***
— Какое оправдание на этот раз? — Тэхён стоит у самого входа в комнату с бумагой в руках, на которой красуется минимальный балл. Он поднимает глаза на испуганного омегу, который вручил не успевшему войти в комнату альфе проверочный тест. — Гуки, расскажи мне, — он сминает в руках листок, прожигая Чонгука острым взглядом, а затем поднимает скомканный лист прямо перед лицом юноши, — это же безумие. Ты прекрасно решал это. Что случилось, Чонгук? — альфа повышает тон, делая голос крепче, и становится не по себе. Тэхён на него никогда не кричал и не злился сильно. Строгим был безумно, но не злился никогда, а сейчас в его глазах горит адское пламя, а на губах оскал как у дикого зверя. — Гуки, расскажи мне! Чонгук пятится назад, не сводя глаз с горящего парня, будто если его упустить хоть на секунду, тот озвереет и набросится на омегу, как голодный хищник. — Я зачем тут стою перед тобой? — Тэхён сжимает кулаки, и парень невольно вздрагивает, прослеживая растерянным взглядом выступившие вены и нервно сглатывая. — Нахрен учу тебя, если ты все равно чайником остаёшься? — Альфа подходит ближе, и Чонгуку хочется зажмуриться от потока ярости, исходящего от обычно спокойного репетитора. — Магия вне Хогвартса? — спрашивает Тэхён, опустив руки в карманы и обжигая парня насквозь требовательный взглядом. — Как можно было написать такую глупость? — альфа выглядит искренне озадаченным, и Чонгук впервые за долгое время, ощущает отравляющую вину, которая заставляет опустить затуманенный взгляд. Потому что Чонгук, блять, не может ответить ни на один вопрос нормально. — Ты мне все нервы истратил, — повышенный тон слегка снижается, и Тэхён нависает над парнем, вжавшимся в спинку кожаного кресла, опираясь руками с обеих сторон. Он не сводит пристального взгляда, словно пытается раскусить в чем секрет его тупости, и Чонгук сомневается, что вообще когда-нибудь решится посмотреть в эти разочарованные глаза. — Я устал от твоего ребячества, — Тэхён кладет тяжёлую ладонь на плечо зажатого под ним омеги и, резко выдохнув, продолжает, сильнее испепеляя парня одними своими глазами. — Если я буду всё так же не существовать для тебя и приходить к тебе просто, чтобы позажимать тебя в сиденье, то нам придётся расстаться, Чонгук. Омега замер и не дышит, кажется, уже больше пары минут. В его груди сердце выбивает самую тревожную мелодию, и он бегает блестящими глазами по лицу Тэхёна, что так серьёзно смотрит на него, на шею, что открыта для взгляда и может даже для губ. Чонгуку чертовски хочется коснуться ее, целовать, забыв обо всем на свете, находить в ней ответы на всё и тихо выстанывать его имя между жаркими касаниями. Сердце резко сковывает боль, когда бархатный голос вновь раздаётся над ним. Мечты будто размывает ветром, и он чувствует лишь руку на своём плече, вместо сладкой шеи у своих губ. — Мне нужно больше, малыш, — в глазах на секунду разгорается огонёк, заполняя расстояние между ними жаром, но тут же исчезает, прячась за привычной чернотой глаз. Тэхён прячет все эмоции в себе, оставляя лишь требовательность. А Чонгук уже не может это терпеть. Ему бы снять с себя одежду, потому что жарко безумно, и окно открыть. Он дрожит под альфой, находя в этом какую-то маленькую эйфорию, и только смотрит. — Мне нужно, чтобы ты учился… Тэхён чёртов обломщик. — Понял? — бархатным шёпотом интересуется альфа, обжигаясь невидимыми искрами чонгуковых глазах, и омега в который раз напряжённо сглатывает, чувствуя тесноту в свободных, домашних штанах. Он терпеть не может этот взгляд, ёбанные взрослые глаза, видящие в нём только глупого, несмышлённого ребёнка. Чонгуку очень хочется доказать обратное. Очень. И он чувствует горячую волну внутри своего тела, когда Тэхён слегка приподнимает голову, демонстрируя ещё лучший вид на его рельефную шею и сексуальный кадык, распаляющий костёр внутри груди ещё больше. — Я тебя не о задачах спрашиваю, чего ты молчишь? — раздражённо спрашивает Тэхён, вцепляясь в кожаную ткань кресла, которое отклоняется под его напором. Он бесится из-за чонгукового бездействия и наклоняется вперёд, зависая перед его обездвиженным лицом, словно пытаясь прочесть его неприличные мысли, а после склоняет голову набок, слегка прищуривая глаза. — Ты так боишься отвечать за свои поступки? Ведёшь себя, как ребёнок, — он бросает роковую фразу, от которой омежье сердце подпрыгивает где-то внутри, а снаружи Чонгук лишь едва заметно дёргается, поддаваясь ближе. — Я не ребёнок, хён, — сквозь зубы выговаривает он, рассматривая чужие губы с невесомой жадностью, но альфа в ответ лишь довольно усмехается, игнорируя непозволительную близость. — Слова действенны лишь на поступках, — невозмутимо отвечает Тэхён, ответно опуская взгляд на искусанные губы парня, который вот-вот взорвётся от собственных эмоций, словно воздушный шарик. — Хочешь действий? — Чонгук неожиданно меняется в лице, обнажая хищность в чёрных глазах, а покорность сменяет своим любимым взрослым выражением. Тэхён в ответ облизывается, пряча недоверчивый оскал, и многозначительно молчит, дразня своим блестящим взглядом, из-за которого последние струнки громко лопаются, и омега окончательно срывается с катушек, наплевав на всевозможные последствия. — Я докажу, что давно не ребёнок, — напоследок проговаривает он, горячим шёпотом опаляя тэхёновы губы, и окончательно поднимается с места. Альфа инстинктивно пятится, когда Чонгук резко обхватывает его лицо тёплыми ладонями, а сам прижимается всем корпусом, встречаясь с мягкими губами и старательно сминая их в обескураживающим поцелуе. Он не знает какого, блять, хрена сейчас происходит, но пальцы сами зарываются в кучерявые волосы репетитора, а горячий язык ныряет внутрь желанного рта, по-хозяйски там блуждая и доказывая все необходимое. Сердце колотится, впитывая шоколадный запах, а затем и вовсе выпрыгивает куда-то за горизонт, когда шокированный неожиданным жестом Тэхён, отвечает на требовательные движения, прижимаясь в ответ и опуская большие ладони на талию омеги. Он ещё никогда не испытывал столько бабочек в животе; никогда не знал, что целоваться так вообще возможно, потому что Тэхён не сдерживается, впивается в покрасневшие губы с требовательным напором, прикусывает нижнюю, а после зализывает укус, вырывая первый, девственный стон из уст тающего Чонгука. Омега мычит от удовольствия, погружаясь в Тэхена с головой и утопая в нем бесследно и, наверное, навечно. Он чувствует, как к собственным ягодицам медленно опускаются вниз чужие ладони, и невольно выдыхает, когда альфа подхватывает его на руки, отрываясь от поцелуя, чтобы отдышаться. — Отблагодаришь меня за то, что терплю все твои выходки? — тяжело выдыхая между словами, со взрослой улыбкой на губах вновь издевается Тэхён. Чонгук застывает в его руках, пока альфа без особых усилий доносит его до кровати, бросая, а затем делает грубый шлепок ладонью по бедру омеги, напоминая, кто такой настоящий Ким Тэхён. Омега смотрит на него, сбито дыша, выхныкивает его имя, прося о большем. А альфа только обжигает своими тёмными глазами, переселяя клубящийся в них огонек и в Чонгука. Парня опаляет жаром, а руки так и просятся стянуть с себя надоевшую одежду, но он держится, не отрывая глаз от похотливого взгляда своего репетитора. — Давай же, скажи что-нибудь в оправдание, — Тэхён говорит прямо на ухо, пока парень улетает куда-то к звёздам, растворяясь в этом бархатном шёпоте. Он чувствует, как ловкие пальцы альфы юркнули под черную толстовку, слегка задирая её и оголяя впалый живот. — Хён… — выдыхает Чонгук в настойчивые губы и зарывается в каштановые волосы репетитора, всем телом подаваясь вперёд и наслаждаясь этой нежданной близостью. Он послушно закидывает руки назад, чтобы Тэхён мог избавить его от надоевшей толстовки, а после тут же возвращается к ненасытному поцелую, опуская пальцы к ширинке парня. — Что-то, помимо хёна, знаешь? — альфа отрывается от мокрого поцелуя, обжигая дыханием покрасневшие и блестящие от слюны губы омеги. — Или фантазия у тебя такая же слабая, как и познания в математике? По телу пробегается холодок, оставляя после себя приятные мурашки, пока разгорячённой кожи вновь не касаются желанные ладони. Тэхён проскальзывает рукой под талию Чонгука, обхватывая молодое тело, и легонько похлопывает рукой по пояснице. Они сами, кажется, не верят в происходящее. Исполняют свои самые грязные желания наяву, списывая всё на очень правдоподобный мокрый сон. Чонгук тут же поднимает бёдра, чувствуя через ткань брюк возбуждение Тэхёна. — Твой папа за стенкой, тебя это не смущает? — интересуется Тэ, довольно скалясь. Он нещадно добавляет масло в огонь, возбуждая омегу до самого предела и доводя до девственных стонов, утопающих в бесконечном поцелуе. Темноволосый шумно выдыхает, захватывая кончиками пальцев холодную застёжку, а после медленно отщёлкивает её, расслабляя ремень и приспуская джинсы альфы, который, в свою очередь, опускается к фарфоровой шее, опаляя её горячим дыханием и жадно покрывая мокрыми поцелуями. Прикосновения чужих губ кажутся чем-то нереальным, выходящим из разумных рамок, доводящих до дрожи в пальцах, и Чонгук изгибается в крепких руках, когда альфа оставляет красочный засос на его шее, вновь возвращаясь к влажному поцелую. Он стягивает домашние штаны парня, опуская широкую ладонь на твердый стояк омеги, и Чонгук клянётся, что чувствует его удовлетворение и желание ухмыльнуться от такой покорности. Потому что омега тает от его жара, растворяется в нем бесследно и навечно, теряя счёт во времени и смысл всего постороннего, вцепляется руками в крепкую спину, царапая ее короткими ногтями от нетерпения, и вновь выдаёт тихий стон в ненасытные губы Тэхёна. Крепкая рука скользит по аккуратному члену омеги, с каждым толчком вырывая из него всё более хриплые стоны. Сейчас совсем похуй на папу за стеной, потому что Чонгук чувствует, как его член сжимает влажная от выделяющейся смазки рука, и хочет забыть обо всем, что окружает его, кроме горячего альфы. Он сильнее вжался спиной в матрас, напрягаясь всем телом. Тэхён смотрит на него, ускоряя темп, чувствуя кончиками пальцев каждую венку, и то, как член начинает судорожно двигаться в ладони, поднимаясь и вновь опускаясь вниз. Между ними словно нет ничего. Тэхён нависает, проедая взглядом лицо зажмурившегося Чонгука, и сильнее сжимает половой орган омеги в своей руке. — Черт, — шепчет Чонгук, жмуря глаза до белых искорок, и цепляясь влажными пальцами в плечи Тэхёна. Он больше не может терпеть и, наконец, расслабляется. Коснувшись головкой члена белой рубашки альфы, кончает прямо на неё, а после, осмеливаясь приоткрыть веки, сталкивается взглядом с дикими глазами Тэхёна, в которых пламя горит куда больше, чем бывает обычно. Он чувствует, как головка продолжает тереться об уже мокрую рубашку Тэхёна, оглаживая через неё крепкий торс альфы. Он секунду думает, прежде чем дрожащие пальцы тянутся к уже расстёгнутой ширинке альфы, желая продолжить начатое. В этот момент Чонгук сам не свой. Он собирает всю свою силу и смелость в это совсем маленькое действие. Коснуться Тэхёна. Он вытягивает руки, касаясь пальцами плотной ткани. Тело предчувствует неладное, когда сердце начинает биться в разы сильнее, будто прося Чонгука остановиться: предупреждает о чём-то, готовит к худшему. Чонгук не отрывает глаз от своих рук, что сильнее сжимают ткань, и от этого не видит Тэхена совсем, а зря. Может, если бы увидел, понял бы, что сердце не просто так пыталось остановить его, уберечь от ненужных действий. Его запястье быстро хватают чужие ладони, резко отдёргивая от расстёгнутых джинс. Чонгук замирает, наблюдая за альфой, что смотрит на него с непониманием, будто только что это не он заставил омегу кончить. Чонгук верит в реальность произошедшего только из-за покрасневших губ Тэхёна, что явно были истерзаны поцелуями. — Нет, — быстро отрезает он. Резкий и низкий голос альфы разбивает между ними пропасть, и плевать, что между их телами всего пару сантиметров, сейчас они являются непреодолимыми. Замешательство неравномерно распределяется по телу, концентрируясь в голове, и только теперь Чонгук начинает осознавать, что произошло. На его плечи оседает неприятная тяжесть, а Тэхён поднимается с кровати, звеня пряжкой ремня, и, застегнувшись, последний раз бросает взгляд на омегу. — Время занятия окончено, — он закатывает рукав рубашки до локтя, поворачивая наручные часы в сторону Чонгука, который сейчас потерял бы сознание, если бы не жуткий страх, что поддерживает его в тонусе. Альфа обходит кровать, направляясь в сторону двери. Его кудрявые волосы выглядят темнее обычного, а лицо строже. Чонгуку теперь все понятно. Тэхён без лишнего шума закрывает дверь, погружая комнату в кромешную тишину. Чонгук не шумный и музыку слушает редко, но так тихо в комнате, кажется, не было никогда. Томное дыхание, что ласкало слух минуту назад остаётся далеко в памяти. Чонгук оглядывает комнату, в которой витает запах шоколада, и не может сдержать грустной улыбки, а за ней и слёз, подкатывающих к горлу. То, что казалось мечтами, снилось Чонгуку на протяжении всего года, случилось только что. Только вот конец был таким же, как и всегда. Всего лишь привычное «занятие окончено», и Тэхен ушёл, будто совсем ничего не произошло. Чонгуку на секунду кажется, что это низко, а потом понимает, что, наверное, просто сам совершил ошибку. Тэхён вряд ли испытывает что-то помимо злости и раздражения. Чонгук всего-навсего ребёнок, что крайне противится учить математику, а это была, возможно, ошибка, минутное желание, либо план Тэхена, как заставить Чонгука, наконец, выучить хоть что-то. И если это так, то все сработало на отлично. Сейчас Чонгуку хочется выучить математику на отлично и больше никогда не видеть своего репетитора. Только вот Чонгук все так же не шарит в алгебре, хотя ненавидит куда больше с сегодняшнего дня.***
— Это пиздец, мы трахались в кромешной тьме, и я работал вслепую, — выдаёт Чимин, игнорируя насмешки, собравшихся друзей, а после разворачивается на гогочущих парней, прожигая их раздражённым взглядом. — А у вас что, первый секс был идеальным? — недоверчиво интересуется он, удобнее располагаясь на полу излюбленного чердака. — Лично у меня, всё было прекрасно, — отвечает Намджун, ласково улыбаясь покрасневшему от алкоголя Джину, который прильнул к его грудной клетке, расположившись на ней, словно у себя дома. — Надо просто выбирать правильных омег, — ухмыляясь, добавляет он, поправляя выпавшие пряди со лба своего ненаглядного парня. Присутствующие только фыркают, а Чимин демонстративно пародирует рвотные рефлексы, когда парочка доводит его своим чрезмерным сюсюканьем. — Я был бухой в доску, поэтому особо не помню, — в свою очередь говорит Хосок, лениво массируя шею засыпающего Юнги, который по привычке разлёгся у него на коленях. — Пошли домой, тебе пора в кроватку, — шепчет он растрёпанному омеге, заботливо подхватывая за подмышки и усаживая рядом. — Снова свалите? — недовольно спрашивает Чимин, расслышав слова альфы. Он периодически поглядывает на скучающего Чонгука, который ведёт себя непривычно тихо, но виду не подаёт, дожидаясь уединения. — У Юнги сессия, весь вымотанный, а я не хочу встречаться с варёным пельменем, — отвечает Хосок, обнимая парня за талию и притягивая к себе. Тот кажется и не слышит окружающий шум, прикрыв тяжёлые веки и растворяясь в природном аромате любимого альфы. — Чонгук, когда нам ждать рассказ о твоём первом сексе? — играя бровями, интересуется Джин, демонстративно выпрямляя спину и заглядывая в опечаленные глаза. Парень в ответ лишь на секунду вырывается из собственных мыслей и едва заметно пожимает плечами, снова опуская тяжёлый взгляд. — Что с настроением? Не клеится с математикой? — нахально спрашивает Чимин, не замечая проскользнувшего разряда. От воспоминаний о Тэхёне и его одурманивающих ласк голова начинает кружиться, а в горле скапливается комок обиды, смешанный с горькой виной, ведь альфа даже строчку не написал после того дня, оставив Чонгука мучиться из-за угрызений совести и бесконечных противоречий. — Кто же обидел нашего малыша? — интересуется Хосок, наигранно выпячивая нижнюю губу, а после довольно ухмыляясь. — Наверное, Тэхён ему не даёт, — кидает Джин, и все заходятся дебильным смехом, который распаляет зарождающуюся злость на легкомысленных хёнов, и Чонгук прикусывает губу, скрывая раздражённость за немым равнодушием. Находиться здесь — не хочется, смеяться со всеми — не хочется, ничего — не хочется. Кроме Тэхёна, конечно. — Гукки, ты говорил, что тебе домой надо к девяти, — неожиданно выдаёт Чимин, поглядывая на тикающие часы. Чонгук такого не говорил, он знает. Но только кивает в ответ, понимая, что альфа сказал это специально, заметив его желание явное свалить. — Пошли, провожу, — добавляет он под недоумённые взгляды друзей, которые только пожимают плечами, мол «надо так надо». — Точно, совсем забыл, — кивает Чонгук, поднимаясь с пола и разминая затёкшие ноги, а после поворачивается на ребят, старательно выдавливая улыбку. — Классно посидели, до встречи, — бросает он, выскальзывая за дверь, придерживаемую Чимином, который также кивает друзьям, удаляясь следом. Знал бы он, как Чонгук ему сейчас благодарен. — Мне только врать не надо, я тебя насквозь вижу, — это первое, что говорит альфа, оказываясь на свежем воздухе. А Чонгук и не собирался врать, он почему-то чувствует, что Чимину можно открыться, наплевав на последствия, поэтому только улыбается уголками губ, шагая рядом и ёжась от колючего вечернего мороза. — Можешь не рассказывать, если не хочешь, но знай, что я в любом случае буду рядом, — со спокойной серьёзностью заверяет Чимин, поворачиваясь на продрогшего омегу, а после снимает потёртую джинсовку, ловко закидывая её на плечи темноволосого. — Спасибо, хён, — шёпотом проговаривает омега, сильнее натягивая ткань на плечи и понемногу согреваясь. Запах альфы привычно обволакивает, успокаивая ноющее сердце, и Чонгук льнёт ближе к шагающему парню, не скрывая своего желания почувствовать чужое тепло. — Пошли, — Чимин неожиданно разворачивает его за руку в другом направлении от чонгукового дома и уверенно идёт к припаркованной машине, выискивая ключи в карманах. — Куда? — непонимающе хлопая глазами, спрашивает Чонгук, но послушно плетётся за хёном, который игнорирует его вопрос, открывая дверь с пассажирской стороны и демонстративно указывая взглядом на сидение. Слова ни к чему, омега ему доверяет, поэтому проскальзывает в чужую машину, дожидаясь, пока Чимин обходит её и усаживается за руль, поворачивается к нему, ласково улыбаясь. Он всегда такой: заботливый, добрый, верный… Словно лекарство от печалей и грусти, таящихся в омежьем сердце. Он спасает его каждый раз, не прося ничего взамен, и Чонгук, поглощенный миндальными глазами альфы, чувствует себя под защитой. Надёжной и крепкой. — Мы немного покатаемся по городу, чтобы выбросить ненужные мысли, а потом я отвезу тебя домой, — говорит он, заводя тарахтящий мотор и, не дожидаясь ответа, двигается с места. — Спасибо, хён, — снова повторяет Чонгук, восхищаясь добротой парня, умением говорить только по делу и просто быть рядом без усложнений. С ним легко, как ни с кем; с ним не нужно держаться тростинкой, доказывая свое совершенство, ведь Чимин принимает его целиком и полностью, поэтому омега затихает, расслаблено откидываясь на кресло, и улыбается лёгкой, счастливой улыбкой, когда альфа включает какие-то попсовые треки, круглосуточно крутящиеся по радио, а перед глазами возникает ночной город, полный красочных огоньков и уютной темноты. Взгляд невольно изучает расслабленное лицо хёна: лохматые, вьющиеся волосы, сосредоточенный взгляд, распыляющий необходимую теплоту, мягкие щёчки, вздёрнутый нос и пухлые, обветренные губы. Чонгуку хочется поцеловать его. Просто хочется. Словно это сможет отплатить за всё то, что сделал для него альфа. Но он покорно рассматривает мелькающие окна в домах, невольно вспоминая ласковые губы Тэхёна, ставшие причиной безграничной грусти, и не знает как деться от этих воспоминаний, устало прикрывая веки. Хочется быть вжатым в постель с ядовитым желанием, чувствовать исходящую ласку и горячий язык, но Тэхён просто ушёл, не думая о чувствах омеги. Удовлетворил как следует и ушёл. В горле вновь возникает тоскливый ком, и Чонгук тяжело вздыхает, чувствуя на коленке тёплую руку хёна и ясно понимая, что с Тэхёном это не сравнится… Чимин — единственный повод Чонгука улыбнуться искренне и нежно, как он делал это раньше для всех. Сейчас это стало исключительно для Чимина. После пары кругов, навороченных по вечернему городу, машина останавливается у подъезда, заканчивая своё маленькое путешествие по чонгуковой грусти. Чимин отстёгивает ремень, вытаскивая ключ, и поворачивает голову на омегу, нежно улыбаясь. Прикосновения альфы никогда не сравнятся с тем, что вызывает у него Тэхён одним лишь взглядом, но улыбку Чимина взрослый оскал Тэхёна ни за что не переплюнет. Чонгук не разрешит проиграть Чимину в последнем, что осталось у него для омеги. Пускай хотя бы это останется навсегда. Его улыбка. — Малыш, я отчего-то не могу смотреть на твою грусть, — нежно говорит парень. Его лицо расслабленно, и Чонгук машинально расслабляется в ответ, а на губах проскальзывает лёгкая улыбка. — Спасибо, хён, — холодный ветер окутывает всё тело, и Чимин выходит из машины следом, но лишь провожает идущего к подъезду омегу удовлетворённым взглядом, убеждаясь, что он дошел в целости и сохранности. А когда в окне четвертого этажа загорается свет, альфа возвращается в машину, доставая из кармана заканчивающуюся пачку сигарет. Наступит новый день, и Чимин искренне надеется подарить единственному омеге что-то большее, чем просто улыбку.