Тенали

Утро было не добрым. Вот ни разу. Зря я вечером брагу с чичей намешал. Мочикское бухло сделало свое грязное дело. Будучи, очевидно, самой галимой в мире сивухой, чича породила кошмарнейшее похмелье. Воистину, синька — зло… Я расклеил глаза. Стол, табуретка, камин… Так. Кто-то заботливо оттащил моё бренное туловище в домик у заводи. И теперь я голый валяюсь на циновке под покрывалом… А чё вчера было-то? Крокозавры, бабы с членами, жареные богомолы, скоморохи в костюмах… Всё хаотично плясало в башке! Кого-то я, вроде, топором рубил, с кем-то бухал, с кем-то трахался… Надеюсь, не с крокозаврами… Я предпринял попытки встать на ноги. Весь туземный оркестр в моей черепной коробке разом подрубил басы. Ноги заплелись, и я схватился за стол, чтобы не грохнуться на пол. Голова моя, голова! Сраная чича! Близко к ней больше не подойду! Снаружи тянуло прохладой. Я оглядел наше жилище. На одной из циновок отсыпалась Сара. С другой слез я. Третья также пустовала. Значит, Дженни уже проснулась. Зная её, я разумно посчитал, что из нас троих вчера она пила меньше всех. Если вообще пила. Во рту словно эскадрон кошек насрал. Шаткой походкой я двинулся по дому искать что-нибудь для поправки здоровья. Возле камина я нашёл глиняный горшок с крышкой, заткнутый пробкой кувшинчик и корзинку с фруктами. В горшке оказалась холодная свинина с соусом со вчерашнего пира, а в кувшине — прохладная вода с кислоплодом. Не знаю, что за добрый человек это нам сюда принес, но пусть у него в жизни всё будет хорошо. Кисленькая водичка и жирное мясо помогли. Минут пятнадцать спустя у меня уже прошло ощущение, словно бы на мне потопталось стадо моа. Мысли обрели некую структуру, прошлый день по эпизодам восстановился в памяти. Появилось желание помыться. Утро выдалось слегка облачным. Супер. Жарища добила бы меня до конца. В деревне уже вовсю кипела жизнь. По реке туда-сюда рассекали мочика на каноэ. Дженни сидела на пирсе и болтала ногами в воде. — Доброе утро. — Привет, Джен. Нихрена оно не доброе. — Как самочувствие? — Как будто тот бородатый гамадрил из Халак-Тана меня всё-таки догнал. — Откуда? — Алё, Дженни! Что нам вчера Талла-Койя про мочика рассказывала? Халак-Тан, Кахапак, вся вот эта ботва. — А, точно! Вспомнила. Я дошёл до конца пирса и как срубленное дерево грохнулся в воду. Река приняла меня в свои ласковые прохладные объятия. Я вынырнул и лег на поверхности воды. — Уффф, долбаное облегчение… — Кстати, по поводу Талла-Койи. Пока я тут сидела, приходила одна из младших жриц. Она просила тебя прийти к ней в хижину. — Просила? Она тоже знает английский? — Ну, она просто пришла и сказала «Роман, иди к Талла-Койе» с чудовищным акцентом. Я пыталась с ней заговорить, спрашивала, говорит ли она по-английски, но она только посмотрела на меня непонимающим взглядом и ушла. — Наверное, просто зазубрила одну-единственную фразу. — Первобытное голосовое сообщение. — Ага! — усмехнулся я, по прежнему лежа в воде — Ну, ладно. Раз зовут, значит надо идти. Я вышел на берег и отжал волосы. — Пойду разбираться что тут к чему. Откуда здесь вертолёт, табуретка и члены у женщин. Жди, когда Сара проснётся. Она, вроде, тоже вчера квасила не слабо. Так что держи водичку с лимончиком наготове. — Хорошо. Я отряхнул волосы и вернулся в дом. Стараясь шуршать потише, я достал из корзины свои шорты. Наиболее чистый элемент одежды, который у меня имелся. Я попробовал надеть ботинки, но от них стояла такая ужасная вонища, что я решил воздержаться. Босиком пойду. Здесь все так ходят. На одном из сундуков я заметил три стопки местной одежды, но уже не праздничной, а обычной повседневной. Из самого простого грубого холста. Я выбрал только пончо. В штанах я всё-таки себя поувереннее чувствую, чем в юбке. Думаю, можно идти к начальству. — Рома! — обратилась к мне Дженни, когда я вышел на улицу — Как думаешь, что будет дальше? — Хм. Сложно сказать. Поживём увидим. Но Талла-Койя, судя по всему, задумала нам неслабую программу. Пиром и потрахушками всё явно не ограничится. Ладно. Пойду я. Поднявшись по ступеням на крыльцо хижины вождя, я сделал вдох. Пора снова слушать и офигевать. Выдохнув, я постучал в стенку возле двери. Внутри голос одной из младших жриц что-то спросил на мочикском. — Эээ… Это я, Роман. Талла-Койя, вы меня звали? — Да, друг мой. Заходи. — отозвалась хозяйка. Я откинул шторку и вошёл. Талла-Койя сидела у окна за истуканами. Перед ней на обеденной циновке стоял легкий завтрак. Когда я вошёл, младшая жрица сняла с небольшой каменной жаровни маленький керамический чайник, налила по чашкам травяной отвар, учтиво поклонилась своей наставнице и удалилась, оставив нас наедине. — Доброе утро, мой друг. Как спалось? Она вела себя так непринуждённо, словно вчера вечером мы не грязно трахались в огромной оргии, а в шахматы играли. — Доброе утро. Спалось неплохо. Только вот уж больно у вас выпивка убойная. — Что верно, то верно. Чича с непривычки и вправду сильно бьет в голову. Присаживайся. Я сейчас сделаю тебе снадобье. Она достала большую каменную ступу, какие-то растения, бутоны и орешки, и принялась растирать всё это в пасту, по ходу дела ведя со мной беседу. — Итак, мой друг. Вчера мы уговорились продолжить наше знакомство. Сегодня я хочу поговорить с каждым из вас по очереди. Наедине. — Нууу, ладно. Что именно вы хотите от меня услышать? — Расскажи о себе. О своей родине, об отце и матери, о том, чем ты занимался до того, как попал сюда. О том, кто ты такой. На минуту я призадумался. Непростая предстояла задача. Одно дело рассказывать о себе человеку из мегаполиса, и совсем другое — вождю затерянного народа. — Хорошо. Попытаюсь изложить всё как можно понятнее. Мне 24 года. Я родился на другом конце мира, в стране, что лежит далеко на северо-запад отсюда. — Она похожа на нашу? — Совершенно не похожа. Половину года там холодно. Настолько холодно, что капли дождя замерзают, превращаются в белые пушинки и покрывают всю землю. Трава увядает, с деревьев осыпаются листья и… — Друг мой, не стоит так утруждаться. Мне известно, что такое зима, снег, лёд. Я так понимаю, по природе твоя родина похожа на США? — Да, отчасти. Но откуда вам известно про Америку? Откуда вообще все ваши познания о Мире За Водой? — Я объясню всё, когда настанет мой черёд. Пока только скажу, что в стародавние времена наш остров уже посещали белые бородатые люди, похожие на тебя. Они поведали всё, что мне известно, моим предкам. А у мочика очень хорошая память. Итак, я тебя слушаю. — Я родился и вырос в городе к северу от столицы моей страны. У меня есть старший брат и младшая сестра. Наш отец работает… скажем так, целителем. А мама обучает детей английскому языку — он теперь считается языком для общения между народами. Да даже мы сейчас говорим именно на нём! — У тебя достойная семья, друг мой. Должно быть, ты очень скучаешь по родным. — Конечно, скучаю. Но они, наверное, уже давно думают, что я погиб. Возможно, даже смирились с этим. — О, это весьма… печально… Талла-Койя даже на мгновение прекратила растирать снадобья в ступке. В её глазах промелькнуло что-то вроде грусти и сострадания. Но через секунду её словно ударило легким разрядом тока, она вновь оживилась и с прежней энергией продолжила беседу. — А чем же занимался ты? — Я? Я решил продолжить дело своего отца. В этом, можно сказать, мы чем-то похожи с вашим Кахапаком. — Верно подмечено, друг мой! — Я отправился в столицу, где находится одно из лучших училищ для целителей в нашей стране. Сотни парней и девушек, желающих стать врачами, учатся там и живут в больших общих домах неподалёку. Там и я учился шесть лет. — Очень любопытно! Значит ты знаком с искусством врачевания? — Отчасти. Я обучался на врача, который зашивает раны, удаляет из них гной и омертвевшие ткани. Или может соединить повреждения и разрывы внутренних органов. Такой целитель называется хирург. Но ему требуется для работы особая комната, одежда, лекарства и инструменты. А ещё обученные помощники. Без всего этого я могу не много. Талла-Койя разбавила растительную пасту соком кокоса, перелила снадобье в деревянную кружку и протянула мне. Напиток показал, что жрица тоже весьма неплохой медик с реально работающими средствами. Остатки похмелья в голове развеивались буквально на глазах. — Ты и вправду интересный человек, Роман. Очень интересный. Но как ты попал на корабль вместе со своими подругами? — Я закончил основной этап обучения и хотел продолжить дальше. Но мне попалась на глаза некая, скажем так, игра на испытание удачи. Призом была развлекательная поездка по диковинным для меня странам на большом корабле. Я принял участие и выиграл. Затем я на… другом корабле, способном летать по воздуху, преодолел полмира, сел на то самое морское судно и отправился в путешествие. Остальное я рассказывал вам вчера. — Что ж. Весьма занятно. Училища для целителей, путешествия на летучих кораблях… Впрочем, давай теперь я буду рассказывать. Она подвинула мне чашку чая, сыр и лепешки. — Раздели со мной мою трапезу и слушай. Да будет тебе известно, что наш остров называется Вазитенали. В переводе это значит «дом Тенали». Сейчас я расскажу тебе о том, как наш народ обрёл для себя мудрую богиню этого острова… Вот уже шестнадцать поколений правила в Халак-Тане династия Золоторуких Царей, основанная мудрым Куру-Маки. Империя апра-мочика, пусть и с некоторыми трудностями, росла и крепла. Все молодые царевичи и царевны тщательно обучались и готовились занять свои места в управлении государством. В качестве дани памяти Золотой Длани во время коронации будущий правитель опалял в огне свою правую руку и надевал на неё золотой царский наруч. И правил он долго и мудро, пока на склоне лет таинственным образом не исчезал, оставив этот самый наруч в покоях. Новый царь опалял руку в жаровне и цикл повторялся. Придворный Совет пытался приставить охрану к правителю, но тщетно — воинов неизбежно одолевал глубокий сон, а престарелый царь исчезал. Мочика долго искали, ломали головы, и в конце концов решили, что боги забирают царей к себе в награду за достойное служение народу. Они и не догадывались, насколько были правы. Однажды ночью в небольшом поселении на берегу этой самой реки ниже по течению от Халак-Тана появился некий путник, одетый в длинную накидку с капюшоном. Он шёл по дороге со стороны города. Вся деревня уже давно спала глубоким сном. Не спалось лишь одинокой вдове по имени Хуми. Она запалила светильник и, тихо напевая, ткала на станке узорное полотно. Путник постучался в дом Хуми и старческим голосом попросил поесть. Добрая женщина вынесла ему кукурузную лепёшку и кувшин с водой. Странник поел, поблагодарил хозяйку учтивым поклоном и отправился дальше, наотрез отказавшись от ночлега. Ночной ветерок всколыхнул край его накидки, и изумлённая Хуми заметила в свете луны, что правая рука странника покрыта ожогами! Сгорая от любопытства, вдова, крадучись, последовала за путником. Муж её был когда-то славным охотником, и обучил жену искусству ступать бесшумно и прятать свою тень. Поэтому женщина шла тише, чем машет крыльями мотылёк, держась от незнакомца на некотором отдалении. Старик в накидке шёл быстро. Хуми, будучи женщиной крепкой, едва поспевала за ним. Путник петлял по лесным тропинкам, путал следы, но жена охотника не теряла его. Наконец, незнакомец, словно почуяв преследование, перебежал через поляну на берегу реки и скрылся в зарослях на другой ее стороне. Хуми уже было решила, что царь — а она была уверена, что это царь — скрылся, и направилась к реке, чтобы попить воды, как вдруг её привлекло удивительное зрелище! В реку в этом месте выдавался поросший лесом мыс, оканчивающийся высоким крутым обрывом. В свете луны на этот обрыв вышел человек. Хуми затаилась в кустах, ожидая, что же будет. Человек скинул свою накидку, распростёр руки и принялся громко нараспев произносить не то заклинания, не то молитвы. До слуха женщины долетало лишь одно слово. — «Тенали… Тенали…» Из тёмных глубин омута, находящегося под берегом, заструился чудесный белый свет! Это был не тот свет, который обычно мерцает в джунглях. То было божественное сияние! Оно всё усиливалось и нарастало! Человек на обрыве прокричал «Тенали!» в последний раз и спрыгнул в омут. Вода поглотила его, и свет мгновенно погас. Хуми вскрикнула и в ужасе бросилась бежать. Её страх был велик, ведь «тенали» на языке мочика означает «ткачиха». Она никому не сказала о событиях той ночи. Даже когда узнала, что пару дней назад в Халак-Тане действительно исчез очередной монарх! Царь в одежде нищего, прыгающий в сияющий омут! Её сочли бы попросту безумной. Поэтому Хуми просто промолчала, боясь навлечь на себя насмешки людей или гнев богов. А тем временем во дворце несколько придворных строили планы подлого и коварного заговора против царя. Пользуясь тем, что на трон взошёл юный и неопытный Кахапак, они задумали выкрасть часть государственной казны и отстранить от власти правителя по обвинению в расточительстве, после чего возвести на трон его двоюродного брата — олуха и бездельника, вроде тех, что погубили когда-то царство сунта-мочика. С таким болваном на троне можно было запросто прибрать всю власть к рукам. По счастью в одном из заговорщиков вовремя проснулась совесть. Он, требуя лишь прощения, прибежал к молодому царю и раскрыл ему имена всех неверных придворных. Золоторукие Цари всегда были благосклонны к своему народу, но преступления карали строго. Заговорщиков возвели на Великую Пирамиду Халак-Тана и там принесли в жертву, вырвав им сердца на алтаре. Во время обряда чёрная пелена заволокла светлый лик Солнца, и оно не показывалось, пока последний нечестивец не был мёртв. Многие расценили это как знамение грядущих бед. Юный Кахапак созвал свой Тайный Совет и сказал: «Если казна и дальше будет находиться в царском дворце, то мне и впредь не избежать ложных подозрений и заговоров, подобных этому. Мы должны создать особую укреплённую сокровищницу в отдалении от города, откуда золото будут привозить в столицу лишь по мере необходимости.» И тогда один из советников — главный придворный зодчий — ответил: «Ваше Величество! Вы не по годам мудры, раз придумали такой способ обезопасить золото от казнокрадов. Я предлагаю возвести сокровищницу в старой каменоломне в верховьях реки. Это облегчит строительство, казну будет проще пополнять, ведь и золото добывают в тех же местах, а по древней Дороге Черного Камня можно быстро доставлять сокровища к реке, а по ней и в Халак-Тан.» Так и было решено. Каменоломню, где раньше добывали тёмный камень для строительства города, превратили в хранилище со сложной системой дверей и надежной охраной, после чего перенесли туда всю казну. Но, видимо, боги всё-таки прогневались на мочика из-за прегрешений заговорщиков. Предзнаменования оказались правдой, и карой народу людей было страшное землетрясение! Страшным оно было отнюдь не из-за своих разрушительных подземных ударов. Они как раз были довольно слабыми. Ужасало то, что началось после. Из-за действия подземных сил где-то в недрах гор произошли обрушения пещер, пребывавших отсеченными от мира тысячи тысяч лет. В тех пустотах под землей всё это время таилась смертоносная злая сила, названная Чёрный Мор. Освободившись из многовекового заточения, подобно тучам живого дыма, Мор вырвался из-под земли и начал яростно пожирать всё, чего мог достичь. Леса обращались в пепел. Птиц обгладывало налету, и их скелеты падали на землю. Он пожирал даже медь! Сама смерть шагала по острову. Но вскоре губительная мощь Чёрного Мора довольно быстро стала ослабевать. Сперва он перестал разлагать металл, затем деревья, потом животных. Понемногу все существа на Вазитенали обрели устойчивость к губительной силе. Кроме людей. Мор уменьшил своё влияние на них, но всё равно оставался мучителен и смертелен. Мельчайшие частички живой чёрной пыли попадали людям в раны, в глаза, в нутро, где начинали множиться и расти, пожирая плоть. Омертвевшие ткани отваливались, обнажая кости. И лишь после долгих и страшных мучений человек умирал. И вот тогда, когда ужасная болезнь терзала народ мочика, Хуми услышала голос у себя в голове. — «Смертная! Ты не знаешь меня, но я знаю тебя! Волею судеб мы с тобой переплетены, словно нити в полотне. Мы — две ткачихи. Ты — Хуми, ткущая одежды из ниток и волокна. А я — Тенали, ткущая жизнь из плоти и крови!» Услышав это, женщина ужаснулась! События загадочной ночи сразу вспомнились ей. А голос продолжал. — «Я — одна из младших богинь. Весь этот остров — моя вотчина. Я прибыла сюда много веков назад. Всё, что здесь растёт, ходит, ползает, плавает и летает — моё творение. От великих горных орлов и до созданий в сотни раз мельче песчинки. Это я всё это время призывала к себе ваших царей, когда их годы начинали брать своё. Теперь все они со мной, их память, знания и опыт — часть моего разума. Ныне же, в пору болезней и бедствий, я призываю тебя. Иди на тот самый обрыв, с которого старый Кахапак был принят в мои объятия, и бросся в омут. Это твой единственный способ сохранить как свою жизнь, так и жизнь собственного народа. Решай же, Хуми-ткачиха, довериться мне и выжить или остаться и истлеть заживо.» — «О, могучая Тенали! Прости меня, дерзкую смертную, что смею перечить твоей божественной воле, но я приду к тебе при одном лишь условии. По соседству со мной живет еще одна женщина. Мы с ней лучшие подруги с наших первых шагов. А её супруг был верным товарищем моему любимому покойному мужу. Это достойные люди, честные и добрые, но совсем недавно их поразил Чёрный Мор. Сейчас они оба тяжело болеют, бредят и кашляют кровью. Умоляю тебя, спаси их вместе со мной! Ближе и роднее этих людей нет для меня никого в целом мире! Или я брошусь в твой омут вместе с ними, или вместе с ними разделю смерть!» Тенали немного подумала. — «Хорошо. Сегодня ночью приходи на высокий обрыв над омутом и приводи с собой своих друзей. Я постараюсь им помочь. Ты при любом исходе останешься жить, но за их жизни я не ручаюсь.» — «Милостивая богиня! Нет слов в языке человеческом, чтобы выразить тебе мою благодарность!» Хуми бросила всё своё хозяйство и побежала к соседям. Те лежали дома, не в силах подняться, страдая от боли и лихорадки. Их бил кровавый кашель, а вместо глаз чернели пустые впадины. Мор оставил их без зрения. Добрая Хуми, бегло рассказывая друзьям о зове богини, попыталась поставить их на ноги. Но они лишь хрипели и падали при первом же шаге. Хуми дала им костыли, привязала по верёвке к их поясам и повела вслед за собой. Она отлично помнила дорогу. У мочика очень хорошая память. Ближе к вечеру они были на месте. Больные находились на грани смерти, лишь чудом стоя на ногах. Да и Хуми совсем выбилась из сил. Солнце скрылось за верхушками леса на западе. Вдова подошла к краю обрыва. — «Тенали…» — позвала она. Тишина. — «Тенали!» — крикнула она громче. В глубине омута засверкал священный белый свет. Он разгорался и переливался, становился всё ярче и ярче! — «Идите же ко мне, дети мои!» — прозвучало в голове у Хуми. Женщина обнялась со своими друзьями, зажмурила глаза, и все трое вместе сбросились с обрыва. Воды сомкнулись вслед за ними, круги на поверхности реки успокоились. Вновь над рекой воцарилось безмолвие. А в Халак-Тане зверствовал Мор. По улицам ползали люди с голыми костями вместо конечностей. У некоторых сползли лица с черепов, и они, слепые, бродили по городу, захлёбываясь гноем и издавая вместо речи нечленораздельный вой. У беременных женщин гнили утробы, и нерожденные младенцы вываливались из разложившихся животов ещё живых матерей. Стоны боли и отчаяния раздавались над столицей. Наконец с ужасным хрипом испустил дух последний заболевший. Оборвалась Золоторукая династия. Народ апра-мочика вымер. Лишь три последних человека на острове Вазитенали спаслись — те, кто укрылся в утробе милостивой богини. В своих покоях на дне реки под высоким обрывом Добрая Тенали при помощи светлой созидательной магии сотворяла чудо. Погрузив людей в крепкий безмятежный сон, богиня осмотрела их тела. Сознания же последних мочика бодрствовали и с удивлением и трепетом следили за работой богини. Хуми была здорова, ведь её всё это время хранило благословение Тенали. Но вот жизни двоих супругов висели на волоске. Богине гораздо проще было сотворить их душам новые вместилища, чем спасать старые. Тенали рассеяла полуживые тела, превратив их в простейшие вещества. Затем изъяла их Сущность Жизни — веретено с двойной нитью, на витках которой отмечено абсолютно всё о живом существе. Вся жизнь в мире, во всём её многообразии, имеет одинаковую Сущность. Различается лишь рисунок витков. Богиня взяла оба веретена и стала размышлять. Она думала, как из этих двух Сущностей создать человеческих существ, которые имели бы устойчивость к Чёрному Мору и не нарушали бы гармонию мира на её острове. Давать своё защитное благословение каждому, как Хуми, она не могла — на это нужно было слишком много магических сил. Поэтому оставалось лишь соткать людей заново, подправляя витки нитей в их Сущностях. Но в новых телах — ни в мужском, ни в женском — никак не мог установиться правильный баланс внутрених соков. Новые люди оказывались нежизнеспособны. И тогда Тенали приняла единственно верное решение. Она сняла нити с двух веретён и перемотала их на одно, создав совершено новую Сущность. На её основе она и вырастила единое тело. Это существо объединило в себе сразу и мужское, и женское начало, было способно как сеять семя, так и взращивать его. Оно отвечало всем требованиям богини — обладало нужным балансом соков, было устойчивым к болезням, быстрым, сильным и красивым. Всё лучшее от обоих начал. Вместе с телами обоих супругов слились воедино и их души. Новая личность ощущала себя женщиной, но позаимствовала и ряд мужских черт характера. Она должна был стать залогом возрождения мочика на Вазитенали. Поэтому богиня дала женщине новое имя Муна, что значит «надежда». Муна стала первой из народа икче-мочика. Вслед за этим Хуми и Муна были рождены повторно. Они пришли в себя в тесной земляной норе под корнями громадного дерева. Выбравшись на свет, они увидели, что это дерево стоит на том самом месте над рекой, откуда они бросились в омут. По их ощущениям это было словно прошлой ночью. — «Милостивая Тенали, сколько времени мы провели в твоей утробе?» — обратилась Хуми к голосу в голове, в удивлении глядя на огромное дерево. — «Больше ста сезонов дождей.» — был ответ богини. Увы, даже боги расплачиваются за свою доброту. Разлагая живую плоть, Чёрный Мор порождал сильные яды. Приняв напитанные ими тела в себя, богиня потеряла часть своих магических способностей. В том числе и умение передать своё благословение любому существу где угодно на острове и общаться с ним через голос в голове. Теперь получение этого дара было возможно лишь через прямое прикосновение её божественной руки. Муна и Хуми начали строить себе хижину на берегу реки возле священного мыса. Хуми с каждым днём всё больше и больше понимала, как много новых знаний и мудрости она обрела, пройдя сквозь объятия Тенали. Она обратилась к богине с молитвой и получила ответ: — «Я наделила тебе памятью всех поколений царей, приходивших ко мне, начиная от самого Великого Куру-Маки. Все их знания и навыки теперь твои. Используй же их с умом. Но отныне ты — мои глаза и уши. Я хочу знать всё, что будет происходить в вашей общине. Такова твоя плата за спасение.» Спустя смену двух сезонов дождей, когда женщины уже порядком обжились, последняя апра и первая икче вступили в связь, и Хуми родила первенца. Ребёнок оказался той же двойственной природы, что и Муна. Родители уже начинали печалиться, что их детям придется вступать в кровосмешение, но и здесь Тенали не оставила своих чад. В один из дней, когда обе женщины молились возле священного дерева, они услышали под корнями детский плач. Хуми наклонилась и достала из-под дерева новорождённого младенца икче-мочика! Добрая Тенали даровала своему народу новую кровь, дабы избежать вырождения! Богиня в дальнейшем ещё не раз посылала детей растущему племени, пока оно не стало достаточно многочисленным. Хуми по прежнему оставалась единственной, кто мог беседовать с Тенали через голос в голове. Она верно служила «глазами и ушами» доброй богини. Соплеменницы смотрели на неё, как на живое воплощение Тенали среди них. Она всегда была готова разрешить спор, помочь больному или обучить ребёнка. Мудрость царей и самой Тенали помогали ей в этом. Так Хуми стала верховной жрицей и вождём икче-мочика. Ей дали титул «Талла-Койя», что значит «госпожа-хозяйка». По просьбе Первой Талла-Койи, помнившей, на что способно толкнуть людей золото, Тенали вырастила на востоке острова непроходимый мрачный лес. Он наглухо перекрыл все пути, ведущие к древней сокровищнице и золотому руднику. А демоны, обосновавшиеся в той обители вечной ночи, стали надежными стражами царского золота. Впрочем, новорождённый народ и сам не стремился овладеть богатствами. Со временем сокровищница царей среди простых мочика превратилась в полумиф. Долго и славно жила Первая Талла-Койя, но годы начали брать своё. Тенали повелела ей выбрать среди икче-мочика свою будущую преемницу. Затем прикосновение волшебной руки богини перенесло всю память Хуми в разум будущей верховной жрицы. Постаревшее тело спасительницы мочика бездыханным упало на землю, а новая Талла-Койя поприветствовала свой народ. Голос Тенали отныне звучал в её разуме. Хуми с почестями похоронили, и жизнь продолжилась дальше. Она шла своим чередом. Племя росло и крепло год от года, сезоны приходили один на смену другому, менялись и Талла-Койи, получая из рук Тенали весь опыт своих предшественниц. Вокруг мыса со священным деревом выросла деревня, названная Омавази — «главный дом». Но в один момент в народе начали ходить нехорошие слухи. Некоторые икче-мочика стали вдруг кощунственно сомневаться в божественности Тенали! Чудеса её творения и передачи памяти были для них неубедительны. Пренебрежение к богам никогда не остаётся без последствий. Уже очень скоро мочика отведали горькие плоды своей ереси… Ведь пока наши неразумные соплеменницы предавались поруганию Доброй Тенали, далеко-далеко на западе за Большой Водой набирало силы очередное великое бедствие народа мочика. С этим злом мы сражаемся и по сей день. У зла было имя. Его звали капитан Рауль Кортадор… Предложенный завтрак остался стоять передо мной нетронутым. Рассказ Талла-Койи поразил меня до глубины души. История, и без того захватывающая, оборвалась на таком интригующем моменте! Мне не терпелось узнать о контактах мочика с представителями Мира За Водой. Но куда больше меня интересовала таинственная Тенали. Вне всяких сомнений, сейчас я находился на том самом дом-дереве, из-под корней которого по легенде были «повторно рождены» Муна и Хуми. Значит, под обрывом за окном находился и омут, в котором жила богиня… Хотя в моем представлении в тихом омуте обычно водятся совсем не боги, а очень даже наоборот. До мурашек… — А что же было потом? — Потом? — Талла-Койя прихлебнула остывший чай — А это, мой друг, я поведаю тебе после. — После чего? — После того, как пройдёшь обучение. Я вижу, что желание познавать в тебе велико. Это хорошо. Интерес к истории о Кортадоре подстегнёт твоё усердие в учении. На несколько секунд я задумался. Мочика живут здесь полторы тысячи лет. Им наверняка известно если не всё об острове, то очень многое. — Хорошо. Я готов быть вашим учеником. За моих подруг говорить не буду, но они, наверное, тоже возражать не станут. С чего начнётся моё обучение? — Для начала, конечно же, с языка. По утрам приходи сюда, и мы будем упражняться в устной речи. — А письменность у вас есть? Я ни разу не видел, чтобы кто-то из мочика что-нибудь записывал. — Нет, нам незачем превращать слова в значки. Мы прекрасно храним знания и без этого. Не забывай — у мочика очень хорошая память. Без письма обходились и сунта, и апра. Мы же, икче, непосредственно через меня обращаемся за знаниями к самой Тенали. — Должен признаться, ваша богиня в высшей мере заинтересовала меня! Вы тоже стали Талла-Койей через её касание? — О, да! Моя учительница, носившая этот титул до меня, доверила мне эту свящённую обязанность. Я отреклась от моего прошлого имени, Тенали одарила меня мудростью и благословением, и я стала Талла-Койей. Когда-нибудь одна из моих учениц также унаследует моё место. — И вы тоже слышите в голове голос Тенали? — Конечно! Я ведь по прежнему её глаза и уши. Богиня смотрит на тебя моим взором, внемлет тебе моим слухом. Прямо сейчас её голос звучит у меня в ушах, помогая как можно лучше отвечать на твои вопросы. Можешь считать, что, общаясь со мной, ты ведёшь беседу напрямую с Тенали. С минуту я помолчал. Формулировка прозвучала жутковато. Я не очень хочу, чтобы за мной следил кто-то, кого я не вижу. — А где же сама ваша богиня? Неужели она всё ещё… — я указал пальцем вниз -…там? — Именно. Тенали по прежнему покоится под корнями этого священного дерева в своём подземном жилище. Впрочем, тебе пока рано знать её историю. Ты ещё не готов. Давай же прямо сейчас начнём это исправлять. В течение пары часов беседы, Талла-Койя провела со мной первый урок мочикского языка. Начали мы с самых базовых разговорных фраз. Приветствие, прощание, вежливое обращение и благодарность. Просьба есть или пить. Весьма немаловажные на Вазитенали возгласы «На помощь!» и «Берегись!». Туземное наречие в корне отличалось от привычных мне иностранных европейских языков — испанского и английского. Но Талла-Койя была великолепной учительницей. С её слов, у мочика имелась своя собственная школа, где обучались премудростям и ремёслам дети. Педагогами там были самые опытные амазонки племени, в том числе и сама Талла-Койя. Так что преподавательский опыт у неё имелся, она была вежлива и терпелива в объяснении материала, поэтому обучение выходило легким и приятным, несмотря на отсутствие каких-либо письменных пособий. После урока я распрощался с верховной жрицей. — До встречи завтра утром, друг мой! — сказала мне на прощание Талла-Койя — Сегодня к вам ещё раз заглянет Ваита и позовёт ко мне подругу Сару. А вечером я побеседую с Дженни. Да хранит вас всех Тенали! Назад я шёл в задумчивости. Когда туземка из племени, живущего в изоляции от мира и не имеющего даже письменности, просто берет и объясняет тебе концепцию ДНК — это кого угодно заставит призадуматься. Сара и Дженни сидели возле нашего домика в тени под навесом. Я пересказал им всё, что слышал от Талла-Койи, а также поделился своими мыслями на этот счёт. — Почему ты решил, что она говорила именно о ДНК? — спросила Дженни. — Сущность Жизни, единая для всего живого! Веретено с двойной нитью! Это не может быть ничто иное! Понимаете? Талла-Койя говорила про геном! И не просто про геном! Тенали в легенде подправляла «витки» и перематывала «нити», создавая новое существо! То есть в прямом смысле слова занималась генной инженерией! — Да бред же! — воскликнула Сара — Ну, откуда, скажи мне, откуда мочика могут всё это знать?! — Без понятия. Но я обязательно до этого докопаюсь. Вождь говорила о богине не как о каком-то мифическом образе, а как о вполне конкретном живом создании. Оно материально, разумно, с ним можно взаимодействовать и даже вести диалог. Возможно, Тенали — это очередное уникальное живое существо. Слишком уж уникальное. Я это выясню. — В омут к ней сиганёшь? — Спасибо, я пока не настолько поехал кукухой! Я имею в виду, что нам всем надо начать обучение у Талла-Койи. А ещё попытаться заслужить доверие. Тогда, возможно, нам откроют новые секреты. Следующие недели три мы совершенствовлись в языке. Занятия вела лично Талла-Койя и строго индивидуально. Поутру Ваита отводила меня в дом к «госпоже-хозяйке», где в течение двух-трёх часов проходило наше занятие. Вообще языки всегда давались мне не слишком легко, но в случае с мочикским на меня словно озарение снизошло! Я постигал его семимильными шагами! Уже через неделю я мог вести простенькую беседу. Через две — мы с девочками болтали на туземном даже между собой. Их занятия проходили как и в первый день — Сара после полудня, а Дженни вечером. В конце каждого урока Талла-Койя советовала нам ходить по деревне и в живом общении с мочика практиковать свою речь. Я с удовольствием воспользовался этим весьма разумным советом. Я пробовал отыскать Амаиче, но она, по словам деревенской воеводы Иллапи, на следующий день после пира вернулась на заставу Огня вместе с Айной и другими воительницами. Правда, с девочками теперь я виделся меньше, зато ухитрился завести пару новых знакомств среди местных. Например, я подружился с Юкторой Большие Уши, о которой на пиру упоминала Талла-Койя. Уши у охотницы были и впрямь большие! Даже по меркам и без того ушастых мочика. Её также выделяли несколько глубоких шрамов, в том числе и на лице, и ожерелье из медвежьих когтей. Мы быстро с ней сошлись на почве общей нашей страсти к охоте и изучению лесов. — Приходи ко мне, когда Талла-Койя закончит с тобой. Мы вместе сделаем тебе новый лук. Научу тебя охотиться и стрелять, как мочика! — пообещала мне Юктора. Также я пообщался и со Старой Тарукой — одной из главных воспитательниц и учительниц в мочикской школе. Несмотря на прозвище «старая», ей было на вид всего лет пятьдесят. Впрочем, все амазонки мочика выглядели очень молодо. Ни разу на глаза мне не попадались дряхлые старухи. Талла-Койя не слишком охотно отвечала на мои вопросы, не касающиеся языка, поэтому мне пришлось приберечь все свои «почему» до конца обучения. — Скажите, пожалуйста, в чем секрет такой молодой внешности мочика? — в английском уже не было нужды, я теперь без труда говорил на местном языке — Старая Тарука совсем не старая! — А как ты думаешь — сколько ей сезонов дождей? — спросила Талла-Койя. — Я думаю, пятьдесят с лишним, не больше. — Девяносто семь! И это ещё не предел для простых мочика. Мы живем долго и сохраняем бодрость духа и крепость тела до конца своих дней, но редко кто умирает от старости, ведь на Вазитенали много опасностей. Естественная смерть приходит в возрасте ста двадцати — ста тридцати сезонов дождей. А Талла-Койя живёт и того дольше — до двух веков. Благословение Тенали продлевает её жизнь. Мне, например, сто девятнадцать. Титул я приняла в тридцать семь. — Вот это да! Отлично выглядите! — меня посетила внезапная мысль — А сколько же тогда лет Амаиче? Ну, воительнице со светлыми волосами и татуировкой змеи. — Ах, Амаиче! Я знала её ещё ребёнком. В школе она была одной из самых бойких. Неудивительно, что сейчас она служит на восточной границе. А ещё она проявляла особо ярый интерес к историям о людях из Мира За Водой. — Я уже успел прочувствовать этот ее интерес! — усмехнулся я — Так сколько ей? — Пятьдесят три. И по меркам мочика она сейчас в самом расцвете лет. — Оу! — я сконфузился. Моей маме сейчас должно было быть пятьдесят два. — А когда я смогу услышать эти самые истории? Кто такой капитан Рауль Кортадор? — Не торопись, мой друг! Я обещала тебе продолжение, но твоё обучение ещё не закончено. Помнишь, как учился Золотая Длань? Сперва упражнял разум, а затем — тело. Ты пока постиг только язык. Теперь же с его помощью ты должен обучиться навыкам охоты, выживания и войны. Я не сомневаюсь, что ты уже обладаешь некоторыми умениями, и даже побеждал в отдельных схватках, но мы накапливали опыт веками. Первым двум наукам тебя обучит Юктора, я уже договорилась с ней. А вот рукопашному бою и владению жезлом тебя вызвалась учить лично Амаиче. Она должна вернуться сюда уже со дня на день.