. Возле сцены в свете жаровен тем временем начали собираться музыканты. Они готовили свои свирели, трещотки и барабаны. Один инструмент походил на большие деревянные гусли, другой — на маракасы, как в Мексике. С ударом бубна туземный оркестр заиграл какую-то весёлую музыку. На сцену вышли трое ряженых. Одна актриса была высокая и широкоплечая, с каким-то курчавым мочалом, привязанным к лицу. Другая такое же мочало намотала на голову, а кожу вымазала сажей. Третья была самой низкой и с длинным черным париком. Три артистки взялись за руки и, крадучись, ходили по сцене гуськом. — А кого это они изображают? — прищурилась Сара. — Моя подруга до сих пор не поняла? — засмеялась Талла-Койя. — Это… мы! Про нас ставят спектакль! — догадался я. Публика действительно смотрела то на актёров, то на нас, не переставая смеяться. — Смотрите! — Дженни указала на сцену. «Нас» окружили с десяток «павианов». Их изображали скачущие на четвереньках скоморохи в черных накидках и с резными масками на лицах. «Павианы» махали дубинками и орали во всю глотку. Они теснили «нас» к краю сцены, но тут появились амазонки! Их исполняли уже настоящие воительницы. Разве что боевое оружие заменили на простые палки. Роль Айны Обезьяньей Смерти блестяще отыгрывала Амаиче! Ей нацепили какую-то пятнистую тряпку на плечи, и она с криком вела свой отряд на орду «павианов»! На сцене завязалась шуточная потасовка. «Мы» тоже принялись палками и пинками под зад гонять орущих «обезьян». В сочетании с музыкой представление выглядело и вправду смешно! И когда они его подготовить успели? Завершив свой шумный спектакль, актёры раскланялись перед аплодирующей публикой, Амаиче дунула в рог и прокричала слово, для которого мне переводчика не понадобилось. — Чича! — ЧИЧА! — с ревом подхватила разгорячённая толпа. — Опа! Чича! — радостно воскликнул я. Кукурузное пиво «чича» в Перу я распробовать успел. Оно имело специфический привкус, но именно за это мне и нравилось. Я даже прыснул со смеху. Мочика уплыли с континента полторы тысячи лет назад, разобщившись с предками современных перуанцев, но именно слово «пивасик» за века осталось неизменным в лексиконе что тех, что других. «Официантки» потащили уже новые кувшины. Я с энтузиазмом подставил кружку, но вместо прозрачного пенного пивка, мне налили какую-то густую рыжую бурду, похожую на поросячий комбикорм. От местной чичи несло бухлом и кислятиной. Я как можно вежливее отставил кружку. Термин за века не изменился, но изменилась сама чича. И её каноничный «классический» вариант я не хотел даже пробовать. Хотя сами мочика пили этот мерзкий кисель, как верблюды! — Кажется, повара несут жаркое! — поспешила обрадовать нас Талла-Койя. — Где?! — встрепенулась Сара. На пир прибыли большие деревянные подносы с грудами жареного мяса, нарезаного на ломти. Их расставляли по столам, и народ тут же принимался выбирать самые сочные куски. Нам поднос принесли в первую очередь. — Что это за мясо? — спросил я. — Этот зверь часто приходит из леса по ночам и портит наши посевы. Опытным охотникам добыть его не составляет труда. У него длинный нос и зубы разной формы. — А, понял! Мы зовём его кабанотапир! — А мы — земленюх. Почему вы дали ему такое прозвище? — Ну, он напоминает сразу двух разных животных из Мира За Водой — кабана и тапира. — Любопытно. Вы, судя по всему, уже с земленюхом встречались. Так что должны знать, насколько он вкусен. Мы жарим их на вертелах, а потом срезаем всё мясо. Угощайтесь! Сара тут же принялась из свинины, тортилий и всего, до чего только смогла дотянуться, сооружать какого-то супермутанта от мира кулинарии. Если бы шаурма, бургер и буррито в ходе жесткого группового совокупления зачали бы дитя, оно выглядело бы примерно так же. А парад мочикской кухни продолжался! Талла-Койя протянула мне плоское блюдо с продолговатыми брусками мяса. Оно было с сильным запахом дыма, тёмным и ещё теплым от копчения. — Друг мой Роман, сможешь угадать откуда это мясо? — Ни малейшего представления. Но я уверен, что оно съедобно, раз вы его предлагаете. Я отрезал ломтик и попробовал. Балык оказался очень нежным, похожим на курятину с едва ощутимым рыбным привкусом. — Нравится? — спросила Талла-Койя — Сегодня днём это мясо напало на наш птичник, и ты помог мочика его добыть! — Да ну?! — я округлил глаза — Неужели это?.. — Копчёное филе с хвоста айра-май! После крокозаврятины подавали запечённые целиком тыквы. Внутри их наполняли луком, приправами и мякотью баклажанов, после чего, по словам Талла-Койи, готовили в земляной печи. В твёрдой корке овощи и мякоть, как в кастрюле, растушивались в густой пряный соус, отлично дополнявший мясо земленюха. Когда принесли и поставили на только наш «стол» маленькое блюдце с варёными яйцами, я понял, что всё серьезно. Нас встречают по высшему разряду. Ведь яйцо стало для человечества рядовым продуктом питания только в последний век. Съедать относительно маленькое яйцо, из которого может вывестись целая большая птица — жуткое расточительство! Даже немного стыдно стало. Под конец подали десерт — сладкие тортильи с кокосовой стружкой. Я спросил Талла-Койю, из чего их делают. — Кукурузная мука, молоко домашних буйволиц, мёд и жмых от арахиса. А на отжатом масле жарим. Это наше особое праздничное лакомство. — Мёд? А где вы его берёте? Я не раз пытался искать в лесу пчелиные ульи, но так ничего и не нашёл. — Это в Мире За Водой мёд собирают пчёлы. У нас это делают муравьи. Очень интересные существа! Я могу познакомить тебя с нашей лучшей охотницей — Юкторой Большие Уши. Никто не знает джунгли лучше её. Она с удовольствием покажет тебе муравейники. Хочешь ещё кваса? Пирующие затянули долгие и мелодичные застольные песни. Какой-то гусляр подхватил мотив. Мы с верховной жрицей чокнулись и подняли кружки за славный народ мочика. Над деревней Омавази стояла уже глухая полночь. Подвыпившие амазонки начали разбредаться по домам. Площадь, с брошенным до утра застольем, постепенно пустела. Угли в жаровнях тлели малиновыми огоньками, и обязанность светильников теперь лежала на развешанных повсюду бутылках со светляками. Яркий и праздничный оранжевый свет огня сменялся на мягкий и спокойной голубоватый. — Становится темно и прохладно, друзья мои. — вставая, сообщила Талла-Койя — Иллапи по прозвищу Меткое Копьё приглашает нас и ещё нескольких людей в свой дом продолжить праздник. Кстати, она командир деревенского гарнизона и хорошая подруга Айны Обезьяньей Смерти. Мы не возражали. Слегка покачиваясь на ходу от фруктовой бражки, мы встали из-за циновки и вместе с компанией человек в двадцать двинулись куда-то по деревенским улочкам. Многие были навеселе, включая и нас. Но Талла-Койя выглядела абсолютно трезвой, хотя и пила наравне со всеми. Её же ученицы за весь пир вообще не притрагивались к алкоголю. С песнями и смехом мы добрались до окраины затихающей деревни. Здесь под раскидистыми деревьями, похожими на большие ивы, стояла опрятная круглая бамбуковая хижина. Вокруг в темноте стрекотали сверчки, светляки искрились в кронах ив. Внутри ярко горел очаг. Две молодых фигуристых амазонки с косами почти до колен и в облегающих легких одеждах ожидали нас внутри. Вдол стен на полу были раскиданы пледы, валики и подушки, на циновках-«столах» стояли кружки, кувшины и закуски. Керамические курильницы на треножниках источали в воздух струйки ароматного дыма. Мы вошли и расселись. Огонь весело плясал в очаге, бросая оранжевые отблески по бамбуковым стенам. Мочикское «афтепати» шло размеренно и неторопливо. По рукам снова пошли кувшины с квасом и чичей. Кто-то достал свирель, кто-то гусли. Полилась музыка. Служанки скинули легкие верхние платья и остались только в подобии древнего эротического белья. Узкие набедренные повязки и тонкие ленты вокруг грудей, талии и бедер соблазнительно подчеркивали немалые достоинства их фигур. Девушки пустились в танец явно сексуального характера. Они то сплетались в объятиях, нежно поглаживая друг друга по груди и бедрам, то кружили вокруг костра, напоказ демонстрируя свои тела в отсветах пламени. Обстановка с каждой минутой становилась всё менее официальной и всё более раскрепощенной. Многие амазонки с нескрываемой похотью смотрели на танцовщиц, а некоторые и друг на друга. Парочка каких-то воительниц напротив нас уже вовсю сосалась. Что и говорить — я и сам начинал не на шутку заводиться! Сара и Дженни, тоже не имеющие ничего против девушек, любовались туземным стриптизом не меньше моего. Сара одной рукой уже вовсю лезла ко мне в ширинку. Вся хижина была в шаге от того, чтобы грязно перетрахаться, как вдруг со своих подушек поднялась Талла-Койя и все её четыре ученицы вслед за ней. Произнеся пару фраз в адрес соплеменниц, верховная жрица обернулась к нам. — Друзья мои! Возможно, сейчас вы будете поражены. Я уверена, что вас давно уже мучает один вопрос — где же наши мужчины? Мы втроём замерли. А Талла-Койя продолжила. — Сегодня я рассказала вам историю о Золотой Длани и исходе народа мочика с Большой Земли. Тогда они были такими же людьми, как и вы. В те времена у них было разделение на мужское и женское начало. Но здесь после определённых событий наш народ обрёл Добрую Богиню Тенали и по воле её стал… таким… Талла-Койя вместе с ученицами легким движением одновременно сбросили одежды. Платья с легким шорохом упали на пол, и амазонки предстали перед нами во всей своей обнаженной красоте. Шикарное тело Талла-Койи без единого волоска могло по красоте затмить любую фитнес-модель, её татуировки на руках и бедрах словно двигались в свете огня, браслеты и ожерелья призрачно мерцали, из одежды остались лишь бинты на шее и голове. Её младшие жрицы выглядели не хуже. Их отличало лишь отсутствие украшений и тату, а головы были выбриты наголо. Девушки обступили женщину-вождя. Одна принялась лобызать ее точёную шею, другая — губы, третья припала к груди. Четвертая же присела на колени и страстно проникла языком между половых губ Талла-Койи. Та томно застонала от ласк ученицы. Прямо на моих глазах в том месте, где у обычных женщин находится клитор, у верховной амазонки начал набухать розоватый бугорок. Её любовницы усилили ласки, и бугорок начал быстро превращаться в уникальный орган. Через минуту между ног Талла-Койи уже колом стоял сверкающий выделениями член весьма солидных размеров! Яиц не было, только полностью слизистый толстый ствол! Младшая жрица покорно обхватила губами гигантский клитор своей наставницы и принялась исполнять энергичный минет. У неё у самой появился такой же орган! И у всех амазонок в хижине! Изнемогающие от перевозбуждения туземки скидывали красные юбки и пончо, освобождая свои роскошные тела и крепкие стоячие члены! Справа от меня Айна завалила на подушки одну из своих воительниц и засадила ей свой здоровый член прямо между половых губ! В хижине раздались первые страстные стоны. — Не стоит скромничать, друзья мои… — сквозь пелену удовольствия полушёпотом произнесла Талла-Койя — Сбросьте одежды… Идите к нам… Насладитесь девами мочика… Мы сидели с потерянными челюстями. Несмотря на это, мой собственный дружок уже давно стоял как каменный и рвался в бой! Но окружившие нас амазонки всё сделали за нас. Пара туземок увлекли Дженни, на ходу забираясь к ней руками под пончо и тиская её пышную грудь. Сара же как всегда была в своём стиле. Накатив кружку браги, она сама резво схватила за члены двух крепких воительниц, попутно закручивая волосы в пучок. Невидимые руки сорвали с меня праздничную юбку. Сразу три амазонки с любопытным шёпотом принялись наощупь изучать мой прибор. Их ловкие пальчики бегали вверх и вниз по моему стволу, оттягивали кожицу с головки, поглаживали готовые взорваться яйца. Наконец, все три девушки наклонились вниз, и я улетел в космос от умопомрачительного тройного минета. Кто-то приобнял меня сзади. Я обернулся. Костёр отражался в медово-желтых глазах, белые локоны рассыпались по лицу, клычки блестели в улыбке. — Амаиче?.. — Рома… Девушка слилась со мной в поцелуе и опрокинула на подушки. Три амазонки продолжали работать ртами у меня в промежности. Амаиче запустила руки мне в волосы и с жадностью присосалась к моим губам. Её поцелуй был жаркий. Девушка жаждала познать новые ощущения с таинственным бородатым чужеземцем из Мира За Водой. Мне было слишком хорошо. Хотя ответы как и всегда породили ещё больше вопросов, думать мне о них не хотелось. Мне хотелось совсем не этого! Я приобнял Амаиче за талию. Она задрожала мелкой дрожью. Кажется, она вообще не ожидала, что я отвечу на её ласки взаимностью. Небось думала — сейчас об охреневшего гостя поудовлетворяюсь. А вот не таковский я! Прижав Амаиче к себе, я принялся губами ласкать соски её аккуратной груди. Девушка застонала и сжала мои волосы в руках. В бедро мне ткнулось что-то продолговатое, влажное и горячее. Молодая амазонка была возбуждена до предела, и её орган уже пребывал в состоянии полной боеготовности. Моя рука скользнула ниже. Раз уж взялся трахаться, надо быть взаимным с партнёршей, какой бы странной она ни была, верно? Обхватив прибор девушки пальцами, я принялся нежно массировать его, не переставя ласкать ей грудь. Амаиче тонко стонала и прогибалась, словно бы трахая мою руку. Вокруг нас по всей хижине происходила натуральная оргия. Воительницы натягивали танцовщиц. Три девушки продолжали лизать и насасывать мое хозяйство. Одна амазонка скакала на члене Айны. Младшие жрицы — в данный момент жрицы любви — ублажали Талла-Койю. Видимо, они были не только её ученицами, но и постоянными любовницами. Одна туземка трахала Дженни сзади, в то время как другая — оформляла в рот. Сара так вообще сосала двум мочика, ещё двум надрачивала, а пятой так вообще уселась дыркой на лицо. Вот уж кто точно был в своей стихии! Ладно. Насрать на всё! Гулять так гулять! Я лег на спину. Промежность Амаиче с её стоячим органом оказалась напротив моего лица. Сунув руку ей между ног, я принялся руками наглаживать киску. Амаиче стонала. Черт, такой херней я ещё не занимался! Вдох, выдох, погнали! Я закрыл глаза, приоткрыл губы и как можно нежнее обхватил ими конец этого странного, но манящего органа. Руки амазонки снова сжали мои волосы. Я начал как можно нежнее двигать ртом взад-вперед. Странные ощущения, но далеко не мерзкие. Почти как кунилингус. Только клитор сантиметров пятнадцать в длину. Да и потом, доставлять кому-то удовольствие это тоже своего рода кайф. Брать глубоко орган Амаиче я не решался, поэтому поключил руку. Судя по реакции девушки, мой первый опыт в такого рода ласках был более чем удачный. Амаиче стала двигать бедрами навстречу моим губам. Видя, что ей нравится, я прибавил темп. Девушки наконец отлепились от моего члена. Я скосил глаз и увидел, что одна из них — с двумя хвостиками и объемистой грудью — собирается пристроиться киской на мой прибор, подрачивая параллельно и свой орган. Амаиче издала негодующий вскрик, подскочила к девушке и эгоистично оттеснила её от меня. Пока не появились новые претендентки, она сама взгромоздилась на меня сверху. Ее гладкая истекающая влагой киска тёрлась прямо о мой вымазанный в слюне член. Я взял её за бедра, чтобы она не раздавила мне ненароком яйца, и направил рукой мой стержень в нужном направлении. Он скользнул ровно куда надо. Амаиче вскрикнула, ее пальцы принялись судорожно царапать мою грудь, оставляя красные полосы. Я начал двигаться, и молодая амазонка издала протяжный сладкий стон. Её подруга, лишившаяся возможности оседлать меня первой, расстроилась, по всей видимости, не сильно. Пристроившись к подруге сзади, девушка схватила Амаиче за подтянутые булки и вошла ей в попу. «Скачки» продолжились с новой силой. Желтые глаза Амаиче закатились, горячее страстное дыхание срывалось с приоткрытых губ, крепкий член похлопывал меня по животу. Она ходила по грани экстаза. Не хватало только самого малого… Я взял её готовый взорваться орган и несколько раз энергично передернул. Амаиче забилась, как от удара током, страстно вскрикнула и несколькими толчками обильно разрядилась мне на живот и грудь. Тяжело дыша, она упала мне в объятия. Я нежно поцеловал девушку, аккуратно переложил её с себя на подушки и встал на ноги. Найдя взглядом ближайший кувшин, я схватил его и выпил несколько больших глотков. Это оказалась блевотная чича. Похер. Три амазонки кончали Дженни на лицо. Сара на всех парах обслуживала целую толпу, глотая и принимая во все дыры. Талла-Койя натягивала ученицу в какой-то немыслимой позе. Остальные же ласкались между собой. Ещё несколько девушек подступили ко мне. Грудастая красотка с двумя хвостиками всё ещё не получила то, что хотела. А хотела она не меньше Амаиче. Я ухмыльнулся в бороду и отбросил кувшин. — Ну, дамы, продолжим! — и уложил амазонку в миссионерскую позу. Костёр в очаге прогорел. Как и всеобщая похоть. Снаружи доносились сверчки. В хижине устанавливалось спокойствие. Большинство мочика, от души натрахавшись, мгновенно провалились в сон. Кое-где ещё раздавались поцелуи и влажные звуки ласк. Я лежал на циновке изнеможденный и довольный. Правой рукой я обнимал сопящую Амаиче, под левым боком уснула девица с хвостиками. Ещё две спали в обнимку с моими ногами. Сквозь полуприкрытые веки я видел, как в потёмках хижины Талла-Койя и её ученицы вновь облачались в свои одежды. Одевшись, они бесшумной поступью направились к выходу. Возле меня верховная жрица остановилась. — Ещё раз приветствую тебя в нашей деревне, друг Роман. — прошептала она мне — Отдыхай от тяжелого дня, а завтра приходи ко мне, как будешь готов. И мне, и тебе многому предстоит научиться. Шторка на входе захлопнулась за спинами жриц. Я закрыл глаза, поцеловал Амаиче в лоб и с улыбкой погрузился в сон…