Тайна профессора Хайне

      Хайне и Виктор шатались городу, забегали в различные лавчонки, громко смеялись: словом, вели себя, как сущие дети. Повсюду в честь праздника развесили разноцветные гирлянды в форме тыкв и кабачков, фонари украсили зеленеющими лозами. Люди ходили нарядные и радостные, даже бедняки постарались надеть лучшую свою одежду и также приодеть детей. Словом, атмосфера праздника была почти осязаемой.       Когда парни проходили мимо сувенирной лавки, Хайне ненадолго застыл, засмотревшись на простую, но изящно сделанную деревянную куклу размером с его ладонь. Темно-красное ее платье по цвету напоминало спелую черешню, а золотистая тесьма отлично его дополняла.       — Странный выбор, — пожал плечами Виктор. Он сразу определил, что привлекло внимание друга.       Виттгенштайн ничего не ответил, только едва заметно прикусил изнутри губу в легком разочаровании. Конечно, у него не было денег ее купить.       — Извините пожалуйста, сколько стоит эта игрушка?       Хайне настолько опешил, что не успел остановить Виктора.       — Ты же хочешь ее кому-то подарить, я прав? — широко улыбаясь, спросил принц и подал покупку Хайне.       — Не ошибся, — буркнул тот, — помнишь, что я говорит о подачках?       — Это не подачка. Это подарок. Только расскажи, кому, — грустно уточнил Виктор, мимолетно коснувшись щеки Виттгенштайна. Внутри всколыхнулось теплое чувство оттого, что ему теперь позволено так делать. Касаться лица, ладоней, запястий и не волноваться, что об этом подумает Хайне. Хмурое лицо рыжего мальчишки чуть разгладилось       — Элизабет, помнишь ее? Девочка, которой ты отдал яблоко в первую нашу встречу. Завтра ей исполнится пять.       Увы, Хайне не смог поздравить маленькую Эли в срок. Как и не смог вернуться к детям вечером, хоть и обещал, что уходит совсем ненадолго. События, произошедшие с ним далее, не позволили. И именно эти самые события в конце концов определили его жизненный путь и Виттгенштайн впоследствии был благодарен высшей силе, если она существует, что всё произошло так, как произошло.       Пока Хайне с Виктором развлекались, служанка, заглянувшая к принцу в покои сменить белье, обнаружила лишь пустую постель и распахнутое настежь окно. Сразу же она подняла тревогу. Что тут началось… Просто страшно представить. Весь дворец стоял на ушах, охране дали отборных люлей и послали искать беглеца, а Король с Королевой места себе не находили от волнения.       Виктор и Хайне уже потихоньку собирались расходиться, как вдруг в переулке мелькнул начищенный доспех одного из королевских стражников.       «По мою душу» — со страхом догадался Виктор, когда Хайне, быстрый и верткий, как лисица, уже успел среагировать. Схватив принца за руку, он бросился в противоположную от опасности сторону и постарался слиться с толпой.       Однако тут и там, как из-под земли, вылезала стража, и Хайне смог расслышать нечеткое бормотание со всех сторон: — Говорят, наш принц сбежал из дома. — Да-да, это его они ищут. — Батюшки, что ж это творится то!       Этот нарастающий гул начинал действовать на нервы.       — Вот он! — воскликнул внезапно один из королевских стражников, указывая пальцем на них с Виктором.       — Этот мальчишка, как пить дать, обманом заставил принца идти за ним!       Хайне медленно обернулся на друга. Тот стоял мертвенно-бледный, комкая в пальцах низ жилетки.       — Бежим, — одними губами пролепетал несчастный беглец и они снова бросились бежать, уже порознь, расцепив руки. До Виттгенштайна как-то очень медленно доходил смысл услышанных им слов. Принц… Обманом… Заставил бежать… Это они… О Викторе?..       Хайне, горьким опытом наученный бегать так быстро, словно от этого зависела его собственная жизнь (а зачастую так и было), немножко оторвался вперед. Правда, сейчас он специально двигался в пол-силы, чтобы Виктор не остался сильно позади.       — Стой, а то стрелять буду!       Граннцрайх машинально обернулся и с ужасом понял, что солдат целится прямо в спину Хайне.       — Мерзкий мальчишка, это он похитил принца!       — Сейчас он у нас попляшет…        Секунда. Две. Три.       Щелчок взведенного курка.       Решение — спонтанное, сверхбыстрое, идиотское с точки зрения здравого смысла и единственно верное для любящего сердца. Виктор бросился наперерез самой смерти, раскинув в стороны руки.       А потом уже боль, опалившая огнем грудь, невнятные выкрики, смутно напоминающие: «Виктор!» и отчего-то совсем пустой взгляд знакомых янтарных глаз.       Когда Хайне слышит выстрел, он ожидает чего угодно: страха, смерти, боли, но только не того, что Виктор, как ангел-хранитель, закроет его своим телом от пули.       Моментально все внутри охватывает лед, перемешанный на треть с еще не осознаваемым гневом, руки перестают повиноваться, а сам Хайне падает на колени рядом с раненым другом.       — Виктор!       Кровь под его телом расползалась ужасно быстро, а рана очень похожа на смертельную. Сам Виктор, белый, как полотно, инстинктивно прижал руку в груди в том месте, где алело кровавое пятно на его рубашке. Кто это сделал… Кто, дьявол его раздери, это сделал?!       — Вот же гад, использовал принца, как живой щит!       Эта фраза становится для Виттгенштайна спусковым крючком. Гнев, доселе сдерживаемый им, вырвался наружу, разом поглощая любую разумную мысль. Будто цунами, что сметает все на своем пути.       Хайне видит рядом с собой какие-то то ли доски, то ли балки, по его мнению подходящие для того, чтобы насмерть забить человека. Что было дальше, он плохо помнил.       Зато отлично помнили королевские стражники. Тот самый хилый рыжий мальчишка, ставший мигом похожий на дьяволенка, кинулся на них с огромным по сравнению с ним самим куском дерева и стал раскидывать взрослых мужчин направо и налево, как котят.       Они даже подобраться к нему не могли, так яростно он бился. Пытались изо всех сил — и получали только серьезные переломы и ушибы.       Наконец, Виттгенштайн приметил того самого стражника, что целился в него, Хайне, а попал в Виктора. Выбив ружье у него из рук, Хайне направил дуло мужчине в грудь, там, где бешено колотилось сердце.       Молча. Единственное, что было от него слышно, это со свистом втягиваемый в легкие воздух. В мыслях одно — ненависть и желание уничтожить.       — Не надо… Хайне…       Виттгенштайн распахнул глаза и обернулся, не веря своим ушам. Крови под телом Виктора, кажется, стало в два раза больше, и от этого Хайне жутко замутило.       — Не опускайся… До убийства…       Ружье выпадает из его стертых до крови шершавым деревом пальцев. Более или менее пришедшие в себя люди короля набрасываются на Виттгенштайна со всех сторон, хватают его, заламывают до боли руки.       И как хорошо, что они слишком возбуждены и оглушены для того, чтобы заметить, как мокро от слез лицо Хайне.         — ВИКТОР!!!