Пески Древней Арабии

       — Кто посмел потревожить мой сон? — пророкотал громовой голос, исходящий из разинутого каменного зева. Абу с писком вцепился в безрукавку хозяина, а сам юноша похолодел от страха. Все наставления визиря мигом вылетели у него из головы.       Аладдин представил как эта пасть захлопнется, а он и Абу погибнут в один миг. Юноше стало так жутко, что не знай Ал о стоящих позади воинах визиря, он сбежал бы, забыв о сокровищах. Голос Джафара и сильный тычок в спину вывели юношу из ступора. Когда Аладдин ошарашено уставился на визиря, Джафар поднял посох и глядя в глаза, зашептал что-то, после чего к юноше вернулась былая решимость.        — Подойди поближе и громко назови своё имя, — произнёс Джафар, юноше почудилось, что глаза визиря на миг вспыхнули синевато-белым. — Ничего не бойся, алмаз неограненный, магия указала на тебя, а магия не ошибается.        — Магия не ошибается, — послушно сказал Аладдин и бодро двинулся вперед. Ободренный его примером, Абу засеменил следом.        — Я Аладдин, — как можно громче произнёс юноша, глядя в разинутую пасть пещеры. Страх исчез, Аладдин чувствовал себя, как во сне, а во снах он был храбрее, чем в обычной жизни. Приглядевшись, он решил, что каменная морда напоминала ему голову огромной дикой кошки вроде пантеры или полосатого тигра из далекого Инда, Земли Тысячи Богов. В Аграбе был один такой зверь, любимец дочери султана…       Когда из пасти внезапно вырвался яркий сноп искр, Аладдин невольно отшатнулся, но ничего не случилось. Похоже, он прошёл испытание, в чем бы оно не заключалось. Юноша испытал облегчение и стер со лба выступивший пот.        — Вперёд, — в могучем голосе, шедшем из озаренных колдовским светом глубин пещеры,Аладдину послышались покровительственные нотки. — Но помни, что ты не должен дотрагиваться ни до чего, кроме лампы!       Ночная пустыня, негромкое ржание коней, молчаливые гвардейцы визиря в чешуйчатых панцирях под плащами, визирь с затейливым посохом, одетый наподобие шейхов пустнынников, вырубленный в виде разинувшего пасть тигра вход в пещеру сокровищ…это походило скорее на диковинный сон, вроде тех, что порой снились одинокому сироте.       Это случалось нечасто, но иногда Аладдину снились удивительные истории о далёких землях, великих битвах, жутких монстрах и несметных богатствах. Во снах он переносился из полуразвалившегося дома, где он укрывался, в стан лихих удальцов, шедших от победы к победе, смеющихся над опасностью и славивших всемогущего Ормазда, бога, которому молились кочевники и жители Эль-Хайекка.       Это были смуглые, суровые чернобородые воины в развевающихся одеяниях, чьи круглые шлемы были обмотаны полосами ткани так, что не торчи на верхушке острый стальной шпиль, Аладдин принял бы их за обычные тюрбаны. Знамя этих конников было чёрным, а нес его юноша с повязкой на глазах, ни на шаг не отстававший в бою от предводителя.       В этих снах Аладдин был не просто одним из этих грозных сыновей пустыни, он был их предводителем — Аль-Муктаром. Где бы не сражались воины на белых скакунах, везде их ждала удача, будь то атаки на купеческие караваны, схватки с гротескными зеленокожими монстрами, ходячими мертвецами или битвы со светлокожими людьми в нелепой одежде и странных тяжелых доспехах.        — Аль-Муктар! Аль-Муктар! — восклицали конники, стремительно врубаясь в ряды врагов, точно злые духи пустыни и столь же стремительно ускользая от ответного удара, осыпая преследователей стрелами из тугих луков.        Аладдин словно бы наблюдал за тем, как идёт бой, он выкрикивал команды и отдавал распоряжения, скакал на коне и рубился сияющей саблей. Он смотрел глазами Аль-Муктара, завороженно наблюдая за подвигами воителя. Кто знает, может это и есть настоящая жизнь, а тяжёлые будни в Аграбе лишь сон Аль-Муктара, который переел на пиру сладких, тающих во рту фиников по случаю очередной победы?       Если так, то сон Аль-Муктару снился неважный.Аладдин был обычным уличным воришкой или «мерзким крысенышем», как его именовали стражники. Возможно, в другом городе он и смог бы начать честную жизнь, но только не в Аграбе. Он слышал, что людей,попытавшихся бесплатно пробраться на корабль капитан имеет право заковать в кандалы и продать в рабство.       Можно попробовать наняться юнгой на торговый корабль, но как быть, если капитан прикажет оставить на берегу Абу? Абу был его единственным другом, прежде он мог бы сказать, что друзей у него было побольше, но неудачная попытка похитить сокровище из храма все изменила. Его предали, камень оказался не так-то прост, а Аладдин чудом сумел спастись от печальной участи своих нечестных подельников…       Аладдину оставалось лишь предаваться пустым мечтам о дальних странствиях, глядя на стоящие в гавани купеческие дхоу с косыми парусами, готовящиеся отплыть из Аграбы на юг, в Медийский залив, или на север, в порты Эсталии, а может и вовсе в далекую страну закованных в железо всадников, которые поклоняются какой-то чаше.       Море манило его своими лазурными, теплыми волнами, манило свежим порывистым бризом и мерным гулом. Манило далекими землями за горизонтом, полными чудес и сокровищ. Отец тоже грезил морем, пожалуй, это все, что Ал знал о своём отце кроме имени. Корабль, на котором Касим пенил волны, так и не вернулся в гавань Аграбы. Это случилось вскоре после рождения Аладдина.       Дядя, одинокий желчный старик, который один воспитывал Ала, чья мать умерла во время родов, рассказывал, что Касим был кормчим одного из тех дхоу, что пропали, уйдя на закат искать золотые города за морем. Дядя говорил, что никаких земель на западе нет, а есть там лишь край земли, откуда не возвращаются. Дядя был портным и ненавидел море.       Когда же и дядя умер, Аладдин оказался на улице. Тогда он и пристал к труппе странствующих актеров. Мальчик не сразу понял, что на самом деле большая часть дохода им приносило воровство. По большому счёту, Аладдин не жаловался, пока при похищении из храма его не попытались предать. С тех пор Ал зарекся покушаться на что-то, что не было нужно ему или Абу для пропитания.       Однако воровать,даже по-мелкому, в Аграбе было занятием небезопасным не только из-за стражников и недовольных кражами уличных торговцев. Ходили слухи о загадочном ночном владыке Аграбы, который правил всеми преступниками города. Аладдин опасался, что однажды проснется от прикосновения лезвия кинжала к горлу и тихого предложения «немного поработать».       Поэтому Ал подумывал все же наняться на корабль. Одно дело стащить немного еды, а другое красть драгоценности и секреты для какого-нибудь негодяя, рядом с которым Азиз просто добряк. И хорошо, если не придётся убивать по прихоти этого «теневого эмира». Добром это не кончится, уж лучше рискнуть и пойти по пути отца. Труд морехода опасен, но честен, а Касим был бы рад такому выбору сына…       Аладдин ошибся, попался он не «теневому эмиру», а стражникам султана, причем из-за собственной глупости и желания произвести впечатление на спасенную им от расправы на базаре дворцовую служанку. Проникнуть во дворец им с Абу удалось, но вот покинуть его у них уже не получилось. Когда Аладдина бросили в камеру, он понял, что ему конец. Удача отвернулась от него.       Юноша, избитый и разлученный с Абу, долго не мог уснуть в холодной камере, пока не забылся беспокойным сном, в котором был и Аль-Муктар, но его отряд бился не на жизнь на улицах горящего города с ходящими как люди крысами, вооруженными ржавыми клинками и стрелявших из железных труб зелёным огнём. Ал в ужасе проснулся, когда знаменосец рухнул с коня после такого выстрела.       Потом он все же заснул, но почти сразу же его бесцеремонно разбудили стражники и привели в комнату, полную жутковатого вида пыточных устройств. Палачи уже собирались вздернуть «для начала» Аладдина на дыбе, перебрасываясь шутками по поводу телосложения пленника и разговорами о его грехах. К своему ужасу, Аладдин понял, что его приняли за наемного убийцу, подосланного к дочери султана.       От пытки Аладдина избавил внезапно вошедший в камеру в сопровождении дворцовых стражников высокий худощавый вельможа, всего парой фраз освободивший юношу от мучителей и отославший из комнаты как палачей, так и воинов. Предстоял допрос, но Аладдин был рад и той отсрочке, что получил. Правда, напоследок палачи приковали его руки и ноги цепями к массивному креслу.        — Что привело тебя, о неразумный юноша, во дворец? — спросил вельможа. Он был одет в длинный халат из чёрного шелка, перехваченный широким алым поясом, на самоцветную застежку тюрбана можно было купить целый дом, а длинный посох с навершием в виде капюшона кобры придавал ему вид чародея.        — Любовь, о милосердный господин, — произнёс Аладдин. — Любовь и желание вернуть потерянное. Я не знаю ее имени, но она одна из служанок принцессы. Мне показалось, что вернуть ей браслет…        — Служанка? Браслет? — весело переспросил вельможа. — Нет, это была не служанка. Есть у нашей принцессы такая милая причуда, она ходит переодетая среди простолюдинов, как ходил в Ширабаде ее дед по матери, султан Рашид-аль-Харун. И, как и он, она порой раздает кое-кому из бедняков дорогие подарки… скажем, золотые браслеты.        — Так это была игра…господин? — Аладдин покосился на вельможу, не оскорбился ли он, но он лишь печально улыбнулся. У вельможи было умное худое лицо, обрамленное усами и тонкой холеной бородкой, несмотря на богатые одежды, он казался усталым.        — Да, Аладдин, это была игра, — произнёс вельможа. — Мне не хочется карать смертью за твою же доброту, пусть твои прежние прегрешения могут обеспечить тебе дорогу на рудник или усекновение руки. На твой выбор, ибо султан, да продлятся его дни, милосердно позволил преступникам самим выбирать себе наказание, даже выбрать, какую руку им предстоит потерять.        — Вы…вы знаете моё имя? — глупо спросил Аладдин, не сразу сообразив, что ему вот-вот придётся решить, хочет ли он провести остаток жизни, с киркой в руках добывая золото для султана, или же подставить палачу правую руку.        — Конечно, Аладдин, — вздохнул вельможа. — Я ведь великий визирь, мне положено все знать, все видеть и вершить правосудие от имени султана. Но ты славный юноша с добрым сердцем и я могу спасти тебя от казни или рудника, я могу сделать тебя богачом. Мне нужна помощь в одном нелегком деле…       Вот почему Аладдин и Абу шли к полной зачарованных сокровищ пещере. Визирь Аграбы был могущественным магом и с помощью волшебного хрустального шара увидел того, кто мог бы помочь ему раздобыть кое-что, что скрывала Пещера Чудес, творение колдуна из давно позабытого царства. Никто из одаренных магией не мог пройти живым под каменными клыками входа, но обычный человек имел шанс.       Великому визирю был нужен артефакт, бессильный в руках обычного человека, но способный в руках мага творить чудеса. Причуда древнего чародея заключалась в том, что артефакт был на первый взгляд обычной масляной лампой. Пещера Чудес являлась ее хранилищем и ловушкой для искателей сокровищ. Кроме лампы, оттуда нельзя было вынести ничего, стоило взять хоть одну монетку и ты замурован навеки.       Однако как только Аладдин с лампой покинет пещеру, защитные заклинания потеряют силу и все сокровища можно будет безбоязненно забрать. Джафар объяснил, что ни в коем случае не надо тереть лампу, иначе на волю вырвется могучий ифрит, укротить которого может лишь очень сильный чародей. Такой, как Джафар ибн Яхья, великий визирь султана Аграбы и спаситель Аладдина.       За золото не купишь любовь дочери султана, но Аладдин устал от жизни базарного воришки и мечтал о чем-то большем. В разговоре с Джафаром в темнице юноша проболтался ему и о том, что влюбился в Жасмин с первого взгляда, и о том, что хотел бы стать морским капитаном, и о похождениях с Азизом. Разве что о своих снах он смолчал, даже глядя в кроваво-красные глаза змеиного посоха…        — Нет, Абу, мы должны забрать только лампу, — строго крикнул Аладдин обезьянке.Золото было здесь повсюду: кувшины, вазы, статуи, груды монет и украшений, а вдоль стен стояли открытые сундуки с самоцветами. Аладдин зачем-то пытался сосчитать сундуки, но сбился со счёта, когда Абу протягивал лапку к одному из них. — Ты же не хочешь остаться здесь навсегда, маленький проказник?        — И-ки-ки-ки! — недовольно заверещал Абу, но послушно вернулся к хозяину. Прежде, чем Аладдин отчитал его, Абу с воплем кинулся ему на руки, как оказалось, испугавшись пурпурного ковра с золотыми кистями, ползшего за ними, как живой. Юноша нервно рассмеялся, когда увидел, что коврик от их воплей сам спрятался за груду золотых монет, не уступавшую в высоте небольшому бархану.        — Не бойся, мы не тронем тебя, — доброжелательно сказал Аладдин. — Мы просто ищем медную масляную лампу, никакие сокровища нам не нужны. Может быть, ты подскажешь нам, где она лежит, о волшебнейший из всех ковров?       К его удивлению, коврик вылез из укрытия и зажестикулировал кисточками, точно руками. Аладдин не сразу вернул на место отвисшую челюсть, когда ковёр похлопал его по плечу и полетел вперёд, указывая им направление. Им с Абу ничего не оставалось, как следовать за нежданным помощником. Юноша слышал сказки о волшебных коврах, на которых летают укротившие духа воздуха маги, но он считал это выдумкой.       Они шли по проходу между груд несметных богатств, казалось, пещера бесконечна и может вместить весь большой базар Аграбы, но настал момент, когда юноша и обезьянка подошли к выходу, ведущему в ещё одну пещеру. Пройдя туда, Аладдин потрясенно ахнул.       Посреди огромной пещеры, залитой мягким серебристым светом, было самое настоящее озеро, окружавшее островок с небольшой колонной, на вершине которой поблескивала лампа. К вершине колонны вела лестница, но вот чтобы добраться до острова, пришлось бы переплыть озеро. Но когда Аладдин нерешительно подошёл к краю берега, со дна озера поднялся каменный мостик, ведущий на остров.       Собравшись с духом, Аладдин перебрался на другой берег и начал подниматься наверх по лестнице, пока не добрался до вершины, где на небольшом постаменте стояла медная лампа, самая обычная, даже немного помятая. Осторожно взяв ее за ручку, юноша заметил на ней непонятные закорючки. Пожав плечами, он засунул ее в висевший на левом боку мешок, куда прежде складывал ворованную еду.        — Вот и все, приятель… Абу, только не это, не трогай камень! — в панике закричал юноша, видя как обезьянка подошла к огромной статуе, изображавшей могучего обезьяньего бога, а затем проворно сцапала алый рубин, лежавшей в руке божества. Коврик всплеснул кистями, совершенно, как человек…        — Предатели, — гневно загремел голос незримого хранителя сокровищ, с потолка посыпались мелкие камни, вода в озере забурлила, а колонна под Аладдином ощутимо задрожала. — Вы покусились на зачарованное сокровище и никогда больше не увидите солнечного света!       Лестница под юношей превратилась в желоб и Аладдин понесся вниз, туда, где вместо лазурной глади уже разливались огненные потоки. Закрыв глаза и шепча все известные ему молитвы, юноша приготовился к мучительной смерти, когда понял, что летит. Ковёр подхватил его и понес туда, где вопил на скальном выступе перепуганный Абу.       В последний миг спасший Абу от участи быть поджаренным живьем, ковёр стремительно помчал их к выходу под камнепадом, а внизу разверзшиеся недра жадно пожирали те богатства, которыми Аладдин и Абу ещё недавно восхищались. До выхода совсем немного, вот уже видны ступеньки той лестницы, по которой они спускались к сокровищам от тигровой пасти…       Они зря радовались, крупный обломок скалы придавил ковёр почти у самого выхода, едва не разможжив беглецов. Чудом выжившие Аладдин и Абу припустили вверх, туда, где ещё стояла лестница. Проворная обезьянка успела выскочить, но когда Аладдин одним прыжком достиг верха лестницы, ступени позади обрушились и юноша с трудом удержался на краю пропасти.        — Помогите! — отчаянно закричал Аладдин. Как ни удивительно, его услышали.        — Наконец-то, — произнёс Джафар, возникая как чёрный призрак над скорчившимся на краю пропасти юношей. — Зачем ты трогал сокровища, не мог немного подождать?        — Это не я, это Абу, — ответил Аладдин. — Помогите же…        — Разумеется, — проворчал визирь, помогая ему подняться. — Надеюсь, ты не потерял лампу?        — Лампу? — пробормотал Аладдин. Он сунул руку за пазуху и облегченно вздохнул. Трофей спокойно лежал в затянутом кожаным шнурком мешке. Юноша вытащил лампу на свет и протянул визирю. — Вот, как и договаривались…постойте, а как же моя награда?        — Награда? — усмехнулся Джафар. — Помнится, я обещал тебе часть золота из Пещеры Чудес, но знаешь, забирай-ка его целиком, я сегодня щедрый. Радуйся, мальчик, теперь ты богаче любого султана…       С этими словами визирь метко ударил юношу своим посохом в грудь и Аладдин с отчаянным криком сорвался в грохочущие недра горы. В это же мгновение сзади на Джафара с воинственным кличем прыгнул Абу, но визирь после недолгой борьбы отправил обезьянку вслед за хозяином. Но всего через мгновение Джафар разразился злобной бранью, осознав,что во время потасовки заветная лампа исчезла.