Когда скелет выходит из шкафа

— Ну ебаный в рот! — Антон пришел домой буквально десять минут назад, чтобы обнаружить, что его охуеннейший камзол, который он забрал из проката только вчера и специально даже повесил на плечики в их с Арсом шкафу, был не только помятым, но на нем ещё и явно отсутствовали две пуговицы. Какого хуя вообще произошло? — Арсе-ений! — Антон буквально вопит, и ему это обычно не свойственно, но сейчас он в бешенстве. — Фего? — Арс появляется в дверях комнаты с йогуртом в одной руке и ложечкой, которую спокойно облизывает, в другой. Опять Серёжин, что ли, жрет? — Какого хуя? — Антон трясет камзолом у брата перед лицом, даже не переживая, что может вляпаться им в йогурт — похуй уже вообще. — Не ори, Окси в зале, — всё так же спокойно говорит Арсений. — Если бы я мог не орать, я бы не орал! — он буквально чувствует, как краснеет от злости, пока этот придурок делает вид, что всё в порядке. — Я тебя спрашиваю, что, блядь, это такое? — Эм. Жакет? — если Арсений действительно так хорошо играет, удивительно, что его прокатили с театральным. И чего отец возражает — у Арса же реально талант. — Что ты с ним сделал?! — Ничего я с ним не делал! Я вообще его впервые вижу. Успокойся, а? — Арс правда выглядит очень озадаченным, даже ложку изо рта вытаскивает. — А кто тогда? — Будто у нас вариантов мало, — Арсений закатывает глаза, пока Антон вылетает из комнаты и со скоростью пули бежит в гостиную — остальные члены семьи сейчас там. — Кто это сделал? — он закипает снова. Дима даже глаз не отрывает от компьютера, Антону видно — там какие-то графики, Серёжа только голову поворачивает и окидывает его скучающим взглядом, зато Окси вжимает голову и прячется за Пончиком. Из-за медведя её практически не видно, но Антон идет целенаправленно к ней. — Оксана! Это ты сделала? — Не-ет! — девочка выглядит виноватой и немного напуганной, но Антону похер, он слишком зол. — Не ври! Зачем ты брала мой камзол?! Антону кажется, что Серёжа фыркает, так что, на всякий случай, он кидает на него испепеляющий взгляд. — Это не я брала! Это Пончик! Мы с ним играли в свадьбу-у, — у Оксаны голос плаксивый, и она явно готовится разрыдаться, потому что по-другому ещё за проступки отвечать не умеет. — Так каким же хе-хорошим местом Пончик, — Антон выделяет имя медведя, — смог оторвать от моего камзола пуговицы?! — Я не зна-аю, — в голубых глазах уже видны слёзы, когда Антон ощущает, как его легонько хлопают по спине. — Заинька, скажи просто, где пуговицы, и он отстанет, — Арсений говорит ласково, и Антон с ним не согласен. За каким хуем надо потакать ребенку, если она так нихера не научится нести ответственность за свои дела? Арсений всегда ведется на полную чушь, слишком жалостливо и участливо реагируя на любую поебень, которую выдумывают его многочисленные ебыри: «ох, Арс, я в инсте недостаточно лайков собрал, неужели я урод, поцелуй меня, чтобы я знал, что это не так», «Арсений, я потерял телефон, отец прибьет меня и не купит новый, может отсосешь, чтобы я чувствовал себя лучше?», «ах, Арс, быть геем так сложно, давай я тебя трахну?». Дурак конченый. Оксана же наконец начинает рыдать и тянет ручки к Арсению, который подхватывает ее и укоризненно смотрит на Антона. Тот в ответ закатывает глаза и показывает брату фак, пока сестра не видит, прижимаясь к Арсу и всхлипывая у него на плече. Дешевый авторитет. Но Арсений поворачивается спиной, чтобы было видно маленькое заплаканное личико сестренки с огромными голубыми глазами, так что и у Антона неприятно что-то в душе скребется. — Ладно, Окси, прости меня, я не должен был кричать, — нехотя выдает он. — Но это действительно важно. Окс поднимает на него взгляд — в уголках глаз до сих пор блестят слезы. — Пончик не хоте-ел. Он сам испугался-я. Пуговички спрятал. Но я знаю где. — Где, солнышко? — вмешивается Арсений, покачивая девочку на руках, от чего они оба немного подпрыгивают. — В дырочке в диване. Антон тяжело вздыхает, пихает Сережу, который перестал обращать внимание на происходящее, как только продолжился второй тайм, и лезет пальцами в щель между диваном и подлокотником, попутно вытаскивая оттуда фантики от конфет, попрыгунчик, мячик для пинг-понга, свою зажигалку, презерватив и, наконец, две пуговицы. При виде сокровищ краснеет только Арсений, живо хватая квадратную упаковочку. — А что там у тебя такого важного, Тох? — подает голос из-за компьютера Дима. — Для тебя же все тлен. У Антона нет сил огрызаться, так что он лишь раздраженно отвечает: — У нас завтра в полночь важный ритуал на кладбище. Скруджи будет вызывать дух. — Скруджи? Уточка? — переспрашивает уже успокоившаяся, но продолжающая сидеть на руках Арса Оксана. Сережа гогочет — он пару раз встречал Антона с Эдом, когда они курили под подъездом. — Этому утырку так же далеко до утки, как «Ахмату» до кубка УЕФА. — А чей дух вы будете вызывать? — серьезно интересуется Дима. — Да там чувака какого-то. Князя вроде бы, я прослушал, — отмахивается Антон. Он ловит на себе заинтересованный взгляд Арсения, и это бесит. Между прочим, это из-за него он отвлекся, когда Скруджи и Терн объясняли, что будет происходить. Если бы Арс не прислал злосчастные фотки себя в костюме на фоне шин, он бы и свечки нормальные купил для ритуала, и знал бы, кого они там собираются с того света вытаскивать. Фотки, кстати, дебильные были. Кому вообще в голову придет, что Арсений в костюме — это воплощение брутальности? Еще и позы дурацкие такие, Антон, пока рассматривал, чуть не сдох со смеху от концепта. Его друзья-готы обрадовались бы, кстати, — они как раз тусили на кладбище. Арс, видимо, случайно тогда скинул, иначе бы так не удивлялся, что Антон в курсе, а это, между прочим, могло бы стать отличным инструментом для шантажа, который можно было и попридержать. Так что то, что Арсений сразу же удалил сообщения из диалога, ему не помогло, — в вотсапе стоит автоматическое сохранение, и эти фотки теперь у Антона в галерее на всякий случай. — Тебе поэтому надо так выглядеть? — иронично переспрашивает Арсений и кивает на камзол, который он так и продолжает сжимать в руке. — Чтобы князя впечатлить? Дима с Сережей прыскают. — Ой, посмотрите на него. Это же ты считаешь, что, чтобы кого-то впечатлить, одежда вообще не нужна! — Антон опять раздражается. — Это всё не имеет никакого смысла, потому что батя тебя всё равно не отпустит, — вмешивается хвостатый, не отводя взгляда от экрана — спасибо, хоть звук уменьшил. Это правда, Паша точно не отпустит его на ночь, он и так до сих пор злится за тот раз, когда Антон наврал, что пошел нарезать снежинки для украшения класса, а среди ночи им позвонили из ментовки и сообщили, что Антона взяли на сейшне на кладбище с лопатой. Он тогда, кстати, ничем таким не занимался — просто Сокол принесла новую штуку, заебатую настолько, что Антон уже после первой затяжки решил, что украсть лопату у сторожа кладбища будет пушкой. Но второй раз Антон на ту же лопату не наступит. — Да, папа всё еще зол на тебя, — задумчиво зачем-то тянет очевидное Арсений. Антона всегда прикалывало, как они в семье называют родителя: Дима важно — отец, Серёжа развязно — батя, сам он почему-то привык звать по имени — Паша, чем неимоверно когда-то выводил того из себя, и только Окси с Арсением, как маленькие, лепечут «папа». — Да я придумаю чот, не вашего ума дело, — заявляет он. Арсений цокает. Вот уж кто точно без ума от придумывания всяких отмазок для своих свиданок. Это искусство Арсений возвел практически в абсолют, каждый раз выдумывая такую срань, что Антон вообще не понимал, как Паша велся на такое. Впрочем, Арсений в принципе был без ума, возможно, родитель не ожидал подвоха. *** Вечером после ужина Антон моет посуду впервые за очень долгое время. Вообще-то у них очередь, и ему нравится шутить, что она не живая, а по дням. Но каждый раз получается так, что ни Серёжа, ни сам Антон не моют посуду принципиально, постоянно сливаясь под разными уважительными причинами. Дима чаще всего забывает, он порой рассеянней Арсения, а у Паши банально нет времени, так что получается, что гора грязных тарелок копится изо дня в день, а апофеоз — момент, когда всё чистое, с чего можно было бы есть, заканчивается — выпадает на день Арсения, так что ему ничего не остается. Самое тупое, на взгляд Антона, что Арс чаще всего и не ест дома — он либо на очередной диете, либо с ебырем каким-то в кафе. Но сегодня Антон хочет, чтобы Паша был в хорошем настроении, так что он старательно елозит губкой с пеной по тарелкам с остатками курицы и макарон, а когда заканчивает, триумфально направляется в гостиную. Паша сидит на диване вместе с Арсением, который, судя по всему, только вернулся с очередной свиданки, и они занимаются их любимым занятием — угадывают, что скажет персонаж какой-то ебаной мыльной оперы. Отцу это интересно как психологу, а Арс как-то признался, что специально старается пародировать голоса и манеру актеров, чтобы Паша наконец разглядел его талант. Уже довольно поздно, остальные наверняка спят, так что понятно, почему никаких споров, что смотреть, не происходит. — Кхм-кхм, — Антон делает вид, что прочищает горло, и многозначительно продолжает. — Посуды сегодня было как душ у Вальгаллы. Реакции от брата и отца не следует никакой. Паша бурчит ворчливо: — Но, дочь моя, этот оборванец недостоин тебя! Спустя секунду грузный лысый мужчина на экране заявляет, что эта шваль и ногтя его дочери не стоит, на что Паша делает победный жест рукой, а Арсений, для начала закатив глаза, пискляво выдает: — Но я люблю его, папочка! Мы всё равно будем вместе! В телевизоре истерического вида девушка выдает ту же фразу слово в слово. — Ну это было элементарно, Арс! — Паша пытается звучать недовольно, но всё равно улыбается, наблюдая за тем, как Арсений картинно смахивает несуществующие пылинки с плеча. — Кхм-кхм! — громче повторяет Антон, чтобы они наконец обратили на него внимание. — Ты что-то хочешь, Антон? — родитель не выглядит раздраженно, но спрашивает серьезно, и Антон почему-то теряется. — Папуль, кстати! А можно мы завтра с Антоном задержимся? У нас там в университете самодеятельность, подготовка к Новому году, все дела, ну ты понимаешь, — совершенно внезапно вмешивается Арсений. На этом пассаже у Антона отваливается челюсть, так что выглядит он наверняка глупо, но Паша так же удивленно смотрит на старшего сына. — А зачем тебе там Антон? — тон у отца подозрительный. — Ну так он же гот, я его познакомлю с ребятами, будет там новеньким в компании, а мы же к Новому году готовимся, — Арсений хихикает. До Антона доходит только спустя пару секунд, он хмыкает, не сдерживаясь, прикрывая лицо ладонью, а Паша хохочет в голос. — А если серьезно, у нас же там КВН, а он такой классный образ для высмеивания. Арс высовывает ему язык и подмигивает, пока Паша поворачивается к Антону: — Тох, ты что, брату хочешь помочь? Арсений из-за спины мигает усиленней — создается впечатление, что у него нервный тик. — Да не очень-то и хочу, — равнодушно отвечает Антон, никак не реагируя на то, что Арсений поднимает два больших пальца. — Но этот чмошник так упрашивал… Паша качает головой. — Не называй брата чмошником. Я-то уже было решил, что у вас наконец тимбилдинг. Но, в любом случае, хорошо, идите. Только оба будьте на связи! И вообще, у Антона на следующей неделе итоговое сочинение, так что только потому, что вы оба просите. — Супер! Спасибо, папуль, — Арсений ласково пихает Пашу в плечо. — Как скажете, Павел Алексеевич, — Антон церемонно кланяется и, уклоняясь от тычка отца, направляется в свою комнату. Арсений приходит спустя минут тридцать, за которые у Антона так и не получается пришить пуговицы к камзолу. Он уже все пальцы исколол, из одного даже потекла кровь, отчего он чуть в обморок не хлопнулся, пришлось пластырь клеить. Вот бы ор был среди его неживых друзей — гот, и крови боится. — Ты зачем мне помог? — первым делом интересуется Антон, снимая наушники и пытливо глядя на брата. Тот спокойно пожимает плечами, переодеваясь в свою дурацкую, явно женскую пижаму с сердечками. — Ты же мне тоже с билетами помог. Антон хочет возразить, что то была мелочь, и он даже не рассчитывал на взаимную услугу, как Арс добавляет: — К тому же и мне это выгодно. Задержусь завтра на свидании. — А, понятно. Спасибо всё равно. Антон надевает уже было наушники обратно, как Арс подходит ближе. — Чего ты тут сопишь? — Да бля, пуговицы же приделать надо. — А, ну это похвально. Антон думает, что, может, вот он, шанс скинуть это всё на Арсения, поэтому корчит самую жалостливую морду на тьме, и Арс, говнюк такой, понимает, но только хмыкает, хлопает его по плечу и ложится в кровать, выключая свет со своей стороны, при этом, блядь, залипая в телефон. *** В школе какой-то пиздец — учителя совсем ебанулись со своим надвигающимся ЕГЭ, бегают кудахчут как курицы — у Антона ассоциация только с жертвоприношением, но он не может утверждать наверняка: каждый раз отворачивается, когда в ритуалах нужно отрубать им бошки. Этому всему радуется только Димка — с небывалым энтузиазмом пересказывает бедной Кате все аргументы, которые он прям щас готов привести в траханном декабрьском сочинении, начиная с Аристотеля, заканчивая песнями Цоя, которого он почему-то считает философом поколения. Антона в Цое прикалывает только то, что он вроде бы умер, а вроде бы жив. Вот такую жизнь после смерти он реально уважает. Ещё его опять оставляют после уроков — в этот раз ради того, чтобы слёзно умолять выглядеть нормально в день самого сочинения — придут проверяющие из районо, зачем школе один гот в статистику? А Антону, между прочим, поторопиться бы — ему ещё дошивать камзол, который он вчера так и бросил, разумно решив, что утро вечера мудренее, хотя это и противоречило всей готской философии. Когда он забегает домой, у него уж совсем мало времени, чтобы подготовиться и успеть свалить до прихода Паши — нельзя, чтобы тот видел, что они с Арсом уходят по отдельности. Брата, кстати, уже нет, зато в комнате витает запах его бесючей туалетной воды. Антону кажется, что Арсений пахнет намного приятней, когда он только выходит из душа и одевается в выстиранную и выглаженную пижаму, чем когда надушится этой дорогущей эболой. Помимо отсутствия Арса, он обнаруживает так же висящий на плечиках, выглаженный и совершенно целый камзол со всеми пуговицами. Внутри становится очень тепло, как будто мама вернулась и гладит его по голове, хотя он уже давно взрослый и самостоятельный. Арсений, естественно, в этой метафоре лежит под другой её рукой и фальшиво напевает дурацкие песенки из мультфильмов. Антон старается прогнать эту теплоту, потому что он, блядь, взрослый, курит, матерится и пьёт, а ещё у него компания плохая и сегодня они вскроют чужой склеп, чтобы устроить там какую-то херобору. Он отмахивается от всего этого и лезет за пудрой, чёрным лаком и париком — это его любимая часть во всей готской движухе, кроме музыки и друзей, конечно. *** Естественно, их накрывает патруль до того, как они успевают хотя бы до середины прочитать заклинание вызова. Эдик сегодня наебенился сильно заранее, так что спотыкался на каждом втором латинском слове, отчего Антону было невыносимо смешно. Антон — гот уже третий год, и за всё это время они ни разу не вызвали настоящего духа, кроме того случая, когда после травки они решили, что прибежавший на их действительно адские завывания охранник кладбища — призрак чувака, на чьей могиле они тусили. Скруджи с Терном разгоняли, что видели настоящие души хуиллион раз, но они и закидывались как не в себя, а Антон никогда всерьёз этим не занимался, он же не долбаеб какой-то. В этот раз облава на них, правда, какая-то направленная, и Антону весело — менты бегут за ними от самого кладбища до метро, а в метро их крестит какая-то бабка, на что Скруджи скалится и начинает ненатурально биться в припадке, от чего крыса в клетке, которую он держит в руках, тоже начинает орать. Это пиздец угарно. Ради таких вот вещей Антон продолжает тусить с неживыми. Ну и ещё потому что верит, что всё тлен, а люди всё равно имеют обыкновение умирать. Эд просит оставить крысу на передержку, потому что «бля, братан, у меня, если эту пиздотень дома кот унюхает, ты ваще представляешь, шо за еботня начнётся?». Антон не понимает, почему животное просто нельзя отпустить, но, видимо, ему действительно не хватает каких-то базовых знаний, потому что Скруджи косится на него, как на имбецила. Антон пишет Арсу смс и просит тихо открыть дверь, если тот дома. От брата прилетает лаконичное «ок». Эд предлагает дотащить клетку с крысой до квартиры, потому что, так-то, он у них верховный гот в их клане, и по правилам даже на минуту не должен её отпускать, но Антон за это его и любит — у Скруджи, несмотря на всю его ебанутость, вообще-то здравый смысл на уровне, так что чаще всего он адекватный, даже несмотря на статус. Ну и не когда он под веществами. Арсений открывает им заспанный, в его идиотской пижаме в сердечко, и Антон бы предпочёл, чтобы он так его не позорил, но Эд почему-то хмыкает и внезапно вместо типичного приветствия или тупорылой шуточки подаёт Арсу руку. Тот оглядывает Скруджи подозрительно оценивающе и, если Антон не спятил, даже закусывает губу. Он заталкивает Арсения в квартиру и машет Эду на прощание. Сам всучивает Арсу крысу и заходит в ванную — надо смыть грим, да и просто помыться после кладбища хочется. Когда Антон выходит из ванной, Арсений ещё не спит, играя с крысой и кормя её печеньем. Он прокашливается и говорит аккуратно: — Спасибо, хм, спасибо за помощь. И с камзолом, ну и вообще… Арсений отвлекается, улыбается лучезарно. Как придурок, ей-чёрту. — Ты мне должен теперь. Антон не знает почему, но его это задевает. — Чо ты хочешь? — На следующую вашу сходку возьмёшь меня с собой.