Гвоздика

      Утром следующего дня Гию вернулся в таверну уставшим, неудовлетворенным и раздраженным. Если бы Танджиро знал его дольше, то смог бы с полной уверенностью сказать, что тот в гневе.              — Томиока-сан? — тихо подошел к парню Танджи, аккуратно трогая за плечо. Охотник вернулся с патруля около сорока минут назад, сел за дальний столик, и не двигался все это время.              Яхаба, который стоял за барной стойкой и обслуживал немногих посетителей, внимательно прислушивался к разговору.              — Томи…              — Я патрулировал всю деревню, — медленно произнес парень, держа кружку с чаем обеими руками, грозя раскрошить ее, — Я был на месте, где нашли детей. Я осмотрел все, максимально обострил все чувства. Но они погибли, — он посмотрел на демона и потянул к нему руку через стол, будто ища поддержку, — Они погибли, Камадо-сан. Я был в паре метров от дома этой пожилой пары, когда услышал стук падающего тела. Сначала одного, потом другого. Уже через секунду я был в доме…              Он ненадолго замолчал, сильнее стиснув предплечье демона. Танджиро подал Яхабе знак, чтобы тот принес выпить, и попытался остановить Гию от рассказа подробностей, но тот продолжил:              — Они лежали вместе, будто легли спать. Мужчина держал женщину за руку, и они еще были живы, когда я подошел к ним. Они были еще живы, Камадо-сан! Я пытался как-то перевязать рану, но… Его торс… Камадо-сан, как бы я перевязал живот? Как, если вторая половина находится у… Камадо-сан, он поменял их… части… части тела местами…              Наконец, выговорившись, он окончательно замолк, принимая бокал спиртного из рук Яхабы. Выпив, он моментально отключился, упав головой на столик, провалившись в небытие.              Танджиро аккуратно разжал пальцы парня и встал со стула, подходя к барной стойке, по пути улыбаясь посетителям, но на душе у него было гадко.              Да, демоны не отличались уважением к людям, но так играться… Даже Музан не позволял своим демонам творить такие зверства с едой. Конечно, если у тебя были личные счеты с кем-либо, это одно. Но обычно еда, даже в их случае, была на вес золота. Если бы каждый демон, которых в Токио, Японией и за морем было предостаточно, съедал бы каждый день человека, а то и больше, еда бы закончилась. Поэтому действовать так было позволено лишь тем, кому дал добро высший демон, а именно Кибуцуджи, или хотя бы высшие луны.              Убить ради убийства разрешалось лишь тогда, рядом присутствует демон, нуждающийся в пище.              Установил такие правила Музан еще четыреста лет назад, когда популяция людей начинала стремительно падать. Недовольных было много, однако есть демонов мог лишь Музан, о чем он прямо и сказал. Возражений больше ни у кого не имелось.              Однако то, что случилось этой ночью, явно указывало на пренебрежение этим запретом. Поэтому Кибуцуджи, как только взглянул на тела, срочно отбыл куда-то, не сказав ничего Танджиро, лишь взяв с того слово остаться в живых и никуда не ходить. Танджи слово дал, и теперь, когда вокруг происходят намеки на переворот, спокойно тер на тысячный раз столешницу, наливал посетителям саке, разрезая мясо для блюд и успокаивающе улыбался Яхабе.              Слепец же получил довольно понятный приказ: с парня глаз не спускать, никуда не отпускать и ходить с ним везде.              Про охотника забыли все, кроме Танджиро и, как ни странно, Яхабы. Тот аккуратно перенес Гию в гостевую комнату, накрывая одеялом. Он долго вглядывался в лицо Томиоки, подмечая небольшой шрам на шее. Разглядывая его, он не заметил, что оставил Танджиро одного на слишком долгое время. Поспешив вниз в зал, он остановился на середине лестницы. Что-то насторожило его. Аккуратно спускаясь по скрипучей лестнице, он пытался понять, что произошло. Что-то было не так.              Скрип!              Всегда, когда таверна открыта, скрип ступеней не слышен, его перекрывает шум посетителей, звон стукающихся кружек и потрескивание огня в камине.              Перепрыгивая через три ступени сразу, он вбежал в зал, вытягивая руки вперед, разглядывая помещение.              — Почему стало так тих… Демон!              Яхаба стремительно развернулся, отпрыгивая от летящего на него клинка, пущенного Томиокой.              Гию проснулся от пристального взгляда, но, не обнаружив в комнате никого, устало поднялся, привычно хватая клинок ничирин. Как хрупкий Танджиро поднял его на второй этаж, непонятно, но удивляться было некогда. Долго горевать по людям, которых он не успел спасти, нельзя, нужно продумать план по поиску демона.              Открыв дверь комнаты, Томиока тут же почувствовал запах демона. Судя по остроте, тот был в одном с ним помещении. Слетев вниз по лестнице, Гию замер.              Около двадцати тел, все лежали на полу с пеной у рта, рядом с ними были осколки от кружек или тарелок. Какие-то впились в лица тем, кто упал головой на посуду. А посреди всего этого хаоса стоял Яхаба, от которого так сильно веяло демоном, что Томиока не сразу понял, что произошло, даже пытался спросить у слепца, но, когда тот развернулся, увидел глаза, торчащие у него из ладоней.              Все встало на места.              Проклятое место.              Чувствуя непрошенные слезы, что собрались в глазах, мешая обзору, стало еще противнее. Томиока лишь поудобнее перехватил клинок, заводя руку для броска.              Мерзкое место.       

*.*.*

             Музан стремительно передвигался в сторону Токио. До дома Убуяшики было еще пять минут пути, когда к нему присоединились Аказа и Доума.              — Кокушибо нашел их местоположение, господин, — сказал Аказа, еле поспевая за Музаном. Доума сидел у третьей высшей на спине, так как был самым медленным из всех высший лун.              — Где? — коротко спросил Музан.              — Йокогама. Недалеко от города есть небольшая деревня. Там они и сидят, господин.              — Кокушибо пытался проникнуть в их логово, но я остановил его, господин, — прокричал Доума. Они пробегали небольшую, но громкую речушку, максимально срезая путь до Убуяшики.              — Неплохо, Доума, — похвалил Музан демона, который победно посмотрел на Аказу, за что получил короткий, но ощутимый тычок в ребра острым локтем.              За милю от дома друга Кибуцуджи почуял охотников. Их было четверо, но все, судя по запаху, были столпами. В любое другое время Музан бы с удовольствием поигрался бы с детьми Убуяшики, но сейчас настроения не было. Послав демонов разбираться с охотниками, но не убивать, он приблизился к дому.              У входа стоял столп. Его волосы были седыми, а шрамы, пересекавшие все открытые места кожи, были плохи. Кое-какие кровоточили и были свежими, какие-то заросли неровными шрамами, другие — гнили. По всем прикидкам парню оставалось немного, но, учитывая, что на их стороне гадин-Тамаё, вероятность скорой смерти существенно уменьшается.              — Уйди, человек. У меня не так много времени, чтобы возиться еще и с тобой.              — Как будто я стану тебя слушать, грязное отродье, — сквозь зубы прошипел охотник. Поудобнее перехватив меч, он направил его на Музана. Меч показался каким-то знакомым, но, убив столько охотников, сколько он, вполне вероятно, что он просто обознался.              «Дьявол свидетель, Танджи, я давал ему шанс» — пронеслось в голове Кибуцуджи. Он снял перчатки, подаренные Танджиро на первую годовщину их знакомства, и только выпустил когти, как сзади на плечо парня опустилась обезображенная болезнью рука.              — Санеми-кун, прошу, отойди.              — Позвольте ослушаться приказа, Ояката-сама. Я не могу оставить…              — Не стоило так грубо затыкать его, Музан, — тихо произнес Кагая, заваливаясь на бок. Поднятие с кровати заняло у него много сил, а передвижение без поддержки, казалось, еще больше ускорило развитие болезни. Но оставить свое дитя на растерзание злому и нетерпеливому другу детства он не мог.              — Не следовало тебе вставать, Убуяшики, — огорченно проговорил Музан, подхватывая друга одной рукой, второй держа за волосы потерявшего сознание от удара столпа. Кагая, нахмурившись, ничего не сказал, но укоризненно посмотрел на демона слепым взглядом.              Уложив парня на татами, Музан влил в его рот лечебный напиток Тамаё и, проведя костяшками пальцев по щеке, пытался еще раз, последний, предложить Убуяшики исцеление, но тот его опередил. Эта улыбка, пропитанная словами «Я знаю, что ты пытаешься мне сказать, но ответ не поменялся» заставила сердца Музана пропустить удар. Его первый друг умирал на глазах, с каждым днем и часом чувствуя себя все хуже, а лекарство, которого у Музана в запасе как минимум шесть литров, отвергается.              — Несколько часов назад в моей деревне убили двоих людей. На глазах у твоего охотника и моего демона, — Музан попытался отвлечься, кратко пересказывая события этого вечера. Только подумать можно, все произошло в семь вечера. В это время люди в больших городах, таких как Токио и Осака, собираются на прогулки, выходят из своих домов. На улицах так людно, что пройти мимо и никого не задеть невозможно. Даже в их деревне в это время есть несколько людей и детей, гуляющих по переулкам. И именно это время выбрал смертник.              — У него какие-то способности…              — У него нет запаха. Запаха демона, — пояснил появившийся Доума, — А так же он может становиться невидимым. Я знаю многих демонов, человек, но ни здесь, ни за морем, никто не обладает такой способностью.              — Я знаю, что с помощью воронов твоя семья поддерживает связь с другими кланами охотников, Кагая.              — Если ты пришел ко мне, чтобы узнать лишь это, спешу тебя огорчить, друг мой, — с силой проговорил Убуяшики, теряя остатки своих сил, — Я не слышал о таких демонах, Музан. А теперь, — его речь прервал ужасный кашель. Кибуцуджи хотел было подойти, но жена Кагая была быстрее. Она обняла мужа, положив его голову к себе на плечо. Кашляя кровью и кусками чего-то кроваво-белого, он посмотрел на Музана, поманив его ослабшей рукой.              — Я люблю тебя, друг мой, — хрипло прошептал Убуяшики. Музан прикрыв глаза, прислонил лоб ко лбу бывшего охотника.              — И я люблю тебя, Кагая. Приду на твою могилу.              Кагая тихо рассмеялся, прижавшись к жене.              Кибуцуджи здесь делать было больше нечего. Выйдя из дома, он щелкнул пальцем, призывая Доуму, стоявшего рядом с деревом, недалеко от дома, и Аказу, который появился с небольшими порезами и в веселом расположении духа. На него всегда положительно действовали драки.              — Присоединяйтесь к Кокушибо и следите за врагом. Я дам понять, когда нужно начать порку.              Демоны исчезли, а Музан поспешил обратно домой. Его не отпускало плохое предчувствие. С Танджи станется отправиться за вампиром, с его-то нюхом.       

*.*.*

             Однако прибыв в деревню и зайдя в таверну, он никак не ожидал, что ему придется ловить Яхабу, который решил научиться летать. Удивили и валявшиеся посетители, ни у одного из которых не наблюдалось признаков жизни.              Поймав клинок, которым Гию пытался отрезать Музану голову, демон бросил Яхабу на пол и схватил за шею охотника, припечатав его к стене.              — Я не чувствую присутствия Танджиро, — медленно проговорил Музан, отбирая клинок из рук Томиоки, бросая его в Яхабу, — Если ты прямо сейчас не скажешь мне, где он, я самолично выпотрошу тебя, наплевав на запрет Убуяшики.              На имени Оякаты-сама у Гию расширились глаза, он попытался спросить, откуда тот знает Кагая, но сказал совершенно другое:              — Вы демоны, — из-за сдавившей горло руки получилось прохрипеть только «Ымоы», но Музан понял.              — Да, а ты охотник. Но это не мешало тебе пару часов назад ворковать с Яхабой, человек. Повторяю, где Танджиро?              — Яеаю.              Музан выпустил его и отошел к барной стойке. Только он хотел сжать дерево до состояния мелкой крошки, как заметил клочок бумаги, лежавший на мокрой тряпке. Схватив его, он пробежался глазами по неровно начирканным иероглифам и пулей выбежал из полуразрушенного здания своего дома.              Яхаба, все еще недоверчиво поглядывая на охотника, приблизился к стойке. Томиока, не до конца отошедший от шока перед смертью, так же пытался подойти, но ноги его подвели, и он почти упал коленями на разбитое стекло. Удержал его тот же Яхаба, которого пытались ударить, но из-за слабости ничего не вышло.              Так, держась за демона и не испытывая особого желания убить, Томиока доплелся до стойки, на которую в спешке бросил записку Му.       

«Кибуцуджи, как насчет чая с гвоздикой и вишней в шоколаде?»