Неподходящий человек

Голова Варрика гудела, как барабан, а нервы были так напряжены, что даже трение одежды о кожу вызывало раздражение. Он не страдал от такого сильного похмелья с того случая, как Изабелла взяла его на слабо. Гном знал, что пиратка пьет, как заправский алкоголик, но думал, что еще может похвастаться своей переносимостью спиртного, пока она не доказала обратное. Щурясь от яркого света, льющегося из окон кабинета Жозефины, Варрик гадал, не сочтет ли леди посол его просьбу прикрыть ставни попыткой пристать к ней. Для горной крепости Скайхолд отличался немалым количеством ясных дней, что не могло не радовать, но сейчас Варрик отдал бы что угодно за облака, способные хоть немного уменьшить яркость солнечного света. Однако гном знал, что нужно быть осторожным в своих желаниях. Облака могли легко принести снег, а настроение у него и без того было паршивое. Жозефина была так поглощена написанием письма, что даже не обратила внимания на появление Варрика. Он подозревал, что в действительности она заметила его, но игнорировала, желая закончить свою работу. − Хорошо, Рюшечка, − сказал он, так и не дождавшись, пока она отведет глаза от листа бумаги. − И где же он? Закончив фразу размашистым росчерком, Жозефина подняла взгляд и дипломатично улыбнулась Варрику. Ее глаза расширились, когда она заметила синяк на его челюсти. − Варрик, ты подрался? − Тебе нравится? − спросил он, легонько проведя пальцами по отметине. − Не находишь, что я выгляжу довольно крутым? Ее кривая ухмылка, видимо, выражала несогласие. − Просто скажи: "да", Рюшечка. Моя гордость нуждается в поддержке после нанесенного Искательницей оскорбления. − Я полагаю, что твоя гордость достаточно сильна, чтобы пережить это. Опершись руками о край стола, гном выжидающе посмотрел на нее. − Может быть, и так, но я не могу не заметить, что ты избегаешь ответа на мой вопрос. Ее улыбка стала еще шире. − Что это был за вопрос? − Где Блондинчик? Жозефина не вздрогнула, выражение ее лица оставалось совершенно спокойным, когда она положила подбородок на одну ладонь и посмотрела на Варрика с вызовом. − А почему ты думаешь, что я знаю? − Только Соловей следит за людьми лучше, чем ты, и я не собираюсь спрашивать ее об этом. Она просто ужасна. Так ты видела его или нет? − Видела. Несколько часов назад. Он все еще занят своими новыми обязанностями. − Ну конечно, − проворчал Варрик, скрестив руки на груди. Приподняв бровь, Жозефина с любопытством посмотрела на него. − Что-то случилось? − Это ты мне скажи. − Я не знаю, что ты имеешь в виду. Пожав плечами, Варрик отвернулся от ее проницательного взгляда. − Вчера вечером Блондинчик выглядел очень расстроенным. Я просто хотел проверить, как он там. Убедиться, что у него все в порядке. − Из-за визита Хоук, − понимающе произнесла она. − Похоже, он справляется с этим достаточно хорошо. − Неужели? − с сомнением уточнил Варрик. − Он из тех людей, которые все держат в себе до тех пор, пока не взорвутся − или еще что-нибудь не взорвется, − так что прости меня за скептицизм. Она пожала плечами. − Я прекрасно знаю о существовании его… склонности, но в данный момент Инквизитор, кажется, занят другими делами. − Полагаю, это объясняет, почему он избегает меня. Я искал его весь день, но каждый раз, когда я иду куда-то, куда он якобы собирался, его там нет. Ты что-нибудь об этом знаешь? − Почему ты думаешь, что он избегает тебя? − спросила Жозефина, искренне удивившись или, по крайней мере, сделав вид, что очень удивлена. Покачав головой, Варрик отвернулся. − Знаешь что? Забудь, что я вообще что-то сказал. − Варрик! Он промолчал, но не обернулся. − Я предполагаю, это связано с тем, что произошло между ним и Хоук, − продолжила посол. − Не зная больше, я не могу дать лучший совет, но представляю себе, насколько встреча с таким сильным напоминанием о прошлом может быть тяжелой для Инквизитора. Если он и избегает тебя, то, думаю, только потому, что ещё не разобрался в себе. Дай ему время. Он найдет тебя, когда будет готов поговорить. Вздохнув, Варрик переступил с ноги на ногу. − Я не очень хорошо умею ждать. − Тогда есть повод попрактиковаться, − мягко улыбнувшись, Жозефина вернулась к своему письму, и гном воспринял это как прощание. Протопав обратно в главный холл, Варрик с хмурым видом плюхнулся на стул у камина. Он, не колеблясь, схватил чистый лист, перо и начал писать, как делал всегда, если его что-то беспокоило. Вскоре гном потерял себя в потоке слов, создавая мир, подчиняющийся его правилам и населенный персонажами, которыми он мог управлять. Затем он пытал своих героев всякой вечной хренью, швырял их в пучину сердечной боли и смотрел, как они справляются с ней. Люди любили хорошие драмы по той же причине, по которой он любил их писать: это был катарсис − наблюдать, как вымышленные герои терпят невозможные трудности. К сожалению, источниками проблем Варрика являлись вполне реальные персонажи. Андерс обладал всеми признаками культового трагического героя: мучительным прошлым, непоколебимой преданностью безнадежному делу и готовностью пожертвовать собой ради него. Единственная проблема заключалась в том, что его история уже должна была завершиться. Трагические герои имели тенденцию умирать в финале, потому что только смерть могла дать им искупление грехов и освобождение от всей боли, которую они пережили. Переживание этой трагедии было слишком болезненным для большинства читателей, чтобы наслаждаться ею. Но Андерс выжил, и теперь они находились в неизведанных водах. Никто не мог предсказать, чем закончится эта история, и Варрик был слишком увлечен ею, чтобы уйти, не узнав об этом. Гном не знал, как долго писал, прежде чем услышал звуки характерной походки Андерса − тихие, осторожные шаги по каменному полу, которые можно и не уловить, если не обращать внимания. Сначала он думал, что маг просто пройдет мимо, ничего не говоря, притворяясь слишком поглощенным своими мыслями, чтобы вообще заметить Варрика. Но, к его удивлению, ботинки Андерса остановились у дальнего конца стола. Отложив перо, Варрик медленно поднял глаза, боясь увидеть, какую рану нанес визит Хоук его другу. Но Андерс выглядел на удивление хорошо: тени под его глазами стали светлее, лицо впервые за несколько месяцев выглядело свежим и отдохнувшим, как будто он хорошо выспался. Без своей старой мантии маг выглядел более расслабленным и с новой прической смотрелся совсем иначе. Его волосы были собраны на затылке в тончайший конский хвост, хотя несколько прядей выбилось из-под ленты, смягчая его угловатые черты. Он выглядел моложе, чем на самом деле, и Варрик был ошеломлен. Возможно, Жозефина оказалась права. Андерс действительно справлялся с ситуацией лучше, чем ожидал. Но затем он заговорил, и Варрик услышал сдержанность в его голосе, увидел ужас в его глазах, прежде чем маг отвел их, избегая встречаться с Варриком взглядом. − Я подумал, что ты захочешь узнать… − сказал он. − Утром мы уезжаем в Крествуд. Положив перо в чернильницу, Варрик откинулся на спинку стула. Он понятия не имел, как реагировать на это многозначительное заявление. Костяшки пальцев Андерса легонько и немного нервно постучали по столу, когда он продолжил: − Продолжишь ли ты оттуда свой пусть с Инквизицией или решишь пойти с Хоук вместо этого, зависит от тебя. Вздохнув, Варрик покачал головой. − Садись, Блондинчик. Андерс напрягся, явно приняв его просьбу за приказ. − Вообще-то, я просто проходил мимо. − Присаживайся, − сказал Варрик более мягко, отодвигая стул достаточно далеко от стола, чтобы Андерс смог сесть. Сделав глубокий вдох, маг взялся за спинку стула, развернул его и неловко сел, хмуро глядя в огонь. − Ты правда думаешь, что я уйду из Инквизиции сейчас, после всего, что мы пережили? Андерс, казалось, тщательно обдумывал свой ответ. − Я бы не стал тебя винить, даже если бы ты захотел. Глядя на серьезное выражение лица Андерса и думая об абсурдности ситуации, Варрик внезапно почувствовал странное желание рассмеяться. И не успел он опомниться, как уже хохотал громким утробным смехом, который привлекал внимание проходивших мимо людей. Наконец маг повернулся и посмотрел на него широко раскрытыми глазами, словно опасаясь, что Варрик в какой-то момент мог заразиться безумием красного лириума. Когда Варрику наконец удалось подавить смех, он наклонился вперед и смотрел на Андерса достаточно долго, чтобы маг смутился. − Не знаю, что меня больше разочаровывает: то, что ты действительно считаешь меня таким поверхностным, или то, как мало думаешь о себе, − Андерс открыл было рот, чтобы ответить, но Варрик перебил его: − Я никуда не уйду, пока ты не станешь настоящим лидером, Блондинчик, так что тебе лучше привыкнуть к этой мысли. − Но Хоук... − Хоук? Хоук настолько поглощена твоим поступком, что не может понять, какую роль она сама сыграла в этом − какую роль сыграли мы все. Каждый из нас видел, как с годами ты меняешься. Мы все слышали, что ты говорил о Церкви. Любой, кто слушал, мог догадаться, что ты планируешь, и попытаться отговорить тебя от этого или помочь найти лучший способ решить проблему. Но беда была в том, что мы перестали слушать тебя задолго до того, как стало слишком поздно что-либо менять. И если нам не нравится результат, то мы должны винить в этом только самих себя. Андерс выглядел смущенным, его руки безвольно лежали на коленях, как будто он не знал, что с ними делать, взгляд был рассеянным, когда он повернулся к огню. Наклонившись ближе, Варрик положил ладонь на руку Андерса. − То, что ты вчера сказал о том, что не ждешь прощения... я не знал, как это принять. Вопросы Хоук сбили меня с толку, и я понятия не имел, как ответить ей. Я и сам до этого не осознавал всей правды, но думаю, что простил тебя давным-давно. Не потому, что я могу полностью понять или принять то, что ты сделал, а потому, что знаю: ты на самом деле не видел другого решения этой проблемы. И я уверен, что несмотря ни на что, ты хотел сделать как лучше. Андерс крепко зажмурился, и по его щеке скатилась слеза. Испытывая непреодолимое желание коснуться его лица и стереть эту слезу, Варрик вместо этого потрепал мага по руке. − Ты избегаешь меня весь день, не так ли? Разве ты не чувствуешь себя глупо теперь, после того, что я сказал? − Немного, − признался Андерс со слабой улыбкой. − Ты всегда ожидаешь самого худшего. Как будто постоянно готовишься к разочарованию, поскольку убежден, что не заслуживаешь чего-то лучшего. Это очень утомительно. − Мне очень жаль, − сказал Андерс почти рефлекторно; его голос звучал устало и едва слышно. − Это просто привычка. Слишком много разочарований, я полагаю. Варрик медленно покачал головой. Прежде чем он успел осознать этот жест, он отвел прядь волос с глаз Андерса и заправил ее за ухо, ласковая улыбка изогнула его губы. Карие глаза распахнулись, неуверенно глядя на него, и у Варрика перехватило дыхание, пальцы задержались на подбородке Андерса. Поняв, что его застали врасплох в момент откровенной сентиментальности, гном решил в этом признаться. − А что это за новая прическа? − небрежно спросил он. Андерс немного расслабился, и на его губах заиграла усмешка. − Вообще-то, она старая. Я всегда так носил волосы, когда был со Стражами. После Киркволла я остриг их, и только теперь волосы достаточно отросли, чтобы вновь к ней вернуться. Рассеянно кивнув, Варрик прищурился, увидев маленькую точку на мочке уха Андерса. Как же он раньше этого не замечал? Его большой палец потер это место, чтобы подтвердить то, что видели его глаза. − Блондинчик! Ты что ли раньше носил сережку? Андерс улыбнулся, и это выражение действительно коснулось его глаз. − Я проколол ухо после второго побега. Это был символ обретения контроля над собственной жизнью, и я чрезвычайно гордился этим, − он отвел взгляд. − Мне пришлось продать серьгу, чтобы оплатить проезд до Киркволла. − Я удивлен, что храмовники оставили ее тебе, когда привели обратно в Башню. − Они и не хотели, но Первый чародей Ирвинг убедил их, − Андерс задумчиво покачал головой. − Я доставлял этому человеку бесконечные неприятности на протяжении многих лет, но он всегда питал ко мне слабость. Сам не знаю почему. Отпустив руку Андерса и повернувшись, чтобы скрыть выражение своего лица, Варрик тихо сказал: − Я знаю, − а затем громче: − Нам нужно как-нибудь купить тебе другую сережку. Или Дагна может ее сделать. − Если Дагна сделает ее, − рассмеявшись, ответил Андерс, − то, скорее всего, вселит в нее душу разъяренного демона или выберет для изготовления какой-нибудь редкий металл, который позволит стрелять молниями или чем-то в этом роде. Вряд ли она сможет создать что-то простое. − Похоже на кого-то, кого я знаю. − Варрик многозначительно поднял бровь, и Андерс снова рассмеялся. Слегка помрачнев, он благодарно улыбнулся гному. − Спасибо тебе, Варрик. Ты хороший друг. Лучший, чем я заслуживаю. − Вообще-то, самый лучший. Но ты заслуживаешь большего, чем можешь себе представить. − Может быть, − согласился Андерс. − Но мне все равно повезло, что у меня есть такой верный друг, как ты. Никто никогда не обвинял Варрика в том, что он плохо воспринимает комплименты, но либо Андерс был лучше многих в этом вопросе, либо гном все еще чувствовал вину за то, что не был рядом с ним в Киркволле. Неловко поежившись, он потер синяк на подбородке, стараясь не встречаться с болезненно искренним взглядом Андерса. − Ты хочешь, чтобы я его вылечил? − спросил Андерс, сосредоточившись на синяке. Опустив руку, Варрик покачал головой. − Нет. Думаю, похожу с ним немного. Но я бы не отказался от лекарства от похмелья. Знаешь какой-нибудь приемчик? Улыбаясь, Андерс поднял руку ко лбу Варрика. − Может быть, я знаю один или два. ____________________________________________ От автора: Мысли Варрика о писательстве как о катарсисе отражают и мое видение. Я заметила, что начинаю многое понимать в своей повседневной жизни, когда пишу о том, о чем раньше не задумывалась. Ведь обычно все это похоронено так глубоко внутри, поэтому, когда я, наконец, начинаю разбираться в хитросплетениях мотивов персонажей, это почти как интерпретация сна — и я полагаю, что это не так уж различается, поскольку творчество имеет тот же источник.