Худший случай

Я ожидал, что он обидится и затаится, как в прошлый раз. Ничего подобного. Огрызается, фыркает, разве что зубы не показывает, как дикий лисенок. Наверное, это хорошо. Лучше, чем когда ему ничего не хотелось. Или это он от безысходности задирается, потому что хуже уже не будет. Черт его разберет. Вечером я пытаюсь к нему подлизаться, зову на кухню смотреть кино, но он только кривится: — Полтора часа на жестком стуле? Нет, спасибо. Как будто я ему эту гадюку подсунул, честное слово! Ну и подумаешь. Сажусь за работу, замечаю, что стучу по клавишам слишком громко. Заразился, наверное. Сижу допоздна. Вижу, как гаснет полоска света под его дверью. Как она снова загорается после полуночи. Зайти бы и спросить, какого чёрта он не спит. Но я не хочу, чтобы он опять огрызался. Не хочу, чтобы думал, будто я пытаюсь контролировать каждый его шаг. А я ведь пытаюсь… Дожидаюсь, пока свет снова погаснет, и только тогда иду спать. Утром заглядываю к нему. Спит на животе, чтобы мне было стыдно. Всё больше убеждаюсь, что его миссия — не давать мне жить спокойно. Нет, он меня не бесит, как раньше. Но из равновесия выводит. Стучусь громко, резко, чтобы хоть как-то расквитаться за свои переживания: — Весь день дрыхнуть собираешься? Он вздрагивает от неожиданности, оборачивается, сонно жмурится, и я замечаю, что лицо у него какое-то очень уж припухшее, будто он опять рыдал всю ночь. Но я же ничего не слышал… Я бы услышал, правда? Отворачиваюсь, иду на кухню и грохочу там посудой. Когда ребенок наконец появляется на пороге, говорю: — Сегодня оптоволокно проведут. — И? Замечаю, что он умылся и выглядит уже получше. Возможно, мне померещилось. Возможно, он не плакал. — Нормальный интернет будет. Может, хоть немного повеселеешь. Фыркает, будто я сказал что-то совсем нелепое. Потом садится — очень осторожно — на стул, внимательно разглядывает сахарницу. — Что? Не отрывает взгляда от сахарницы. — Ничего. Вздыхает. На жалость давит, что ли? — Да что? — нетерпеливо повторяю я. — Я пойду. Встает и направляется к двери. — Интересно, — говорю, — а есть кто будет? — Спасибо, не хочется. Приплыли. Что я такого сказал-то? Убираю всё обратно в холодильник. Аппетит совершенно пропал.