***
Молчание Микки заканчивается в конце второй недели. Четыре пожилых пациента из одного дома престарелых с идентичными симптомами госпитализированы и помещены в общую палату. Йен назначен врачом для всех четверых, а Микки — их медбратом. Они все еще ждут окончательных результатов анализов для утверждения диагноза, но Йен даже не сомневается, что это новый штамм гриппа. Сейчас сезон, и все симптомы соответствуют этой болячке. Микки разговаривает с одной из пациенток, женщиной по имени Глэдис. Она немного заикается, скорее всего из-за множества инсультов за последние несколько лет. Остальные три пациента спокойны и собраны — больница не лучшее место для проведения выходных, но им, по крайней мере, комфортно друг с другом в одной палате. Глэдис волнуется больше всех, она не любит больницы с тех пор, как ее жена умерла три года назад. Микки, как самый невероятный медбрат всех времен (Йен не исключает, что может быть немного предвзят), всегда уделяет больше внимания тем, кто нуждается в особом уходе. Он приносит ей воды, но руки Глэдис слишком дрожат, чтобы удерживать чашку, и Микки помогает ей, нежно обхватив стакан ладонями и дожидаясь, пока она утолит жажду и успокоится. Йен изо всех сил пытается сосредоточиться на одном из других пациентов, но это кажется невозможным, когда Микки находится в палате. Он не может оторвать от него глаз и не может не восхищаться его работой. — Я-я-я, — Глэдис хмурится в отчаянии и смотрит на свои простыни, щеки пылают от стыда. — Сп-спа-спасибо те-б-бе, — с трудом произносит она. Микки лишь пожимает плечами, он всегда становится таким скромным и застенчивым, когда пациенты благодарят его. Его взгляд фокусируется на все еще подрагивающих руках Глэдис, пытающейся бороться со страхом и неловкостью. Микки мгновенно обращает внимание на ее дискомфорт и начинает действовать еще до того, как Йен вообще понимает, что происходит. — Тебя скоро выпишут, не успеешь и глазом моргнуть. Я обещаю, — тихо произносит Микки, а затем впервые за целое столетие смотрит на Йена. Он кивает головой, прося его подойти к кушетке. Йен слишком шокирован, чтобы отвечать или думать, поэтому безропотно выполняет указание. Он останавливается у изножья койки Глэдис, держа руки за спиной в своей самой комфортной и естественной позе. Это поза помогала ему сохранить непринужденный вид во время тревожности еще в те дни, когда он был членом младшей роты. — Видишь этого парня? — Микки снова обращает свое внимание на Глэдис. — Он твой лечащий врач. Я работаю с ним уже какое-то время и должен сказать — доктор Галлагер один из лучших в нашей клиники. Он прекрасно позаботится о тебе, могу поклясться в этом. Глэдис с влажными от слез глазами одаривает Микки самой трогательной улыбкой и стискивает его руку так крепко, как только хватает сил. Микки оглядывается на Йена с неуверенным взглядом и подрагивающими уголками губ, как будто его слова ничего не значили, но он все равно произнес их, и теперь они трое разделяют этот сентиментальный момент. Йен ободряюще улыбается в ответ, молясь богу, чтобы его лицо не выдавало всех эмоций, переполняющих изнутри. Его горло полно невысказанных слов и чувств, которые он не может выразить. Но он способен на поддерживающую улыбку и короткий кивок. Это немного. Но пока что этого достаточно.***
Днем позже Йен занимается бумажной работой в ординаторской, когда Микки вдруг подходит к нему. Он кладет на стол папку с карточкой пациента и садится на стул рядом. — Можешь взглянуть? — спрашивает он. Йен неловко моргает и кивает, удивленный тем, что Микки не игнорирует его существование, пусть его признание и ограничено рабочими диалогами. Микки почесывает затылок и проводит пальцами сквозь волосы, запутываясь в них, пока Йен изучает карточку пациента. Он ерзает, постукивает ногой и заламывает руки. Йену требуется минута, чтобы осознать — Микки нервничает. Он хмурится. Было время, когда самооценка Йена взлетала от осознания того, что он может заставить кого-то нервничать, просто находясь рядом. Но сейчас он вырос и не хочет ничего подобного, особенно от Микки. Он хочет, чтобы Микки всегда было комфортно рядом с ним. — Знаешь, — говорит Йен как можно мягче. — Ты всегда можешь прийти ко мне за помощью, Мик. С любым вопросом. Микки покусывает нижнюю губу, не сводя глаз с папки документов, и медленно кивает. Пока что это самая большая реакция, которую он может получить от Микки. Но ее вполне достаточно. Йен снова обращает внимание на карточку. — Похоже на раннюю стадию рака легких, — заключает он и переворачивает страницу, чтобы лучше рассмотреть рентгеновские снимки. Это простой диагноз, и Йен знает, что Микки не нужна помощь, чтобы поставить его. Поэтому Микки нервничает — он не боится реакции Йена на просьбу о помощи, а надеется, что он не поймет того, что Микки изначально в ней не нуждался. Микки выхватывает папку и выбегает из ординаторской с розовыми щеками, бросив через плечо скомканную благодарность. Йен откидывается на спинку стула и ухмыляется. Прогресс.***
В субботу, спустя неделю, Йен выжат как лимон. Последние четырнадцать дней он впахивал все будни, а сейчас вынужден работать в ночную смену. Он в плохом настроении и капризничает как маленький ребенок. Ему нужно больше рутины в его и без того монотонной жизни. Обычно о перетасовке смен сообщается заранее, но, увы, не в этот раз. Хуже всего, что это расписание тоже временное. Ему всего лишь нужно отдежурить несколько смен, пока один из врачей, доктор Мария Даль, находится на больничном из-за заражения чесоткой. Обычно график меняют, чтобы правильно распределить работу каждого в клинике, но когда перемены вводят всего на несколько дней, смена режима становится настоящей занозой в заднице. Особенно для Йена, который с нихуя решил, что он командный игрок. (Видите ли, недавно Лип предупредил его, что: «С самого начала твоей стажировки большие докторские шишки пытаются определить, кого они захотят взять на работу после ординатуры. Ты же не хочешь быть тем парнем, которого они не считают выгодным для найма на постоянную должность и оставляют без работы сосать воздух?») И нет, Йен не хотел быть тем парнем. Теперь он натягивает свою униформу и захлопывает шкафчик, игнорируя болтовню коллег и чувствуя себя тупым зомби. Он выходит в коридор и плетётся к стойке медсестер, чтобы получить список пациентов на ночь и их карточки. Он так привык к постоянному посту Даны за справочным столом, что вид Микки, сидящего на своем обычном месте и делающего заметки на компьютере, сбивает его с ног. Йен качает головой и шмыгает носом, пытаясь сосредоточиться и подготовить свой больной разум к внезапной встрече. Со временем Микки стал теплее относится к нему, но это все еще не то. Йену нужно гораздо больше. Этих неловких крупиц общения недостаточно для того, чтобы чувствовать себя так же комфортно, как раньше — счастливым и довольным их уровнем отношений. Йен тормозит у стойки, пытаясь выглядеть максимально непринужденно, но не настолько, чтобы все его старания стали заметны. Это невероятно тонкая грань, и Йен терпит полное фиаско — когда дело касается Микки, сдержать свои эмоции невозможно. — Йоу, — говорит Йен, его голос звучит как скрежет пенопласта по стеклу. Ну почему он так адски нервничает? Микки едва ли смотрит в его сторону, прежде чем тянется за стопкой папок. Он наверняка знал, что Йен будет сегодня в ночную, так как всегда уделяет расписанию больше внимания. — Это все пациенты Марии. Постарайся никого не убить, — монотонно говорит Микки. Он подробно описывает состояние каждого пациента: кому требуется наибольшее внимание, кому нужен особый уход, кто рискует умереть, а на кого можно чуток подзабить. Он не поднимает глаз на протяжении всей лекции, лишь иногда переключает взгляд с открытых карточек пациентов на свой компьютер. Сердце Йена, как истеричка, бьется о грудную клетку, тревожа каждое его нервное окончание. У него есть небольшое тайное подозрение, что у Микки нет никаких причин не смотреть на него, кроме самой очевидной — он, блядь, не хочет. Йен даже не пытается изобразить радость на лице, когда бубнит: — Ясно. Тогда я приступлю к работе, — он сгребает папки со стола и отходит от стойки. Единственный плюс ночных смен, за исключением чрезвычайных ситуаций, заключается в том, что это легкие смены. Вся суть ночных смен — «постараться никого не убить». Большего от врача и не требуется. Йен даже не должен заходить к пациентам в палату. Этим занимаются медсестры, заходящие в палату каждый час, чтобы проверить все жизненно важные органы. Йен нужен только для того, чтобы сделать первый и последний обход, а также на случай, если возникнет чрезвычайная ситуация, или кто-то потребует именно врача. К сожалению, такой распорядок работы заставляет Йена страдать от скуки в комнате для персонала, создавая вмятину на обманчиво неудобном диванчике и чувствуя себя опустошенным куском бесполезного дерьма. Лучше бы он никогда не соглашался на эти, высасывающие душу, ночные смены. Йен поднимает голову, когда кто-то входит в комнату. Он не может сдержать удивления, когда видит Микки с двумя большими чашками кофе из кафетерия. — Ты выглядишь как дерьмо и пахнешь, если честно, так же, — говорит Микки. Он грубый и ворчливый, но на этот раз хотя бы смотрит Йену в глаза. Несмотря на все свои титанические усилия, Йен не может сдержать легкой мечтательной улыбки. — Я проспал, поэтому не сходил в душ. Едва ли умудрился выспаться. Микки кивает, покусывая нижнюю губу и неловко стоя перед Йеном. — Ночные смены, чувак. Йен кивает, не зная, что еще сказать. Он хочет вернуться к стебу и легким подшучиваниям, но все не так просто. Микки топчется на месте и держит чашку с кофе в левой руке. — Они, м-м-м, дали мне лишнюю порцию, — объясняет Микки. — И я вдруг вспомнил, что ты тоже, ну, знаешь… пьешь кофе. Поэтому ты можешь взять его себе. — он ставит чашку на кофейный столик и, повернувшись на каблуках, выбегает из комнаты, не сказав больше ни слова. После ухода Микки Йен еще долго прожигает дверь взглядом. Он смотрит на кофе и не может сдержать улыбки. Йен прекрасно знает, что работники кафетерия жадные суки и ни за что не дали бы Микки лишний кофе. Менеджер ведет учет каждого стаканчика и список тех, в чьи руки они уходят. И не дай боже кому-то из персонала «случайно дать лишнюю порцию», потому что тогда его ждет незамедлительное увольнение. Никто не хочет рискнуть потерять работу. Не за чашку кофе. Йен снимает пластиковую крышечку и его подозрения подтверждаются. Он макает мизинец в пенку, слизывает с кончика капельку и улыбается еще шире. Одни сливки, без сахара — рецепт любимого утреннего кофе Йена. Он чувствует себя легче воздуха.