Damned ones

ведьме не сдались ни приглашения, ни угрозы, ни колкие взгляды крестьян, на страхи в ее земле принято одеваться в ужас. ужас, что течет по жилам, что нечеловечен, невыдержан и упрям, ужас, который здесь разливается по лужам, пьется из бокалов, стекает по щеке. ведьма кутается в вороную шаль и идет, храня на языке имя, что значит больше резцов на ее руке. в саду ее растут первоцвета и азалии стройные ряды, скрывают их черника и бурьян от чужого взора и чужой беды. ведьма нынче напьется вдребезги живой воды, окунется в кровь богов, чтобы вынырнуть из чаши принцессой, чтобы вынырнуть оттуда нагой, оставив время, мысли и чувства тине, подснежникам зимой, тем прохожим, кто воротил зрачок вовнутрь, только бы не видеть её - ведущей в Трою царей крысиных, в Енох ведущей воронье, как когда-то вела за собою трёх. старец на пути, голову склонив к ее груди, взывает: о камма-мара, пощади! о камма-мара, пощади! ведьма, проведя рукой по седине, оставляет старца с собой наедине, чеканит шаг и слово: пощада осталась позади, ибо страх твой, мальчик, победил. с востока прилетает ворон, что любит петь, сидя на ее плече, в эту ночь он станет сангиной на ее мече, кровью на её скрижалях. город впереди, от грядущего искажаясь, в попытке уйти от судьбы своей, становится бесплотным, подражая пустой петле. вожди посылают гонцов, надеясь избежать концов, а шаг у ведьмы только веселей, а рык у ведьмы только громче: отче! отче! отче глух от звона и от звона пьян, отче вас оставил, как когда-то израильтян. город слышит, как грядет Судьба, как и все женщины, боса и груба. как и все женщины, с улыбкой, надетой на оголённые нервы. безумие шепчет ведьме: верь мне, верь мне! черная мара! чумная невеста! отрекшимся от дара нет среди нас места. рожденная кровью нашего предка, гори, свята земля проклятых сынов! недуг, что в почву въелся едко, встань и пойди по миру вновь. встречай живых, рази осколком, разорви оковы плотских мук. я ждала тебя невыносимо долго, а время ускользало из влажных рук. безумие! страсть! чернила! что есть боль, если в ней не чувствуется стали? имя твое взывало ко мне из Нила, настолько братья твои его боялись. плачь! пусть реки Аида выйдут за свои границы. грядет геенна, джаханнам! этой ночью будет гореть твоя столица уставшая от ожогов, потопов и ран. станцуй со мной, расчлененный бог! разделим вес подаренной короны. Фемида ловко наполняет рог и рисует глаз на черепе вороньем. танцуй! стирай ступни свои в пыль ради фламенко тринадцати октав. я буду лавр и тёрн, полынь и ковыль, гидра черноокая о сто змеиных глав! я буду день, я буду ночь, зеркало, что не сможет тебе помочь, и мешок холщовый, что от игл дыряв. я бесчисленным твореньям твоим венец - ярости, сомнений, свободы сплав. я твое начало и твой конец, мой возлюбленный Малкав.