Пески Древней Арабии

       — Не стоит доверять южанам, конунг, — предостерёг Рунтар Анкутму. Они вместе с Гаудой-ярлом сидели в шёлковом шатре, захваченным у одного из арабийских эмиров, доедая остатки легендарного одиферского сыра и запивая его той дрянью, что у местных считалась лучшей выпивкой. — Отдай приказ и твои воины сметут рать этого Аль-Заратустри. После этого султан тут же отдаст тебе свою дочь. А если нет, то ты сам возьмешь ее, по праву силы!        — Лучше возьмём город штурмом, — внёс поправку Гауда-ярл. — Какой смысл договариваться с лживым трусом? Этот табунщик говорил, что дочь конунга Аграбы обещана ему. Султан лгал нам…        — Зато с султана станется отравить дочь, лишь бы она не досталась нашему конунгу, — проворчал Рунтар. — Ты об этом подумал?       Конунг лишь посмеялся. Местные жители слабы и трусливы, пусть их города и ломятся от сокровищ. Люди Империи дерутся лучше, смеялся Анкутма, хоть и живут беднее. Что до прочих ярлов, разграбив город на острове близ берегов Бреттонии, земли закованных в доспехи всадников, бьющих поклоны какой-то озерной девке, многие были уверены, что уже они на месте. Отрицательный ответ их не смутил. Не доплыли так не доплыли. Значит надо дальше плыть, добыча сама себя не возьмет, верно?        — Новые битвы, новые победы, новая добыча, новые враги — что может быть лучше? — вопили горячие головы вроде Гауды-ярла. Этим драчливым идиотам пришлась по вкусу мысль, что они заставят весь мир трястись от страха при виде их парусов. Рунтар знал, что Анкутма поверил в предсказание, однако понять богов Севера нелегко.       Анкутма был удачливым и грозным морским конунгом сарлов, чья слава гремела по обоим берегам Моря Когтей, когда из его бурга пропало то, что было тесно связано с Мермедусом, его дар той части сарлов, что ставила бога морей превыше всего. Секрет сыра, который мог сохранять в морских походах вкус очень долго и плесневеть лишь снаружи считался гордостью сарлов. Он передавался из поколения в поколение лишь одним родом мастеров, которые обладали благословением Владыки Морей. Их внезапное исчезновение и, как следствие, утрата секрета — великое бесчестье.       Рунтар, жрец Мермедуса и доверенный советник конунга, воззвал к покровителю народа Одифер-фьорда, принеся в жертву пару десятков пленников. Анкутма недавно вернулся из удачного набега на Нордланд и не поскупился ради того, чтобы умилостивить грозное божество. Бог штормового моря внял молитвам своего служителя и разъяснил путь, которому должен следовать Анкутма-конунг дабы обрести то, чего тот так желает.       Мермедис говорил с Рунтаром и жрец понял, что требовалось чтобы вернуть то, что делало народ Одифер-фьорда великим, взять обильную добычу и завоевать еще большую славу во всем мире. Похитители укрылись в далёкой жаркой стране, куда редко добирались корабли воителей Севера. Эта страна велика и обильна, но бог морей указал на то место, где сарлы найдут свое утраченное сокровище.       Голос Мермедоса звал в торговый город Аграба, где и предстоит найти похищенное. Там Анкума также встретит женщину, что родит ему сына, который станет великим владыкой и повелителем морских сражений. Кто таков Рунтар-жрец, чтобы противиться воле того, по чьей милости драккарам сарлов способствует удача? Он объявил ее в пиршественном чертоге Анкумы и морской конунг поведал своим воинам о том, что они отправляются в великий поход.       Они потеряли несколько драккаров из-за штормов, но все же дошли до тёплых южных морей и взяли курс на Арабию. Именно так моряки с захваченной Гаудой-ярлом галеры называли эти края песка, специй, золота, горячих смуглых женщин и диковинных выносливых зверей — горбатых верблюдов. Аграба лежала где-то там. Участие сарлов в войнах местных ярлов, которые звали себя эмирами привело Рунтара к мысли, что имеет смысл как следует обосноваться в этих богатых землях. Да, жарко, зато столько золота и женщин в землях сарлов никогда не водилось. Никакой прежний набег на Империю не приносил столько трофеев,обидно оставлять эти земли без крепкой северной руки.       Анкутма, при всей своей силе, лишь морской конунг сарлов. В родных фьордах он один из ярлов. Здесь же он станет настоящим конунгом, а здешние людишки превратятся в его трэллов. Если правильно подать эти слова, то Анкума согласится. К сожалению, уже близкий к завершению план застопорился из-за некоего Аль-Заратустри, появившегося утром словно из ниоткуда с конным войском и бросившего вызов конунгу.        — Ни один человек не мог сказать, что бросил мне вызов и остался жив, — с яростью произнес конунг. — Я не для того прибыл в Землю Жгучего Солнца, чтобы испугаться какого-то мелкого смуглолицего конепаса и спрятаться за моих хускарлов. Условие одно — биться будем пешими, как подобает настоящим воинам.        — Ха-ха-ха, так у этого мелкого конелюба не выйдет удрать в пустыню, осыпая тебя стрелами, конунг, — Гауда осушил рог и поморщился. — Будь у него хоть немного мозгов, то он бросил бы свою армию на нас. Бьюсь об заклад, что с его смертью вся эта толпа с воплями сбежит обратно в пески.        — Эта армия, все эти всадники… Конунг, мне кажется, это морок, они не могли прийти так быстро, — медленно сказал Рунтар. Привкус браги из сорго, самой крепкой местной выпивки, оскорблял его вкус, привычный к доброму элю, способному свалить даже тролля. Рунтар уже успел возненавидеть сорго. — Этот сопляк прячется за имя какого-то пустынного божка. Южные боги слабы, но кое-какая сила у них все же есть. А слабые, как известно, любят трусливую хитрость и подлые трюки. Мудро будет помнить о должной осторожности…        — Я покажу этому пустынному божку, что быстрее, мой топор или волшба его прихвостня! — весело оскалился Анкутма, не обратив внимания на предупреждение. — Мне нужна только дочь местного конунга, а раз так, то сперва прикончу ее новоявленного женишка, возьму ее в жёны, заберу реликвию нашего народа, а потом пойду на Мартек!        — Вот смеху-то будет, если вся эта конница растает, как туман, когда башка этого дурня скатится с плеч, — загоготал Гауда. — Как он себя называл-то? Аль-Зигмари, пророк Ормузда?        — Аль-Заратустри, пророк Ормазда, — поправил Рунтар. — Зигмар — это бог Империи. Не думаю, что здесь о нем знают.       Гауда-ярл пренебрежительно махнул рукой: — Это все ложные боги, Рунтар, к чему мне забивать голову их именами? Все просто. Наш конунг убивает вождя арабийцев, мы берём Аграбу, конунг берет дочку салтана, забирает украденное как приданое, а потом мы идём на этот, как там его… Мартек. Возьмём город и принесем всех пленников в жертву. Надо же уважить Мермедуса…»        — Не салтана, а султана, — сказал Рунтар, забавляясь тем, как побагровел Гауда. Жрецу нравилось дразнить этого барана, и несмотря на риск прогневать одного из лучших воинов дружины, старик каждый раз не мог отказать себе в удовольствии немного позабавиться над дурнем.        — И мы утопим не всех, — сыто рыгнул Анкутма-конунг. — Из здешних людей выходят хорошие трэллы. Может быть, я еще задержусь в этих водах. Вот местных воинов можно приносить в жертву Мермедусу, а их трэллы пускай работают на нас. Я дал клятву приносить нашему богу в жертву лишь воинов… А какие воины из трэллов? Трэллы на то и трэллы, что не трусы и не воины!       Глядя на доблестного Анкутму, облаченного в добрые доспехи северной ковки чей огромный топор Рунтар, далеко не самый слабый из сарлов, едва мог поднять, никто не сомневался в исходе боя. По меркам местных жителей, Аль-Заратустри был высок, но в медной чешуе и с кривым мечом он вызывал лишь насмешки со стороны рослых светлобородых сарлов. Ровный строй закутанных в чёрное всадников хранил унылое безмолвие.       Рунтар с удивлением наблюдал, что идущий навстречу Анкутме поединщик перед боем снял даже свою жалкую броню, оставшись голым по пояс. Самый щуплый хирдман Анкутмы был выше Аль-Заратустри на добрый локоть. «Рыжее мясо», как брезгливо называли арабийских воинов сарлы за их смуглую кожу и то, как быстро они погибали в рукопашной под ударами воителей Севера.        — Что ты идёшь на меня с камнями, точно я собака? — могучий голос конунга звучал предельно презрительно. Рогатый шлем добавлял ему роста, но и без шлема рядом с ним хлипкий южанин казался жалким карликом.        — Ты куда хуже любой собаки, Анкутма-конунг, ты шакал, — прозвучал спокойный голос арабийца. Чернявый вояка разделся до потрепанных белых шаровар, перепоясанных кушаком, за который был заткнут кривой клинок. Лёгкий ветерок свободно трепал смоляную шевелюру поединщика. На боку висела сумка с камнями, вроде тех, что носили пращники с захваченного Гаудой галеры.       Анкутма посоветовал арабийцу обнажить наконец меч и умереть как мужчина. Он, конунг сарлов, обещал отвести своих людей, если проиграет, но раз в Аграбе не нашлось никого лучше, то просто убьет дурака быстро! В конце-концов, у него хватило духу заступить путь Анкутме-конунгу… У Гауды на краткий миг алчно вспыхнули глаза. Если будет чудо и Анкутма падет, то клятва покойного конунга потеряет силу.        — Нет, Гауда-ярл, Анкутма-конунг не падет от руки какого-то говорливого куска рыжего мяса, — подумал Рунтар, сжимая свой резной посох и поправив ожерелье из заговоренных акульих зубов, которое носил поверх серо-синего одеяния в числе прочих амулетов. — Даже не мечтай.        — Ты идёшь на меня с топором и мечом на потеху гордыне и ложным богам, а я — бьюсь во имя светлого Ормазда, — ответил конунгу дерзкий арабиец, слишком глупый, чтобы понять, что обрек себя на смерть, едва бросив вызов. — Ныне предаст тебя в руки мои и низвергну я тебя, дабы знал мир, что есть у Арабии бог и крепко разит он врагов народа Его…        — Достаточно болтовни, парень, — прорычал Анкутма. Он устремился вперед, чтобы одним взмахом топора разрубить глупого пустобреха, позорящего одним своими видом славный обычай поединка. Украшенный рунами топор конунга ярко сверкал в лучах солнца, а полоумный арабиец неспешно вложил камень в пращу и начал ее спешно раскручивать над своей головой.        — Анкутма! Анкутма! Анкутма! — ревели воины, стуча по ярко расписанным круглым щитам.        — Чешуйчатая задница Мермедуса, это самый жалкий из противников нашего конунга из всех, что я когда либо видел! — успел сказать Гауда, прежде чем из пращи с немыслимой скоростью вылетел камень и со свистом врезался точно в лоб Анкутме. Веселье в рядах сарлов сменилось гробовой тишиной, когда прежде непобедимый конунг дернулся от попадания, покачнулся, и с грохотом рухнул на песок. Спустя пару мгновений до всех дошло, что грозный вождь северян вовсе не спешил подниматься…        — Ормазду Акбар! — раздался над строем пустынных всадников ликующий многоголосый клич.