Когда скелет выходит из шкафа

Естественно, он не высыпается. Даже близко. Хотя на что он, блядь, рассчитывал вообще? У них поезд в 12:50, а всё семейство вместо того, чтобы собраться заранее, начинает эти самые (очень громкие) сборы в восемь утра. Учитывая, что Антон приехал домой часов в пять, единственное, что он может — накрыться подушкой и стонать. Похмелья вроде нет (он почти не выпил-то ничего), но голова болит жутко, а тут ещё Арсений роется по шкафам и совершенно немилосердно и фальшиво напевает «Джингл Боллз», и Антон этому каламбурщику по башке-то настучал бы. Но шумит не один Арс — по всему дому кто-то бегает, что-то грюкает, кто-то ругается, и это невозможно. Полный джингл белз, блядь. Антон ждёт ещё пятнадцать минут, и, хоть Арсений свалил куда-то из комнаты, это всё равно невозможно, так что он вылазит из-под одеяла и, проклиная всех и вся на свете, плетётся в ванную, которая, ну очевидно, занята. Ему, если честно, плевать — он хочет ссать, а у них совмещённый санузел, так что он монеткой открывает замок и заходит в ванную. Из-за шторки доносится всё то же уебищное пение, и неужели Арсений сам не слышит, как плохо он поёт? Антоновы подписчики в ТикТоке, правда, считают, что это мило, но Антону кажется, что они просто чокнутые. Он проходит к унитазу, развязывает тесемки и наконец вздыхает с облегчением. Головная боль от этого не проходит, конечно, но хоть что-то. Арсений подозрительно замолкает. Антон нажимает на слив, подтягивает пижамные штаны с нарисованными костями и только планирует выйти, как сталкивается с самым осуждающим на свете взглядом. Голова Арса торчит из-за шторки, от него приятно пахнет шампунем, и выглядит он в целом смешно, но такого укоризненного выражения на его лице Антон не припомнит. — Ты ссал, пока я тут прям рядом моюсь, — констатирует очевидное брат. Антон закатывает глаза. — Если бы ты не занимал ванную так надолго, чтобы натереть там себе что-то, мне бы не пришлось писить прям при тебе. — Тут ему в болящую голову приходит озарение, он сощуривает глаза и смотрит недоверчиво. — Ты что? Пялился на мой член? — Чего?! — Арс выглядит оскорбленным до глубины души. — Больно надобно, блин. И чего я там не видел! — В смысле? — Антон хлопает глазами как сова. — В смысле, Арс? Чо ты имеешь в виду, извращенец? Арсений не реагирует, задёргивает шторку, и оттуда доносится только: — Пошёл вон из ванной! И не заходи больше, пока я моюсь. А то непонятно, кто из нас тут ещё извращенец. Антон вылетает из комнаты с красными ушами и горящей жопой, но с больным (Арсением) решает не спорить. Вряд ли брат всё-таки имел в виду, что реально разглядывал его хуй. Арсений — ебобо, но не настолько. Собираются они все лихорадочно, а завтракают плохо, потому что едят бутерброды практически на бегу, проверяя паспорта и зарядки для телефонов, а ещё носки, трусы и вещи Окс, как самой маленькой. Такие сборы — для них для всех стресс. Антон, например, носится по всей квартире с бутером в одной руке и ищет свой паспорт, чтобы только спустя десять минут узнать, что Арсений уже давно сложил его в свой рюкзак. До поезда остаётся не так много времени, и они думают, как лучше ехать — на такси или на метро. — Мы не влезем все вместе в одно такси, — категорично заявляет Дима. — В смысле? Они разве не смогут раздвинуть для нас сидения? Для Уизли раздвигали же, — недоуменно говорит Арсений, после чего пять пар глаз, включая Оксанины, уставляются на него. — Может, потому что это было в книжке про волшебство, Арс, заяц? — аккуратно и медленно переспрашивает Паша, и он так даже с Окси не разговаривает. — А, ну да. Точно, блин, — расстроенно тянет Арсений. Антону хочется зарядить ему подзатыльник или рассмеяться. В итоге они едут на метро, потому что всё равно пробки, а в поезд залетают за две минуты до отправления. Конечно же не в свой вагон, но Паша так упорно тыкает проводнице в лицо всеми их документами и орет, что они опаздывают, что у неё не остаётся и шанса не впустить их. У родителя с Окси отдельное купе, причём в середине вагона, а у парней у туалета, разумеется. Но Антон экономил, когда брал билеты, так что и так повезло, что они не в плацкарте. Серёжа сразу принимается теребанить пакеты с едой (слава черту, купленной, приготовленной заранее и даже не забытой дома), пока Антон пытается застелить себе верхнюю полку — он в принципе любит быть сверху, а сейчас это ещё и залог того, что его не будут трогать, и он сможет выспаться. Подушка отказывается залезать в наволочку, и Антон злится, пока Арс не отбирает их и со вздохом не запихивает всё за две секунды. Антон благодарит и запрыгивает наверх. Спать под звуки железной дороги — одна из самых приятных вещей на свете, так что он проваливается в сон буквально через пару секунд. Просыпается лишь спустя несколько часов — в купе жарко, а на улице темно и только снег блестит на пролетающих мимо деревьях и земле. Братья сидят внизу и дурашливо переругиваются — Антон свешивается — у них отключён основной свет, и он знает, что благодарить за это стоит Арсения. Его улыбающееся лицо выделяется в оранжевом свете маленькой поездной лампы. У него на лбу клочок бумаги, на котором написано «Русалочка». — Я ни рыба ни мясо? — со смешком уточняет он, поднимает взгляд на Антоново хмыканье и улыбается ему тоже. Кажется, в купе становится чуть светлее. — Да ты угадал уже всё, придурок, — бурчит Серёжа, а потом тоже поднимает голову на Антона. — О! Проснулся, блин, Спящая красавица. — А мы по принцессам пробегаемся? — весело спрашивает Арс. — Тогда Дима Палыч — Белль из «Красавицы и чудовище», а ты, Серёнь, Мерида из «Храброй сердцем». — Арсений, тебе надо перестать смотреть мультики с Оксаной, — серьёзно заявляет Дима, пока Антон, кряхтя, слезает с верхней полки. — А если я один их смотрю? — лукаво переспрашивает Арсений и показывает Димке язык. — Давайте лучше в карты? — с энтузиазмом вмешивается Серёжа. — Дайте мне пожрать только сначала, — недовольно ворчит Антон и тянется через Арса за куриной ножкой. — Чай тебе попросить? — интересуется брат и внезапно хватает его за ладонь. — А это что такое? Арсений с недовольным лицом смотрит на вчерашний порез. — Это чтобы духов вызывать, — смущённо бормочет Антон, отдергивая руку. — И как? Успешно? — скепсисом в Димином тоне можно убивать. — А вам не похуй? — огрызается Антон. Арс неодобрительно качает головой, Дима закатывает глаза, а Серёжа реально похуистично интересуется: — Так что, в карты будем? — Раздавай! — Арс меняется с Антоном местами, перелезая через него и подпихивая к столу, где лежат продукты. Антон начинает чистить себе яйцо. — А на что играем? — скучно интересуется Дима. — На деньги! — с азартом восклицает Серый. — Э, не! Я с Дим Палычем на деньги не играю, он карты считает, — заявляет Арс. — Значит на желания? — неуверенно переспрашивает Серёжа — с Димой на деньги играть и правда опасно. — Ещё хуже, — смеётся Арс, пока Антон активно кивает головой — рот у него забит курицей, огурцом и хлебом. — Да давайте! Весело будет, — уговаривает Серёжа. В итоге они реально договариваются играть на желания, определив, что проигравшему загадывать будут одно общее от выбывших. Первые несколько раз проигрывает Арсений — ему загадывают зайти в каждое купе и узнать, нет ли ни у кого прокладок, он морщится, но отправляется и приходит в итоге с целыми четырьмя. Потом ему надо сходить к проводнице и потребовать какао на обезжиренном молоке. Это он уже не приносит, но приходит злющий — весь вагон слышал, как на него орали. — Не везёт в картах — повезёт в любви зато, — бормочет Арс себе под нос. В следующий раз проебывает Антон. Он должен проползти от туалета до туалета на четвереньках, подвывая как сутулая псина. Следом за ним — Сережа, ему приказывают в одних трусах пройтись по коридору и постучать в каждое купе. Затем они кооперируются и играют против Димы, так что ему не помогает даже стратегия и подсчёт карт. Ему загадывают пойти и доебаться до каждого купе, верят ли там в Бога. Дима Палыч залетает спустя только минут двадцать, весь красный — оказалось, что в одном из купе едут Свидетели Иеговы, и он затеял с ними спор. Вместе с Димой заходит Паша, и он в бешенстве — шипит на них, чтобы прекращали доебываться до пассажиров, потому что ему за них стыдно. — Папуль, может ты просто хочешь с нами? — елейным голосом спрашивает Арс, и все, кроме Паши, ржут. — Арсений! — прикрикивает родитель и выходит, с шумом захлопывая их дверь. Они опять хохочут и решают, что сыграют ещё несколько раз, но теперь не будут загадывать что-то, связанное с остальными пассажирами. Так, Серёжа звонит классной и поздравляет её с наступающим, Антону приходится запихнуть в рот двадцать крекеров, а Арс должен залезть на верхнюю полку, не используя рук. Они играют ещё раз, и по закону подлости опять проебывает Антон. Он агрессивно пьёт йогурт, пока эти трое перешёптываются. — Мы придумали, — объявляет сияющий Арс, и Антону категорически не нравится его выражение лица. — Ты должен будешь мне пять сеансов массажа ног! — Чего? Вы ебанулись? — Антон переводит взгляд от Димы к Серёже — на Арса смысла смотреть нет. — Арсений очень просил, — пожимает плечами Дима. — И это достаточно унизительно для тебя, — ржёт Серый. Арсений просто сидит и лыбится, чмошник довольный. — А это типа прям сейчас? — угрюмо спрашивает Антон. — Нет, конечно, это как депозит — я имею право потребовать в любой момент, — радостно объясняет Арс и уворачивается от Антонова тычка. — Я больше с вами не играю, кретины, — заявляет Антон и яростно запихивает в себя ещё одну куриную ножку. — Ну и ладушки. Всё равно уже спать пора, — весело говорит Арсений и выходит в туалет с зубной щеткой. Из-за того, что у него когда-то стояли брекеты, он единственный из семьи, кто чистит зубы дважды. Когда Арс возвращается, они все по-очереди выходят в туалет и умыться. Антону не засыпается — он слишком хорошо поспал днём. Музыку тоже слушать не хочется почему-то. Он смотрит в окно на проплывающие мимо пейзажи — то абсолютно ровная покрытая снегом степь, то деревни с деревянными домиками, из труб которых идёт дымок, то лес с высоченными ёлками, с укрытыми снегом и сияющими в свете луны огромными ветками-лапами. Мерный перестук поезда делает эти картины ближе и роднее, и Антону кажется, будто он совсем маленький мальчик, попавший в какую-то сказку. Он переводит взгляд на Арсения — тот лежит напротив, подогнув под голову одну руку, а второй обнимая сам себя. Он выглядит невозможно трогательно с падающим на лицо лунным светом и сморщенным носом. У Антона приятно болит в груди. Он закрывает глаза и пытается заснуть под мерное «чух-чух» поезда. *** На следующий день Антон просыпается от того, что Серёжа слишком громко ест печенье — уже полноценное утро, и, хотя солнца нет, из-за снега кажется, что на улице очень светло. Арсений на полке напротив тоже морщится на чужое чавканье. Антон свешивается, чтобы посмотреть на Диму — тот читает электронную книжку, хмурясь и не обращая внимания на звуки, издаваемые братом. Именно в этот момент в купе стучатся, Серёжа открывает, и там оказывается Паша с четырьмя стаканами чая — как только смог унести все? До их выхода остаётся всего сорок минут, и надо завтракать и собираться. В Великом Устюге нет железной дороги, поэтому сходить им надо на станции Котлас Узловой, откуда их забирает специальный автобус — хорошо, что существуют туры-сборки, где есть возможность выбрать, какие услуги тебе нужны, а какие нет. В автобусе играют английские рождественские песенки, Окси вертится от нетерпения на сидении впереди, и даже Антону внезапно ударяет в голову новогодняя атмосфера. Он пихает сидящего рядом Арсения, когда они проезжают мимо того, что напоминает загон для оленей, и они оба лыбятся как придурки. Домик, который они сняли на эти каникулы, выглядит миленько — типичный деревянный сруб с резным крылечком, и, хоть он не находится рядом с кладбищем, Антону он нравится. Оксана и Арсений вообще в восторге. Самое милое, что он уже украшен — когда они заходят внутрь вместе с сотрудницей турфирмы, у которой они заказали отдых, первыми в глаза бросаются еловые венки, висящие прямо при входе, и огоньки, обрамляющие окна. Домик сам маленький — всего три комнаты и кухня с ванной, но он стоит рядом с лесом, да и выглядит очень уютно, ну и в конце концов, когда семья многодетная, сложно найти жилплощадь, о которой можно было бы сказать «большая». В главной комнате в уголке стоит красиво наряженная ёлка, а на стенах висят дождик и новогодние гирлянды. В другом углу от ёлки стоит небольшой телевизор, а рядом с ним — невысокий столик. Самое лучшее, что есть в комнате — настоящий камин прямо перед диваном. Над ним в лучших традициях американских рождественских фильмов уже висят шесть носков для подарков. Всё-таки круто, когда забота о клиентах проявляется в мелочах. Две другие комнатки намного меньше, в них с трудом помещаются двуспальные кровати, по две тумбочки и шкаф. Сотрудница Яна неловко разводит руками — обычно домики снимают компании, состоящие из пар, поэтому спать им придётся по двое. Паша доброжелательно успокаивает её, заверяя, что всё в порядке. Зная же собственное семейство, Антон предполагает, что, как только Яна уйдёт, начнётся яростная делёжка спальных мест. Кухня тоже маленькая, но в ней есть всё необходимое — даже кофе-машина и вафельница, при виде которых Арсений сияет. Яна показывает им, что и как включается и работает и, убедившись, что они разместятся, желает счастливого Нового года и уходит, оставив три комплекта ключей. Как Антон и думает, все принимаются галдеть — никому не хочется спать вместе, но Паша прикрикивает и сам делит их: он с Оксаной и Дима с Серёжей спят в спальнях, а Антон с Арсением в главной комнате на большом диване. Антон этому скорее рад — он знает, что Серёжа во сне ворочается так, что иногда даже падает с кровати, а Дима вообще бубнит. Единственная же проблема Арса — он поздно засыпает, залипая в телефон часов до трёх ночи. Ну и ещё сопит, но к этому Антон уже привык. К тому же кровати в комнатках короткие, Антону тяжело было бы поместиться, даже если он лёг бы по диагонали. К моменту, когда они разбирают шмотки — Арс занимает почти весь шкаф Серёжи и Димы — на часах уже почти три. Паша вручает им список продуктов и отправляет в ближайший супермаркет вместе с Оксаной — сам остаётся наколоть дров и разобраться с камином. До магазина они бегут наперегонки, на ходу играя в снежки — в отличие от Москвы тут холоднее, но не ощущается этой тупой промозглой влажности и ветра. В супермаркете они сметают всё с полок — список большой — на семейном совете ещё несколько месяцев назад, несмотря на то, что Арсений нудел, да и Паше, похоже, хотелось, было решено, что они не пойдут ни в какой ресторан и вместо этого отметят Новый год семьёй в домике. Антон был благодарен тому, что Серёжа с Димой оказались такими же социальными аутистами, как и он сам, и не желали праздновать в компании каких-то левых людей и непонятного ведущего. Паша, обдумав, всё-таки обрадовался, что так они хоть сэкономят на еде. Но потратиться всё равно придётся — запланированное меню поражает разнообразием и уверенностью в том, что они смогут это приготовить. Сверх списка они накупают ещё дохуя вкусняшек, а Серёжа с хитрым выражением лица к санкционированным бутылкам шампанского подкладывает совершенно санкционную бутылку виски. Впрочем, Паша знал, на что шёл, когда отпускал их в магазин одних. Когда они уже стоят на кассе, Арсений буквально вбрасывает в корзину бенгальские огоньки, серпантин, колпачки Санты и прочую декоративную мишуру. Окси прыгает на месте и хлопает в ладоши от восторга, а Серёга убегает, чтобы вернуться с целой охапкой хлопушек. Домой они притаскиваются с тяжеленными пакетами, чтобы обнаружить, что Паша уже смог растопить камин и даже наколоть столько дров, что хватит на несколько дней непрерывной топки. Всем скопом они идут на кухню и распределяют обязанности — кто-то режет салаты, кто-то запекает мясо и курицу, Антону достаётся чистка картошки. Дима включает сборник песенок из детских мультиков и фильмов, поэтому они похожи на гномов из «Белоснежки» — все вместе работают и подпевают то коту Матроскину, то песне про «Крылатые качели». Оксану, тем временем, укладывают поспать, чтобы её не вырубило прямо под куранты. Ещё все тактично игнорируют, как каждый по очереди пропадает из кухни на время, как раз достаточное для того, чтобы вытащить подарки из рюкзаков и положить их под ёлку. К семи часам все салаты нарезаны, картошка сварена, бутерброды разложены, а мясо с курицей замаринованы и поставлены в духовку. Они будят сестру и вываливают играть в снежки и строить снеговика во двор. Игра как обычно превращается в небольшую потасовку, в которой каждый старается уронить противника и утопить того в сугробе. Антон как раз пользуется моментом, чтобы предательски подставить Арсу подножку, но, когда тот падает, он хватается за него, и в итоге Антон валится сверху на Арсения. Они оба смеются, и Антон даже решает не впечатывать в брата полную горку снега, которую он набрал в руку — у того и так красные щеки и нос. Снег вокруг блестит фиолетово-синим, лишь островки, на которые попадает свет от фонаря и из дома, кажутся оранжевыми и яркими, как большие солнечные зайцы. Где-то рядом дерутся Серёжа с Димой, и Окси попеременно выкрикивает имена обоих, а они лежат так в сугробе и смотрят друг на друга. Арсений внезапно напрягается и переворачивает их — теперь Антон лежит на спине, и он только планирует возмутиться, как Арс откатывается и ложится рядом. — Смотри, — говорит и показывает ладонью в варежке на небо. Антон переводит взгляд и наконец замечает — над ними иссиня-чёрное небо с миллиардом звёзд. В Москве такого не бывает — там хорошо, если две-три самые яркие видны. Арс под боком счастливо смеётся, и его смех кристаллами улетает вверх. Антон очарован этой картиной, ему тоже хочется смеяться — над ними сияют настоящие звёзды! Он хохочет в голос и оборачивается посмотреть на Арса, а тот смотрит в ответ. Смотрит как-то непонятно, так, что у Антона смех в горле застревает, но он боится, что со стороны выглядит не лучше. Они оба аж подскакивают, когда хлопает входная дверь, и Паша зовёт в дом. Родитель просит перетащить стол в гостиную, чтобы можно было услышать обращение президента и отсчитать последние секунды уходящего года за едой. Все проголодавшиеся, кусочничают, пока накрывают, но Паша сам втихую облизывает ложку из-под оливье, прежде чем бросить её в салатницу, так что не ругается. Арс настаивает на том, чтобы все надели красные колпачки, а сам вдобавок ещё и обвязывается дождиком. Окси следует его примеру и наматывает на себя тоже. Даже Паша накидывает серебристую блестяшку на шею. По телевизору идёт «Новогодний огонёк», и все они единодушно считают, что это глупая программа, а звёзды в ней уже порядком достали, но не переключают и смеются с шуток Урганта и Киркорова. Паша напоминает, что надо периодически подбрасывать дрова в камин, и Антон берёт на себя эту миссию. Когда до двенадцати остаются пресловутые пять минут, Арсений вскрикивает, бьёт себя по лбу и бежит к рюкзаку, чтобы вытащить оттуда стикеры и ручки. Антон закатывает глаза — он не верит в эту тупую примету про «напиши-сожги-выпей», но Арс настойчиво впихивает ему в руки розовый стикер и ручку, так что ничего не остаётся. Паша открывает шампанское и разливает по бокалам — Оксане детское, конечно, ей повезло — на неё одну целая бутылка — поэтому, когда начинают бить куранты, они наготове. Все вокруг следуют тупому примеру Арсения и принимаются писать что-то в своих листочках, а у Антона ступор — он совершенно не знает, чего хочет, у него и так вроде бы всё есть. Кроме, конечно… Вспоминается прошлый Новый год и мама, но на неё он злится и не будет тратить целое желание, так что в итоге выписывает как курица лапой «Пусть у всех в семье всё будет хорошо», поджигает приготовленной Арсом зажигалкой, опаляет пальцы, но кидает в итоге почти сгоревшую бумажку в бокал и успевает выпить всё к последнему удару. Они кричат, улюлюкают, обнимаются, а Серёжа вытаскивает изо рта недогоревший кусок бумаги и все смеются. Когда дарятся подарки, очевидно, что, кому и от кого. Окси дарит всем почти одинаковые рисунки: она и один из братьев или Паша стоят рядом у домика, а наверху из угла листа светит солнышко; Дима всем купил книжки, но, стоит сказать, что в соответствии с интересами — Антону досталась про доктора Джекилла и мистера Хайда; Серёжа приобрёл на всех билеты на футбол, и это, в принципе, неплохо. Арсений же дарит Антону чёрный лак для ногтей, пудру, повязку на глаза для сна, чёрную, будто бы с глазницами черепа — идеально под его пижаму, и пачку Скиттлс. Антон благодарно кивает ему. От Паши он получает новые беспроводные наушники. После разбора подарков они опять высыпают во двор, чтобы побегать с бенгальскими огоньками и повзрывать хлопушки. Им везёт, и именно в этот момент где-то рядом запускают салют, так что они все стоят и смотрят, разинув рот. В такие моменты Антон забывает всё своё готское, всё своё язвительное. Ему здорово, ему весело и хорошо. Зайдя наконец в дом, они ещё играют некоторое время в крокодила, пока не замечают, что Оксана уже посапывает, облокотившись о ручку дивана и миленько открыв ротик. Они тихонько убирают продукты — хорошо, что посуда одноразовая бумажная и её не надо мыть. К половине третьего все уже разбредаются по комнатам. Арсений расстилает их диван — у них одеяло одно на двоих. Но Антон даже говниться не хочет, подкидывает только дрова в камин и садится на ковёр рядом. Арс присоединяется — они сидят тихонько и слушают, как трещат поленья. Свет по всему дому выключен, только гирлянды мигают и отсветы от огня бликуют на лицах. Антон думает, что, если ему когда-нибудь надо будет описать, что такое счастье, он вспомнит этот вечер. Вопреки логике, он даже поворачивается к Арсению, чтобы озвучить эту хуйню вслух, но залипает. Арс сидит в белой футболке, на которой разными цветами играют отблески гирлянд, а лицо освещается камином, и он вдруг выглядит таким взрослым и умным, что Антон теряется. Но он немного пьян — пузырьки шампанского делают своё дело и расслабляют почти так же, как пузырьки упаковочной плёнки, и, хоть Серёжин тайный виски остался так и не распитым под строгим взглядом Паши, Антон всё равно чувствует алкогольную лёгкость. Язычки огня показывают какие-то свои сюжеты, но Антон не очень хорош в иностранных языках и не понимает, но он и не Люси Пэвенси, ему не нужно. Зато в сон его клонит так же, и он сам клонится, пока не понимает, что его голова уже лежит на Арсовом плече, и черт его знает, почему они ещё не ложатся, но у камина хорошо — приятно жарко и пахнет вкусно, и… Антон просыпается уже на диване, и он не помнит, как перебрался туда. Телефон искать лень, но за окном ещё темно, а камин уже потух. От этого в комнате упала температура, и хотя даже не прохладно, до этого было лучше. Антон не особо размышляет, ему просто хочется вернуть тепло — он прижимается к Арсению, лежащему рядом, закидывает на него ногу и засыпает снова.