Неподходящий человек

Ночь в пустыне была ужасающе холодной. Андерс сидел на выступе скалы достаточно далеко от лагеря, и порывы холодного ветра пронзали его насквозь. Он уронил свой плащ у входа в палатку, прежде чем обессиленно рухнуть на койку. Когда он покинул палатку после нескольких часов беспокойного сна и метаний, то просто накинул на плечи одеяло, которое оказалось плохой заменой. Дрожа, он глубже зарылся в ткань и постарался не стучать зубами. Он мог бы использовать магию, чтобы согреть воздух или защитить себя от ветра − даже в его измученном состоянии потребовалось бы минимальное усилие, чтобы сотворить такое заклинание, − но он был не в настроении добиваться комфорта, ни физического, ни эмоционального. Варрик несколько раз пытался заговорить с ним после того, как они вернулись из Тени, но Андерс не желал, чтобы гном его подбадривал. Ему хотелось погрузиться в размышления о своей боли, впитать ее в себя и просто утонуть в ней, пока это не вымотает его окончательно, и он, наконец, не сможет уснуть. Это казалось пустой тратой времени, но таково было его решение. Он уже выполнил свои обязательства перед Инквизицией, сделал все, что от него требовалось, и теперь хотел немного побыть эгоистичным ребенком, потакающим своим слабостям, прежде чем вновь станет ответственным. Он не мог поверить, что Справедливость ушел. Андерс наконец-то почувствовал облегчение, узнав, что его друг все это время находился дома, по ту сторону Завесы, наблюдая за ним. Он хотел, чтобы дух был счастлив, чтобы и дальше жил в Тени с надеждой когда-нибудь вдохновить других на удивительные вещи. Но, возможно, маг смотрел на вещи слишком по-человечески. Справедливость всегда чувствовал себя счастливым, если у него была достойная цель, а защита других могла показаться ему таковой, даже если в итоге привела его к смерти. Возможно, Справедливость в конце концов получил то, что хотел, и Андерс проявлял эгоизм, оплакивая его. − Андерс? Вздрогнув от звука голоса Хоук, он повернулся и посмотрел на нее, идущую к нему, увязая в песке. − Ты замерзнешь здесь до смерти, − сказала она, хмуро оглядев его легкую рубашку и брюки. Она была одета в свою полную броню, как будто собралась в путешествие, но это не имело смысла; перевалило за полночь, и большая часть лагеря спала. Перехватив его пристальный взгляд, она с раздраженным видом уселась на камень рядом с ним и пояснила: − Я собираюсь уходить. − Прямо сейчас? Она кивнула. − Я надеялась избежать прощания, а потом увидела тебя здесь и не смогла... − Хоук прикусила нижнюю губу и посмотрела на свои руки. − Я сожалею о Справедливости. − Ты уже говорила, − ответил он хриплым голосом. − Я недооценила его. Я недооценила вас обоих. Почему-то ее извинения ранили сильнее, чем гнев. − Неужели? Я в этом не уверен. Она усмехнулась: − Теперь ты начнешь сомневаться в себе? − Вообще-то, я часто так делаю. Это должно было уже свести всех с ума, − сглотнув, он сделал глубокий вдох. − Ты видела воспоминания, которые забрал Кошмар. Ты хотела знать, почему Справедливость и я были на Конклаве. Я все еще могу этого вспомнить… Даже не уверен, что Справедливость помнил, что произошло. Но независимо от наших намерений, мы действительно вызвали взрыв в храме. Мы были ответственны за все эти смерти. Покачав головой, она потянулась к его руке и сжала ее. − А что, по-твоему, случилось бы, если бы ты не вмешался в планы Корифея? Думаешь, все эти люди выжили бы? Или было бы еще больше смертей, и никто уже не смог бы помешать ему править миром? Печальная улыбка искривила губы Андерса. − Ты не должна меня успокаивать. − С каких это пор я делаю то, чего от меня ждут? Это настоящая причина, по которой меня выгнали из Киркволла. Мне никогда не удавалось оправдывать чьи-либо ожидания. А вот ты... У тебя это неплохо получается. Предводитель Инквизиции. Вестник Андрасте. Если ты проведешь их через все это, я думаю, они даже захотят оставить тебя своим лидером. Отблеск нежности в глазах Хоук почти поглотил мага, и ему пришлось отвести взгляд, прежде чем он сказал что-то, о чем потом пожалел бы. − Просто подожди, пока все узнают, кто я на самом деле и что я сделал. Тогда от меня сразу поспешат избавиться. − Возможно. Но сейчас ты каким-то необъяснимым образом продолжаешь привлекать людей на свою сторону. Даже тех, кто твердо решил не позволять тебе этого, − она шутливо толкнула его локтем. Теребя нить, выбившуюся из одеяла, Андерс спросил: − Ты поменяла свое мнение? Хоук склонила голову набок. − Не о том, что ты сделал… а о тебе. Встретившись с Справедливостью, увидев его таким, каким ты, должно быть, видел его много лет назад... думаю, теперь я понимаю тебя гораздо лучше. Маг хмуро посмотрел на нее. − Это страшно. Ее глаза искрились юмором. − Почему? Ты предпочитаешь оставаться непонятым? − Да. Я не хочу, чтобы кто-то повторил мои ошибки. − О, это маловероятно. Я и без посторонней помощи совершаю достаточно много ошибок. Он кивнул. Ее прямота и открытость только усиливали тяжесть его вины. − Мне очень жаль, − прошептал он внезапно. Слова раскаяния непроизвольно сорвались с его губ. − Жаль, что я заставил тебя пройти через все это. − Я знаю, − прошептала она, отыскав в темноте его руку и крепко сжав ее. − Мне тоже очень жаль. Андерс захлебнулся очередным вздохом, неспособный видеть пустыню сквозь слезы, застилающие глаза. В следующее мгновение Хоук притянула его к себе, положила голову ему на плечо, нежно провела рукой по волосам и шептала на ухо слова утешения, пока он плакал. Ему казалось, что со слезами он избавляется от долгих лет боли и сожаления, и то, как она обнимала его, напомнило ему о Киркволле, о том мгновении, которое они разделили вскоре после смерти ее матери. В те дни они так часто ссорились, что для него стало неприятным сюрпризом появление Хоук посреди ночи в его клинике. Она тащила раненого Фенриса, что не улучшило настроения мага. Но эльф потерял сознание от потери крови почти сразу же, едва его положили на койку, так что у него не было времени на то, чтобы отругать Андерса, прежде чем отключиться. Хоук была так напугана и взволнована, что едва давала целителю возможность работать, бессвязно бормоча ему об опасностях магии и бессмысленности его дела даже тогда, когда он спасал ее любовника с помощью той самой магии. Он не мог добиться от Хоук проявления даже капли здравого смысла, пока фактически не собрал Фенриса по частям и не заставил ее сесть на койку и выпить успокаивающее зелье. Она объяснила, что раны эльфа были нанесены магом крови, а затем рассказала, как умерла ее мать. Та ночь сломала Хоук, и Андерс просто обнимал ее, пока она плакала, понимая, как тяжело давят на нее обязанности Защитницы, что они заставляют ее скрывать эмоции, вести себя как неуязвимый герой, которым все хотели ее видеть. Он любил ее в тот момент, несмотря на все их разногласия, хотел защитить любой ценой. Но на следующий день все вернулось на круги своя. Фенрис вел себя еще невыносимее, чем обычно, скорее всего, потому что знал, что Андерс спас ему жизнь. Хоук снова отдалилась, а Андерс вернулся к своим делам. Он часто думал об этой ночи на протяжении многих лет и задавался вопросом: доверилась ли Хоук ему только потому, что он оказался рядом в тот момент, когда бремя обязанностей стало слишком тяжелым, или же он был единственным, перед кем она могла спокойно проявить уязвимость. Варрик оказался бы рядом с ней в мгновение ока, но она, видимо, не хотела, чтобы он видел ее такой. А Фенрис совершенно не умел успокаивать эмоциональных женщин. У остальных тоже были свои проблемы, независимо от того, как сильно они хотели бы поддержать ее. Андерс же имел огромный опыт в общении со сломленными и уязвимыми людьми и знал, как их утешить. Он делал это каждый день в своей клинике. Когда слезы мага наконец высохли, а дыхание стало ровным и размеренным, он понял, что должен отстраниться, но не мог заставить себя отпустить Хоук. Она сидела тихо и неподвижно, несмотря на неловкость их положения, рисуя узоры на его спине и не делая ни малейшей попытки оттолкнуть его. Холодный ветер обдувал их, и хотя теперь, когда они делились теплом своих тел, он уже не так обжигал, Андерс поежился. − Я хочу, чтобы ты мне кое-что пообещал, − тихо сказала Хоук, когда завывание ветра снова стихло. − Что бы ни случилось, как бы сильно ты ни сомневался в себе на этом пути, обещай мне, что ты доведешь свое дело до конца. Инквизиция нуждается в тебе. Раньше я в это не верила, но теперь уверена. Думая обо всех своих сомнениях, о том, что произойдет, когда его истинная личность перестанет быть тайной, он откашлялся, прежде чем ответить: − Обещаю. Мягко оттолкнув его, Хоук посмотрела на него с улыбкой. − И держи Варрика подальше от неприятностей, если сможешь. Он легко может начать геройствовать, если ему позволить. − Я знаю, − Андерс откинулся назад. − И ты тоже... Береги себя. − Я так и сделаю. − И Фенриса, − добавил он, удивляясь отсутствию ревности в своем голосе. Может быть, он действительно двинулся дальше и научился отпускать. Хоук изучающе посмотрела на него, потом кивнула. Поднявшись, она произнесла: − Мне пора, − и, помогая встать Андерсу, добавила: − А тебе пора отдохнуть. Ты выглядишь разбитым. Он рассмеялся. − Да. У меня осталось совсем мало времени, чтобы вздремнуть, до того, как Каллен поднимет нас всех ни свет ни заря. − Может, мне оставить ему записку, чтобы он разрешил тебе поспать до обеда? Покачав головой, маг твердо произнес: − У нас много работы. Слабо улыбнувшись, Хоук отпустила его руку. Когда они подошли к границе лагеря, она сказала: − До свидания, Андерс. Может быть, когда-нибудь наши пути снова пересекутся. − Возможно. До тех пор… − он так и не мог произнести нужное слово, но она улыбнулась, как будто он это сделал, и отвернулась. Он никогда не умел прощаться.