Возможно, будет больно

       Сердце Уилера гнило давно, слоилось, чернело, воняло, да так, что ему приходилось зажимать нос и сдерживать порывы тошноты. Но для всех остальных это сердце было оазисом в бесконечной пустыне, где найдётся место каждому страннику, вы только попросите как следует. И Майк Уилер вам с удовольствием поможет, только позже не удивляйтесь, когда обнаружите у себя в колёсах палки, а со спины придётся вытаскивать пару ножей.        Каждый его день проходил по четко продуманному плану, и, если вам кажется, что вы полностью владеете ситуацией, вы можете прямо сейчас проглотить что-нибудь большое и не очень приятное, потому что Уилер всегда где-то в отрыве. На три, на десять, на двадцать шагов впереди, и лучше не спорьте.        Он контролировал абсолютно все, каждого мало-мальски знакомого человека, лучших друзей, девушку, что щеголяла рядом с ним, постоянно откидывая шоколадные кудри назад и поправляя солнечные очки, которые постоянно норовили съехать с ее идеального носа.       Всегда все было под его контролем, и ни в коем случае эта установка не должна была меняться. Вы чувствуете подвох? Суффикс «л» — это суффикс прошедшего времени.       Вся его паутина, созданная длительными манипуляциями, бесконечными запугиваниями и угрозами, была уничтожена ветром. А если быть точнее, то калифорнийским ураганом, который не щадил ничего на своём пути. И видит Бог, Уилер в тот момент всё-таки понял, почему ураганы называют женскими именами.        Его личное стихийное бедствие имело простое, но странное имя. «Максин».        Девушка, которая пронеслась мимо него с сумасшедшей скоростью, но даже за это мгновение успела доказать Уилеру, что сердце его ещё умеет болеть. Заставила почувствовать впервые со дня смерти всей его семьи хоть что-то, помимо всепоглощающей, никчемной пустоты.        Она пролетела мимо него, не пряча глаза в пол и не скрывая улыбки. Врезалась в него на всем ходу и даже не обернулась. Оставив за собой лишь запах хвои и ожог на плече, где мазнули ее огненного цвета волосы.        Неправильная, лживая Максин Мейфилд, голос которой эхом отбивался обо все стены в его черепной коробке. Поиграла и бросила, даже не убирая за собой следы.        Доставать ножи из своей спины Уилер не умел, оставлял их там, как трофеи. Смотрите, я сломанная игрушка. А Макс Мейфилд вытащила их все, обработала раны и пообещала счастливый финал, в который Уилер поверил, впервые не почувствовав подвох за игривой улыбкой и прикосновениями.        Раны на спине больше не кровят, и сепсиса не будет, вот только в сердце дыра, и клапаны не работают. Тахикардия. Летальный исход. Потому что Максин Мейфилд, как и любой ураган, двигалась дальше, сносила все больше и больше на своем пути, не стояла на месте.        Покинула Хоукинс, и поминай как звали. Как будто у Майка не выжжено на груди ее имя. Как будто так и должно быть. Как будто рыжие волосы должны сниться ему каждую ночь. Как будто он действительно должен ненавидеть Солнце только за то, что оно напоминает ему о ней.        Сердце Майка Уилера сгнило давно, как и он сам, сожжённый Калифорнийским Солнцем, и боль его разнесена ураганом, что пронёсся мимо него со скоростью света и уничтожил все на своём пути.