***
Микки задирает голову и показывает на толстый белый шрам под подбородком, — Прыгнул с крыши, когда мне было десять лет. Йен фыркает, — Прыгнул с крыши? — Да, — отвечает Микки, пожимая плечами и откидываясь на спинку стула, который слегка скрипит, потому что вся мебель в комнате для интернов старая и неудобная, — Зимой мы просто набирали кучи дерьмового снега, сваливали на заднем дворе и прыгали в него. Охуенно веселый способ убить время, но всегда рулетка, кто получит травму. — И почему же оно того стоило? — подсказывает Йен и смеется, когда Микки пожимает плечами. — Я обычно не получал травмы, но в тот раз я ударился о камень или что-то еще. Хотя мне не было больно. Просто вылил на себя немного водки, и Колин зашил рану, — Микки делает большой глоток воды из своего стакана, — Ладно, Галлагер, твоя очередь. Или я все-таки победил тебя? — он двигает бровями и ухмыляется. Йен громко смеется и качает головой, — Сам напросился, Милкович, — он выбрасывает вперед левую ногу и подтягивает штанину униформы. Он показывает на длинный шрам на задней стороне голени, — Шестнадцать. Перепрыгнул через забор, убегая от охраны после того, как мы с Липом украли лазер. Микки фыркает от смеха и выглядит почти впечатленным, — Ты украл лазер? Йен кивает и улыбается, — Лип заставил меня бросить его, чтобы я не получил строчку в личном деле, просто побежал домой и даже не заметил, что нога кровоточит, пока не остановился и не увидел все эти лужи крови. — Пиздец, чувак. Соседке снова пришлось зашивать тебя? — Да, Ви… Она всегда помогала нам. Микки хихикает, — Ну ты и киска, даже не смог зашить себя сам. — Да, конечно. Не каждый из нас такой Саутсайд, как ты, — отвечает Йен, закатывая глаза и игриво толкая Микки под руку. Йен ловит ухмылку Микки и то, как он прикусывает губу, и на мгновение замолкает, чтобы полюбоваться им, таким довольным и счастливым. Это очень красиво. Йен знает, что может стать зависимым от этой улыбки. Он сглатывает, пытаясь унять глухой стук в груди, и делает глубокий вдох, — Твой ход. Сентябрь. Заполнение бумаг — это самая нелюбимая часть работы Йена в качестве врача. Он всегда был больше практиком, предпочитая двигаться и активно что-то делать (наверное, поэтому и хотел пойти в армию, с горечью думает он) — бумажная работа заставляет чувствовать себя застоявшимся. Он громко стонет и опускает голову на раскрытую папку. Йен стоит у стола медсестер, выгнувшись под странным углом, но его мозгу нужно расслабиться, и отдых для его головы кажется лучшим способом сделать это. Он остается в таком положении, пока не чувствует сильный толчок в бок. Йен вскакивает, выпрямляется и видит проходящего мимо Микки. — Твоя спина будет пиздецки болеть, если продолжишь спать там, — кричит Микки на ходу. Губы Йена растягиваются в полуулыбке, и он не сводит глаз с Микки, пока тот не сворачивает за угол, и только тогда возвращается к бумагам. Ему требуется всего пара секунд, чтобы заметить, что Дана, сидящая за компьютером за соседним столом, наблюдает за ним с самодовольной ухмылкой. — Что? — Спрашивает Йен, бегая взглядом по комнате, пытаясь скрыть свой дискомфорт. Она встает и неторопливо идет вокруг стола туда, где стоит Йен, и опирается на угол рядом с ним, — Кто-то влюбился, — напевает она. Йен быстро мотает головой, — Я? В Микки? Не-а, нетушки. Нет, — он яростно отрицает это, опасаясь, что все, что он скажет или даже намекнет, может дойти до Микки и разрушить их дружбу. Йен замечает скептическое выражение лица Даны и понимает, что его отрицание, возможно, возымело противоположный эффект. — Конечно, — говорит Дана после долгого молчания, она закатывает глаза и скрещивает руки на груди, — Ты знаешь, он работает здесь уже больше пяти лет, и я никогда не видела, чтобы он действительно ладил с каким-нибудь врачом. — Правда? — спрашивает Йен, с надеждой глядя на нее сверху вниз. Он чувствует себя идиотом в этот момент, но никак не может перестать быть таким тупым, когда дело касается Микки. Дана смеется и кивает, — Всегда хочет делать все по-своему, избегает врачей, пока это не станет необходимо. Называет всех вас кучкой претенциозных придурков. Йен знает эту сторону. Микки всегда любит бормотать грубые вещи о главном враче Сэмюэлсе после того, как Йен заканчивает обход. Микки довольно изобретательно обходится с грязными прозвищами. — Я все время получаю жалобы на него за то дерьмо, которое он вытворяет с остальными врачами. Клянусь, если бы он не был так потрясающе хорош в своей работе, то его бы давно уволили. Но он… он замечательно справляется со своей работой. Он умнее половины всех докторов, лучше знает пациентов и остается в больнице до тех пор, пока не убедится, что вся работа сделана — даже если его смена закончилась, — она улыбается Йену, кажется, не замечая, что перешла на другую тему, но Йен не против — ему нравится слушать, как кто-то другой восхищается Микки так же, как и он, — Он самый преданный работник, которого я когда-либо встречала, — заканчивает она. И конечно, Дана права. Йен убеждался в этом уже сто раз. Микки жалуется на работу больше, чем кто-либо из знакомых Йена, но все его жалобы касаются только врачей. Когда речь заходит непосредственно об уходе или исцелении, Микки ныряет в работу с головой. Ему нравится все это, нравится, что он может отправить человека домой в лучшем состоянии, чем он пришел. Даже если Микки выглядит раздраженным, когда занимается своей работой, Йен всегда видит маленькую искорку в глазах Микки, когда он закрывает дверь за кем-то, полностью здоровым. Микки ведь такой умный. Умнее Йена уж точно, он все время поправляет его в том, что он делает. Как-то раз доктор Сэмюэлс велел Йену поставить пациенту антибиотики, и Йен уже был готов ввести капельницу, но Микки удержал его, не позволяя этого сделать. Оказалось, у пациента аллергия. Это был не первый раз, когда Микки исправлял ошибки Йена и доктора Сэмюэлса, и точно не последний. — Тебе повезло, что он проникся к тебе симпатией, — Дана прерывает поток образов в голове Йена, возвращаясь к своей первоначальной точке. Йен качает головой и снова смотрит на стол, — Ну, только потому, что ты попросила его присмотреть за мной. — Ты думаешь, это я? Нет, черт возьми! Ты мне нравишься, детка, но это Микки пришел сюда и сказал мне, что ты стоишь того, чтобы помочь, — Дана кладет руку на плечо Йена и нежно сжимает его, — Он присматривает за людьми, которые ему нравятся, и я думаю, ты сможешь сохранить этот статус на какое-то время. Она делает шаг назад, как раз в тот момент, когда Микки снова сворачивает за угол. Он выглядывает из-за руки Йена и хмурится, — Ты вообще хоть что-нибудь делаешь? Это та же самая страница, на которой ты был пять минут назад, чувак, — он подходит ближе, становясь на место Йена, почти касаясь его руками, — Тебе лучше не баловаться пасьянсом на телефоне. Йен фыркает и расправляет плечи, снова сосредотачиваясь на бумагах и отворачиваясь от Микки. Он прекрасно понимает, что Дана находится всего в паре футов от него и наблюдает за их взаимодействием. Это заставляет его немного захотеть доказать свою точку зрения, — Я работаю, Микки. — Угу-угу — отвечает Микки и, оттолкнувшись от стола, снова уходит прочь, — Работа в таком темпе займет у тебя целую-блядь-вечность! Йен украдкой смотрит, как Микки исчезает в коридоре, покусывая внутреннюю сторону щеки и стараясь сохранить как можно более нейтральное выражение лица. Это действительно невозможный подвиг. Дана громко фыркает и бормочет, — Не влюбился он, как же.***
Миссис Пенелопа Ганн охуенно богата, что, как выяснил Йен, каким-то образом всегда идет рука об руку с ее конфликтностью. Йен имеет изумительное удовольствие стоять рядом с миссис Ганн и слушать, как старая леди перечисляет все свои симптомы, несмотря на то, что Йен уже записал их в карту. Доктор Сэмюэлс свалил «легкие» случаи на всех других интернов после обходов, а миссис Ганн досталась Йену. Микки меняет ее капельницу, так что у Йена хотя бы есть тот, с кем можно обмениваться тонкими раздраженными взглядами. У нее постоянная лихорадка, которая не была диагностирована, и боль в брюшной полости. Йен не особо взлюбил Миссис Ганн сразу, как ее приняли, но только когда он предложил ей провериться на ЗППП, он понял, что поистине ее ненавидит. — Что? Вроде СПИДа? — она усмехается и отводит взгляд, — Нет, сынок, этого не может быть. Я даже не общаюсь с педиками. Йен немного удивляется ее словам. Он привык к гомофобным комментариям и оскорблениям — он вырос во дворах Саутсайда, так что нет ничего нового в нападениях на него за его сексуальные предпочтения, но Йен привык к ним в более агрессивной форме. Слышать, как какой-то мудак орет «пидор», или видеть, как его имя выведено баллончиком на кирпичной стене, ввязаться в драку, чтобы доказать, что он не «голубой» — вот дерьмо, к которому Йен привык. Это прямо, грубо и ясно, в отличие от вежливой леди, ненавязчиво говорящей, что она «не общается с педиками». — Есть и другие инфекции, помимо СПИДа, передающиеся половым путем, — холодно отвечает Йен, закрывая карту и кладя ее в ногах кровати Миссис Ганн, — И я думаю, что мы должны их проверить, — Миссис Ганн, похоже, снова собирается спорить, но Йен быстро обрывает ее, — Кроме того, в наши дни никогда не знаешь, кто из окружающих квир. Может быть, ваш парикмахер, бариста, бакалейщик или врач, — он натянуто улыбается широко раскрытым глазам Миссис Ганн и, поворачиваясь на каблуках, бодро выходит из комнаты. Микки следует за ним, оставляя Миссис Ганн переваривать откровение в одиночестве (возможно, она попросит нового врача, смутно надеется Йен). Только тогда он осознает, что случайно признался перед Микки. На мгновение он пугается, что это может стать переломным моментом в их дружбе. Йен понимает, это стереотип, но Микки тоже с Юга. За те месяцы, что Йен работал с Микки, он узнал, что Микки был в колонии для несовершеннолетних по крайней мере дважды, так что было странно предполагать, что Микки не любил «вздернуть пидоров» в свое свободное время. Йен делает глубокий вдох и заставляет себя встретиться с ситуацией лицом к лицу, чего тянуть, Микки все равно уже узнал, что он гей. Но когда он видит смех и ухмылку Микки, Йен почти оседает на землю. Он не думал, что Микки собирается бросить его или еще какое дерьмо, но принятие казалось слишком большой проблемой. Может быть, он не услышал его? Или решил, что Йен шутит? — Что? — осторожно спрашивает Йен. — Это было дерзко, мужик, — отвечает Микки и хлопает Йена по спине, — Она чертовски злой ходячий мешок с деньгами, а это не то, что нравится босу. Йен пожимает плечами и смотрит в землю, он все еще немного боится, что реакция Микки поддельна. Он ждет, когда молот треснет по наковальне, — Ну да, я просто скажу ему, что она гомофобка. И, наверное, отделаюсь пощечиной за это. Микки хмыкает в знак согласия и наклоняет голову набок, внимательно наблюдая за Йеном. Он тянется вперед и кладет большой палец под подбородок Йена, он теплый, а подушечка шершавая — Йен хочет погрузиться в это ощущение. Микки мягко приподнимает подбородок Йена, пока их глаза не встречаются друг с другом. — Ты в порядке, Галлагер? — спрашивает Микки, сдвинув брови в чем-то похожем на беспокойство. Йен кивает, почти сразу же сожалея об этом, когда Микки отдергивает руку. Микки отступает назад, проводя рукой по волосам и взъерошивая их на затылке, — Она капризная старая сука, даже не думай слушать, что она говорит, — Микки в последний раз широко улыбается Йену и показывает большим пальцем на его плечо, — Ты останешься здесь и остынешь, а я принесу тебе кровь для анализов. Микки уходит, и Йен чувствует себя на вершине мира. Октябрь. Йен прислоняется к дверному косяку частной больничной палаты, наблюдая, как Микки шутит с маленькой девочкой по имени Сьюзи, которой накладывает швы. Он ждет, когда Микки закончит свою смену, чтобы они могли пойти выпить пару кружек пива. Смена Йена закончилась на полчаса раньше, а смена Микки должна была закончиться десять минут назад. Но Микки занят помощью Сьюзи, так что Йен считает, что может подождать. У Сьюзи на макушке глубокая рана, на которую нужно наложить не менее десяти швов. Она появилась в больнице некоторое время назад, терпеливо дождалась с родителями в приемной и не проронила ни единой слезинки. Микки потянул за какие-то ниточки и подарил ей плюшевого медвежонка, и с тех пор у нее была ухмылка во все зубы, говорящая всем, что она вызвана ее новым плюшевым другом. Есть что-то особенное в наблюдении за тем, как работает Микии. Он предупреждает Сьюзи каждый раз, когда собирается проткнуть иглой ее кожу, даже несмотря на то, что эта область онемела от боли. Каждый раз она морщит нос и резко втягивает воздух, но не более того. Микки тратит немного больше времени на проверку, чем обычно, чтобы убедиться, что все сделано идеально, прежде чем сказать Сьюзи, что он закончил. Она улыбается и прижимается к своему плюшевому мишке, а затем бросается вперед и обхватывает руками Микки так крепко, как только может. Микки неловко похлопывает ее по спине, и Йен тихо смеется, наблюдая за ним. Хотя это на самом деле очень милая сцена. Родители Сьюзи возвращаются в палату через несколько секунд, готовые забрать Сьюзи домой, и оба они горячо благодарят Микки. Микки ждет, пока Сьюзи и ее семья уйдут, прежде чем послать Йена жестом и закатить глаза в ответ на его ухмылку. — Перестань быть придурком, — огрызается Микки. Если бы Йен не знал Микки так хорошо, то на самом деле принял бы его за безумца. Йен снова смеется и входит в комнату, — Перестань быть милым. Микки морщится, — Что я тебе говорил насчет того, чтобы называть меня милым? Никогда не делать этого, вспоминает Йен. Это была короткая, но жесткая дискуссия после того, как запрещенное слово однажды сорвалось с губ Йена, но Йен все еще не мог перестать думать об этом. Микки всегда был адской смесью идеального, сексуального и милого, — Ты обнимался с четырехлетним ребенком, это особая ситуация, — оправдывается Йен. Микки качает головой, когда заканчивает убирать мусор вокруг кровати, бормоча, — Отъебись. — Мы разве не собирались идти пить пиво? Микки кивает и закатывает глаза, — Да, я помню, шесть месяцев и прочее дерьмо. Мне нужно переодеться. Встретимся через пять минут у входа. Йен едва замечает, как Микки уходит, слишком сосредоточенный на том, что он сказал. Шесть месяцев в больнице. Неужели прошло так много времени?