***
Чонгук не знает, что именно его так тревожит и не даёт забыться, даже в дали от злосчастной тусовки, когда он уже давно не под прицелом сотен пар глаз, а в руках любимого альфы, что обнимает его со спины, размеренно выдыхая в шею. Тэхён почему-то всегда знает, когда стоит помолчать, а когда тараторить без умолку о каких-нибудь дурацких вещах, в которых Чонгук совсем не разбирается, — просто любуется оживленным выражением лица, вдыхая любимый запах. — Тебе очень больно? — в который раз интересуется темноволосый, разворачиваясь к Тэхену всем корпусом и с сожалением разглядывая его слегка покалеченный нос. Альфа отказался в оказании первой помощи и самостоятельно вымылся от багрянной крови, уверенно сообщив, что это не перелом, но Чонгук по прежнему сомневается, отчего-то чувствуя себя виноватым. — Он точно не сломал тебе нос? — не унимается парень, хотя буквально пару минут назад получил вменяемый ответ на этот же вопрос, и, как казалось, немного успокоился. Он чувствует приятное тепло от лёгкой улыбки, что появляется на губах Тэхена, который с нежностью смотрит на него, как на самое дорогое создание в своей жизни, а после проводит рукой по скулам, успокаивая одними жестами, и с видом всемирного знатока, отвечает: — Амплитуда движения была слишком мала, как плюс алкоголь ухудшает координацию. В целом удар был хороший, но он ошибся всего на десяток градусов, чтобы окончательно сломать мне нос. Это достаточно убедительный ответ? — усмехается альфа, и Чонгук тихо выдыхает, не пряча искренней улыбки. Он понимает только одно, что искренне счастлив, когда он с Тэхёном, когда его руки на нем, когда глаза направлены лишь в сторону омеги. Это ощущение нельзя спутать с каким-либо другим. Оно особенное, как и сам Тэхён для Чонгука. — Убедил, — он тянет худую ладошку к альфе, и тот сразу же переплетает их пальцы между собой, — прости, что все так получилось… Тэхён тянется левой рукой к омежьей челке, зарываясь пальцами в пушистые волосы, и, оголяя белоснежный лоб. Он сводит брови к переносице, придавая лицу непонимания. — Эй, малыш, ты тут не причем, — искренняя улыбка расцветает на лицах обоих. Кажется, они не могут не улыбаться, когда смотрят друг на друга, — хочу целовать твои губы всю ночь…— романтично выдает он. Так не похоже на Тэхёна, что Чонгук сразу ищет подвох, но альфа нежно держит его за руку, а другой все ещё не отпускает голову, нежно улыбаясь только для одного лишь Чонгука, — ну и трахаться, конечно. Все таки Тэхён математик, а не романтик. — Заманчиво, — игриво ухмыляясь, отвечает омега, а чего ещё ожидать от Тэхёна? Он не станет церемониться. — Но… Только если ты сделаешь это под правильным углом, — добавляет Чонгук, и словив ответную улыбку, сокращяет ничтожное расстояние между их лицами, а после накрывает губы Тэхена, бережно и аккуратно, стараясь не задеть ушибленный нос и не причинить даже каплю боли. Он обвивает руки вокруг мощной шеи, сцепляя ногами тэхеновы бедра и заползает сверху, надавливая всем весом и вжимая Тэхена в постель своим неистовым желанием. Оба рвано дышат спустя несколько минут, когда тягучий поцелуй с громкими, возбуждающими причмокиваниями испаряет весь кислород, заставляя оторваться друг от друга и жадно выдохнуть. Чонгуку сейчас непозволительно мало Тэхена, он хочет его всего, морально и физически, хочет его везде, хочет его слишком сильно, поэтому тут же тянется за добавкой, вылизывая мягкие, поддатливые губы, заставляя рот альфы открыться навстречу и юркнуть горячим языком внутрь, чтобы окончательно потерять голову. Вокруг приятная темнота и только, распространяющиеся звуки любви, перемешанные с тихими выдохами, походящими на едва заметные стоны. Чонгук плавно переходит в режим блядского плэйбоя и сжимает Тэхена ногами, прижимаясь к самому возбуждению собственным членом, он мажет по шее, оставляя мокрую дорожку, поднимается, закусывая губы и выдыхая куда-то на ухо, умело берет происходящие в собственные руки, и заводит Тэхена с каждой секундой, когда медленно расстегивает пуговицы его рубашки, покрывая вздымающуюся от рваного дыхания грудь короткими, мокрыми поцелуями. — Мне нравится, когда ты ведешь себя так, — его ладони сжимают ягодицы Чонгука, ещё сильнее прижимая желанное тело к встающему члену, — твой опыт растет в геометрической прогрессии. Альфа усмехается, зажимая свой юркий язык между зубов. Они не могут насытиться друг другом как бы не старались, как бы часто не повторяли этот интимный ритуал ночью, утром, днем, не важно когда, потому что достаточно не бывает никогда. Его помутненный от возбуждения взгляд пропускает все самое важное. Как пальцы Чонгука ловко освобождают его торс от рубашки, как он послушно расстёгивает ширинку, оттаскивая ткань джинс вместе с боксерами, а затем достает достоинство Тэхёна, устраиваясь с игривой улыбкой прямо перед ним. — Я никогда не делал минеты, Тэ, — в его глазах блестит девственный огонек. Омега и сам прекрасно понимает, как заводит Тэхёна его непорочность, как ему хочется затолкать этот член по самые гланды нетронутого рта, но он сдерживается только ради него. Дразнить Чонгуку чертовски нравится, он скользит пальцами по напряженой руке Тэхена, что сильно сжимает простыни, и быстро кончиком языка касается нижней губы, зная, что Тэхён заметит. — Ничего, ты быстро учишься всему, кроме математики, — усмехается альфа, но тут же давится собственной дерзкой улыбкой, прерванной восхищеным выдохом, что плавно перетекает в протяжный стон, когда горячие, персиковые губы Чонгука заглатывают покрасневшую головку, а юркий язычок облизывает возбужденный член, без всякого стеснения. — Чёрт, — выдыхает Тэхён, когда омега старается взять глубже, насаживая собственный рот на твёрдый стояк и издавая характерные звуки. Он игнорирует подступающую влагу к глазам и удушье, что застревает в горле, когда узких стенок касается возбужденная плоть. Чонгук готов терпеть это неприятное ощущение, усердно вылизывая вдоль основания изнывающий член, — только ради Тэхена, и его редкой покорности. Он поднимает взгляд, исподлобья заглядывая в восхищенные, блестящие глаза альфы, что откидывается, незаметно выгибаясь и хрипит, рвано выдыхая раз за разом, когда Чонгук старательно заглатывает его член по самое основание и закашливается, давясь собственным обилием слюны. — Дыши, — приказывает Тэхён, приподнимаясь на локтях и зарываясь одной рукой в растрепаннные тёмные локоны. Он подавляет желание насадить Чонгука с особой грубостью и только слегка надавливает на макушку омеги, заставляя взять глубже. Чонгук ловко работает языком, вылизывая член альфы вдоль и поперёк, словно делал это уже сотню раз. Просмотры дешёвого порно явно пошли на пользу, поэтому темноволосый, тяжело дыша, насаживается сильнее и тихо хрипит, наслаждаясь стонами Тэхена, который улетает куда-то к звездам, растворяясь в виноградом аромате Чонгука и напрочь забывая обо всем на свете. Чонгук просто делает то, что кажется ему нужным. Его язык сам собой вылазит изо рта, вылизывая колом стоящий член от основания до самой головки, а затем вновь заглатывая с новой силой. — Очень узко, — шипит Тэхён, откидывая голову на белые простыни,— блять, прекрати, если не хочешь, чтобы я залил спермой твою глотку прямо сейчас... Тело содрoгается, но Чонгук и не собирается выпускать член изо рта. Тэхён резко вцепляется пальцами в волосы омеги, последний раз насаживая его на себя полностью и отпускает голову лишь после пары секунд. — Детка...— он быстро наклоняется, впиваясь губами в чонгуковы влажные и красные, опьяняя парня своим звериным желанием, что сейчас так расстерянно сидит, понимая, что Тэхён не кончил ему в рот, а значит, самое интересное ещё впереди. Он терпеливо принимает развязный поцелуй, заглатывая язык альфы и позволяя по-хозяйски блуждать ему во рту. Горячо и мокро. Руки сами тянутся к груди, что покрылась мелкой испариной, и Чонгук зажимает холодными пальцами, стоящий сосок, пропитываясь ответным стоном. Тэхён стонет по-божески, заставляя ноги мелко задрожать, а сердце забиться с бешеной скоростью. Из-за возбуждения взгляд размывается, и омега впивается в раскрасневшиеся губы парня, едва не теряя сознание от затмевающего разум удовольствия. Омега хватается за плечи альфы, когда сильные руки поднимают его тело в воздух, и вновь обхватывает ногами поясницу, фактически сидя на его стоящем члене. Препятствует этому лишь ткань джинс Чонгука, что все ещё на нем. Тэхён стряхивает с глаз мешающие кудряшки, возвращая дикий взгляд на затраханные губы Чонгука и по-звериному скалится. — Сегодня пойдем спать поздно,— его руки блуждают под футболкой омеги, а губы вновь сплетаются с чонгуковыми. На часах уже далеко за четыре утра, а Чонгук с удовольствием понимает, что точно не отделается меньше чем тремя разами дикого секса.***
Неделя пролетает незаметно, смешиваясь с частыми поцелуями и горой домашки, которую Чонгук усердно не делает, предпочитая первое. Он шлепает по небольшим лужицам, забегая в знакомый подъезд и поднимается по лестнице, напрямик к чердаку, чувствуя лёгкое волнение и неприятный зуд в области сердца. В этот раз на излюбленном месте их дружной компании, непривычно тихо, словно произошёл какой-то траур или кто-то попросту выключил звук. Чонгук проходит, и скрипучая дверь звучит также тоскливо, как и атмосфера нависшая над головами каждого из присутствующих. Ни улыбок, ни искр в глазах, ни дурацких шуток. Хосок затягивается дымом, удерживая длинную сигарету в руках, а Юнги уставившись в пустоту, прикусывает побледневшие губы, даже не поднимая взгляда на пришедшего. Даже сам оттенок освещения, будто бы становится мрачнее на несколько тонов, и оглушающая тишина сгрызает душу, нещадно разрывая на куски великие чувства, которые, похоже, никого уже не волнуют. Намджун молчит, поджав губы, а Джин, сидящий рядом изучает внимательным взглядом кончики своих кроссовок, словно избегая зрительного контакта с проходящим внутрь Чонгуком, который усаживается на привычное место, оглядывая друзей виноватым и непонимающим взглядом, — Чимина среди них нет, и омега искренне надеется, что тот, так и не придёт, окончательно добив юное сердце, что обливается кровью при виде осуждения в знакомых глазах непривычно затихших друзей. — Тебя тут не ждали, — раздаётся хриплый голос Намджуна, и Чонгука пробирает до дрожи, когда он встречается со взглядом, прожигающим исподлобья и немного вздрагивает, ощущая тяжесть, падающую на плечи от услышанного. — Да, мы не особо рады тебя видеть, — добавляет Хосок, но глаза поднять не решается или нарочно не награждает даже взглядом, глотая сигаретный дым. Остальные только многозначительно молчат, соглашаясь со словами альфы, и бегают глазами по голым стенам, словно боясь напороться на печальные глаза младшего, что вот-вот расплачется от колючих слов. — Почему?.. — Чонгук озвучивает единственный вопрос, что вертится в голове после услышанного и буквально замирает, ожидая ответа под недоуменные взгляды друзей. — Не прикидывайся, — цедит Намджун, говоря за всех, и омега искренне не понимает, в чём именно провинился. — Ладно, если бы это был кто-то левый, но как ты мог разбить Чимину сердце? Разве не видел, что он глаз с тебя не сводит? — неуверенно проговаривает Джин, заглядывая в глубокие глаза, наполненные болью и сожалением. Все снова затихают, прислушиваясь к уличному шуму, и каждый понимает, что больше это место, не будет для Чонгука домом. — Я правда не знал, — отвечает темноволосый поникшим голосом, спустя продолжительную паузу. Как они могли отвернуться от него, не разобравшись? — Я не способен контролировать собственное сердце, — добавляет он, немного тише и чувствует как откалывается очередной кусочек его истерзанной души. — Свали, Чонгук, нам плевать, — безжалостно отвечает Намджун, и единственный в чьих глазах он видит хоть немного сожаления и поддержки, — является Юнги, который неуверенно поднимает взгляд, намекая, что лучше последовать совету альфы и уйти, пока не поздно. — Или уйдём мы, — добавляет Хосок, поднимаясь на ноги и демонстративно направляясь ко входу. Шум проезжающих автомобилей за небольшой форточкой звучит слишком отдалённо из-за метающихся мыслей и прошибающей дрожи, и несмотря на то, что в помещении достаточная температура, Чонгука берет мимолетный озноб, когда взгляд Хосока встречается с его шоколадными омутами, — суровый, жестокий, ненавидящий взгляд, — он никогда не видел альфу таким, никогда не чувствовал такой неприязни с его стороны. Дурацкая обида щемит сердце, ведь все разом увидели в темноволосом предателя, усердно делая вид, что чувства Чонгука никого не интересуют, поэтому омега неуверенно поджав губы, лишь на самом выходе из их прежде уютного местечка, успевает схватить друга за запястье и развернуть его лицом к себе, чтобы закончить эту холодную войну, желательно, без жертв. — В чем моя вина, в конце концов? — спрашивает темноволосый, и клянётся, что где-то внутри его сердце прокалывается насквозь от этого нескрываемого осуждения. — Ты знаешь, Чонгук, — холодно отвечает Хосок, выдергивая руку из цепких пальцев, а после разворачивается, собираясь уходить, но вдруг останавливается, коротко добавляя: — Хорошо, что ты выбрал Тэхёна, ведь Чимина ты попросту недостоин. — выбрасывает он, прожигая омегу ядовитым взглядом, по блядски брошенным через плечо. — Какого хуя? Ты был первым, кому я рассказал о Тэхёне и наших отношениях, ты сам говорил, что искренне рад, а теперь видишь во мне врага народа из-за… — Заткнись! — обрывает альфа, разворачиваясь всем корпусом и грубо вцепляясь в воротник выглаженной рубашки, а после нещадно припечатывая парня к холодной стене и заглядывая в глаза с нескрываемой яростью. — Если бы я знал, что Чимин все это время делал все ради твоего ебаного сердца, я бы ни за что не порадовался за вас, никогда, слышишь? — Хосок рявкает, не обращая внимания на заселившиеся пеленой слез глаза, на трепетное биение сердце, что подрывается с дикой болью, он бьёт по самому израненному месту, плюёт в чистую душу, безжалостно и жестоко. — Он за тобой хоть на край света пойдёт, а что Тэхён? На что он готов ради тебя? Что сделал ради вашей любви? Набил морду тому, кто искренне продал бы за тебя душу? — альфа не жалеет накопившихся эмоций, заполняет Чонгука горечью и обидой по самые гланды, вырезает из него что-то важное, оставив болезненный отпечаток, и омега едва сдерживает слезы, стискивая зубы, чтобы подавить внезапную дрожь и тихо всхлипывает, когда Хосок наконец отпускает его, разочарованно вздыхая. Другие, и слова не обронив, поднимаются следом, исчезая в дверном проёме, пока темноволосый растворяется в пространстве вместе с блуждающим сквозняком, желая провалиться под землю. — Ты не стоишь Чимина, — напоследок проговаривает Намджун, даже не награждая напуганного и жалкого парня взглядом. Растворяется в темноте стремительно и успешно, пока Чонгук опускает взгляд на дрожащие пальцы, выдыхая не менее дрожащим дыханием, и зажмуривается что есть мочи, позволяя горячим каплям скатиться по щекам с непозволительной скоростью и скрыться за воротом рубашки, оставив солёные дорожки на гладкой коже. В голове бардак, а на груди неприятные отпечатки крепких пальцев, что грубо прижимали к стене, впиваясь в хлопковую ткань. Чонгук не знает, что такое разбитое сердце, но чувствует как собственное ноет от услышанных фраз, и боль эта давит безжалостно и стремительно, затмевая все счастье и любовь к этой ебаной жизни, потому что самое ужасное, что может произойти происходит прямо в это мгновенье. Единственные, близкие люди, — вечно улыбающийся Хосок с дурацкими шутками и искрами в глазах, — ненавидит его лютой ненавистью и, кажется, совсем не хочет знать о чонгуковых чувствах. Почему все вокруг так нещадно рушится, обваливаясь ему на голову, почему сердце так болит от этого далеко не дружеского взгляда, почему все решили, что он виноват в своей любви? Чонгуку очень хочется оказаться кем-нибудь другим, — менее неудачливым и менее ранимым, а лучше вообще замороженной селёдкой, что валяется на самом дне моразильной камеры в местном супермаркете, — стать никем, пока все не вернётся на круги своя; пока сердце не склеится само по себе; пока ненависть в глазах любимых друзей не растворится, бесследно затерявшись, как страшный сон.