Худший случай

— Вот ведь!.. Я разглядываю обломанную вчерашней бурей ветку дуба, сиротливо свисающую с нее нитку. Красного шара на конце нитки уже нет. Осматриваюсь в поисках осколков. — Вон, — говорит ребенок, кивая на красный проблеск почти у самой лестницы. — Надо собрать. Только аккуратно. Мы ищем осколки, собираем их в пакет. Наверняка что-то осталось под снегом, надо будет запомнить и еще раз тщательно всё осмотреть, когда потеплеет. — Жалко шарик, — говорит ребенок. — Жалко. Я злюсь сам на себя, что не снял его на зиму, как обычно. Что повесил именно на эту ветку, которая взяла и обломилась. Что так огорчаюсь из-за какой-то стекляшки. Просто он у меня был так долго… Я привязался. Ничего, переживу. Зато осина так и не упала. Буря нас пощадила. Кладу в пакет последнюю чешуйку красного стекла. Встречаюсь взглядом со своим унылым отражением. Прощай, шарик. — Куда его? Ребенок нерешительно смотрит на пакет. Почему он спрашивает? Почему не отнесет его вниз и не выбросит в мусорный бак? Он ждет, что я устрою шарику похороны? Меня это почему-то бесит. Бесит ситуация, бесит догадливость ребенка. Как он чувствует, что шарик мне дорог? Забираю у него пакет, сам выкину. День проходит как-то вяло. Стоящий на пороге праздник давит ожиданием. Я сажусь за перевод и постоянно отвлекаюсь, думаю о том, что надо было всё же купить ёлку, нарядить ее… Только это всё будет жутким фарсом. Лучше не стараться, чем сидеть перед ёлкой, но без атмосферы праздника. А атмосферу просто так не купишь — и взять неоткуда. Мрак. Ребенок, снова проявив поразительную чуткость, окопался у себя в комнате, чтобы не лезть мне на глаза. Интересно, раздражительность окутала меня ядовитым облаком, которое за километр видно? Мне надо проветриться. Заглядываю к ребенку, говорю: — Я в магазин. — Угу. Он даже не поднимает головы, что-то черкает, обложившись тетрадями, будто у него и не каникулы вовсе. Уже в машине я понимаю, что он не пишет, а рисует. И это толкает меня к совершенно дурацкой мысли. Я проталкиваюсь сквозь суету и шум, роюсь на полках. Зря не додумался погуглить, придется спрашивать. Выхожу с пакетом, вспоминаю, как покупал закладку. И в этот раз всё повторится. Купить подарок легко, а вот вручить… Я, наверное, не смогу. Всё уже кажется наигранным, глупым, неправильным, стыдным. Время течет медленно-медленно. Но всё-таки течет. Тридцать первое декабря наступает, и мы с ребенком растерянно бродим по непразничному дому. Взять бы и просто переместиться в какое-нибудь третье января, чтобы не ощущать вину за непричастность к празднованию… — Точно ёлку не надо? — спрашиваю я. — Да ну, зачем. Ребенок сидит на диване, подобрав под себя ноги, будто старается занимать как можно меньше места. Листает картинки на телефоне. Мне вдруг становится жаль, что наше селфи с дурацким индийским блюдом я снимал не на свой телефон. Попросить, что ли, чтобы скинул мне? Да он уже, наверное, всё удалил. А у меня, кажется, нет ни одной его фотографии, не считая той, которая в старом Сережкином альбоме. Подарок, который я пока что запихнул в шкаф, всё сильнее мешает мне, давит почти так же, как и весь этот Новый год. Я уже точно знаю, что не вручу его. Не смогу. Не умею я с подарками. Чем ближе вечер, тем сложнее решить, куда себя девать. Мы не празднуем, у нас даже ёлки нет, так значит ли это, что можно лечь спать в обычное время? Или как? Чёрт. Одному было настолько проще… — Вы когда-нибудь пробовали курить? — спрашивает ребенок. — Один раз. Травинку. Обычную длинную травинку, такие росли вдоль тротуаров. На перемене одноклассники потянули меня за собой. Это редко случалось, и я подчинился. Делал вид, что мне так же весело, как и им. Травинка горчила, быстро тлела — и всё. Никаких впечатлений, кроме концентрированной струйки холодного воздуха, которую я всосал в себя, когда «затянулся». А что это он вдруг спрашивает? Я и вслух говорю: — А что? — А я пробовал, — сообщает ребенок. Так. — Когда это? — Давно. Четыре года назад. Ровно. — Еще и точную дату запомнил? — Ну, Новый год же. Ну, хотя бы понятно, к чему весь этот разговор. Ему просто вспомнилось. И он делится этим воспоминанием — со мной. — А зачем? Пожимает плечами: — Согласиться было проще. А мать твоя куда смотрела? Она что, выгоняла тебя на улицу, пока благоустраивала свою личную жизнь? Я уже успеваю нарисовать себе картинку: уютный зимний вечер, снежинки кружатся в мягком свете фонарей, в окнах семьи наряжают ёлки, а по улице бредет неприкаянный ребенок; он заглядывает в окошки, потом оборачивается, когда его зовут к себе какие-то гопники, берет предложенную сигарету… — Дядя Толик просто становился очень настойчивый, когда напивался, — продолжает ребенок. — Он говорил, лучше попробовать дома, чем за гаражами. Мама его ругала потом. Ну, спасибо и на том. Но всё равно — бедный ребенок. Всю жизнь чужие дядьки рядом. Настойчивые. Неудивительно, что он не любит Новый год. — Она… — Ребенок умолкает. Наверное, зацепил тему, которая пока закрыта. Я тоже молчу. Мне полагается разразиться ответными откровениями, рассказать, как каждое новогоднее застолье заканчивалось скандалами, как мама бегала за отцом, требуя, чтобы он вернулся к столу, потому что вот-вот полночь? Превратить всё в шутку, вспомнить, как в сладком подарке иногда оказывались пустые фантики или половинки конфет? Ребенок тихо выскальзывает из гостиной. Наверное, со мной новогодний вечер совсем уж невыносим. Я понимаю. Но он почти сразу же возвращается с картонной папкой в руках, неловко сует ее мне: — Я… это. Вот. И добавляет, пока я раскрываю папку: — Вам не понравится. Я разглядываю аккуратно вырванный из Сережкиного блокнота лист, на котором изображен кусок нашего двора: ветки дуба, лес у подножия холма, старый гараж, перила лестницы. А по центру — красный воздушный шар из стекла. Вообще-то принимать подарки настолько же неудобно, как и дарить, но нужные слова произносятся сами по себе: — Здорово. Спасибо. Твой отец тоже хорошо рисовал. Ребенок молчит. — Погоди, — говорю я. Иду в спальню, достаю из шкафа пакет, возвращаюсь. Сую ребенку подарок и говорю, пока он разглядывает набор акварельных маркеров: — Мы, конечно, не празднуем, но, может быть, съездим в город и посмотрим салют?