Худший случай

Вечер становится ночью. Приоткрывается дверь в конце коридора, и я сначала даже не обращаю на это внимания. Ребенок молча садится на диван. Неужели опять кошмары? Смотрю на него, но не вижу ни следа тревоги. Только какая-то общая растерянная взъерошенность, будто он честно старался уснуть, но не смог. — Не спится? Пожимает плечами. Может, вспомнил еще о каких-нибудь тройках или ненаписанных сочинениях, а рассказать боится? Может, встретил в городе свою бабушку? Нет, эта мысль давно перестала меня беспокоить. Если бы маме было до него дело, она бы уже объявилась. Но зачем-то же он пришел… — Чай будешь? Снова пожимает плечами. Что такое? Иду на кухню, ставлю чайник. Вода еще не остыла с прошлого раза и закипает быстро. Возвращаюсь в гостиную, ставлю чашку на столик. — А вы вообще спите когда-нибудь? — спрашивает ребенок. Интересно, он когда-нибудь приходил в гостиную, пока я спал? Представляю себе, как он ищет меня, не находит и возвращается к своим кошмарам. Тьфу, как самонадеянно. Нужен я ему… — Иногда. Ребенок продолжает свой допрос: — Почему вы живете один? Что это он? Вдруг решил испугаться, что я маньяк? Поздновато спохватился… Может, он не мог уснуть, потому что представлял себе, что у меня в подвале в фундамент вмурованы трупы жен и детей? — Да я вроде как с тобой живу. И с Никой. Я понимаю, что этот ответ не прокатит, и оказываюсь прав. Ребенок продолжает: — Ну… У вас же никогда не было семьи… Почему? Ладно, задам встречный вопрос: — А зачем? Ребенок вертит в руках свою чашку. — Ну, не знаю. Люди обычно женятся… Люди. — Значит, я не настолько человек. Меня почему-то цепляют эти его намеки на мою неправильность. Я сам всё прекрасно знаю, но если ему так уж надо это проговорить вслух… — Я же говорил, что не люблю людей. Зачем жениться и плодиться, если не хочется… Мне и так нормально. Тут же спохватываюсь, умолкаю, но ребенок уже успевает всё истолковать по-своему и спрашивает: — Зачем вы согласились? Ему не надо уточнять, я и так понимаю. Зачем я согласился его взять, если люблю одиночество? Неожиданно наваливается осознание всего, что я наделал. Зачем я согласился — и превратил его жизнь вот в это? Зачем. Не зачем, а какого черта, не нужно сглаживать углы. — За неимением лучшего, — говорю я. Изначально. Изначально так было. Теперь я уже не уверен, что одному мне лучше. Но речь-то не обо мне… — Слушай, мы же уже всё обсудили давно, — продолжаю я. — Появится более подходящий вариант — хорошо, нет — как-нибудь проживем. Мы же неплохо справляемся, а? Я очень стараюсь… — Более подходящий, — непонимающе повторяет ребенок. Что-то противно давит на грудь при одной мысли о том, чтобы его отдать. Но — речь не обо мне. — Мало ли, — говорю я. — Какая-нибудь тетушка или кузина по материнской линии. Ну, или еще кто-нибудь, кто разбирается в детях и жаждет тебя усыновить. Только не мама. Не отец. Не Лариска. Хоть бы никто и никогда за тобой не пришел… — И вы меня отдадите? — уточняет ребенок. Я представляю себе эдакую Мэри Поппинс, может быть, Танину университетскую подругу или дальнюю родственницу. Она только что узнала о трагедии и спешит приютить ребенка, которому сможет дать не только крышу над головой, но и заботу, ласку, всё вот это вот… человеческое, чего я не умею. — А почему нет? Что-то такое чудится в легком стуке, с которым чашка опускается на стол… Будто ребенка это задело. Но это меня должна задеть его привередливость, это я тут изо всех сил стараюсь поступать правильно. Позволяю себе окунуться в раздражение. Так намного лучше. Понятнее. — Так, не надо тут обижаться, — говорю я. — Я обещал твоей матери, что буду действовать в твоих интересах. Если будет выбор между нормальной семьей и мной, я этот выбор за тебя сделаю. Не думаешь же ты, что я заставлю тебя терпеть всё это, если появятся нормальные варианты? Ты сам говорил, что не хочешь здесь жить. Я запутался. — Вам на меня совсем наплевать? Он смущается, опускает глаза, будто пытаясь взять свои слова обратно. Как же я запутался… Слова очень долго не находятся, но наконец я говорю: — Я делаю для тебя всё, что могу. Но могу я очень мало. Если появится кто-то, кто сможет дать тебе больше… — Я понял. Простите, что нарушаю ваше одиночество. Да при чем здесь?.. Я разве сказал, что он мне мешает? Я же ради него… Он же сам начал. — Алексей… Я не знаю, что мне сказать, да он и не слушает. Имя его зависает на секунду в тишине, а потом он встает и говорит: — Спасибо за чай.