Когда скелет выходит из шкафа

Арсений устало падает на диван, прижимаясь к Диме. Раз за разом он возвращается мыслями к горячим губам, тонким пальцам во рту, абсолютной темноте и своему стояку. Что он сделал не так? Был слишком напористым? Тот парень решил, что гомофоб? Ну, Арс, не тупи. — Что такой грустный? — пихает его плечом Дима. — Да, что-то мы не слышим насыщенного метафорами рассказа о том, как ты провел вечер! — весело кричит папа с кухни. Арсений с горечью думает, что тот парень ему понравился. Действительно понравился — большинство свиданий проходило скопом-калейдоскопом мимо него: ему не нравились шутки или манеры, или привычка плевать на асфальт или мусорить, — сейчас же они молча сосались почти все время, и даже если тот парень плюнул на пол, что вряд ли, Арсений этого не увидел. Зато увидел на мгновение в светлом проеме ссутуленную спину в черной толстовке, оставаясь там, в темноте и недоуменной досаде. Может, ему не понравился голос Арсения? Но не настолько же, чтобы сбросить его с колен и сбежать? Ему обещали идеально подходящего ему человека, так как теперь жить, зная, что идеально подходящий человек решил не подходить, а оттолкнуть и сбежать от него? Как и раньше — каком кверху? Он спрашивал даже у девушки на ресепшене хотя бы как этот парень выглядел, если она не может сказать имя, но та только сочувственно молчала, надо было Арсению молчать тоже. Но Дима говорит: «молчание — окончание», а Арсу так хотелось продолжить. Он честно попытался найти свою родственную душу, как и обещал в Новый год, но она его бросила — Арсений от отчаяния даже порывается поговорить с папой на тему «каково это, быть брошенным?», Антон тогда пришел налить себе чаю, угрюмо грохоча посудой, и разговор уже не получается — Арс решает не тревожить брата, который ни с кем еще не встречался, и не нарываться на подростковое злорадство. — Хорошо провел, — говорит он после очередного тычка, на этот раз от Сережи. — И все? — И все. — Эй, козлы! — орет Антон из ванной. — Где мое полотенце?! Арс виновато краснеет, подскакивая. — Антон, я постирал! — кричит он в ответ. — Подожди секунду! Он бежит в их комнату, выискивая полотенце — но все темные кончились, да там и была пара штук всего, не так легко найти черное полотенце, поэтому он вытаскивает Антоново детское, со скелетонами. — Скелетоны в шкафу, — хихикает он себе под нос, стуча в обклеенную плакатами с Лазаревым дверь. Антон приоткрывает дверь, прикрывая рукой пах, — весь мокрый, дрожащий от холода и смотрящий на Арсения почему-то с ужасом. — Что такое? — Арс хмурит брови, изучающе разглядывая его лицо. Антон мотает головой, протягивая руку за полотенцем. Взгляд Арсения невольно падает на зеркало за спиной брата, на острые птичьи лопатки и худые ягодицы; он опускает глаза, загораясь щеками, были бы они в комиксах или мультиках, над ним тут же всплыло бы облачко что-то вроде «Смотрите, этот парень сделал что-то постыдное!». — Вот держи! — не глядя он пихает ему в руки скомканное полотенце. — Спасибо, — бормочет Антон в ответ. *** Антон с ним не разговаривает, смотрит дикими глазами с подозрением и судорожно ищет, чем бы ему заняться в другой комнате. Арсений спрашивает, получает «все нормально», и решает списать все на подростковый бунт. Не то чтобы ему не хочется доебаться до Антона, но ради чего? Чтобы он назвал его шлюхой и расколотил еще пару светильников? А он потом чувствовал себя без вины виноватым и собирал кусочками три часа чужие раздолбанные головы? Это папина прерогатива. Мало ли, что у Антона в голове, поэтому Арс его не трогает. Доновогодний Вася скидывает ему смешное видео, где он с друзьями тонет в болоте на крещение, Арсений смеется до колик и неожиданно спрашивает, как у него с личной жизнью, Вася пишет, что встречается с Женей, Арсений пишет «здорово ))». От отчаяния он звонит и Ванечке, но тот отмахивается экзаменами, а потом присылает двадцатиминутное голосовое, где играет на фортепиано, и так Арса еще не посылали. Хотя, казалось бы, — классический Бах. Арсений зависает на кухне, в позе лотоса разглядывая курицу в духовке и рефлексируя на тему собственной ненужности. Папа сидит за столом, читая электронную книгу, следя и за курицей, и за ним. — Рассказывай давай, как дела, Арсений, — командует вдруг папа. — Одно прилагательное, один глагол, два существительных! Раз-два! — Никчемный, бегать, тапочки, щенок! — запинаясь, выдает Арсений, и тут же зависает, пытаясь понять, правильные ли назвал части речи. — Вижу, дела идут хорошо. По крайней мере, ты не разучился думать, — улыбается папа. — А чья очередь забирать Окси из садика? У Арса буквально сердце падает в пятки. Время на часах 17:30, а ехать ему к шести около часа. — Бля… Он вскакивает, позабыв о курице, что ж, теперь он тоже может выпить — вот и первый мат. — Арсений! — возмущенно орет папа. Но Арс уже не слышит, судорожно начиная обзванивать братьев — есть ли кто поблизости, — Сережа отмахивается смс про хоккей, Дима обнаруживается там же с примечанием «игра фуфло», Антон вовсе не берет трубку. — Пап! — чуть не плача от расстройства кричит он, наспех одеваясь. — Может, на машине? — Арсений, — цокает языком папа, — сегодня у Харламова день рождения был. Мне нельзя за руль. — У него же завтра! — Арс заглядывает в календарь, тратя ценные секунды. — В субботу! — А отмечать мы начали сегодня! Влетевший в прихожую Антон кажется ему не иначе как чудом, летящим на крыльях ночи. — Можно мы возьмем твою машину?! — Под твою ответственность, Арсений! Он выпихивает ничего не понимающего Антона обратно, схватив с тумбочки ключи от машины. Антон включается в ситуацию быстрее, чем работает ключ зажигания, спрашивает, не быстрее ли на метро. — Мы не успеем! — у него такой высокий голос, что Арс сам боится, что вот-вот сорвется в истерику. Воображение рисует погасший свет и одинокую Оксану на лавочке в раздевалке, ох, он смотрел эти дурацкие фильмы ужасов. А вдруг охранник заснул, и его уже убили? А они застанут кровавые разводы на потолке и надпись про вечно хранящийся труп в канализации, а Арсений, вообще-то, за экологию. Лучше бы он смотрел фильмы с Сережей и Димой, тогда бы он думал о похитителях, выкупе и мстящим Брюсе Уиллисе. — Помолчи, Арсений, — серьезно говорит Антон, на секунду отвлекаясь от дороги, чтобы взглянуть ему в перепуганное лицо. — С ней все будет нормально. — Да, — Арсений делает глубокие вдохи, стекая по пассажирскому сидению, — нормально. На мгновение ему даже мерещится горячее прикосновение к колену, но когда Арс открывает глаза, обе ладони Антона на руле. Тогда он переключается на манеру вождения, но через пару светофоров и хмурый взгляд, прикусывает язык: Антон ведет быстро и уверенно, покачивая головой в такт музыке, и Арсению не страшно. Он как-то ездил с Сережей по деревне летом, они чуть не снесли курятник, и он заикался до конца дня, пока Сережа не напугал его еще сильнее, объявив, что записался на курсы вождения. Он даже задумывается, как Антон умудрился поцарапать машину, обладая такой цепкой и быстрой реакцией, Арсений не может оторвать от его профиля взгляд. — Прекрати на меня так смотреть, — бормочет Антон. В темноте не видно, но Арс пытается угадать, смущен ли брат. Возможно, наконец, оттаял, маленький Кай. — Как? — завороженно спрашивает он. — Так, — еще более невнятно мычит Антон, выворачивая руль, перестраиваясь, и благодарно мигает аварийкой. — Ты не таксидерьмист. — Спасибо, чучело, — смеется Антон. — Мяу! — улыбается Арсений, взглянув на часы. Осталось около девяти минут, но он доверяет Антону. — Как скажешь, Шмакова. — Это кто? — Антон забавно трет лоб о большой палец на руле, сгибаясь в три погибели. Арс надеется, что две погибели у них не будет к концу поездки. — Это шмара, в которую Попов влюблен был, — любезно поясняет Арсений. — Ты пасхальный кролик, — хмыкает Антон, одаривая его теплым взглядом, от которого Арсений улыбается широко как дурак и отворачивается к окну. Они вбегают в садик под укоризненным взглядом старенькой воспитательницы — из детей осталась только одна Оксана, одиноко играющая с куклой. Арсений только сейчас вспоминает, что так и не застегнул куртку, а под ней у него огромная футболка с Барби — подарок Сережи на Новый год, и где только нашел XL-размер. Наверняка они смотрятся комично: Арсений в розовом пуховике и шапке с помпоном, и Антон, образцовый работник похоронного бюро, от которого к тому же несет сигаретами — успел выкурить в четыре шага до скользкого крыльца садика, выбросив окурок под пристальным взглядом Арсения в мусорку. Его умница. — Вы за кем? — Арс кривит губы от идиотского вопроса, но тут же выдает гримасу за улыбку. — За вами, — гаркает Антон и ржет. — А я за ребенком, — сообщает Арс, вытаскивая из шкафчика с русалочкой верхнюю одежду. *** — Арсений! — зовет Антон. Брат сосредоточенно скроллит ленту в телефоне, Арсений вытаскивает наушник, лениво глядя на него. — Что? — Давай снимем видео? — Видео? — переспрашивает Арс и тут же кривится, представляя себя попугаем. — Какое? Антон переворачивается набок, вытягивает руку, демонстрируя экран с вереницей комментариев; Арс склоняется к нему, щурясь на мелкие буквы, среди которых проскакивает капсом его имя. — Любое, — пожимает плечом Антон. — Главное, где есть ты. — «Главное, что есть ты у меня», — напевает Арсений и поднимает на Антона глаза. — А что мы должны делать? — Можно снять с танцами, — зажигается Антон, подпрыгивает. — Типа я включаю свою классную музыку, и тебе не нравится, а потом ты переключаешь на Лазарева, и мне не нравится! — Это тупо. — Люди с такого тащатся, — отмахивается Антон, — красавица и чудовище, классика. — Ты назвал меня красавицей? — Арсений свешивается с кровати, вот-вот шлепнется на пол. — Чего только не сделаешь ради рейтинга, — фыркает Антон, настраивая камеру. — А знаешь, что еще делают ради высокого рейтинга? — ухмыляется Арсений, поправляя челку перед зеркалом, ловит взгляд Антона в отражении и высовывает язык. — Ты еще маленький. На экране вмещается как раз разлом комнаты на черное и светлое — на этот раз розовые простыни и оставшиеся с Нового года малиновые фламинго-гирлянды — даже монтировать особо не надо; они подключают телефон к колонке, дрыгаются каждый на своей половине. Арсений по сценарию куксится на треш Антона, дуя губы и скрещивая руки на груди, а потом импровизирует, озорно запрыгивая на худую спину с телефоном в руке. — Эй, дурак! Антон ловит его машинально, подхватывает под колени, сгибаясь и кряхтя, но не отпускает; Арсений обхватывает его за плечи, прижимаясь ближе, чтобы не упасть. — УСЛЫШЬ МОЙ КРИИИК, — горланит он, размахивая телефоном. Антон падает на кровать, ржет так, что Арс, не удерживаясь, сползает на пол. — Это не по сценарию! — хрипит Антон, выключая камеру. — Тебя, придурка, я всегда слышу. Ну какая цаца. — Зато рейтинги, — хохочет Арсений. Они снимают танец макарон, Арсений комментирует, что Макарена эта только и умела, что лапшу на уши вешать; они снимают завывания Арса под «сдавайся», — он заставляет их переодеться, чтобы было всяко-разно, — возятся на кровати Антона, с сопением и смехом пытаясь отобрать телефон. — Сейчас моя очередь! — бубнит Антон, пытаясь выдрать из потных пальцев гаджет. — Но мой телефон! Мы слушаем Сереженьку! Места так мало, они боятся упасть на пол, поэтому цепляются друг за друга как за соломинку, Антон оказывается сверху, прижимая ладони Арсения с зажатым смартфоном к мягкому матрасу, Арс обхватывает ногами его бедра, отрешенно думая, снимает ли их камера с такого ракурса и как вообще это выглядит. — Знаешь, что я сейчас с тобой сделаю? — хрипло спрашивает Антон, обхватывая его запястья одной рукой. Арс позволяет — ему интересно. Он замирает на один горячий выдох в рот, хлопает ресницами, пытаясь сообразить, как нужно разговаривать. — Что? — шепчет он доверчиво, глядя в потемневшие глаза. — Фаталити-щекоталити! — торжественно объявляет Антон и опускает руку вниз, чтоб пробежаться пальцами по его ребрам. Арсений с визгом сбрасывает его на пол. *** — Охуеть, — бормочет Антон, — количество лайков дикое. И это только на том, где мы танцуем. Арсений бы, конечно, не назвал это танцем. — Сколько? — с любопытством спрашивает Арсений, залезая носом в экран. — Триста тысяч! — Антон поворачивает голову вбок, почти касаясь кончиком носа его щеки. — Отсоси… — Арс! — А комменты дай глянуть! — Арсений тянет палец к иконке, но Антон неожиданно поднимает телефон выше, поджимая губы. — В следующий раз. — Там что, комментарии, что я педик, и ты не хочешь меня расстраивать? — Арсений растягивает губы в улыбке, стараясь звучать беззаботно, но он же актер. По крайней мере, хотел им быть.  — Скорее мы оба, — хмыкает Антон, глядя на него с сожалением. У Арсения внутри скукоживается сердце. Он уже смирился со своей ориентацией, да и нужды смиряться не было, скорее с последствиями ее открытия — со смешками, злыми словами, тычками, его и били пару раз, пока Сережа не вознамерился провожать с битой до школы, — но чтобы такое лилось и на Антона… нет. Тем более совершенно безосновательно. — Они знают, что мы братья? — шепотом спрашивает он, укладывая подбородок на острое плечо. — Я не говорил, но об этом можно догадаться, учитывая, что мы живем в одной комнате, — так же шепотом отвечает Антон. — Или можно подумать, что мы соседи, — фыркает Арс, трется лбом о косточку на плече. — Прости меня. — За что, дурачок? Ласковость его тона не смягчает горечь, дегтем разлитую в сердце, не вычерпать, не отклеиться. Арсений старше, он должен быть умнее и мудрее, не позволять себе лишнего, тем более на камеру, зная, что в интернете большинство комментаторов обычное российское мудло. Антон такого не заслуживает. Арсений виновато поджимает губы, думая, как все исправить. — Ты должен сняться с той девочкой-соколенком, — вспыхивает он прекрасной идеей. — С Даной? — охреневающе спрашивает Антон. — Нафига? — Чтобы все поняли, что ты натурал! Попроси ее сыграть твою девушку, — говорит Арс с энтузиазмом, игнорируя скрежещущее сердце, его Антон уже вырос, — или действительно начните встречаться! — Арс! — Антон откладывает телефон, оборачивается, чтобы глянуть ему в лицо. — Ты что за хуйню несешь? Арс сглатывает, бегая взглядом по занавескам, дивану, подушкам, пульту, не смотря на Антона. — Ты не педик, — беспомощно говорит он. — Те комментарии… прости меня за них, если я как-то не так себя повел, что можно было сделать выводы, я не думал даже… — Арсений! — прерывает его Антон. — С чего ты взял, что я не… Антон замолкает, кусая губы. Он бледный, глаза только горящие, Арс встревожено заглядывает в них снизу вверх. — Что? — пересохшими губами спрашивает он. У него во рту ссохлось все, как в Оксанином гербарии — ромашки спрятались, поникли лютики. — С чего ты взял, что комментарии плохие? — наконец, говорит Антон. — Нет? — изумленно спрашивает он, невольно скашивая глаза на погасший экран. — Нет, — смеется Антон и передразнивает пискляво, как в его представлении и звучат голоса комментаторов: — «Какие вы милые», «а вы вместе?», «жду еще видосы!». Арсений обычно матами не думает, но охуеть. — Тебя не смущает? — быстро спрашивает он, глаз больше не сводит, боясь пропустить малейшее движение ресниц. — А должно? — невозмутимо роняет Антон. — Арс, не забывай, что… — По сути похуй, — договаривают они вместе, улыбаясь друг другу. *** — Арс, — зовет Дима, не отрываясь от учебников, — мне нужна твоя помощь. — Моя? — изумленно спрашивает Арсений, отрываясь от журнала с автомобилистами. Он тут свои фотографии ищет, а его отвлекают! — Да, твоя, — терпеливо повторяет Дима. — Это по твоей части. Арсений молча смотрит на него, надеясь, что весь его вид транслирует три вопросительных знака. — Мне нужны твои практические знания по вопросам контрацепции. Сережа присвистывает и даже убавляет громкость орущего Губерниева. — А че ты у меня спросить не хочешь? — обиженно говорит он. — Я хотя бы с женщинами сплю. — Резиновыми? — хмыкает Дима. Сережа возмущенно булькает чаем. — Ну так что? — нетерпеливо обращает Дима на него все внимание. — Поможешь? — Сочту за честь! — Арсений снимает воображаемую шляпу. Они тащатся по аптекам, по пути Арсений шепотом рассказывает, что «дюрекс» пахнут резиной и не особо ему нравятся, и вообще он берет обычно со словами «ultra strong» и «safe», хотя и «life styles» хорошие, но Диме не для анального секса, Арс, не тупи. Он отмазывается от вопросов, а сколько именно у него было, и достаточно ли он в этом шарит, а кто покупает презервативы: Арсений или партнеры; тут Арс говорит, что он, потому что пихают обычно в него. — И с запахом не нужно? — грустно спрашивает Арсений, стоя рядом с кассой в аптеке. Дима поправляет очки — и без слов понятно. — Решил спросить у гея, конечно, — шепчет Арсений, пока Дима расплачивается за «визит», и орет: — И гематогенку, пожалуйста! *** Арсений счастливо ковыряется в жареной картошке, разглядывая братьев сияющими глазами. Его любимая картошка! Сегодня выходной, папа впервые за долгое время решил сам встать за плиту, предварительно наорав на всех (перед тем, как варить), чтобы порадовать детей, и приготовил идеальный ужин. Картошку Арсению, греческий салат Димке, курицу Антону, мороженое в морозилке Оксане и «ешь что дают» Сереже, потому что Сережа любил все. — Огурцы кому Антон открывал? — спрашивает папа, подталкивая к Арсению блюдце. — С картошкой самое то. — А кетчуп есть? — В холодильнике. — Оксан! — канючит Антон, облизывая жирные пальцы. Окси послушно бежит к холодильнику. Достает себе мороженое заодно, втыкает ложку прямо в пластиковое ведро, не позаботившись, чтобы положить отдельно. — Можешь еще воды налить? — просит Дима. — И салфетку! — добавляет Арсений. — А вы не охренели? — ласково спрашивает папа. Арсений, вздыхая, встает. — Оксана, солнышко, дай еще хлеба, — просит папа. — Дайте ей поесть спокойно, — возмущается Арсений, подталкивая ребенка к столу, ставит мороженое обратно, дав Оксане облизывать ложку. — Хлеб для фигуры вреден. — Для чьей? — щурится папа. — Кстати, Арсений, — перебивает Антон начинающуюся перепалку. — Знаешь, кто мне написал? Арсений вздергивает брови: они решили поиграть в угадайку? — Президент Никарагуа на чистом русском языке? — предполагает он. Дима закатывает глаза. — Круче! — Антон лукаво разглядывает его, посасывая пальцы. — Для тебя, конечно. — Для меня? — задумчиво переспрашивает он. — Полицейский с Рублевки? — Может, он и с Рублевки, — интригующе тянет Антон. — Да твоя мать рожала быстрее, — бурчит папа. Все дружно кривятся, включая Оксану. — Дворецкий, короче, — объявляет торжественно Антон, но к его разочарованию аплодисментов не слышно. — Константин? — нерешительно спрашивает Арсений. — Да блин, Арс! Дворецкий, менеджер Лазарева! — Антон вытирает руки о джинсы, вытаскивая телефон. — Он увидел тебя в ТикТоке и попросил твои контакты. Короче, они собрались клип снимать, тебя зовут на кастинг. — Меня зовут на кастинг?! — орет Арсений, подпрыгивая. — И ты молчал?! *** Следующие несколько дней Арс не находит себе места, обнаруживаясь недовольными родственниками то сидящим в сухой ванне в одежде, листающим топ советов «как пройти кастинг», то под столом, пробующего себя в амплуа идиота, по словам Димы, то на кровати у Антона, потому что черный цвет успокаивает. Антон его почему-то не сгоняет, вздыхает только устало, падает рядом, сгребая его в объятия. Он устраивает подбородок на макушке Арса, молча сопит, Арсений прижимается ближе, думая, когда они так сблизились. — А ты меня отвезешь? — тихо шепчет он брату в грудь. — На метро ехать сниматься в клипе как-то не комильфо. — Ты едешь всего лишь на кастинг, — хмыкает Антон. Прижимающийся Арсений слышит вибрирующий тембр его голоса, вздыхает удовлетворенно и спокойно. — Отвезу, — говорит Антон, путаясь пальцами у него в волосах. — Конечно, отвезу. Перед самими съемками он вдруг вспоминает, что у него нет профессиональных фотографий, но, на его счастье, в его контактах находится «Антон фотограф». Арсений ему так и не позвонил — он забыл да и как они познакомились, тоже не помнит, но надеется, что у того есть немного времени, чтобы сфотографировать его на белом фоне. Антон соглашается за чашку кофе и пирожное — довольно низкие московские расценки, — и следующие пару часов Арсений кривляется перед камерой под щелчки затвора. Они снимают даже видео-визитку, а потом Арс, как и обещал, угощает его сладкой гадостью из «Старбакс». Дома он не успокаивается. — Режиссера зовут Константин Черепков, — говорит он Антону, садясь на его кровать в ногах, — это к удаче! Антон смеется. *** Там много людей. Антон оставил его у дверей, неловко хлопнув по плечу, Арсений неуютно ежится, озираясь. Парни крутятся у зеркал, кто-то даже мажет себе лицо тональником — ого, Арсений до такого еще не дошел, кто-то трет торс маслом. Арсений ошалело разглядывает пресс под автозагаром, буквально чувствуя, как остатки мозга стекают вниз. Его взгляд выхватывает высокого парня в короткой шубе, излучающего уверенность, поэтому он подходит, вставая рядом. Он, разумеется, не думал, что его встретит сияющий Сереженька Лазарев с распростертыми объятиями и «ты утвержден на главную роль», но от такого количества людей и серьезности происходящего он слегка менжуется. — Привет, — несмело говорит он, улыбаясь парню. Тот пробегается высокомерным взглядом по его лицу, свитеру с широким воротом, — Арсений хотел его снять, потому что читал, что оверсайзная одежда не рекомендуется, но все-таки на улице холодно, — и узким черно-белым джинсам. — Хай, — роняет парень. Арсений оглядывается, но решает остаться с этим, принимаясь закидывать его кучей вопросов. Нет, Лазарева сегодня не будет. Да, он был на куче кастингов, ведь он профэшн модэл. «Оф корз», он тут с другом. Друг опаздывает. Мимо пролетает девочка со списком, тормозя около них. Арс с готовностью говорит свою фамилию, Данилу она не спрашивает, видимо, уже записала. — Герман Шереметьев здесь? — она сосредоточенно просматривает планшет. — Застрял в аэропорту, — хихикает Арсений. Девочка улыбается, поднимая глаза, Арсений даже перестает волноваться — у нее красивые родинки на лице. — Он на показе Ренато Сафарелли! — громко говорит Данила. — Скоро будет. — Коллекция «одежда для сафари», — хмыкает Арс и тут же передумывает: — Или для форели. Ему не очень хочется ссориться с единственным человеком, который с ним разговаривает, но, если честно, он не думает, что Данила поймет. Тем более, что тот возмущается в динамик: «Ну ты где? Ты что, идешь пешком из своих Верхних Пупков?» — Каллекция, — добавляет еще одна девочка-помощница, подпихивая первую. — Тань, там их запускать надо. — Куда запускать? — встревожено спрашивает Арсений. — В душ, мальчик в полосатой пижаме, — ухмыляется она в ответ. — Перестань, — Таня прыскает, тащит вторую за рукав дальше, — Маш, а у тебя таблетки есть? Месячные, пиздец. — Только пенталгин. — А вода? — Из вазы, — слышит Арсений стихающие голоса. — О нет, Люциус, только не снова! Он оборачивается к Даниле, выдавая самую стандартную шутку: — Уж полдень близится, а Германа все нет! Данила его не слушает, агрессивно махая парню в красной латексной футболке. — Хай, Герман! — Хай, Данила, — Герман слегка похож на твинковатого Диму. По крайней мере, выглядит он умнее своего приятеля: — Ну что, когда съемка? У меня нет времени. — Через файв минет. Арсений решает не спрашивать, что сейчас только кастинг, и тем более не шутить про минутный минет. Одна из девочек-помощниц звонит в колокольчик, привлекая внимание, что странно, потому что у второй микрофон, и услышали бы их в любом случае. Но колокольчик звучит здорово. — Когда я назову вашу фамилию, проходите, — объявляет, кажется, Таня в микрофон. — А это кто? — спрашивает громким шепотом Герман, кивая на Арсения. Арс открывает рот, но Данила его опережает: — Познакомься, это Арсений! — он обнимает Арса за плечи, улыбаясь во весь рот, — Он ухахатбл. — Бл, — повторяет Арс, растерянно оборачиваясь к девочкам у двери. — Я, пожалуй, встану поближе. — Ты что, крейзи? — интересуется Герман, — тебя там затопчут претенденты. Арсений кивает покорно, оставаясь рядом: ему уже кажется, что он забыл, зачем пришел, и теперь все глубже проваливается в фантасмагорию метросексуальности («Арсен, твой стайл просто грейтбл, просто бьютифубл»); существуют ли нормальные люди за этими стенами? Никогда раньше он не задумывался, что метро может быть сексуальным, но вот сейчас как раз подходящее время. Арсений кусает губы, чтобы сдержать заманчивый порыв попросить Антона его отсюда забрать. — А как тебе вон та бейба? — Герман указывает мизинцем на девочек. — Не вариант, — морщится Данила. — Скучно. — Да, — соглашается Герман, — как на показе Юдашкина. Данила смеется, запрокидывая голову; Арсений радуется, что его фамилия почти в начале. — Смеюсь над этой шуткой уже пятый раз за сегодня, — сообщает Данила. — А вы уже снимались в клипах? — робко спрашивает Арсений, переминаясь с ноги на ногу. — Арсений, ты что, крейзи? — ахает Герман. — Оф корз! Мы профессиональные модели, только подиум сделал меня тем, кто я есть сейчас. — Модельный бизнес — это жестокий мир, — добавляет Данила, — здесь закаляются характеры. Это просто жесть, просто грейтбл. Здесь я состоялся как профессионал. Это просто кул! — Данила! Это было бриллиантбл! Арсений уже жалеет, что спросил. Стоять с ними все равно что сидеть с дальними старыми родственниками, косящими под молодых, — ему повезло, что у него самого хотя бы ничего не спрашивают. — Арсени́, — тянет Герман, — ты принес портфолио? Он мычит, глядя, как по очереди парни заходят в комнату. Ему уже все равно, что ждет его там, за дверьми, отравленные стрелы, качающиеся топоры, или что там еще было у Лары Крофт или Индианы Джонса, главное, не это все. — А нужно было портфолио? — недоуменно спрашивает Данила, хватаясь за голову. — Данила, ты что, крейзи? Нас и так все знают! Звук его фамилии кажется Арсению пением младенцев, райским хором с небес, господи, спасибо, блядь. *** Он забирается на заднее сидение, обнимая Диму, целует его в щеку, задевая кончиком носа дужку очков. Папа недоуменно смеется, поворачиваясь к ним. — Как все прошло, Арсений? — Я так рад вас видеть, — бормочет он, перегибаясь через Димины колени, чтобы обнять Сережу. Антон с пассажирского выворачивает шею, чтобы взглянуть на них неодобрительно. — А Оксану вы одну оставили? — Она отказалась отходить от телевизора с «Рапунцель» дальше, чем на метр, — поясняет Дима, — поэтому вряд ли устроит пожар или разгромит квартиру. А мы решили отметить такое событие! — Как кастинг? — удивленно спрашивает Арс, прыгая взглядом по довольным лицам. Он вообще-то и в фотосессии для журнала участвовал! И фотографии оставили даже! — Да, — кивает Сережа, — батя обещал шаурму всем, кто поедет. — Поедем, поедим, — смеется Арсений, тянется и к Антону, сжимая его плечо. — Какая разница, возьмут ли тебя, — улыбается папа, — мы гордимся тобой! — Тогда хочу шаурму с картошкой, — заявляет Арсений, пристегиваясь, — и в сырном лаваше. — А ты разве не следишь за фигурой? — хмыкает папа, заводя машину. — Ты что, крейзи? — устало смеется он, глядя в окно на двери, из которых продолжают выходить молодые люди. — Я такое пережил. *** Арсения берут. Ему звонят через пару дней и радостным голосом сообщают, куда ему поехать, уточняют, заполнил ли он анкету с указанием роста-веса-размера одежды, — Арсений отвечает на все машинально; если быть честным с собой, он знал, что его возьмут, он хотя бы выглядел адекватным. И девочка — то ли Маша, то ли Таня, — пожелала ему удачи на входе, а он прислушивался, они не всем желали. Эти дни он снова сходит с ума — еще сильнее, — отвечает на парах невпопад, но его и не спрашивают, он просто отвечает; приезжает за Оксаной в садик, чтобы узнать, что уже забрали, прыгает по квартире под осторожными косыми взглядами братьев. — Арс, хочешь посмотреть сериал? — предлагает Дима, убавляя звук. — Только сядь уже, наконец. — Я не могу сидеть! — откликается он, протирая пыль на люстре. Арс с трудом балансирует на узкой спинке дивана, качаясь над головами братьев, люстра качается тоже. Оксана максимально отодвинулась от них, поджав ноги под себя и закрыв лицо руками. Его правую щиколотку крепко обхватывает рука Сережи, левую — горячая антоновская ладонь. — Не дай черт ты еб… упадешь, — шипит Антон, — некому будет сниматься у Лазарева. — Лазарь меня воскресит, — откликается Арс невозмутимо. Сережа щипает его. Арс тыкает стопой ему в лицо и кидает сверху грязную салфетку — такой наглости брат пережить не может, поэтому дергает его вниз, и Арс с громким вскриком летит ласточкой вниз. Антон перехватывает его, не давая упасть лицом в столик перед телевизором, держит крепко, пока Сережа награждает его щекоткой. Арсений вопит. А перед сном напоминает Антону, что он теперь звезда, и требует свой законный массаж. На этот раз ему кажется, что все по-другому: Антон будто почитал статьи и глянул пару уроков на ютубе, или же Арс настолько непритязателен: на этот раз брат массирует не только стопы. Арс лежит на животе, зарывшись носом в подушку, а Антон стоит рядом, утопая коленями в мягком ворсе ковра. Он поглаживает ногу от лодыжки к бедру, — просто гладит ноги, это действительно массаж? — но потом пальцы пляшут полукруг, разминают медленно икры, поглаживает нежно подколенную ямку, Арсений блаженно вздыхает. Антон пыхтит, растирая сильными ладонями заднюю поверхность бедер, то спускаясь вниз к лодыжкам, то поднимаясь до ягодиц. — Если бы хоть кто-то из моих парней так умел, я бы его никогда не бросил, — бормочет Арс. Его сознание уже плывет где-то вместе с белогривыми лошадками в ромашках. Антон молчит, поднимает его ногу, начиная вращать лодыжку в разные стороны, прижимает ее к ягодице, медленно массируя ступню, разминает каждый палец, уделяя особое внимание мизинцам. Делает то же самое и с другой ногой, завершая все поглаживаниями всей конечности от лодыжки до бедра. — Перевернись, — тихо шепчет он, но Арс уже не слышит: он спит.