Худший случай

Мы долго сидим на скамейке в парке. Назад идти рано. Молчим. Ребенок внимательно изучает присыпанную мелким гравием дорожку. Не думаю, что ему страшно. Он сейчас даже не переживает. Просто поставил себя на паузу и напряженно ждет развязки. Ждет, когда неизвестность закончится, когда станет понятно, что нужно чувствовать. Может, не надо было ограничиваться парком. Лучше бы сели в машину и мотали круги по городу, так бы время прошло быстрее. Но сейчас уже поздно менять планы, осталось минут двадцать. Пятнадцать. Десять. Пять. — Пора возвращаться. Тормошу его за рукав. Удивленно вскидывает голову. Встает, идет за мной. Только бы она не умерла. Видно, лица у нас совсем траурные, потому что девочка в приемной спешит сообщить: — Всё прошло хорошо. Заходите. Ветеринар попался проницательный. Он обращается к ребенку, а не ко мне, когда рассказывает о лечении и необходимых процедурах. Ребенок серьезно кивает. Хорошо, что у него появилась собака. Он теперь не один. Вот только… — Сколько ей лет? Ребенок удивленно оборачивается, будто начисто забыл о моем существовании. — Приблизительно восемь, — говорит ветеринар. — Может, больше. Блин. И это же уличная собака, они живут меньше, чем домашние… Нет, она не посмеет. Не для того он ее нашел и спас, чтобы она так его отблагодарила, правда? Смотрю на несчастную псину, наряженную в нелепый воротник, и мысленно повторяю: «Не вздумай умереть». Мы задерживаемся в магазине при клинике, чтобы купить для собаки всё необходимое. Ребенок с сомнением рассматривает ошейник и поводок, говорит: — Она, наверное, никогда на поводке не ходила. — Ничего, привыкнет. Снова о чем-то задумывается, сосредоточенно хмурится, потом всё-таки решается спросить: — Она во дворе должна жить? Он серьезно думает, что я выгоню больную собаку во двор. Прекрасно… Беру подстилку темно-серого цвета, спрашиваю: — Сочетается с твоим ламинатом? Он долго-долго смотрит на меня, потом наконец говорит: — Спасибо. За подстилку? За то, что разрешил взять собаку? Черт его разберет. — Не за что. Уже в машине я снова спрашиваю: — Имя придумал? — Ника. Разумеется. Так звали собаку, которую подарили Тане на день рождения. Сколько ей тогда исполнилось, одиннадцать? Может, двенадцать. Не помню. Помню, как лысый Сережка отчаянно стеснялся идти, как мы с ним весь вечер перебирали головные уборы, пытаясь найти что-то, что выглядело бы естественно, как веселились, когда очередь дошла до огромной меховой шапки. Как Таня на первой же перемене сказала, что новая стрижка ему очень идет, и провела ладошкой по бритому затылку. И как он в воскресенье пошел к ней на день рождения, так и не прикрыв ничем голову, а потом взахлеб рассказывал о крошечном коричневом щенке, которого назвали Никой. Пусть будет Ника. — Хорошее имя.