Возможно, будет больно

       — Все лгут, Эл. Почти у всех людей есть маска, за которой всегда скрывается что-то ужасное, что остальные знать не должны. Не советую тебе их снимать. Зрелище пострашнее Изнанки и демогоргонов.        Фраза, мимолётом брошенная лучшей подругой, навсегда въелась в подсознание Элевен. И сколько бы она не училась распознавать эмоции людей, у неё это не получалось. Телекинез и прочее это, конечно, круто, но вот владеть телепатией или хотя бы уметь читать людей, также, как иногда это делали ее друзья, - вот что действительно ей было необходимо.        Именно поэтому Элевен не знает, в какой точно момент времени все начинает меняться. Сейчас ей кажется, что это началось с какой-то мелочи. Такой, как, например, спор из-за очередной даже-не-вспышки-но-чего-то-очень-похожего сверхъестественного в Хопкинсе, а ведь словесная баталия развернулась на добрых полчаса да еще и из-за такой мелочи, как стоит Эл использовать свои силы и стоит ли вообще. Их оскорбления друг другу в тот раз были слишком яростны. Макс, не выдержав очередной глупости от него, ударила по щеке. А он, кажется, даже не заметил, лишь продолжил твердить о тупости Мейфилд, граничащей с полным идиотизмом, и силах Эл.        И, кто бы что не говорил, они оба считали девчонку своим домашним любимцем. Чуть ли не песиком на поводке, за который только дернешь, - она уже тут. Крикнешь "Оди!", и вот она бежит к тебе, виляя хвостиком, готовая выполнять любые, даже самые сложные команды. В глубине души Элевен всегда боялась, что они поиграют и бросят, как обычно это бывает. Заведут нового питомца, а старого отдадут Уиллу Байерсу, как сломанную, ненужную вещицу. Но время шло, а за ее спиной до сих пор стоял и Майк Уилер, и Макс Мейфилд. Только вот что именно происходило за этой ее спиной, известно только одному Богу.        Что же, опасалась Элевен все таки не зря.        Потому что это была лавина - огромная, страшная и холодная, надвигающаяся на Эл с завидной скоростью, в то время как она спокойно и с наслаждением попивает кофе, принесённый Уиллом, совсем не замечая тени, нависшей над ней. Тень лавины, состоящей из по-настоящему ледяных глаз Макс, из пылающих щёк Майка, что несвойственно ему начинали слегка краснеть при разговорах с Мейфилд на повышенных тонах, из ее чуть оголенных бледных острых ключиц, по которым струились, словно кровь, волосы цвета зимней зари, и из его хриплого низкого голоса, с которым он всегда оставался после криков, споров и иногда даже драк с непокорной Макс.        Между ними летали молнии шаровые, смертельные, захватывающие. Цвета его резко потемневших глаз, ее обкусанных до крови, наверняка от нервов, губ, его бледных рук, запущенных в теперь-вечный-мрачный-беспорядок на голове, ее тусклых веснушек, если соединить которые, почти наверняка можно получить карту звёздного неба.        А Элевен в этот момент лишь читает книгу, подаренную Хоппером, не особо вникая в смысл повествования, ведь снова ждет положенных трёх часов дня, когда Майк постучит в дверь ровно три раза, и они снова будут смотреть какой-нибудь страшный фильм, с чаем или стеклянной бутылкой Кока-колы, пронесённой им в карманах толстовки. Не то чтобы ей в жизни жути не хватало, но Уилер любил щекотать себе нервы, а Эл любила его.        Она была давно не против ссор Мейфилд и Уилера, смирилась, в действительности они были очень похожи, их вечные стычки были легко объяснимы, стоит лишь слегка пораскинуть мозгами и ответ в руке. Но Элевен не улавливает тонкую грань, которую они переходят в какой-то момент. Один из вечеров, проведённых старой компанией в подвале Майка, можно считать условным началом конца.        Потому что они молчат. Серьезно, молчат. Весь вечер ни одного слова в сторону друг друга. Ни одного взгляда с напряжением выше двухсот вольт. Понуренные лица, направленные только в пол, и непривычная молчаливость. Все видели в их глазах откровенный стыд, может даже страх, Элевен улавливала лишь разумность и нежелание спорить. Просто нет повода для ссоры. И плевать, что Макс проливает чай на ковёр, Майк лишь сжимает кулаки посильнее и скрипит зубами. Все равно, что Уилер в этот раз включает на приставке самую нелюбимую, ставшую поводом для сотни ссор, игру Макс, она лишь берет джойстик и громко выдыхает, когда снова проигрывает в этот вечер, наверное, первый раз за последний год. Они молчат. Ну и пусть.        Через пару недель Элевен обнаружит, несмотря на длинное горло бадлона Макс, маленький засос на ее шее и получит на свой вопрос ответ. «Натерла кофтой», - неуверенно произнесет Мейфилд, и она поверит, потому что друзья не лгут. Макс Мейфилд скованно, но все же улыбнётся, возьмёт ее под руку, и они вместе пойдут на математику. И Эл так никогда и не узнаёт, что чёрная водолазка на самом деле скрывала бледное, худое тело, покрытое яркими отметинами, оставленными в тот день, когда Майк проспал их свидание.        — Люди - это книги, Эл, кто-то открыт, кто-то - нет. Есть и потрепанные книги, с разорванным корешком, что раньше выглядели прекрасно, да и рассказы в них не хуже, но их никто не читает. А есть новенькие, прямо блестящие книги, яркие, к которым руки так и тянутся, но содержание в них настолько говянное, что блевать хочется. Но ни в какой книге не стоит читать между строк, если этого не хотят. Можешь узнать что-то лишнее. Будь аккуратнее при выборе следующей книги.        Истина, сказанная Майком давным-давно уставшим и севшим голосом во время их очередной ссоры, заставила табун мурашек проскочить по телу Эл. Она тогда и поняла, что Майк Уилер - откровенно говоря очень закрытая книга, а читать между строк она не умеет. Училась, пыталась, но тщетно.        Сейчас ей кажется, что тогда все было на поверхности. Не нужно было даже открывать эту книгу, чтобы понять, что слишком-не-такой взгляд Уилера очень долго задерживается на Макс. Если Уилер - книга, то его обложка - это Мейфилд, ярким пятном по центру чёрной бездны.        Все это видели, знали, а вот Эл пыталась зачем-то заглянуть внутрь, не верила обложке. Очень зря. Это был именно тот случай, когда, остановившись на ветхом переплете, нужно было откинуть книгу куда подальше вместе с продолжением этой истории в виде рассказа Мейфилд.        Лавина накрывает ее постепенно. Сначала он отпускает ее руку, когда они подходят к Макс и Лукасу, и это происходит даже до того, как Мейфилд, будто лезвием ножа, проводит взглядом по их рукам. Какого черта она тогда улыбнулась, Элевен понимает лишь сейчас. Потом Макс перестаёт говорить «Уилер», его имя звучит странно и необычно из ее губ. Но кажется правильным, то, как она произносит его имя. Будто эхо из ее нутра. Майк отвечал ей тем же. Его «Макс» теплее Солнца, даже в те моменты, когда они орали друг на друга, будто псы на привязи. Следом пошли отменённые свидания, расставание Мейфилд и Лукаса, переносы посиделок из подвала в дом Уилла. Откуда же ей было знать, что подвал Майка понемногу начал меняться с легкой руки Макс. И теперь найти в нем ее старый скейт или толстовку было легче лёгкого.        Удар под дых наносит Уилл, смотря своими болотными глазами прямо в душу Эл. «Тебе стоит приглядывать за ними. Они меняются». Почему-то лучшему другу верится сразу, даже без лишних вопросов.        На удивление Эл читает все между строк, когда их с Майком поцелуй в школьной столовой прерывается из-за легкого кашля Макс. Уилер отстраняется и мигом достаёт из своего рюкзака ей свой шарф и таблетки. Господи, а она ведь просто пару раз слегка кашлянула. Если бы у Эл отнялись ноги, Майк бы и то, в последнюю очередь это заметил.        Глаза Макс полны благодарности. В его глазах плещется почти нескрываемая забота. Она держит его за локоть.        Раз. Два. Три.        Будто по чьему-то велению, они меняются. Сухое спасибо. Привычные лица с едкой ухмылкой, разворот на девяносто градусов к своим собеседникам. Книга закрывается настолько громко, что пыль с соседних полок поднимается вверх. Эл кажется, что она слышит шквал аплодисментов откуда-то издалека, ведь сыграно действительно не дурно.        Но Элевен больше не верит.        Снимайте маски, я вас уже вижу.        Окончательно "История Майка и Эл" заканчивается через пару дней его простым, но емким выражением: «Я не хочу тебе врать».        Конечно, не хочет. Не врет. Выкладывает честно, не забывая упоминать о нескольких смазанных поцелуях с Макс, их прогулках от автоматов до ее дома и его громко стучащем сердце рядом с Мейфилд.        «Она мне нравится».        Три слова. Три настолько очевидных слова, и мир Элевен рушится заново, будто карточный домик. Снова одна. Снова закрыта в четырёх стенах, только теперь уже с вафлями в руках. Только теперь она сама загнала себя в эту ловушку. Выбрала быть одной.        Ровно как и сейчас, в самом дальнем и теином углу сидит одна и слушает клятву, дрожащим голоском доносящуюся до нее. Даже не подходит фотографироваться со всеми. А ведь это праздник. Зря только пришла. Не могла не прийти.        К черту. Она молчала слишком долго. Подходит к счастливой паре, хочет сказать что-то едкое и язвительное, сидящее у неё внутри так долго, что и представить нельзя. Но случайно встречает переплетение их рук, мертвецки бледных, сжимающих друг друга так сильно, как можно. Будто одни против этого мира. А в глазах счастье, да ещё и такое чистое, что хочется забиться в свою ванную и сидеть там до скончания времен, лишь бы не видеть этот блеск. И их кольца на тех самых руках. Золотые. Красивые.        Максин Уилер. Украла у Элевен фамилию, мечту, жизнь, любовь. Обчистила до последней нитки. Ну и к черту. Надевает маску. И что-то в ней будто на секунду растворяется. Исчезает горькая обида былых лет. Лишь на мгновение. Но ведь хватает.        «Будьте счастливы».        Они будут, она знает, вот только сама Эл так и будет жить с призраками наедине, не сумев снять свою криво надетую маску во время. Так и не захочет выйти из своей тюрьмы, будет лишь снова и снова перечитывать красивую книгу с блестящей обложкой, где в главных ролях она с Майком. Где хеппиэнд. Где нет ни Макс, ни ее ветхого томика с личной историей крепко переплетающейся с Уилером. Где все хорошо именно у Эл, а не у кого-то другого.        Но ведь у Элевен больше никогда ничего хорошо не будет. Она сама это когда-то выбрала. Лишь книгу и маску.