The Rod of Asclepius

Июль. — Галлагер! Кончай потягивать дерьмовый кофе и приведи свою задницу в порядок, тебя ждет пациент! Йен ухмыляется и отрывает глаза от газеты, которую читал, ожидая увидеть Микки, вылетающего из-за угла в комнату отдыха интернов (которая на самом деле представляет собой пару столов, стульев и кофеварку). Одна вещь, которую Йен смог узнать о Микки, заключается в том, что ты всегда услышишь его прежде, чем увидишь — если только он сам не захочет сделать по-другому, однако это, как правило, означает, что он охуенно зол. Микки останавливается в дверях, выжидающе глядя на Йена и яростно жестикулируя рукой, — Серьезно, Галлагер, вставай нахуй и пошли отсюда, — он закатывает глаза и ворчит себе под нос, — Какой вообще, блядь, смысл говорить тебе о дерьме, которое ты должен сделать? Йен пожимает плечами и скрещивает руки на груди, — Ты всегда можешь спросить меня для разнообразия. Микки приподнимает бровь и фыркает, качая головой, — Ну ни хера ж себе. А теперь мы двигаемся, — он поворачивается и уходит, не дожидаясь, пока Йен встанет, как будто знает, что тот без вопросов последует за ним. Микки не ошибается. Вот как сейчас обстоят дела. Микки зовет его и Йен выворачивается наизнанку, чтобы угнаться за ним, жадно прислушиваясь к каждому совету и указу. Когда речь идет о Микки, все происходит не так, как надо. Йен чувствует себя неловким, навязчивым и по уши влюбленным ребенком. А вот и обратная сторона — Йен однозначно и безнадежно влюблен в Микки. С тех пор как он познакомился с Микки месяц назад, Йен был полностью восхищен им. Он так часто видит его во сне, что кажется, будто Микки завладел каждой частичкой его жизни. Он не чувствовал себя так с тех пор, как… ну, вообще-то, никогда. Йен проводит каждый день на работе, краснея и путаясь, борясь за внимание Микки и неизбежно заканчивая тем, что ставит себя в неловкое положение. Поначалу Йен надеялся, что его симпатия взаимна, в конце концов, Микки относился к нему по-особенному — он даже сделал ставку на Йена в странном споре медсестер об интернах! Йен пришел на работу в больницу второй раз в своей жизни, грезя о том, как он сводит Микки в кино, или на обед для начала, но потом он встретил Дану. Дана — старшая медсестра. Она, возможно, самый низкий человек, которого Йен встречал в своей жизни, и определенно самый громкий (оглядываясь назад, становится понятно, почему они с Микки ладят). Дана даже не представилась (на самом деле она никогда не представляется), а поприветствовала Йена, положив руку ему на плечо и сказав, — Знаешь, единственная причина, по которой мы с Микки поставили на тебя, это то, что ты был похож на одного из высокомерных интернов «папочка-купил-мне-диплом» из трастового фонда, слишком увлеченного дрочкой на самого себя, чтобы определить, что он делает что-то не так, пока не пройдет минимум месяц — однако ты сработал куда лучше, — она улыбнулась, подмигнула и легонько сжала его руку, — Микки будет приглядывать за тобой, но если что-то понадобится, всегда можешь обращаться ко мне. Дана ушла, а Микки рассмеялся и объяснил, — Мы решили, что не будем терять деньги, раз уж ты не такой самоуверенный мудак, как мы думали. Йен не знал, что он создает впечатление самоуверенного мудака, так что с этой стороны ситуацию можно было назвать поучительной, но также она означала и то, что все причины, по которым симпатия Микки могла быть взаимной, оказались фальшивыми. Тем не менее, это не помешало Йену быть с Микки влюбленным щенком. К счастью, Микки, кажется, не возражает против самого Йена или его влюбленности, а если и возражает, то никогда не упоминает об этом. Вместо этого Микки заводит привычку время от времени проверять пациентов Йена и околачиваться вокруг, когда он знает, что Йен должен сделать что-то, чего он пока что опасается (например, поставить капельницу или назначить серьезное лекарство). Это приятно, потому что Микки — ходячее, болтливое и бесконечно ворчащее защитное одеяло. И лично для Йена это лучше любого другого одеяла в тысячу раз, особенно с учетом того, что он не встречал ни одного с такими потрясающими голубыми глазами, в которых можно было просто утонуть. Только со временем давление становится невыносимо изнуряющим. Так что, может быть, настоящее защитное одеяло было бы куда лучше. Хотя это ложь — без Микки Йен бы совершенно выбился из колеи. Он следует за Микки вниз по лестнице и длинному коридору. Микки сворачивает в общую комнату и встает рядом с одной из кроватей, скрестив руки на груди и самодовольно улыбаясь. Йен сразу же может сказать, что кто бы ни был этот пациент, он сделал нечто забавное, над чем Микки и Йен наверняка посмеются позже. Йен вежливо улыбается, несмотря на свое любопытство к тому, что расскажет Микки, и приветствует молодого человека в постели. — Здравствуйте, мистер… — Йен замолкает, хватая карту с края кровати и быстро читая имя, — Милкович, — он моргает и снова перечитывает имя, смотрит на пациента, а потом на Микки, — Мистер Милкович, — медленно повторяет он, продолжая переводить взгляд с одного мужчины на другого. Он полагает, что они немного похожи, оба имеют крепкое телосложение и голубые глаза, но есть так много различий, что трудно сказать, действительно ли они родственники или нет, — Э-э… — Йен несколько раз открывает и закрывает рот, хмуря брови и пытаясь решить, как ему себя вести. Должен ли он просто действовать, будто они не родственники? Но что, если это не так, и Микки подумает, что он ведет себя как идиот? Или, если он предположит, что они родственники, и снова облажается? Тогда Микки точно решит, что он идиот. Хотя «Милкович» не может быть настолько распространенной фамилией. Микки громко откашливается; его брови приподняты почти до линии волос, что заставляет Йена думать, что тот, скорее всего, уже считает его идиотом. — Итак, вы двое родственники? — наконец спрашивает Йен, смирившись с тем, что нет никакой надежды выйти из ситуации, не будучи безнадежно неловким. — Да, сестра Нэнси, это мой младший брат, — отвечает пациент с широкой улыбкой. Йен почти смеется, но замечает резкий взгляд Микки и быстро останавливает себя. Для того, кто раздает смешные прозвища, как будто это его, Богом данное право, у Микки определенно не хватает чувства юмора, чтобы выслушивать их от кого-то еще. — Итак, — говорит Йен, прочищая горло, — Мистер Милкович, или вы предпочитаете Вигго? — Зови меня просто Игги, — отвечает брат Микки — Игги — и машет рукой, — Уебки-родители дали нам всем настолько охуенно бредовые имена, что никто из нас их, блядь, не использует. Йен отмечает, что вульгарность, похоже, является семейной чертой, — Значит, Микки — это сокращение? — Нихуя это не значит, — огрызается Микки и машет на планшет в руке Йена, ясно показывая, что пора возвращаться к делу. Йен коротко кивает и говорит, — Хорошо, Игги. Здесь сказано, что у тебя травма предплечья? — Всего лишь бумажкой порезался, — рычит Игги, когда поднимает свободно перевязанную правую руку и кладет ее на колени перед глазами Йена. Йен делает шаг ближе, разглядывая его руку. Он начинает стаскивать повязку и замечает буквы «FUCK», вытатуированные на костяшках его пальцев, — Интересный выбор татуировок, — отмечает Йен. — Нужно же показать людям, с кем они имеют дело, — говорит Игги со злобной ухмылкой, поднимая левую руку, чтобы показать «U-UP» над костяшками пальцев, — Жаль, что Мик должен прикрывать свои, в нашей семье они есть у всех, кроме Мэнди. Йен бросает взгляд на Микки, стараясь, чтобы его шок не был настолько очевидным. Микки выглядит раздраженным, его губы поджаты, когда он почесывает чуть выше брови. Йен замечает пластырь телесного цвета на костяшках пальцев Микки и удивляется, как он упускал это раньше, — Идем дальше, — шипит Микки. Йен снова смотрит на пластырь и пытается скрыть улыбку. Он любит узнавать новое о Микки, и поэтому ему нравится присутствие Игги здесь. Йен окончательно снимает повязку и начинает осматривать порез. Это не самое худшее, что он видел во время работы в больнице, но это определенно не хорошо. Это скорее рана, чем порез, она зазубренная и глубокая, три дюйма длиной, поперек предплечья Игги — ему очень повезло, что не было повреждено ничего серьезного. Игги, по крайней мере, нужно будет наложить швы и, вероятно, сделать несколько уколов антибиотиков, чтобы предотвратить инфекцию. — Откуда у тебя это? — спрашивает Йен, хотя и не уверен, что Игги даст прямой ответ. Игги пожимает плечами, — Наткнулся на каких-то парней, вот всякое дерьмо и произошло. Примерно столько деталей Йен и ожидал услышать. Он кивает и записывает в блокнот, что Игги нужно будет сдать анализ крови — на всякий случай — и, возможно, сделать несколько уколов. Йен смотрит на Игги и улыбается, — Хорошо, Игги, мы все промоем, нанесем немного антибактериальных препаратов, наложим тебе несколько швов, а потом, я думаю, проверим твою кровь на предмет заражения. Когда тебе в последний раз делали прививку от столбняка? Игги смотрит на Микки, нахмурив брови — Никогда? — похоже, он сам понятия не имеет. Микки пожимает плечами, — Вполне возможно. — Ну хорошо, тогда впишем еще и прививку от столбняка! — объявляет Йен и перестает строчить в блокноте. Он уже собирается спросить, готов ли Игги, когда Микки прерывает его: — Эй, Галлагер, можно тебя на минутку? — он делает шаг вперед с того места, где стоял с момента, как Йен вошел в комнату. Йен хмурится, но кивает, оглядываясь на Игги и говоря, — Мы скоро вернемся, — он невольно задумывается над тем, нет ли у Игги какого-то заболевания, о котором он не знает. Микки выходит из комнаты впереди Йена и ведет его в соседний пустой дежурный кабинет. Дверь за Йеном захлопывается, и он смотрит, как Микки крепко сжимает кулаки и прищелкивает языком. Он, кажется, нервничает, что ставит Йена в тупик — он никогда не видел Микки настолько неуверенным в себе. Микки замолкает и поворачивается, чтобы посмотреть на Йена, поднимает руки и делает глубокий вдох. — В общем, я могу сделать все требующееся дерьмо для Игги, Галлагер, тебе не о чем беспокоиться. Йен хмурится и прислоняется к одной из двухъярусных кроватей в комнате, — Ладно, тогда зачем ты меня туда притащил? Не то чтобы я был против узнать об обычаях твоей семьи. Микки хмурится и показывает Йену средний палец, но за этим нет злости или гнева — он действительно нервничает из-за чего-то. Йен хихикает и говорит, — Хорошо, что такое? — Мне нужен кто-то, чтобы расписаться за него. — Кто угодно может расписаться, Микки, — отвечает Йен. Микки смотрит вниз, всасывая нижнюю губу между зубами и почесывая затылок. Он тихо ругается и смотрит вверх, — У него нет страховки, и нет денег. Оу. Йен понимает, честное слово, понимает. Он и Микки - оба выросли во дворах Саутсайда, они узнали об этом пару недель назад (удивительно, насколько близко он жили друг к другу, но Йен не хочет зацикливаться на том, что когда-то он мог знать Микки). Жизнь, протекающая там, херова — ты едва ли способен выжить, не то что заработать. Медицинская страховка просто не является приоритетом, когда нужно платить за еду и отопление. Большая часть семьи Йена уже выкарабкалась из этого дерьма: у Фионы есть постоянная работа в гараже, Лип работает в сфере робототехники и инженерии, а его младшие братья и сестра заканчивают колледж. Все началось с Липа и его давней подружки Аманды, когда они получили небольшой финансовый толчок — им действительно повезло (Аманда, как ни странно, оказалась решающим фактором для Липа и его семьи). Было странно вспоминать о том, как они боролись за жизнь сейчас, когда с небольшой помощью Галлагеры стали… не супер-успешными, но хотя бы не хватались за каждый кусок, как за последний. Ясно, что семье Микки повезло меньше. — Послушай, — начинает Микки, явно нервничая из-за затянувшегося молчания Йена, — Я знаю, что это рискованно, особенно в твой первый год здесь, но он гребаная семья, и ты знаешь, что никто не собирается делать ему уколы в бесплатных клиниках или брать анализы крови, и это может нахуй убить тебя, если что-то случится. Я просто… блядь, ты тот, кому я доверяю здесь, Галлагер, — Микки испускает долгий раздраженный вздох и оседает на ближайшую кровать. Он не отрывает взгляда от пола и тихо говорит, — Если ты можешь… если ты просто выручишь меня. Йен понимает, что Микки не часто позволяет себе подобное. Йен пытается не слишком погружаться в мысли об этом, отбрасывая свою огромную, глупую влюбленность в сторону, потому что ему кажется, что происходящее чертовски важно, и речь сейчас не о нем. Он отлипает от стены и садится рядом с Микки, мягко улыбаясь, когда тот нервно смотрит на него. — Конечно, Микки. Конечно же, я помогу тебе, — отвечает Йен, подталкивая колено Микки своим, — Ты прикрывал мою спину последние пару месяцев, а я прикрою твою. Без всяких вопросов. Взгляд Микки смягчается, он выглядит моложе минимум на десять лет и гораздо более невинным. Как будто сама мысль о том, что кто-то может захотеть быть рядом с ним, совершенно противоречит всему, что он знал. Йен чувствует внезапное желание обнять Микки и защитить его от любой боли, которую мир причинил ему. Микки кивает и встает, нарушая странно интимный момент и указывая на дверь, — Значит, теперь мы можем пойти и помочь ему? — Ага! Просто тебе придется провести меня через всю эту больничную аферу, — отвечает Йен с легким смешком. Микки ухмыляется и открывает дверь, — Ты все и так знаешь, Галлагер. Позже вечером, когда смена Йена заканчивается и он уже собирается уходить, он видит, что Микки все еще здесь — сидит в приемной, одетый в уличную одежду, и что-то печатает на своем телефоне. — Я думал, ты ушел в шесть, — говорит Йен, подходя к Микки. Сейчас почти восемь. Микки смотрит на него и пожимает плечами, он широко и искренне улыбается, когда видит Йена, и говорит, — Просто решил немного задержаться. Ну что с Йеном за пиздец? — Оу? — спрашивает Йен, пытаясь казаться крутым, но он уверен, что его голос звучит взволнованно. Некоторым Йен может показаться полной противоположностью слова «круто». — Хочешь выпить пива? — внезапно спрашивает Микки, — Я угощаю. Йен кивает три или четыре раза, прежде чем действительно понимает, что у него спросили. Все, что Йен знает - он готов идти куда угодно, если там будет Микки, поэтому «нет» даже не рассматривается в качестве возможного варианта. Они идут в бар и часами сидят там, выпивая по несколько кружек пива. Микки рассказывает Йену истории об Игги и их детстве, Йен делится с ним парочкой своих собственных. После какого-то количества приставаний Микки даже смягчается и нехотя показывает ему свои тату на костяшках — но Йен почти уверен, что Микки втайне гордится ими, потому что на его лице расцветает самодовольная улыбка, когда он демонстрирует их. Никогда еще в жизни Йен не заводил такого близкого друга так быстро.