The Rod of Asclepius

Июль. — Может ты уже прекратишь? — рявкает Йен и едва сдерживает суровый взгляд, когда оглядывается на Микки, идущего сзади, и видит его хитрую ухмылку. — Не понимаю о чем ты, Галлагер, — мягко отвечает он, стараясь не отставать. Йен закатывает глаза и отворачивается, пытаясь скрыть свои подрагивающие уголки губ. — Мудак. Когда он видит на горизонте свой дом, то снова сосредотачивается на ходьбе, потому что, к счастью, идти осталось совсем немного — его руки пиздецки болят. Йен делает мысленную заметку-напоминание о том, насколько физически мучительны походы за покупками, потому что в следующий раз ему нужно будет запастись еще большим количеством продуктов. Йен решил заручиться помощью Микки, когда понял, что настало время затариваться тонной нескоропортящихся продуктов (привычка делать запасы, словно безумная белка, сохранилась у него со времен, когда он был молодым и голодным — копи, пока можешь). Микки неохотно согласился помочь, и это была замечательная поездка, но это не значит, что пакеты, которые сейчас тащат Йен и Микки, не чертовски тяжелые. У Йена сохранились смутные воспоминания о его первом походе за покупками после переезда в съемную квартиру. Он пригласил с собой половину всего своего семейства. Его отваливающиеся пальцы заставляли его ностальгировать по помощи своих братьев и сестер — привлечь их было замечательной идеей. Изначально он планировал позвать с собой Фиону, Карла и даже Лиама, но потом в шутку попросил Микки пойти с ним, и Микки внезапно согласился. Как бы ни были полезны сейчас лишние руки, Йен ни в коем случае не собирался жертвовать возможностью побыть наедине с Микки. Оглядываясь назад, он понимает, что идея была пятьдесят на пятьдесят, так что больше Йен не совершит эту ошибку ради блага собственных конечностей. Он делает еще несколько шагов, как его снова ударяет пакет по заднице. — Серьезно? — спрашивает Йен, оборачиваясь и продолжая идти спиной. Микки невинно пожимает плечами. — Что серьезно? Йен качает головой и смеется. На Микки невозможно злиться, когда он в таком игривом настроение. На него вообще невозможно злиться. Есть в Микки что-то такое, что полностью и бесповоротно очаровывает Йена. Это эффект Микки Милковича, и ему невозможно сопротивляться. Йен проводит остаток пути до дома, пытаясь игнорировать нетерпеливого и раздражающего Микки. Он не прекращает свои ненавязчивые домогательства до самой квартиры Йена, а потом немедленно бросает пакеты и садится на кухонную стойку, молча наблюдая за Йеном, разбирающим покупки и убирающим их по своим местам. Микки достает пачку сигарет из ближайшего к нему пакета, открывает ее и закуривает. Йен закатывает глаза и сдерживает желание сказать Микки, чтобы он курил свои сигареты. Только потому что искренне наслаждается их общей поездкой. Каким бы вспыльчивым и импульсивным ни был Микки, все это так по-домашнему: покупать вместе продукты, дразнить друг друга по дороге домой, вместе разбирать еду (ну или, по крайней мере, делать это, пока Микки просто собирает пыль в комнате). Йен примерно так и видит их совместное будущее, которого он так жаждет. Он так невъебенно сильно хочет дрянной и монотонной домашней жизни с Микки. И ему кажется, что это лишь один шаг на пути к их хэппи-энду. Теперь Микки практически каждую ночь проводит у него. Он даже завел сумку с вещами первой необходимости, чтобы не заходить домой перед началом смены. Они уже на финишной прямой. Йен настолько близок к тому, чтобы заполучить Микки, что практически вибрирует от желания и предвкушения. Но Йен не показывает этого. Он ведет себя мягко и неторопливо, позволяя Микки взять инициативу в свои руки. Просто иногда сдерживать себя очень трудно. Микки теряет терпение, дожидаясь, когда Йен наконец разберет покупки, поэтому он высовывает ногу и цепляется ею за талию Йена, разворачивая его. Он притягивает его к себе, обхватывая второй ногой чуть ниже бедра и сцепляя лодыжки. Микки мягко проводит ладонями по плечам Йена, спускаясь ниже по его коже, сплетает их пальцы и направляет его руки к своей талии, вовлекая рыжего в странные объятия. — Мне нужно закончить с продуктами, — нерешительно бормочет Йен, что уже само по себе является подвигом, потому что противостоять голодному взгляду Микки невозможно. Микки хмыкает и проводит языком по губам. — Уверен, это может подождать, — он крепче обхватывает Йена ногами, прижимая их спрятанные за слоями одежды члены друг к другу. Йен издает удивленный стон, когда Микки внезапно наклоняется и проводит языком по его ключице, его самообладание улетучивается, и он сильно сжимает бедра Микки, притягивая его ближе, несмотря на собственные слова. — Тут жуткий беспорядок… — Похуй. — У меня есть кровать. Слова Йена теряются в стоне, когда Микки начинает сосать его шею и расстегивать ремень, обрывая все возможные протесты, поднимается поцелуями выше, облизывает горло и дергает зубами за мочку уха, заставляя колени Йена подгибаться. — Хочу здесь, — бормочет Микки, наконец находя губы Йена и обрушиваясь на них влажным и медленным поцелуем. — Хочу, чтобы ты трахнул меня на стойке. Йен тихо стонет, и любое желание сопротивляться исчезает вместе со словами Микки. Нахуй все, сейчас он тоже не хочет ничего другого. — Блядь, конечно. Все, что захочешь, — бормочет Йен, торопливо срывая футболку Микки и скидывая свою собственную, прежде чем обхватить его за шею и втянуть в еще один жадный поцелуй. — Все, что захочу? — задыхается Микки между поцелуями. Йен даже не пытается отнекиваться, просто отвечая, — Что захочешь и когда захочешь, — он стягивает с себя штаны вместе с боксерами, прежде чем сделать то же самое с Микки. Микки издает низкий мягкий стон. — Ты не можешь просто разбрасываться подобным дерьмом. Йен прислоняется лбом ко лбу Микки, делая паузу в их горячей прелюдии, несмотря на то что его руки сами привлекают обнаженное тело Микки ближе, сталкивая их члены и заставляя обоих мужчин задыхаться. — Думаешь, я шучу, когда говорю, что ты можешь делать со мной все, что захочешь? Что можешь получить от меня все, что тебе нужно? Я не шучу. — Бля, Галллагер, — предупреждает Микки, но это звучит слишком мягко для угрозы, и Микки просто замолкает. Йен тянется к ближайшему пакету, чтобы достать только купленную маленькую бутылочку смазки и коробку презервативов, но отвлекается на блуждающие руки Микки и его горячее тело. Микки вылизывает его рот, руки обводят каждый дюйм кожи Йена, который больше не может сдерживаться, крепко сжимая оба их члена, проводя ладонью вверх и вниз. Ебаный боже, нет ничего лучше быть окутанным Микки с ног до головы, полностью окруженным им. Это не сравнимо ни с чем. Никогда еще Йен не чувствовал себя таким довольным и разгоряченным. Короткие ногти Микки почесывают шею Йена, когда он втягивает рыжего в еще один затяжной, глубокий поцелуй, прежде чем оттолкнуть и просто приказать, — Трахни меня. Йен не теряет времени, торопливо открывает смазку, выдавливает ее себе на руку и, немного разогрев, медленно вдавливает средний палец в Микки, вырывая из него довольный стон и практически мгновенное «Еще». Кто Йен такой, чтобы сопротивляться? Он добавляет указательный к среднему, разводит их ножницами, скручивает и массирует чувствительные стенки, растягивая своего любовника. Йен впивается в плечо Микки, облизывая и кусая, из-за чего Микки откидывает голову назад, тяжело дыша приоткрытыми губами. — Еще, — горячо шепчет он. Обычно Микки бы уже потребовал Йена трахнуть его, но он лишь сильнее извивается под ним. Йен так очарован переменой, он толкает Микки дальше на стойку, принуждая лечь, и проскальзывает в него третьим пальцем. Микки завороженно наблюдает, как Йен вращает своей рукой, разводит пальцы и сводит вместе, слегка задыхаясь от зрелища. Заметив нуждающийся взгляд своего любовника, Йен берет в свободную руку его протекающий член и проводит большим пальцем по влажной головке. На секунду ему кажется, что Микки собирается обнять его, но вместо этого он цепляется пальцами за край стойки и закрывает глаза. Йен зачарованно наблюдает, как его пальцы скользят внутрь и наружу, растягивая податливые стенки. Он дразнит Микки, нежно проводя мизинцем по покрасневшему ободку. — Можно? Микки нетерпеливо кивает, и Йен толкает свой мизинец внутрь, издавая довольный стон при виде этого зрелища. — Твою мать, Микки, — он усиливает свои манипуляции и наблюдает, как глаза Микки практически закатываются назад, костяшки пальцев белеют от сильной хватки, а пальцы ног поджимаются в удовольствии. Черт возьми, он уже близко. — Это так… — слова Йена теряются в молчаливом восхищении, когда он продолжает трахать Микки пальцами, разрываясь между тем, чтобы заставить его кончить так или наконец-то вытащить пальцы и заменить их своим членом. — Йен, пожалуйста, — оборванные слова Микки заставляют Йена сделать выбор. Он наклоняется, облизывает щелочку члена Микки и посасывает кончик — и этого оказывается достаточно. Микки задыхается, изгибает спину и кончает Йену в рот, прежде чем обессиленно рухнуть на стойку. После этого зрелища Йену кажется, что он горит внутри и вот-вот воспламенится. Он медленно вытаскивает пальцы из Микки и отчаянно хватается за собственный член, похотливо глядя на обнаженное измученное тело перед ним. Блядь, он совершенно не может ничего с собой сделать, когда его руки сами тянутся к бедру Микки, двигаясь к его красной сморщенной дырочке. Микки поднимает голову и, прищурившись, смотрит на Йена. — Стоп. Йен переводит взгляд на лицо Микки и отдергивает руку. — Мик… — Нет, — говорит Микки, поднимаясь на локтях, чтобы отодвинуть руку Йена подальше от его члена и притянуть к себе. — Мик, я не могу… после такого… я должен… мне нужно- — Хочу, чтобы ты трахнул меня, Галлагер, — Микки поднимается еще выше, цепляясь зубами за губу Йена и посасывая ее. Йен чувствует, как его накрывает волна тумана и возбуждения, блядь, он тоже хочет этого. — Но ты же только что… — Все, что я захочу, — шепчет Микки, сжимая член Йена и направляя его кончик к своему входу. — Ты сказал, что я могу получить от тебя все, что захочу. Йен беспомощно кивает. — Не знаю, смогу ли я быть нежным. — В пизду нежность, я хочу тебя и я хочу тебя грубо. Больше Йен не слушает: врывается глубоко внутрь, заставляя Микки цепляться за него, впиваться ногтями в спину и громко стонать. Йен рычит, он чувствует себя животным и отчаянным. Он так чертовски заведен и возбужден их домашним уютным днем и зрелищем Микки, разваливающимся в его руках и умоляющим о нем, умоляющим о Йене. Он хватает лодыжки Микки, сцепляет их на своей пояснице и крепко хватается за его задницу. Он поднимает Микки и разворачивает, впечатывая в ближайшую стену и продолжая делать глубокие толчки. Йен такой отчаянный и жесткий и ему кажется, что он вот-вот кончит, но потом он чувствует, как Микки снова становится твердым и заставляет себя держаться. — Срань господня, — шипит Йен и крепко впивается в губы Микки. — Ты такой сексуальный, черт возьми. Никакого ритма, только Йен, пульсирующий и нуждающийся, толкающийся в Микки снова и снова со всей силой, которую он может в себе найти. Микки цепляется за него и подпрыгивает на его члене, опираясь на стену в качестве рычага. Его глаза остекленели, он едва реагирует на слова Йена, такой ошеломленный и распадающийся на кусочки, словно в нем не осталось ничего, кроме возбуждения и непрерывных стонов. — Я такой, блядь, счастливчик. Ты просто невероятный, — Йен ничего не может с собой поделать, он знает, что скоро скажет какую-нибудь глупость — нечто, что просто нельзя будет забрать обратно — но физически не может заставить себя заткнуться. — Ты такой удивительный, такой совершенный. Не могу, блядь, поверить, что ты у меня есть. — Йен… — Микки скулит, цепляясь за рыжие волосы, крепко сжимая их. Он нежно прижимается губами к губам Йена — слишком сладко для их дикого темпа. — Я люблю тебя, — тихо шепчет Микки, настолько тихо, что Йен едва разбирает его слова, но ему все же удается расслышать. Он замирает всего на секунду, но губы Микки уже на нем, впиваются очередным поцелуем, а тело толкается вперед. Йен делает всего несколько сильных толчков, прежде чем Микки вскрикивает и кончает второй раз за день. Тугие мышцы начинают судорожно сокращаться, и это все, что нужно Йену, чтобы кончить следом. Он неуклюже переминается, вытаскивая свой мягкий член, но продолжая крепко удерживать Микки на коленях и обнимать его руками. Микки висит на Йене, словно у него нет костей, пытаясь отдышаться. Йен же чувствует себя невероятно легко, несмотря на вес Микки в его руках. Помимо того, что это был самый умопомрачительный секс в его жизни, Микки признался ему. Ясно и легко сказал: «Я люблю тебя». Йен чувствует слезы, скапливающиеся в его глазах, и вместе с тем широкую улыбку, от которой он, скорее всего, не сможет избавиться весь день. Он прячет лицо в шею Микки и нежно целует ее. Он должен сказать это в ответ, должен сказать хоть что-то, но физически не способен мыслить адекватно, да и Микки все еще не двигается. — Я и не знал, что ты способен на такое. — Раньше такого не было, — отвечает Микки немного невнятно, ошеломленно улыбаясь Йену. — Пиздец невероятно. Йен ухмыляется. — Точно, — он гладит рукой спину Микки и смотрит, как тот закрывает глаза. Йен действительно гребаный счастливчик, раз он нашел Микки. Во всех отношениях. Йен целует Микки в лоб и шепчет, — Я тоже люблю тебя, ты ведь знаешь. Очень сильно. Еще одно мгновение Микки прижимается к Йену, а после медленно встает и поднимает свои спортивные штаны с земли возле стойки, на которой они начали. Йен смеется и счастливо смотрит на Микки, но хмурится, видя, что он собирает всю остальную сброшенную одежду. — Ты ведь понимаешь, что потом я просто снова все это сниму. Микки фыркает и пожимает плечами. — Нет, мне нужно идти. — С каких это пор? — спрашивает Йен, поднимая и натягивая боксеры. — Ты сказал, что свободен до утра. — Появились дела, — ворчит Микки, глядя куда угодно, только не на заканчивающего одеваться Йена. — Пиздеж, — огрызается Йен и встает перед Микки, загораживая ему выход. — Не вздумай, блядь, врать мне, Микки. — Я не вру, — говорит Микки, все еще отказываясь смотреть на Йена, уставившись вместо этого на какое-то дерьмо за его плечом. Йен прокручивает в голове события этого дня, пытаясь понять, в какой момент все пошло не так, когда до него доходит. Не нужно быть вундеркиндом, чтобы сложить два и два — он должен был допереть сразу. Йен глубоко вздыхает, смирившись с тем, что ему придется войти в эту реку серьезных разговоров. — Слушай, Мик, это потому что ты сказал сам знаешь что? В этом нет ничего страшного. Микки снова пожимает плечами, пытаясь выглядеть безразлично. — Это очень громкое дерьмо. Многие люди несут всякую хуйню, хотя не имеют ее в виду. Внезапно Йен чувствует, как его накрывает волна гнева. — Погоди, что? — И да, ты не должен говорить ничего в ответ из-за обязательств или еще чего-то. Это все равно ничего не значит. Йен хватает Микки за подбородок и заставляет посмотреть ему в глаза. — Дело не только в сексе. Я слышал тебя, я помню это. И не смей говорить мне, что я был несерьезен. Я был. Я, блядь, люблю... — Заткнись нахуй! — огрызается Микки, обрывая Йена и отстраняясь от его прикосновения. Йен делает шаг назад, стараясь не чувствовать себя слишком подавленным. Это просто защитная реакция Микки, и Йен должен был ее предвидеть. — Тебе не нужно говорить это снова, просто не отрицай. Я тоже не буду повторять, но я просто… ты должен знать, что я говорил серьезно. Йен делает шаг вперед, как вдруг Микки толкает его в грудь, грубо отшвыривая и рыча. — Что за хуйня, Галлагер? Какую, блядь, дичь ты надумал в своей голове? — Мик… — Мы не сраные бойфренды, и мы не говорим друг другу такого дерьма, — зло огрызается Микки. Йен сухо смеется и качает головой в неверии. — Серьезно? Ты каждый день приглашаешь меня на ланч, каждый вечер зовешь потусоваться вместе и каждую ночь засыпаешь в моей, блядь, постели — как, ты думаешь, это называется? — Мы друзья, — холодно отрезает Микки, выпрямив руки по швам, сжимая и разжимая кулаки. — Мы не друзья, — рычит Йен, разрываясь между желанием подойти к Микки ближе или отойти как можно дальше. — Мы не были друзьями с того самого момента, как ты засосал меня и сказал, что хочешь этого! — Когда я говорил, что хочу этого? — выкрикивает Микки, опираясь на колени и наклоняясь вперед с тяжелым вздохом. — Я сказал тебе, что мы можем повеселиться, но это дерьмо нужно будет держать в секрете — просто ебля для снятия напряжения, — он проводит рукой по лицу, тяжело дыша. — А потом ты просто берешь, блядь, и портишь все этой хуйней. Йен качает головой, крепко сжимая челюсти. — Не притворяйся, что это ничего для тебя не значит. Ты можешь отрицать это сколько угодно, исходить на говно, когда я говорю, что люблю тебя, но я знаю, что ты имел в виду, Микки, что ты любишь меня. Микки медленно подходит к Йену, встречая его пристальный взгляд своим, наполненным ослепляющей яростью. Впервые со знакомства с Микки Йен думает, что это может стать их переломным моментом. Он и раньше видел, как гнев Микки перерастает в насилие, но Йен никогда не думал, что оно будет направлено на него. Сейчас же его уверенность в собственной безопасности пошатнулась, но и в безопасности Микки — если тот все-таки попытается что-то сделать — он не был уверен. — Ты ни хрена обо мне не знаешь, — шипит Микки. — Вытащи свою рыжую голову из своей задницы и перестань жить в ебаном мире сказок и радуги. Этого не случится. Ни сейчас, ни потом. Никогда, блядь. А потом Микки исчезает, вылетая из квартиры Йена, громко хлопнув дверью. Йен ждет, что ему станет грустно, он должен быть опустошен тем, что первый человек, не являющийся его родственником, которого он по-настоящему полюбил, прямым текстом сказал ему, что не любит его. Йен был так уверен, что между ними есть что-то особенное, даже не допуская мысли о том, что чувства односторонние. И это правда, не так ли? Микки не любит его. Йен ждет, что ему станет грустно, но вместо этого он просто переполнен яростью. На хуй Микки Милковича.

***

На следующий день Микки всеми возможными способами избегает Йена на работе, из-за чего возможный разрыв приходится переносить. Он тоже не хочет видеть Микки, не выносит даже мысли о том, чтобы поговорить с ним по-настоящему. Ситуация не улучшается ни на следующий день, ни в остальные дни, идущие после. Они молча проходят мимо друг друга в коридорах, совершенно игнорируя происходящее вокруг. Это не остается незамеченным, но никто не задает идиотских вопросов, за что Йен искренне благодарен — ему не хочется слишком много думать об этом. Йен также благодарен за чистую ярость, бурлящую внутри него, потому что он знает, что в ту секунду, когда он ослабит защиту и позволит себе думать о Микки и том, что случилось, его гнев трансформируется в сокрушительное опустошение. Понадобилась неделя, чтобы Микки приблизился к Йену, и то только потому, что его назначили медбратом к одному из пациентов Йена. Йен изо всех сил старается оставаться вежливым и профессиональным перед пациентом и коллегами, которые работают с ними, подавляя в себе неудержимое желание накричать на Микки (а потом поцеловать его и выебать, или даже сделать это вместо криков). Йен строчит в своем блокноте, улыбаясь пациенту Клиффорду Доббсу. Клиффорду - «частый пассажир» - уже за восемьдесят и у него агрессивная форма рака, на последних этапах своей жизни он в очередной раз зарегистрировался в клинике, и у всех докторов есть подозрение, что этот раз будет последним. Он милый мужичок, проводящий большую часть времени за рассказами о своих внуках и очаровавший всех медсестер (даже Йен обожает его — он практически готов усыновить его как дедушку). Клиффорд очень привязан к Микки и отказывается от любой другой медсестры или медбрата, кроме него, в качестве основного санитара. Это невероятно мило (или было бы мило в любое другое время, когда Йен не был бы так сильно зол на Микки). У них состоялся долгий разговор с Клиффордом, при котором присутствовали только Йен и Микки, молчаливо злящиеся друг на друга, но отодвинувшие это на второй план, чтобы объяснить Клиффорду о его безвыходном положении, в котором нельзя сделать ничего, кроме как обеспечить ему максимально комфортное пребывание в клинике в течение следующих нескольких недель. Это был трудный разговор, но Клиффорд прекрасно осознавал, что с ним происходит, поэтому просто улыбался, щурясь водянистыми глазами и благодарил Йена и Микки за все. — Что ж, Клифф, я знаю, что никогда до этого не был вашим врачом, но для меня огромная честь познакомиться с человеком, о котором так высоко отзываются медсестры. Мы позаботимся о том, чтобы вы получили свой морфий, и Микки вернется к вам через полчаса, — Йен протягивает Клиффорду руку, и они обмениваются рукопожатиями. — Мне очень приятно, док, большое вам спасибо, — говорит Клиффорд и улыбается Микки. — Имей в виду, парень, через тридцать минут я начну засекать время. Микки смеется и похлопывает Клиффорда по голени. — Договорились, старина, увидимся. Они выходят из палаты, и на мгновение Йен думает, что стоит спросить у Микки, как его дела: это один из его любимых пациентов, тот, о ком он по-настоящему заботится, и сейчас Микки пришлось объяснять ему, что он умрет. — Ты не можешь поставить ему капельницу с морфием, — холодно отрезает Микки, и желание Йена исчезает. Микки впервые за неделю заговорил с ним, не находясь перед пациентом, и все для того, чтобы раздавать приказы. — На последней проверке это было как раз тем, что я собирался делать, так что думаю, я могу, — говорит Йен и отворачивается от Микки. — Я работаю с этим парнем уже много лет, морфий слишком тяжелый для него. Йен свирепо смотрит на Микки и говорит, — Морфий отлично подходит. Я читал его досье, и там не было ничего, чему бы морфий мог быть противопоказан. Он хочет облегчить боль, и морфий прекрасно справится с этим, — он стремительно идет дальше по коридору, надеясь, что Микки отстанет где-то по дороге, но он продолжает преследовать его. — Да, но это не единственное существующее болеутоляющее, мы могли бы просто дать ему что-то другое. — Нет, я уже сказал тебе, что делать. — Я знаю, Галлагер, но это херовое решение. Я знаю его, знаю его лучше, чем ты. Йен швыряет планшет на стойку поста медсестер и поворачивается, чтобы посмотреть на Микки. Он ведет себя глупо, и он чертовски знает об этом. Все, что говорит Микки, скорее всего, чистая правда: он на самом деле знает Клиффорда гораздо лучше, и некоторые обезболивающие действительно для разных пациентов работают по-разному — даже если в досье нет никаких записей, Микки наверняка знает об этом. Йен должен просто довериться Микки и его словам, но он слишком, блядь, зол, чтобы париться о здравом смысле. — Я прямым текстом сказал тебе, что план лечения составлен, и мы не станем его менять, — огрызается Йен, не в силах сдерживаться. — Я не для того восемь лет батрачил в Медицинской школе, чтобы какой-то чертов медбрат указывал мне, что делать. Ты не принимаешь решения, а делаешь то, что я тебе, блядь, говорю. Так что либо выполняй свою работу, либо ищи себе другого пациента. Микки моргает и сглатывает, медленно отступая от Йена. — Ладно, извини, я всего лишь какой-то чертов медбрат. Не знаю, о чем я вообще думал, командуя твоей ебать крутой и всемогущей задницей. Весь гнев внезапно покидает тело Йена, когда он видит, как меняется лицо Микки, несмотря на все оскорбления. Микки разрушен. Эта карьера — единственное, чем он гордится в своей жизни, и Йен просто смешал ее с дерьмом. Он хочет забрать все слова назад, перемотать время, проглотить сказанное и притвориться, что ничего не было. Ему хочется обнять Микки и сказать ему, что он не хотел говорить такого, что был не прав и Микки невероятно важен. — Мик, я не… — пытается возразить Йен, но Микки поднимает руку и качает головой. — Я уже достаточно наслушался. Может найдется какая-нибудь другая глупая медсестра, которая будет беспрекословно выполнять твои приказы. И во второй раз за эту неделю Йен смотрит, как Микки уходит. Йен вздыхает и поворачивается к стойке, где Сара уставилась на него широко раскрытыми глазами с таящимся в них легким презрением. — Мистер Доббс? — робко спрашивает она, протягивая руку за его карточкой пациента. Йен смотрит на планшет, прежде чем внести туда несколько правок. — Думаю, мы пропишем ему метадон. Он принимал его раньше? Сара кивает. — Да, и очень успешно. Йен протягивает ей планшет и уходит. Блядь.