Когда скелет выходит из шкафа

Антона опять тошнит — его мутит уже неделю, и он не может нормально спать, потому что голова разрывается от всего произошедшего. Он приходит домой только ночевать и прогуливает школу — не может находиться среди людей, которые живут обычной жизнью, потому ничего, сука, не обычно. После ебучего свидания в темноте ему удалось успокоиться и настроить себя на две волны: «Радио-Нет-Это-Точно-Был-Не-Арсений» и «Радио-Даже-Если-Это-Был-Арс-Ничего-Страшного-Не-Произошло-Мы-Же-Не-Потрахались». Прикол был только в том, что при близости Арсения обе эти волны шумели помехами, и море волнуется раз, море волнуется два, море волнуется три. Антон замирал каждый раз, когда ловил себя на том, что ему хочется коснуться брата. В итоге Антон просто стал кандидатом в мастера спорта по бегу от проблем. Упал на Арсения во время съемки видео — всё в порядке, это нормально, они же пиздец какие дружные братья. Гладит Арсения по коленке, пока они вместе лежат на диване — ничего странного, ему просто хочется, и он тактильный, и вообще вокруг другие члены семьи и каждый друг друга трогает. Тупые комментаторы в ТикТоке пишут, что они их с Арсом шипперят, и вообще они оба педики — ну так люди в глаза ебутся, и это они извращенцы, а не он с Арсением. А потом Арса берут на съемки этого сраного клипа, и он рад — правда рад за него, Арсений мечтал о таком ещё с детства, включая Киркорова и танцуя в мамином сценическом боа, но су-ука. Там этот прекрасный везде и во всем Лазарев, по которому Арс сохнет, и не может говорить ни о чем кроме него, и он опять пропадает на кастинге, на репетициях, а потом и вовсе улетает на целую неделю, и Антон не может перестать думать, что Арсений опять предпочел ему красивого, взрослого и талантливого мальчика. Антону лечиться надо, эти мысли ненормальные, и Паша бы наверняка ужаснулся этой глупой бессмысленной ревности, но он ничего не может с собой поделать — ни-че-го. Арсений не звонит и не пишет, и Антон воображает себе, как он флиртует с Лазаревым, как тот со своим совершенным торсом и килограммами геля в волосах нежно проводит рукой Арсению по шее, как они целуются на этих ссаных Багамах или Мальдивах — Антону, честно, поебать. Это невыносимо, и он не обманывает себя, как это было на Новый год с ебучим Гришей, пока Арса нет, он спит у него на кровати, и спать не очень получается. Тогда он решает убраться в комнате, чтобы Арсений приехал, а у них чисто, и чтобы он порадовался и, может быть, обнял его и не обижался за то, что до отъезда Антон с ним не разговаривал от детской ревности и обиды. Он складывает одежду, вытирает пыль и начинает пылесосить, но Сережа из другой комнаты орет, что на часах три ночи, и, Антон, ты совсем еба-поехал, что ли? Так что приходится тащить веник и ползать на коленках — его часть комнаты реально похожа на склеп. У Арсения чище — даже под кроватью нет пыли, но веник натыкается на что-то, и Антон вытаскивает из-под кровати небольшую коробку, обклеенную стикерами с ламами. Он посмеивается и думает запихнуть ее обратно, но любопытство пересиливает, и он открывает ее. До Антона сначала не доходит, что это за странная хуевина, пока он наконец не осознает, что это и правда хуевина, и не краснеет до корней волос. Неужели Арсений пользуется этим? Что-то тянет внизу живота, он бросает и коробку, и веник и бежит под холодный душ. Ему так и не удается выспаться за всю неделю. А потом Арс приезжает, и всё возвращается на свои места, он выдыхает от облегчения ему в макушку — от Арсения пахнет Арсением, и он льнет к нему прямо в аэропорту. Но в очко траханному Лазареву и тут надо всё испортить — он зовет Арсения на свидание, и у того все мысли только о нем, Антон глазами сжигает распечатанное «жду тебя» рядом со слишком идеальным ебалом на плакате. Сука, раз ты ждешь, чо ж ты на блядский Первый канал не пришел? Так что, когда Арсений уходит на свидание, перед этим проторчав в ванной с той самой коробкой с час, Антон не выдерживает. Он сам не знает, что собирается сделать, наверное сломать эту хуйню к чертовой матери от злости — хотя лучше ненастоящая резиновая, чем член Сережи Лазарева, а потом рука и сердце от него же — но лезет под кровать брата. Самой пробки не оказывается, и кровь приливает ему в голову — Антон бесится, разве Арсений такой? — хотя они с Лазаревым, видимо, подобное уже пробовали. Ну что за ебанина, почему Антона это вообще должно волновать, он сидит на полу у Арсовой кровати и бьется головой о ножку. Антон уже собирается запихнуть коробку обратно и свалить из дома, похуй, куда, но вдруг обращает внимание на небольшой пультик, валяющийся в углу, и вдруг ему в голову ударяет идея. Он бежит в гостиную, вытаскивает батарейки из их пульта от телевизора, но они не подходят, тогда он на ходу надевает куртку — бежит в магазин, сразу с пультом, чтобы точно угадать, покупает нужные, возвращается и запирается в их комнате. Пальцы не слушаются, когда он распаковывает ебучие батарейки, и плакали-плакали батареи и трубы, ему не хочется думать о том, что Арсения целуют чужие губы. Он наконец вставляет батарейки и нажимает на пуск. Неужели Арсений никогда не пользовался вибро-режимом? Всё делал сам — аккуратно вставлял в себя пробку, водил рукой, сначала по кругу, потом вытаскивал — Антон громко дышит, представляя это, и надо бы прекратить, что он вообще делает — это ужасно, это мерзко, это неправильно, но он только меняет режим и сжимает себя через штаны. Вдруг раздается звонок, и он знает, кто это — отвечает, закрыв глаза. Арсений стонет в трубку, и Антон не выдерживает — перекладывает пульт в левую руку, правую запуская в штаны и наконец оглаживая член, он не заботится сейчас ни о смазке, ни о чем — единственное, что его волнует, это то, что на свидании с Лазаревым Арсений стонет ему в трубку. У него просящий голос, он хнычет, и Антону почти больно от того, что это он довел его до такого состояния — Арсений в трубке говорит, что это не свидание, Антон сжимает яйца и проводит рукой по всей длине. — Хотел бы я видеть твое лицо, — вырывается у него задушенным стоном. — Я хотел бы… Целовать тебя, гладить тебя, лизать и кусать тебя — он не договаривает, жмёт на максимум на пульте и кончает от Арсового вскрика. Это пиздец. Арсений что-то бормочет в телефон, но Антон сбрасывает, отключает пробку, сворачивается в комок — оргазм не приносит облегчения, он приносит боль, страх и стыд, он кусает себя за руку так, чтобы не закричать в голос. Вялый член больно трется о жесткую ткань джинсов, но ему плевать — это всё равно никогда не сравнится с тем, как у него болит внутри. Он сжимается сильнее, в надежде, что от физической боли станет легче, что может быть, узнав, как ему самому плохо, Арсений не возненавидит его, а остальная семья не скривит лица в отвращении и нежелании видеть его. Его бьет истерика, и он ненавидит себя так сильно. Он не смог проконтролировать свое больное влечение к брату, и теперь Арсений перестанет не то что разговаривать с ним, он перестанет даже смотреть на него. Спустя минут десять Антон подскакивает на ноги, вытирает слезы и слюни, отбрасывает пульт, как что-то обжигающее, и убегает из дома. Он звонит Эду и просится переночевать у него, потом постфактум уже отпрашивается у удивленного Паши. Эду он не рассказывает ничего — если семья от него откажется, у него останется хоть друг, но Скруджи и не спрашивает, и они просто нажираются всю ночь, а утром Антон возвращается домой как можно раньше, он помнит, что по расписанию Арсению ко второй, так что заходит в комнату в шесть тридцать, стараясь быть как можно тише, но он до сих под алкоголем, поэтому проваливает эту миссию, спотыкается и сам проваливается на пол. Смотрит мутным взглядом на Арсову кровать, но видит, что там дрыхнет Оксана, и ему становится только хуже — Арсений его избегает, но ему идти некуда, он спит на детской кровати. Антон хватает зачем-то школьный рюкзак — не просто так же приходил, и вылетает из комнаты, показывается только Паше — врет что-то о раннем дежурстве и выметается из квартиры. В школу решает не идти — валандается по улице — идет на Патриаршие, Арсений объяснил ему шутку про критика Латунского с Бала. Сейчас, правда, ничего, кроме критики самого себя, в голове долго не задерживается. Антон думает, что надо взять себя в руки, надо извиниться перед Арсом, сказать правду, хоть частично — что он просто не хотел, чтобы Арсений велся на красавчика-певца, что Лазарев бы поматросил и бросил бы — всё, он на суше, Арс на море, хотя по песне там океан. Надо сказать, что Антон только хотел уберечь Арсения от этого дебильного романа, чтобы потом тот не сидел у разбитого сердца, только способ выбрал дурацкий. Антон решается — пишет Арсу в телеге, а сам сидит, ежится и ждет, пока брат ответит. От холода мерзнут руки, и он не может зажечь которую уже сигарету с первого раза. Но Арсений не отвечает, не читает даже, и Антон думает, как же сильно он обосрался. Решается наконец — им надо, надо поговорить! Они и так замалчивают важные вещи, хватит! Антон подрывается (жаль, что не на противопехотной) и бежит домой. Взлетает по лестнице, останавливается, чтобы отдышаться и наконец открывает дверь. А там Арсений со своим «прости меня» и чемоданом, и у Антона что-то разбивается, и на этот раз это не череп, а что-то живее и ниже, слева в груди. Он настолько омерзителен брату, что тот решает, что лучше свалить, чем наблюдать его уебищную персону, и Антон не может его в этом обвинять. Поэтому сейчас он уже который день не ест нормально и практически не спит — Дима говорит, что он действительно похож на восставшего из мёртвых. Дима говорит, что, если Антон не появится в школе, вызовут Пашу. Ещё Дима смотрит внимательно, но даже очки не помогают ему увидеть, потому что каждый раз он разочарованно качает головой, и Антон рад хоть этому. В таком ритме проходит около недели, и Антон совсем валится от усталости, от недосыпа, от нервов. Паша каждый раз, заставая его дома, ругается по-отечески, когда за резким тоном прячется беспокойство, но Антон отмахивается и язвит в ответ, и неужели он не умеет общаться с близкими людьми по-нормальному? Его мучают мысли, и он бы, наверное, начал закидываться, если бы Скруджи не заявил ему, что такой хуйней он уже не занимается («С каких это пор?» — очень хотелось огрызнуться Антону), так что он, конечно, не может ему ничего запретить, но и контакты барыг, Эйвон, ищи самостоятельно. Естественно, Антон для этого слишком ссыкло. Дома находиться реально невыносимо, и Антон думает о том, чтобы съехать, хотя бы на время к Эду — против этого тот ничего не имел — но каждый раз его останавливает мысль, что Арсений может вернуться или хотя бы приехать в гости, и тогда, может? Антон сам не знает, что «может». Зато он каждый день старается узнать у Паши и остальных что-то о брате. Как он устроился? Где он вообще живет? С соседом или один? Откуда у него деньги? Хватает ли ему? Он что-то ест? Там не опасный район? Ради того, чтобы совершенно безразлично поинтересоваться, мол, «как там Арс?» Антон начинает ужинать со всеми, хотя больше это похоже на пост-мортемные сюжеты для фото — живая и веселая семья рядом с трупом. Самое тупое во всем этом то, что Паша только отмахивается от его невзначайных попыток, хотя это скорее напоминает фирменные пытки — Антон, сам ему напиши и спроси! Антон сидит над страницей брата вк и гипнотизирует кружочек онлайна. Арсений заходит в соцсеть утром и вечером и сидит там как обычно, до трех ночи, а Антон сидит вместе, но не рядом, с ним. На выходных за несколько дней до Арсового дня рождения вся семья собирается к нему в гости, и под всей семьей имеется в виду все, кроме Антона — он отговаривается делами, сейшном, кладбищем, чем угодно. Паша неодобрительно хмыкает, пацаны недоуменно переглядываются. — Ты же не был у него ни разу за это время? — въедливо скорее констатирует факт, чем спрашивает, Дима. — Дим Палыч, можно подумать, мне заняться нечем. Входная дверь хлопает, и Антон идет в комнату, чтобы лечь на Арсову постель и постараться поспать. Он думает, что это уже не приколы — Антону правда не удается нормально заснуть в последнее время, и это ещё один плюс к его убитости и раздражительности. Он зарывается носом в Арсову подушку, надевает наушники и честно считает овечек — черных, потому что он сам как черная, неправильная, овца. Кое-как у него все-таки получается уснуть, но просыпается он спустя часа четыре разбитым как Наполеон при Ватерлоо — Дима любит читать учебники истории вслух. Он понуро выходит из комнаты, чтобы порыться в их ужасающе пустой аптечке, даром, что Паша — врач, он лечит словом, но его больной голове сейчас лучше бы аспирина, а не «это из детства». Антон и так знает всё про себя — он извращенец, у которого встает на брата, спасибо. С кухни раздаются голоса — все уже вернулись, похоже, от Арса, и Антон хочет зайти, чтобы хотя бы воды налить себе, но слышит имя Арсения и тормозит у прикрытой двери. — А прическу он сделал дурацкую, — весело ржет Сережа. — О, смотрите, специалист по дурацким прическам вещает, — поддевает его Дима. — Не, ну правда, совсем как телка после расставания. — Сереж, сколько раз тебе говорить не называть девушек телками, — укоризненно тянет Паша. — И как у тебя в голове только такие логические цепочки выстраиваются? — Да это их приколы — на любом бабском, в смысле, женском, паблике дофига таких шуток. — А что ты делаешь в бабских пабликах? — ехидно интересуется Дима Палыч. Они начинают переругиваться, и Антон досадливо сжимает кулаки, впиваясь ногтями в кожу — ему интересно про Арсения, про его прическу, про его квартиру, про его жизнь. Как он там? И объяснил ли семье, почему съехал, и на постоянно ли? Он вырывается из размышлений, как только слышит: — Ну Арс молодец, хорошая хата, конечно. Хотя я думал, что там реально студия, а у него ещё и спальня отдельно! А джакузи это? — Сережа хмыкает. — Спорим, он из него не вылезает? — Мне тоже понравилось! — подает голос Оксана. — Такое, с огонечками! — Ага, если бы он только кружки по углам не оставлял, вообще хорошо бы было, — удовлетворенно заявляет Паша. — Молодец, что решил съехать, надо бы вам самостоятельными уже становиться. — Так если он съехал, давайте я его место займу у них с Антоном в комнате? — вдруг заявляет Серега, и Антон уже не может не вмешаться. — А ну! — Он заходит на кухню. — Ничо никто не занимает. Может Арс вернется скоро.   Ему очень хочется, чтобы он не звучал до обидного жалко и безнадежно. — А чего это ты запрещаешь? И давно ты там шкерился под дверью? — возмущению Сережи, походу, нет конца. — Да ты храпишь как слоняра, — находится Антон, надеющийся, что он не покраснел на обвинении в подслушивании. — Это правда, — авторитетно поправляет очки Дима. — Поэтому переехать должен я. — Нет! — восклицает Антон и быстро соображает, что бы такого ответить на удивленные взгляды членов семьи. — Я музыку громко слушаю, буду тебе мешать учиться. И вообще, вы, что, оставите Окс одну с кем-то из вас? — Антон прав, — вмешивается Паша, и Антон ему благодарен, как никогда. — Арс пока не хочет, но у него нет работы, так что, возможно, он вернется, а мы лишнее время потратим на переезд. К тому же, я согласен — Окси привыкла спать в комнате с вами двумя. Он подхватывает дочку на руки и кружит по комнате — Оксана смеется, но, когда Паша ставит ее обратно на ноги, вдруг куксится: — Я скучаю по Арсе-ению, — плаксиво тянет она. — Не скучай, котенька, он же приедет скоро, — ласково отвечает Паша. — Арс приедет? — Антон пугается и спрашивает резко. — Когда? — На день рождения. Ты забыл, что ли? — разочарованно спрашивает Паша, и Антон не забыл — он думает только о брате вторую неделю подряд, но он боится встретиться с ним. — Он хотел у себя отмечать, но я уговорил его к нам — знал, что этот жук купится на то, что так ему не придется готовить и убираться. — Родитель пытается звучать недовольно, но голос такой, каким в мультиках озвучивают жирных котов. Антон потерянно кивает и идет налить себе воду из-под крана. Голова болит только сильнее.

***

За несколько дней до Арсова дня рождения Антон сидит на тупых сайтах с советами, что же подарить, и в конечном итоге решает, что легче всего ему будет собрать подарок самому. На балконе он отыскивает картонную коробку, пока никого нет, раскрашивает ее красками Оксаны и лепит побольше блесток и наклеек, а внутрь кладет экземпляр «Полярного экспресса», любимый черный кофе Арсения, его любимый ягодный гель, пакет с любимыми сосательными леденцами и лакрицей — в семье все ее ненавидели, поэтому не покупали, а Арс расстраивался, ему нравилась эта эбола — ещё он запихивает внутрь ароматические свечи, которые так обожает Арсений, и малиновый джем — мама в детстве делала, Арс всегда радовался — сейчас, правда, джем из магазина. Он заканчивает сборы подарка как раз накануне, критично осматривает результат работы и понимает, что даже конченому дебилу ясно — ничего более уродливого, чем эта коробка, покрашенная в красный и голубой с пятнами блесток, он не видел. Он чуть не плачет, но оберточной бумаги нет, магазины уже закрыты, а встреча с курьером, который должен будет доставить это убожество и дополнительно букет Арсу, назначена на раннее утро, чтобы Арсений не успел ещё уйти в универ. Антон смиряется с тем, что придется дарить так, но зато радуется, как легко ему удалось узнать новый адрес брата — всего лишь надо было залезть в Пашин планшет и полистать его переписку с Арсением. В процессе он обнаружил, что Арс пару раз спрашивал о нем, и у него сердце тогда чуть не выскочило от волнения, но переписка казалась безличной, ничего развернутого — пара упоминаний и краткие ответы Паши, что Антон выглядит как живой зомби, которые Арс оставлял без реакции. Всё двадцатое марта, начиная со встречи с курьером, он чувствует себя как на иголках — на этой неделе он наконец соизволил появиться в школе, поэтому еле высиживает уроки. Паша упомянул, что Арс приедет домой к восьми, но Антона не будет, они собираются у Эда на хате, и Антон долго уговаривал того позвать компанию, чтобы не сидеть и не мучиться в одиночку или вдвоем. Эд считает, что Антон в конец ебанулся, но, как настоящий друг, делает всё, что от него требуется — постоянно находится рядом и не ебет мозги, ждет, что Антон сам раздуплится. Когда прикатывают Сокол, Терн, Мьюз и Медведь, Антон первым бежит доставать доску Уиджи и вискарь, но духи говорят ему, что он еблан, и все ржут, потому что считают, что в этот раз духи явно правы. Антон смотрит на часы примерно каждые три минуты, и это невыносимо — он знает, что Арсений сейчас сидит на кухне на своей табуретке, подложив ногу под подбородок под неодобрительным взглядом Паши. Арсений наверняка отказывается от торта и пьет черный кофе на ночь, и у него новая прическа, и красивый затылок, и он каламбурит и глупит, заставляя всех смеяться, а он сидит на полу у Скруджи, и даже кот не хочет идти к нему на руки. Часы показывают 22:38, когда Антон не выдерживает, подскакивает, пишет Димке в телегу: «Арсений ушёл уже?» От Димы прилетает лаконичное: «Сидит ещё. Выгнать не можем» Антон собирается как сумасшедший, и все смотрят на него с жалостью, как на уебка — сам всех собрал, хоть и на чужой хате, сам первый и сваливает. Но Антону плевать — он должен извиниться перед Арсением, должен сказать, что он конченый, и что ему жаль, но он скучает по Арсу и обещает больше никогда не распускать руки, фантазию и нюни. Когда он едет в метро, Дима пишет, что Арсений собирается, и Антон чуть не давится воздухом, но ему недолго, может он успеет и сможет подвезти Арсения? Мысль о том, что можно будет провести с Арсом минут тридцать, или даже больше, наедине, вселяет в него дикий ужас, но от нее что-то нежное расползается внутри. Черт, Антон, ну что с тобой не так? Он бежит так, как никогда в жизни не бегал, легкие горят, даже голова немного кружится, зато Антон преодолевает расстояние между метро и домом в два раза быстрее обычного. Взлетая по лестнице, он думает только об одном: «Пожалуйстапожалуйстапожалуйста», но, когда Сережа открывает дверь, он понимает, что проебался. Антон не знает, как, но он чувствует, что Арсений уже ушел — Серый жрет торт, который держит одной рукой, а около двери в ванной стоит Паша, а Арса нет. — Арсений… — Антон задыхается, поэтому говорит прерывисто. — Где? — Да уехал минут пять назад на такси, — из-за того, что брат жует, половина слов непонятна. — Куда? — он понимает, что задает тупой вопрос, но от разочарования, как от холодной воды, сводит всё. — А я чо, знаю? Домой или к мужику очередному, он не отчитывался, — Сережа пожимает плечами и отходит, давая Антону наконец пройти. — К какому мужику? — выпаливает Антон с вызовом, и ловит на себе тяжелый взгляд Паши, поэтому тут же осекается. — А, похуй. — Антон! Следи за языком, — строго указывает родитель, и наконец удаляется в ванную. Антону бы за собой последить, но ему тошно — в зеркале видно его осунувшееся серое лицо и потухший взгляд. Он раздевается и, не моя руки, проходит в комнату, чтобы упасть лицом на кровать Арсения. Тут же залетает Оксанка и начинает прыгать, чуть не писаясь от радости, что Арсению понравились браслетик и бусики, которые она ему подарила. Видя, что брату всё равно, она обиженно топает ножкой и выбегает, зато заходит Дима. — Ты Арсению что-то подарил? — сурово спрашивает он, будто бы сразу готовясь к журению за заведомо отрицательный ответ. Антон не отвечает, так что Дима Палыч лишь тяжело вздыхает и выходит, закрыв дверь. Антон лежит так часа два, с чувством, с толком, с расстановкой коря себя за всё по новой и обсасывая болючую мысль о том, что Арсений поехал к парню, как бездомная собака любимую и единственную кость. На краю сознания мелочно зудит мысль, что и его неподписанный подарок с букетом Арс наверняка запишет на счет очередного поклонника, и это всё так паршиво. Он решается и достает телефон, чтобы открыть телегу — там с дней десять уже висит его одинокое «Нам надо поговорить», и он гипнотизирует сообщение глазами. Но внезапно Арсений появляется в сети, и Антон пугается, но не выходит — думает только, какой парень будет рад тому, что любовник зависает в половине первого в мессенджере, и эта мысль — предположение, что может и не у парня Арс вовсе — делает чуть лучше. Антон смотрит на синюю надпись «в сети» минут двадцать — интересно, с кем Арсений переписывается, но вдруг окно сообщений пополняется одним голосовым от брата, и Антон подскакивает на кровати — Арсений прислал ему гс! Он чуть не падает на ноги — в сообщении семнадцать секунд, что Арсений мог ему сказать? Антон не решается нажать на треугольничек, ходит по комнате, пялится как дурак на сообщение, будто бы видит такое впервые, горло от волнения перехватывает, он только собирается включить, как сообщение пропадает. Антон останавливается как вкопанный, чувствует, как бледнеет — не мог же он удалить случайно Арсово сообщение? Нет, он даже не касался экрана. Значит, это Арс. Он обессиленно опускается на пол — что было в том голосовом? Почему он не открыл сразу? Ебучий Дуров, зачем он придумал функцию удаления сообщений. Но вдруг экран опять загорается — в этот раз он не медлит, включает сразу, чтобы Арсений опять не передумал, ему необходимо слышать Арсов голос! «Антон, я ждал тебя. Хотел поблагодарить за подарок, я знаю, что это от тебя. Извини, пожалуйста. И спасибо». Арсений звучит искренне благодарно, голос тихий, но Антон проигрывает его ещё и ещё, на задворках сознания теплится мысль, что на заднем фоне не слышно посторонних звуков, может Арс всё-таки один. Он так увлекается прослушиванием сообщения, что пропускает момент, как Арсений, не дождавшись, видимо, ответа, выходит из сети. Он лихорадочно набирает «Не за что! С днём рождения, Арс!» — на часах уже почти половина второго двадцать первого марта, но у него ощущение, будто он снова может спокойно дышать. Единственное, что его ещё волнует перед тем, как он проваливается в сон, это то, что новое сообщение короче на несколько секунд, чем первое.

***

Следующие дни проходят получше — Антон потихоньку смиряется с собой, думает, что это всё не так уж и убийственно. В конце концов, Арсений не так сильно его ненавидит, раз написал — сказал — ну или делает вид, по крайней мере. С этим, наверное, можно жить? Да, он извращенец и урод, но то, что он возбуждается при виде брата, может и не так ужасно, раз он не видит этого брата. Арс прав, что уехал, так лучше для них обоих. Антону кажется, что это всё потому, что он впервые задумался о своей ориентации, понял, что его привлекают и парни тоже, а Арсений — просто единственный открытый гей в его окружении, и фантазировать о нем легче всего. К тому же брат всегда рядом, открытая полоска кожи между футболкой и домашними штанами, когда он делает свою дебильную зарядку по утрам, голые щиколотки, когда сидит, поджав ногу, за завтраком, острые ключицы в вырезе дурацкой розовой пижамы. Всё это рядом, всё это понятно, у него просто ужасно неправильно работает голова, и либидо зашкаливает, он мерзкий, но это его проблемы, и он постарается с этим справиться. Антон решает, что возьмет себя в руки и постарается сосредоточиться на том, что реально важно — на учебе и скором ЕГЭ и, может быть, даже поступит в хороший (хоть какой-то) вуз, желательно в другом городе — в Питер уедет или в Воронеж. Ебланоид — из Москвы в провинцию, но зато не будет смущать Арсения своим видом и присутствием. Ему, правда, после одиннадцати лет пинания хуев очень тяжело входить в колею, но рядом есть Дима, у которого экспресс-программа подготовки, и он с таким восторгом, как о ней, говорит только о Кате. Антон забивает себе голову задачками по алгебре, по обществознанию, Паша в восторге. Ещё у них у всех дурацкая аллергия вылезла — торт, купленный на Арсов день рождения, который они потом утром доедали, оказался с каким-то то ли красителем, то ли фруктом, от которого вся семья ходила в пятнах и чесалась потом несколько дней. Но Антон даже из-за аллергии не прогуливает школу и старается думать о хорошем, о будущем. Он скучает по Арсению и по-прежнему плохо спит, и ему по-прежнему тоскливо, но хотя бы истязать себя виной он перестает. И вином заливать горе тоже перестает, а то так и до алкоголизма недолго. В таком ритме проходит дней десять — на дворе уже апрель, погода потихоньку смягчается, и Антон тоже смягчается. Он не думает уже о себе как о чудовище, но об Арсении спрашивать не прекращает — сам писать ему всё ещё боится. Паша ничего не знает — Арс и ему не пишет, отговаривается занятостью, и родитель не видит в этом ничего странного. Зато Антон наконец понимает, почему не может спать, поймал себя на осознании, когда ворочался ночью. Причина в Арсе и его тихом сопении, к которому он за почти восемнадцать лет жизни так привык, что без него уже не может заснуть, но он покупает легкое снотворное в таблетках, и даже синяки под глазами слегка светлеют. В какой-то момент Антон думает, что ему надо провести еще один эксперимент, чтобы его наконец окончательно отпустило — он должен понять, что делать со своими желаниями и можно ли их контролировать. Он дожидается, пока вся семья уезжает впервые за сезон в Подмосковье к дедушке — Паша даже не спрашивает, поедет ли он, знает, что откажется. Когда квартира пустеет, Антон вытаскивает смазку из ванной, запирается, на всякий случай, у них в комнате, садится с ногами у Арсения на кровати — он так к ней привык, хоть постельное уже не пахнет братом, но это и к лучшему. Антон берет ноутбук и загружает порно — специально ищет гейское, спускает штаны с трусами и выдавливает смазку — без запаха в этот раз, скорее всего, Дима покупал. На экране два накаченных мужика целуются, и Антон смотрит спокойно, размазывая смазку по члену, ему не очень нравится, и он не понимает, почему. Скорее всего, просто порнушка ублюдская. Он думает, что, наверняка, у Арсения в закладках или в истории есть хорошая, открывает Арсов браузер — Антон сидит в Яндексе, а Арсений в Гугле, переходит на Диск, лениво листает папки с названиями предметов из универа и вдруг натыкается на одну под названием «работа». Он думает, что открывать ее — очевидно плохая идея, особенно в таком состоянии (с левой рукой, сжимающей член), но ему интересно, как же Арсений зарабатывает на жизнь, так что он кликает по иконке и охуевает — в папке фотографии, и они реально похожи на иконы, потому что у него благоговейно замирает дыхание. На фотках Арс, и он полуголый — Антон стонет, ну сука, за что? Почему работа Арсения действует на него так, как не действует порно — дыхание замирает, он нервно облизывает губы, и надо закрыть, надо закрыть и пойти под холодный душ, забыть это, наорать на Арсения, что нельзя хранить такие фотографии практически в открытом доступе, мало ли к кому они могут попасть — вот попали к главному извращенцу, и ему бы правда выйти из аккаунта Арсения, а не делать то, что он собирается, опять же будет винить себя и умирать от отвращения потом. Но это потом. Сейчас он сжимает твердеющий член сильнее, сглатывает, кликает по первой фотографии и смотрит на Арсения, на его опущенные ресницы, розовые щеки и слегка закушенную губу — на, казалось бы, невинную позу, но твердые, скорее всего, от холода, соски и напряженные мышцы пресса. Оглаживает взглядом выступающие косточки, Арс стоит полубоком и не очень видно шрам от аппендицита — но Антон знает, что он там, помнит, как ещё маленького Арсения забирали на скорой, а после он хвастался, что из него достали кота, которого он съел ещё котёнком, а Антон верил. Ему хочется провести кончиками пальцев по бледной коже, пробежаться по ребрам, по ключицам, он перелистывает на другое фото, осознавая, что всё это время сидел, задержав дыхание, специально легко проходится пальцами по члену, ему кажется, что Арсений бы сделал именно так, но он не думает, что Арс бы ответил на всё это, он не обманывает себя уже ни в чем, поэтому сосредотачивается только на своих воображаемых действиях. Антон в фантазии лижет Арсению шею, кусает в месте перехода в плечо, Арс сладко стонет и выгибается. Он переключает на следующую фотку, где руки Арсения лежат на краю джинсов, привлекая внимание к резинке трусов, и, наверное, это реклама нижнего белья — на следующем фото Арс стоит боком, прислонившись к стене и уже без джинсов, но поза не транслирует сексуальность, он просто не смотрит в камеру, а у Антона крышу сносит. У него приоткрывается рот, он представляет, как кусает Арса за сосок, как тот откликается на это тягучим высоким хныканьем, а после елозит под ним, пока Антон зализывает укус и дышит ему на грудь. Антону охуенно, и он думает, что это, наверное, неправильно, но почему же ему так хорошо? Он пролистывает остальные фото — они практически такие же невинные, меняется только ракурс и совсем немного позы, но тормозит на одной, где трусы — Арсения — сфотографировали практически вплотную. Рот наполняется слюной, Антон представляет, как берет Арса в рот, как оглаживает языком венки и облизывает головку — ему кажется, что она у Арсения розовая, но он не знает, не видел его голым лет с восьми. Следующие фото его добивают, там видна только упругая задница, и он не сдерживается, стонет в голос, воображая, как сжимает ее, а Арс прогибается и подается назад — к нему в руки. Антон не выдерживает и кончает, запачкав ноутбук — сперма стекает по экрану, по фото Арсения, и Антон снова закрывает лицо ладонями — плевать, где они только что были. Это отвратительно, он отвратителен, но в этот раз он не чувствует такого стыда, как в прошлый. Возможно, всё дело в том, что тогда он буквально своими руками заставил Арсения кончить по-настоящему, а сейчас никто не знает о том, что он делает. А может он просто прошел все стадии принятия и теперь его больному, гнилому мозгу кажется, что дрочить на брата — нормально? Он тянется за салфетками и понуро вытирает следы, а после выходит из Арсова аккаунта и удаляет его из ноутбука, чтобы соблазна повторить не было. Ему точно надо нормально сдать экзамены и свалить подальше. Хотя сейчас он почти уверен, что это не поможет и представлять Арсения в своих сексуальных фантазиях он не перестанет.