Пески Древней Арабии

       — Одно твоё слово — и я могу отправить этих пахучих негодников куда угодно, — с усмешкой произнёс бритоголовый великан с холеными усами и короткой бородкой. Он с любопытством смотрел на сидящего напротив него молодого арабийца. За стенами белого шатра тысячи верных ему воинов, но здесь они одни, не считая Коврика, конечно. — По старой дружбе, хо-хо. «Не убивать» не значит не отправлять в Люстрию…        — Нет, — после короткой паузы сказал юноша. Он не стал прибавлять, что отправив его на несколько лет в прошлое, джинн порядком его разозлил. Что поделать, это входило в план джинна, как сделать из Ала пророка, да и набраться опыта ему не мешало. Хотя с «чудесами» Джинн ему помог. — Будет поединок. Норскийцы кровожадные пираты, но на брошенный вызов их вождь должен будет ответить.       Джинн коротко хохотнул: «На его месте я бы не отказался. Без обид, приятель, такому бородатому головорезу в рогатом шлеме, который привёл сюда эту армию, ты на один зуб. Подвоха он не заприметит. Вот и мой подарок тебе пригодится…»       Подарок действительно пригодился, а драккары норскийцев убрались на север, позволив жителям Аграбы вздохнуть с облегчением. Правда, никуда не делись станы кочевников и закутанные в чёрное всадники по-прежнему патрулировали окрестности города, нервируя его правителя. Большая часть армии султана была далеко и присутствие озлобленной орды грозило многими бедами землям Аграбы.       Султан предпочёл согласиться с предложением Ала и завтра тот официально посватается к его дочери. Вождю хрупкого кочевого воинства надо идти от победы к победе, если он хочет сохранить свою власть. Брак с наследницей Аграбы можно считать победой, тем более, настоящая война только начинается. Разумеется, визирь начнёт вставлять палки в колёса, но джинн считал скучной игру, где твой противник слаб и глуп.       Пусть Джафар сделает свой ход, а Ал постарается ему ответить. Джинн теперь волен быть могучим наблюдателем, который вмешается при необходимости, но предпочтет, чтобы подопечный поработал мозгами сам. Хотя от магических атак, отравы, кинжалов убийц и тому подобного он его защитит. Воскрешать джинн не мог, но не позволить раньше времени спровадить Ала на тот свет был способен…       Оставшись один в предоставленном ему как «советнику Аль-Заратустри» шатре, джинн перекусил фигами и овечьим сыром, запив это крепким напитком из сорго. Не то чтобы ему действительно была нужна еда, но иллюзия человечности была его второй натурой. Хотя иногда он уставал от того, что приходилось изображать из себя могучего чародея, грозного военачальника или изможденного постом дервиша.       Обычные элементали обладали лишь подобием сознания, но Джинн был редким исключением, а возможно, последним в своём роде существом. Человек мог бы свихнуться от осознания этого факта, но Джинн научился видеть в этом плюсы. Быть уникальным оказалось весьма занятно, а если наскучит, он может принять вполне человеческий облик. Но сейчас…       Джинн уселся на ковер, скрестил руки на груди и вновь принял привычный синеватый цвет. Он вспомнил о днях, когда герои были героями, колдуны — колдунами, а завоеватели из захудалых царств создавали империи. Долгое сидение в лампе навевало скуку, а почти неограниченная мощь была бесполезна, пока он был заточён. Мог этот мальчик с толпой пустынных налётчиков стать новым Алкадизаром Завоевателем?       Вера в Ормазда не удивляла Джинна. Казалось, ещё вчера светловолосый сын вождя варварского племени с берегов Рейка впервые взял в руки молот и за какие-то полвека родилась могучая империя. А сколько лет прошло со дня, когда юный герцог поскакал во главе своих рыцарей против ревущей зеленокожей орды? Не пришёл ли черед для Арабии получить своего Зигмара или Жиля Бреттона?       Долгие годы Арабия была лишь абстрактным понятием и Семь Пустынь оставались полем битвы для султанов, эмиров и шейхов, что жаждали отвоевать кусочек побережья, оазис, рудник или городок. Обычный узник мало что знает о событиях большого мира, Джинн же даже в лампе оставался зорким наблюдателем, которого снедала скука. Скука и необходимость быть в стороне.       За несколько дарованных ему лет форы Аль-Заратустри стал предводителем небольшой армии изгоев из кочевых племён, названных им мухтасинами. До сего дня величайшим успехом была победа над полчищами зинджей, осадивших далекий Эль-Калабад, но заставить отступить свирепых норскийцев, в одиночку убив их предводителя, было куда более примечательным событием.       Не стоит забивать головы бехдинам тем, что за сомнительную реликвию заполучили в свои волосатые ручищи северяне, это тайна лишь его, норскийского ярла, малыша Ала да тех прохвостов, которые вообразили себя главными хитрецами этого мира. Довольны все — и арабийцы, и норскийцы, а раз так, то зачем ненужные подробности? Многие знания — многие печали, как справедливо говорил один старый малик.        — Да, приятель, ради того, чтобы узнать, чем кончится эта игра, стоило просидеть столько лет в лампе, — сказал он Коврику, склонившемуся над шахматной доской. — Люблю нестандартные желания…и щедрость. Как же я рад, что эта проклятая медяшка надо мной не властна!        — Ты свободен, джинн, — сказал юноша, но это не значило, что ему придётся непременно улететь на край света, Свобода означает возможность быть там, где он, Джинн, этого пожелает, а сейчас это была ставка Аль-Заратустри. В глубине своего существа Джинн был тщеславен и дерзкие идеи Ала были тем, что он подсознательно ждал. Кроме того, он чувствовал признательность к освободителю.       Джинн пригладил острую бородку и сделал ход, от которого Коврик сокрушенно всплеснул шитыми золотой нитью кистями, точно руками. Забава, которой он шутки ради обучил запертого в Ковре воздушного элементаля, вжилась в натуру Коврика и благодаря шахматам он в какой-то степени очеловечился. Джинн даже привык разговаривать с ним, как многие люди разговаривают с лошадьми и собаками.        — И все же приятно, что мальчик не забронзовел от своей великой идеи, — с усмешкой сказал Джинн. — Принцесса манит не только уличного воришку, но и капитана наемников, будь он хоть десять раз избранным бога… Любопытно, узнает ли она своего знакомца в Аль-Заратустри, как ты считаешь, а?       Коврик отрицательно замотал своей верхней частью.        — На твоём месте я бы не был так уверен, — задумчиво сказал Джинн. Он небрежно щелкнул пальцами и вновь принял облик человека. Теперь он ничем не отличался от одного из магов, странствующих арабийских мудрецов, что служили советниками при дворах султанов, эмиров и шейхов. А заодно вели их переписку, ибо многие владыки были неграмотны.— Так или иначе, но я завтра буду с Алом и присмотрю за ним…        — Ана рахти ина, Ариман! Амат Ариман! Амат инта! — этот возглас Ал запомнит надолго, как горящие яростью глаза убийцы, облаченного во все чёрное.       Шутки ради Джинн произнёс над Абу заклинание, возвращающее существу истинный облик и перед ними оказался ассасин, который без раздумья устремился на опешившего юношу. Джинн едва успел вмешаться и отправить «Абу» в Ниппон…а может и в море рядом с Ниппоном, такие перемещения не отличались точностью.        — Надо же, ассасин! Похоже, кто-то обратил его в обезьяну…не такая уж сложная магия, к слову, — заметил Джинн. — Как только я вернул ему прежний облик, Абу, назовём его так, вспомнил, кто он и зачем он шёл по твоему следу. На твоё счастье, в обезьяньей шкуре ассасин не помнил, что должен тебя убить.        — Но зачем уличный воришка из Аграбы сдался Старцу с Горы? — спросил немного успокоившийся юноша. Он уселся на плоский камень на берегу озерка, расположенного в центре небольшого оазиса, куда Джинн перенес их, «купившись» на хитрость юнца, Джинн же продолжал парить над землёй.        — Тот, кто сражается во имя Ормазда, должен всегда помнить его семижды проклятого брата, Отца Лжи Аримана. Твой несостоявшийся убийца — ассасин Старца Горы, Сейида-аль-Джабаля …и не думаю, что его хозяин на этом успокоится.        — Кто не успокоится, Старец? — спросил Ал.        — И он тоже, но я имел в виду Аримана. Сейид-аль-Джабаль служит ему…если ты вдруг не знал.— безмятежно заметил Джинн, размышляя, кто же этот таинственный доброхот Ала, превративший безжалостного убийцу в добродушную макаку. — Избранный Ормазда для него что кость в горле. Пока ты жив, его приспешники от тебя не отстанут, малыш. Привыкай…       В Аграбе ищейки Аримана могут вновь взять след Ала, тем более, прибыл сюда он не таясь. Джинн же не собирался позволять каким-то там одурманенным пролазам прервать партию. Ибо с Аграбы настоящая история Аль-Заратустри только начинается. Ну и появление ассасинов неплохо развлечет самого Джинна, хотя оказавшийся в стране даймё «Абу» может иметь и другое мнение.