Худший случай

— Как школа? Ребенок пожимает плечами: — Нормально. Кидает синий свитер в кучу темного белья. — Это шерсть, — говорю я, вылавливая свитер и складывая его отдельно. — Извините. — Перестань извиняться за всё подряд. Молчит. Ну вот почему я вечно всё порчу? Знал же, что его всегда цепляет, когда я указываю ему на ошибки… Нет, не всегда. Когда я помог ему с уравнением, он не обиделся. В чем разница? Может, в том, что тогда я ему помог. А тут — наоборот. Может, его цепляет то, что его помощь оказывается ненужной — как ему кажется. Начинаю было рассортировывать следующую порцию белья, замечаю, что ребенок стоит неподвижно. И уйти стесняется, и продолжать не решается. — Я это сказал не для того, чтобы ткнуть носом, а чтобы ты научился, — говорю я. — Угу… Смотрит на меня исподлобья, берет из корзины еще один свитер: — Это тоже шерсть? — Нет, хлопок. Шерсть теплая, чувствуешь? Даю ему пощупать оба свитера. Он осторожно гладит ткань кончиками пальцев, кивает. Кладет хлопковый свитер в светлую кучу, вопросительно смотрит на меня. — Правильно. — А красный — темный или светлый? — Красный — это красный. Отдельно. Окидывает взглядом кучи: темное белье, светлое, белое, красное, шерсть. Вздыхает: — А мама никогда не сортировала. Всё вместе стирала. — Почему? — Говорила, что… Умолкает, прикусывает губу. Чёрт меня дернул спросить! Он не плачет. Отводит взгляд, часто-часто мигает. Я вижу, как трепещут его ресницы в полоске света, пробивающегося сквозь узкое подвальное окно. Справляется. Решительно ныряет в корзину, с остервенением начинает раскидывать белье. Светлое, светлое, темное, красное, светлое… Вылавливает белый свитер, мнет его в руках: — Шерсть… Ее тоже по цветам делить? — Тоже. Кидает его чуть левее от темного свитера. — Мама говорила… — Он произносит всё тщательно, сосредоточенно, ровно. Как будто ему жизненно необходимо сказать это вслух. — Мама говорила, что жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на сортировку белья. Я выдыхаю, когда ему удается закончить предложение и не расплакаться. У него даже не дрожит голос. Справился. Когда-нибудь он сможет рассказывать о Тане без пауз, без напряжения, с первой попытки. Когда-нибудь. Но он и так уже молодец. — Я тоже так считал, пока не постирал любимую белую рубашку с красной футболкой, — говорю я. — Спасибо, что помог. Жизнь действительно слишком коротка, чтобы сортировать белье в одиночку. Он делает над собой еще одно усилие и улыбается.